Игорь ПОМЕРАНЦЕВ
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 7, 1998
Игорь ПОМЕРАНЦЕВ
Новые стихи
* * *
Ее репутация лакомки,
еще точнее, обжоры,
просто-таки прорвы,
оправдывается.
И это ему на руку.
Он наконец-то
понял,
как удержать ее:
всегда быть вкусным.
Разве не
причмокивала она
только что,
уминая
последнюю дольку
его губ?
* * *
Знаете,
меня интересует
ткань любви,
ее, ткани, непрочность.
Есть такие ярлычки на одежде:
стирать только руками
или
гладить утюгом до 40╟.
Да, гладить руками,
но избегать перегрева, тем более
не доводить до каления.
Нет, правда,
вы меня не интересуете,
хотя и волнуете.
Но вот ткань, ткань…
Кротиное
Она не видит:
его валькового тулова, короткой шеи,
лап с вывороченной наружу ладонью,
переразвитой грудной клетки,
зачаточных глаз, затянутых пленкой.
Он не видит:
ее тонкой скуловой кости,
меха из черного бархата,
продолговатых утлых лопаток,
кистей с громадными когтями,
выдерживающими сравнение
с самыми современными лопатами,
свежего чернозема под этими когтями,
рудиментарных глаз.
Я не вижу:
как она царапается о ежиху,
чтоб он занюхал ей царапину,
как он тычется хоботком
в ее запавшее ухо,
прикрывает ее зонтом
от дождевых червей,
протягивает в лапе
совок, щелкунов, личинок,
проворно бегает за ней
по свежевырытым ходам
и догоняет
Все знают:
об их роющем образе жизни,
неугомонной почвообразовательной деятельности,
их неуживчивости, хищности, прожорливости.
О них сказано:
в широком смысле —
приспособившиеся к подземному быту
млекопитающие.
Ладно, а в узком?
Она им не надышится.
Он на нее не наглядится.
* * *
Все же
некоторые ночи
куда нежней
прочих.
Особенно вон та,
скорее половина ее,
острая и короткая,
на краю
Мюнхена.
* * *
Он трогает рукой
свое лицо, губы.
Нет, не может быть.
Следы таких поцелуев
можно встретить
только в “Темных аллеях”
Ивана Бунина.
* * *
Вот говорят:
страх смерти, страх смерти.
У нормальных если и есть,
то когда нюхают ее, трогают.
Непосредственно.
А так, да, страх, но страх за близких:
в какую воду канул?
почему не позвонила?
куда провалился?
Эти ветреные мамы, дети, мужья, любовники!
За них, за них, особенно ночью, не за себя:
до сырого, липкого, смертного.
∙