В несколько строк
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 6, 1999
В несколько строк
Гийом АПОЛЛИНЕР. ЭСТЕТИЧЕСКАЯ ХИРУРГИЯ. СПб., «Симпозиум», 1999. Тир. 6500 экз.
Большому тому прозы (да и стихов) Аполлинера следовало бы появиться давно. Но — одно «но»: Аполлинер в принципе всеобъемлющ, он попробовал себя едва ли не во всех возможных жанрах и едва ли не во всех возможных жанрах добился успеха. Как бы ни хотелось составителю представить «своего» Аполлинера, попытка эта заведомо обречена на неуспех. Тут нужны не благие намерения, а целый
авторский коллектив. То же следует сказать и о переводах — приятно сесть и перевести целый сборник рассказов любимого автора, перевести от сих до сих, но не лучше было бы с кем-нибудь поделиться? Однако и здесь не все так просто.
В книге участвовали не два и не три переводчика, их гораздо больше, но что общего можно отыскать у сюрреалиста Аполлинера и романтика Б. Окуджавы? Впрочем, довольно того, что в книге перепечатан старый перевод, сделанный
Б. Лившицем. В нем столько поэтической мощи, что он попросту взрывает книгу изнутри.
Умберто ЭКО. ОТСУТСТВУЮЩАЯ СТРУКТУРА. Введение в семиологию. [Б. м.], ТОО ТК «Петрополис», 1998. Тир. 5000 экз.
Ныне слова «отсутствующая структура», проставленные на титульном листе сочинения знаменитого автора детективов, приобретают совершенно иной смысл, чем тот, что в них вкладывал автор. Структура и впрямь отсутствует, ибо читатели ждут от Умберто Эко не структуралистских штудий (время которых, по всей видимости, прошло) и не публицистических эссе (которые, увидев свет на русском языке, если кого-то и удивили, то своей необыкновенной ординарно-
стью). От автора ждут очередной детектив с «присутствующей структурой», закрученным туго сюжетом, ложными ходами и неожиданными отгадками. Дело не в том, что Умберто Эко — плохой ученый. Дело в том, что он сделал свой выбор и навсегда стал для публики беллетристом: превосходным, как в «Имени розы», посредственным, как в «Маятнике Фуко». Новый роман, перевода которого ждут уже не интеллектуалы, которые читали о страшных событиях в средневековом монастыре и ухмылялись, перевернув страницу и лицом к лицу встретившись с пародийным Борхесом, а просто читатели, о Борхесе покуда не слышавшие,- этот роман все и решит. Может статься, что, по собственной воле отвергнув статус ученого, автор ничего не приобрел взамен; ведь удача в глазах публики малого стоит (удача зависит от игры высших сил, а не от благоговейного шепотка
толпы).
В. С. ЕЛИСТРАТОВ. СЛОВАРЬ КРЫЛАТЫХ СЛОВ (РУССКИЙ КИНЕМАТОГРАФ). М., «Русские словари», 1999. Тир. 2000 экз.
Тут много любопытного. Например, то, что на языке филологов слово «цитата» значит вовсе не то, что на языке кинематографистов (а ведь речь, по сути, о цитатах филологических). Любопытно и то, сколь насыщен словесно русский кинематограф (ибо на словесные цитаты разошлись десятки, если не сотни фильмов). Любопытно (есть о чем подумать); а могут ли рождаться словесные цитаты из немых фильмов? Скажем, из титров? Во всяком случае, цитата из фильма «Праздник святого Йоргена» сразу приходит на ум. Хотя здесь следует раз-
бираться киноведам: титры писали И. Ильф и Е. Петров, но затем фильм был
озвучен.
Татьяна РОЗАНОВА. «БУДЬТЕ СВЕТЛЫ ДУХОМ». М., «Blue Apple», 1999. Тир. 2000 экз.
Воспоминания старшей (из выживших) родных дочерей Василия Васильевича Розанова стоит прочитать и тем, кто не интересуется ни личностью, ни взглядами этого литератора, они придутся по душе и тому, кто просто любопытен к людям (великим, не великим, писателям, учителям — какая разница!).
Октавио ПАС. дереВОвнутрь. [Б. м.], Литературный салон «Классики XXI века», [б. г.]. Тираж не указан.
Не убежден, что Пас — поэт либо критик (по крайней мере если читать его в переводе). Скорее это некое имя, даже не закрепленное для читателей личностью, а возникающее то там, то тут в культуре. Но следует отметить — без таких бестелесных имен культура не существует.
Эрих ГОЛЛЕРБАХ. ВСТРЕЧИ И ВПЕЧАТЛЕНИЯ. СПб., «ИНАПРЕСС», 1998. Тир. 2200 экз.
Чтобы понять логику мысли Голлербаха, вероятно, следует вдуматься в его рассуждения о Гете и Пушкине, книги которых страстно любил: «Я восхищаюсь его стихами, но сам по себе он был мне не приятен: эдакий вертлявый, занозистый человечек… «Душа общества», он смешил прекрасных дам, лебезил перед аристократами, вспыхивал как спичка и тотчас угасал. […] Совсем другое — Гете: я просиживал с ним часы, упоенно слушал его неторопливую звучную речь. От него исходило некое величаво-благосклонное сияние. Он не был так закадычно прост, как Пушкин». Тон такой, будто сочинитель не рассуждает, а вспоминает (он и проговаривается, что как бы жил в пушкинскую эпоху, а уж с Гете встречался определенно). Кажется, сравнение не в пользу русского гения: «Пресловутая универсальность Пушкина? Да, для России 1820 -1830-х годов он был универсален, образован, начитан. Но в масштабе европейской культуры начала XIX века он кажется мелковатым рядом с такой «горной вершиной», как Гете». И все-таки: «Может быть, «часть» Гете значительнее, чем несколько других классиков, взятых вместе и целиком, это — другой вопрос. Но Пушкина принимаешь «без отбора», не считаясь с его мелкими оплошностями и неудачами. У него почти все равноценно («почти» здесь такое маленькое, что можно закрыть на него глаза)». Главный же вывод не умаляет ни великого русского, ни великого немца — «надо ими жить». И так же надо прожить прозу Голлербаха: в ней отсутствует сюжет или — иначе — множество мелких сюжетов, она не есть мемуары, но и не эссе. Сам Голлербах предлагает несколько определений для подобного жанра и, кажется, не отдает предпочтения ни одному из них.
Марианна АРНУ, Жан-Франсуа КОРЕМАН. 100 КНИГ В ОДНОЙ. Челябинск, «УРАЛ LTD», [б. г.]. Тираж не указан.
Забавная книга не только по своей идее (в принципе это лишь занимательно составленный справочник для студентов и школьников, которые читать решительно не хотят, а потому воспринимают мир в пересказах — с экрана ли телевизора или со страниц специального пособия). Книга забавна своим названием, намекающим на особое построение. Это — интеллектуальная матрешка: книга способна вмещать другие книги, прятать их в себя или ко времени выпускать, даже — порождать. Среди подобных изданий она выделяется именно принципиальностью. Существуют разные предметы-обманки, существуют книжные переплеты, скрывающие не книги, а рюмочки и бутылку. А эта обманка «наоборот» — книга, скрывающая книги. Превосходная шутка.
Алексей СТЕЦЮЧЕНКО, Александр ОСТАШКО. САМОУЧИТЕЛЬ ПОЛУЖИВОГО ОДЕССКОГО ЯЗЫКА. М., ООО «Редакция журнала «Новое время»,- журнал «Одесса», 1999. Тир. 1000 экз.
Слушайте сюда. Вероятно, самое любопытное, что в Одессе есть практически всё — одесситы, Привоз, одесская литература — и нет одного-единственного. Нет самого одесского языка. Это выдумка. Огромная фикция. Так называемый одесский язык не приспособлен для общения. Собственно, этого от него никто и не требует. Одесский язык — товар, нечто из разряда сувениров. То, что захватывают на память о посещении города бездельники и отдыхающие. Только сумасшедшему может прийти в голову, будто матрешки, которыми торгуют на Арбате, хоть сколько-нибудь характеризуют Москву. Но что еще способен купить здесь бедный турист? Одесса — не исключение из Москвы. Более того, ходовой товар становится предметом экспорта. Экспортируются московские матрешки, экспортируется и одесский язык. Экспортируется вместе с его производителями: одесские писатели издавна облюбовали столицу (северную или южную — не важно), где и вырабатывают свой колониальный товар. В самой же Одессе делают лишь контрабанду. Кажется, на Малой Арнаутской улице. А почему нет?
Б. ФИЛЕВСКИЙ
∙