Стихи
Владимир САЛИМОН
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 3, 1999
Владимир САЛИМОН.
Веселые плясуны.* * *
Бескрайни зимние просторы. Когда б не семафоры у трех вокзалов поезда вновь не сошлись бы никогда. Но машинист летит на свет зеленый, как воробей влюбленный, который клюнуть норовит. Он сердце выклевать мне хочет. Щебечет, пыжится, хлопочет, но прочь бежит поджавши хвост. поскольку — к сердцу путь не прост. От воробья до машиниста дорога долгая терниста. Она опасна и трудна.* * *
Двусмысленность в смешении любом: оранжевое тонет в голубом. В осеннем небе солнце тает. День жухнет, блекнет, выцветает. Прозрачная ложится тень и застывает тонким слоем. Так тень наводят на плетень. Так на холсте мы лаком кроем шероховатые мазки. Во избежание тоски и скуки, спеша запудрить вам мозги. прикладываем руки.* * *
Господь соскучился по самым лучшим веселым плясунам. Вновь ублажать придется нам сим громовержцам всемогущим. Как под их дудочку плясать мне надоело. С утра до ночи то и дело чертог небесный сотрясать, выделывая кренделя–коленца и так и сяк, скакать вприсядку на костях с упорством новообращенца. На милость Божью без нужды не уповая, все получу сполна я, по полной мере за труды: и кнут, и пряник, и лед, и пламень, путь крестный и надгробный камень, билет счастливый на “Титаник”. В увеселительный поход готов отправиться народ.* * *
В прошедшем времени берет теченье осени начало. Где лодка бьется у причала, скот переходит реку вброд. Зеленоватая вода едва касается коленей, щекочут скопища растений низ живота. Коровьи туши над водой плывут неспешной чередой, качают тучными боками, перемежаясь с облаками. Чьи отраженья налегке чуть свет плескаются в реке — не судоходной — пугливой, робкой, мелководной.* * *
Избыток воды, как и должно, был выпарен в миг. Мгновенно критической массы достиг, которой в природе достичь невозможно, напиток Богов. Единственным смертным я был промеж них. Стакан был один — на троих мужиков. Тяжелый, ядреный, граненый стакан. Чудовищный Орк, отвратительный Марс, безобразный Вулкан.* * *
По утру отлетела ночь, как от тела душа отлетает прочь. По оврагам — туман, а кто сыт, а кто пьян расползутся чуть свет по баракам. Там их ждут, спать ведут, на перины кладут беспробудных сограждан моих. Колыбельная песня слышна из открытого настежь окна. Из окон, из дверей льется песня отчизны моей.* * *
От фиговой культуры, от культовой фигуры в стороне, что вижу я во сне — металлолома сбор и сбор макулатуры. Сей праздник жизни он, как Первомай, он — средоточие любви к отчизне — кипит и хлещет через край. Вновь сердце переполнено мое любовью, но всякий раз любовь мою сыновью направить норовят на вторсырье.* * *
С.Ш. 1 С предметом неодушевленным соотнесясь и тайной связи устрашась, прикинуться умалишенным. Как не крути, и это — выход, и если ты не ищешь выгод, не жаждешь славы впереди, сойти с ума, ума лишится, все ж лучше, чем переродиться в ничтожный овощ, жалкий фрукт, гнильцой попорченный продукт. 2 Поочередно заглянули. Как если бы, стоящим в карауле, охота караульщикам пришла полакомиться с барского стола. В господских креслах посидеть из любопытства, отринув всякое бесстыдство. Мы собрались, чтоб поглазеть на нечто вроде — непротивления природе, на видимый круговорот и я смотрел, разинув рот. Работа спорилась, кипела. Гробовщикам–то что за дело, но чтоб душа не отлетела, посовещавшись — прямо в кость забили гвоздь.* * *
На кончиках ветвей, на пяльцах, как на пальцах — тончайших паутинок клей. Затейливый узор на кружево похожий мой остановит взор расхожий, разменянный на пустяки и только: ушанка, кепка, куртка, койка. Чудовищная новостройка на берегу Москвы–реки. На москворецком побережье я чувствую медвежье объятие родины моей всего сильней.* * *
Присутствие дождя нисколько неуместно. Итак в квартире тесно. Хотя он хлещет за окном и стулу со столом дождь — не помеха. Ну разве что для смеха на подоконник вскочит — запляшет, затопочет. Обрызжет с горем пополам водой живою — мертвый хлам.∙