Вавилонская библиотека
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 7, 1996
«Прорвется стих в расхлябанном стишке»
Леонид Григорьян. Терпкое благо. Стихи. Ростов-на-Дону, «Гефест», 1995. Тираж 500 экз.
Правозащитник-диссидент, переводчик Камю и Сартра, Леонид Григорьян (на долгие годы уходивший от идеологического присмотра и давления в строгое преподавание латыни) остается центром притяжения дл молодых ростовских интеллектуалов, но широкий читатель не имел возможности познакомиться с этим парадоксальным и грустно-ироничным поэтом… Ситуация изменилась в последние годы, когда вышли лирические книги «Вечернее чудо», «Затерянная тетрадь», «Мчатся тучи», «Светает».
Поэтический сборник Леонида Григорьяна «Терпкое благо» — книга жесткая и печальная. Пять экзистенциально-лирических тем заявлены автором открыто и четко. Привычная тоска, сквозь которую прорастает скорбна радость жизни. Наши отчаянные дни, когда «все переворотилось», а растерянный провинциал, «сосед-маргинал» со злобой, но и с болью пытаетс понять, что же произошло и что же ему теперь делать. Горькое подведение итогов, когда поэту «уже не тридцать — дважды тридцать». Конечно, творчество. И, конечно, любовь.
Резкое пересечение этих тем, столкновение высокого и низкого, сентиментальности и цинизма, молитвенной любви и грубой ревности, «самомненья и самопрезренья» порождают странное, подчас неприятное, но неиз менно тревожное впечатление. Вся книга словно бы резкий
и болезненный вскрик, но ведь поэт
знает:
Доконала паскуда-тоска,
Затопила его мелочами…
Но из темени, издалека
Не сдается и дышит пока
Не хрипящая мукой строка —
Музыкальная фраза молчанья.
Просветленного молчания нет в книге, есть мучительная невозможность заговорить, сказать, понять даже самого близкого человека.
А вокруг скрежещут «голоса» — привычные голоса нашего сегодн (а может быть, и нашего «всегда»), как в гротескном «Вопле маргинала»:
Бухнуть, кирнуть, наклюкаться, поддать,
Шарахнуть, налакаться, вмазать, врезать,
Набраться, тяпнуть, хряпнуть, заложить…
Переплетение поэтической речи, привычно и как бы невольно расцвеченной родными для латиниста образами античности, с жаргонной лексикой, с грубым просторечием далеко не всегда представляется уместным и порой производит даже комическое впечатление. Это прежде всего касается публицистических, «политических» стихов, которые откровенно не удаются Леониду Григорьяну, хоть и воодушевлены лучшими чувствами интеллигента-гуманиста.
Но когда закружит мокрым снегом тоскливый ростовский декабрь, и одинокий поэт остановится с потухшей сигаретой у черного окна, и появятся первые неуверенные строки, которые сохраняют надежду, что можно заговорить и можно быть услышанным, то…
Прорвется стих
В расхлябанном стишке…
Сергей КАМЕНСКИЙ
1 Страшное слово, тупиковое: с тупичкового «ль» начинается и тупиковым «л» закрывается (язык взлетает к верхнему нёбу и замыкает выход из гортани).
2 Хорошее название для постмодернистского опуса: «Смерть как вы крутас».
4 Обратите внимание на греческое происхождение этой фамилии.
5 Странное иносказание. Для поверенных в делах Вены в России? Для авторов книг, вроде «Психодиахронологика»?
6 Противоречия между «пустыней» и «густо населена» нет. В «пустыне» прежде всего не людей нет, а истории, времени. «Пустыня» — чистое пространство вне времени.