В несколько строк
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 7, 1998
В несколько строк
Олдос ХАКСЛИ. ВЕЧНАЯ ФИЛОСОФИЯ. [Б. м.], “Рефл-бук”, “Ваклер”, 1997. Тир. 6 000 экз.
Герой романа “Шутовской хоровод” выдумал брюки с пневматическим сиденьем, вещь чрезвычайно нужную в современном мире. Мысль о штанах с поддувом возникла во время молитвы (именно тогда подумал Гамбрил о пневматических наколенниках). Ироническое отношение романиста к религии очевидно. Но со временем интерес к религиозным проблемам делается жарче. И появляются книги, где эти проблемы автор пытается решить. В “Вечной философии” Хаксли дополняет цитаты из “Упанишад”, Чжуан-цзы и т. д. собственными толкованиями. Возможно, он чувствует при том просветление, зато читатель видит прежнего интеллектуала, чей интеллектуализм вывернут наоборот. И пародийная фраза из “Шутовского хоровода” — по вывернутости, изнаночности — теряет иронию, приобретая серьезность: “Всякое дыхание да славит уховертку”. А тому, что и уховертка достойна восславления, залог — священность бытия, которую подтверждают цитаты из разных источников.
Райнер Мария РИЛЬКЕ. ЧАСОСЛОВ. СПб., издательство “Азбука”, книжный клуб “Терра”, 1998. Тираж не указан.
Переводчик на то время, пока созидает стихи другого поэта, надевает чужую маску. Но если в каком-то случае сравнение стихотворного перевода с комедией дель арте выглядело бы случайным, здесь оно уместно. Сам поэт проигрывал условный текст в условных же декорациях. Рильке пишет от лица русского монаха, воплощая немецким стихом мотивы православных молитв. А потому слова о недостижимости божественной благодати остранены и лишены обычного для них мелодраматизма, тем более переданные С. В. Петровым, чей слог сразу и тяжек, и эксцентричен:
Духовитые суки высо─ки.
И не спросишь, сторожу ли я.
Глубь Твоя взбегает в них, как соки,
на меня и капли не лия.
Сергей МИХАЛКОВ. ОТ И ДО… М., “Олимп”, “АСТ”, 1998. Тир. 10 000 экз.
Написанные человеком c истинным чувством юмора, мемуары забавны (хотя не обязательно в каждом сюжете смешны, а иногда трогательны, даже патетичны). Повествование умело останавливается там, где может перейти границу реальной жизни,— в противном случае возникнет вопрос о достоверности рассказа и о том, насколько чистосердечен мемуарист, а это не входило в намерения автора. Новелла о вещем сне Г. Эль-Регистана, которому приснились опорные слова будущего гимна Советского Союза — “Великая Русь”, “Дружба народов”, “Ленин”,— неопровержимый ответ на кривотолки вокруг давней истории. Необъятность цитат из чужих сочинений, когда речь заходит о жене, братьях и сыновьях, обидна и понятна: главе семьи всегда кажется, будто те, за кого он отвечает, нуждаются в защите и оправдании, совершили ли они подвиг либо нарушили обыкновенные приличия.
Луи-Фердинанд СЕЛИН. ИЗ ЗАМКА В ЗАМОК. СПб., “Евразия”, 1998. Тир. 4 000 экз.
Так он и запомнился современникам: “На его шее на веревочке болтались две огромные кожаные меховые рукавицы, а в левой руке он за ручку держал объемистый саквояж, в котором были проделаны дырочки для воздуха. В этом саквояже, я узнал это позже, он носил огромного кота. Таков был странный наряд этого типа, что же касается до кота, это была замечательная тварь… Он был размером почти с ягненка, и, честное слово, казалось, он очень доволен, что прогуливается в подобном экипаже: забавная тварь. Это были: Луи-Фердинанд Селин и его кот Бебер”. Но дело даже не в писателе, сочинившем очередной скандальный автобиографический роман, насыщенный арготизмами, дело в самом издании. На обороте титула указана Маруся Климова, одна из авторов перевода, комментариев и примечаний. Неужели она? Да-да, именно, кто же еще:
Мурка, ты мой Муреночек,
Мурка, ты мой котеночек,
Мурка, Маруся Климова,
Прости любимого.
Нет, Селин здесь, видно по всему, только предлог.
Мих. СЛОНИМСКИЙ. КОПЫТО КОНЯ. Рассказы. Дневниковые записи. СПб., “Композитор”, 1998. Тир. 2 000 экз.
Переиздание шести старых рассказов (заметки из дневника занимают лишь две с половиной страницы) — достойная память о писателе, очень старавшемся разучиться сочинять хорошо. В конце концов он своего добился, однако при том не потерял ни порядочности, ни доброты.
Джеймс Р. ЛЬЮИС. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ СНОВИДЕНИЙ. Ростов-на-Дону, “Феникс”, 1997. Тир. 5 000 экз.
Сны двойственны, тройственны, четверичны. У них есть форма внешняя и форма внутренняя (поведение спящего в постели и во сне). У снов есть и внешнее, и внутреннее содержание (о чем сон повествует и о чем напоминает). Разные религиозные и культурные практики по-своему относятся к сновидениям и по-своему обходятся с ними, что подробно изложено в энциклопедии. А задремавший над книгой имеет возможность, проснувшись, перелистать ее и найти в соннике толкование недавнего сновидения.
РУССКИЕ ДЕТСКИЕ ПИСАТЕЛИ ХХ ВЕКА. Биобиблиографический словарь. М., “Флинта”, “Наука”, 1997. Тир. 5 000 экз.
Нужный справочник, подпорченный спешкой и конъюнктурностью. Верно ли включать в него статью об Александре Галиче из-за того, что в его стихах часто упоминается детство? Между прочим, психологии детства посвящена треть из написанного Сашей Соколовым (отсылаю интересующихся к роману “Школа для дураков”). Что до статей о молодых сочинителях, легко объяснить случайный подбор фамилий слабой компетенцией пишущего.
Алексей МАКУШИНСКИЙ. МАКС. М., 1998. Тираж не указан.
Роман претендует на старомодную обстоятельность: “…он не ел, с утра, ничего”. Уточнений, подчеркнутых скобками и запятыми, столько, что смысл повествования утрачивается. Но, судя по названию, хранящему анаграмму имени и фамилии автора, речь об очень и очень личном. Да и название издательства — “Мартис”, — тыкающегося с копирайтом где-то на задворках, возможно прочитать как параграмму (то бишь частичную анаграмму) тех же имени и фамилии. При таком подходе надобность в сюжете и характерах отпадает: писатель высказал томившее его.
Олег ЧУХОНЦЕВ. ПРОБЕГАЮЩИЙ ПЕЙЗАЖ. Стихотворения и поэмы. СПб., “ИНАПРЕСС”, 1997. Тир. 2 000 экз.
Собственно, О. Чухонцев писал всегда о двух вещах: о родине, которую так трудно любить с ее жестокостью и предвзятостью, и о семейном тепле, которое развеяно по ветру судьбой. И, читая книгу, вместившую написанное за несколько десятилетий, видишь, сколь тщательно выстраивает стих поэт, будто строит дом, где предстоит жить.
…ну а окна запотеют от тепла —
слава Богу! Лишь бы крыша не текла!
Дом — это символ, сводящий родину и семью воедино. Но вот вопрос: что заставило поэта переделывать построенное? То новая строка лежит заплаткой в знакомом тексте, то вместо бывших строф, словно пролом, зияет отточие. А стихотворения из старых тетрадей приникли к другим, словно дворовые пристройки, и рождают на душе не покой от добротности, а тоску разора.
Б. ФИЛЕВСКИЙ
∙