Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 2, 2020
Мария Рикитянская (р. 1991) – научный сотрудник Института медиа и журналистики Университета италоговорящей Швейцарии и Департамента медиа и коммуникаций Лондонской школы экономики и политических наук. Область научных интересов – всемирная история беспроводной связи от радиотелеграфии времен Первой мировой войны до современных Wi-Fi и мобильных сетей.
Паоло Бори (р. 1985) – научный сотрудник и лектор Института медиа и журналистики Университета италоговорящей Швейцарии. Исследует историю цифровых медиа, в частности, историю и образы компьютерных сетей, супервычислений и искусственного интеллекта.
[стр. 40—54 бумажной версии номера]
Здесь обитают драконы [1].
Исследователи интернета, а также исследователи медиа и коммуникаций в целом довольно критично относятся к теории глобальности и идее мира, основанного на гиперсвязи. Глобальная картина коммуникации порой может вводить в заблуждение или быть слишком обобщенной – по крайней мере по двум основным причинам.
Во-первых, с исторической точки зрения, исследователи медиа продемонстрировали, что процессы глобализации характерны не только для современности, но уходят корнями в середину XIX века [2]. Подобно интернету, электрический телеграф «соединял мир» [3] и требовал международного сотрудничества, что привело к созданию соответствующих международных организаций [4]. Национальные и международные компании XIX века инвестировали в глобальные коммуникационные сети, чтобы доминировать на мировом рынке [5]. Кроме того, не только медиасектор, но также транспортные и энергетические сети, такие, как железные дороги [6] или электросети [7], стали ключевыми инфраструктурами, способствующими социально-политической интеграции стран и даже континентов [8].
Во-вторых, глобализация не в состоянии объяснить всего многообразия коммуникационных систем. Хотя обобщение с помощью теории глобализации помогает понять значимые тренды в развитии медиа и коммуникаций, оно опускает важные детали в развитии коммуникационных сетей и порой может быть обманчивым. Кажущееся «глобальным» коммуникационное пространство на самом деле вмещает в себя много противоречий, несогласованность позиций различных держав и социальных практик. Наиболее яркий пример – концепция Глобального Юга. Она указывает на то, что теории коммуникации основаны на данных и практиках, характерных для Северной Европы и Америки, в то время как опыт и практики Италии, Португалии, Африки, Индии указывают на другие, не менее важные паттерны [9]. Это подчеркивает необходимость сформулировать новые рамки и подходы для понимания коммуникации, нежели ее рассмотрение через непроблематизированную призму глобализации. Более того, создание и последующий демонтаж коммуникационной инфраструктуры существенно влияют на социальные практики в определенных регионах, тем самым указывая на неравномерность распределения глобальной связи. Аналогично образ глобальной коммуникации складывается не только из тех регионов, стран, городов, которые оказались включены в инфраструктурные сети, но также из тех, которые были из нее исключены [10]. Таким образом, неравномерность картирования инфраструктурных сетей на самом деле противоречит идеализированной картине глобальной коммуникационной связности и, более того, указывает на социальную сконструированность политической географии коммуникационных систем.
Несмотря на такую критику глобальности, мы живем в эпоху, когда мир мифологизируется как глобальное коммуникационное пространство [11]. Начиная с 1990-х такие новые метафоры и неологизмы, как «информационные магистрали» или «киберпространство», способствовали политической и культурной идеализации мира гиперсвязи, в котором пространственные и временные расстояния сокращаются благодаря распространению инфраструктурных сетей [12]. Теориями глобализации и ускорения сегодня объясняются многие процессы современности [13]. Исследователи истории сетей регулярно обращают внимание на использование и осмысление термина «глобальный» [14], а сама идея однородного и взаимосвязанного мира все еще актуальна в других областях исследований (см. исследования Коэ и прочих в области экономики [15], Сингха и его коллег в инновационных исследованиях [16], Уиллиса в урбанистике [17]). Более того, дискурс глобальности гиперсвязанного мира присущ политической риторике (например исследованию Натале и Баллаторе о риторике итальянского политического «Движения пяти звезд» [18]).
В нашей статье анализируется, как выглядел и до сих пор представляется мир в качестве глобального коммуникационного пространства на картах глобальных телекоммуникационных сетей. Такие карты являются чрезвычайно важным материалом для политиков, экспертов, исследователей, занимающихся развитием, анализом и оценкой этих сетей. Карты выступают в качестве одного из источников сведений, используемых в международных переговорах для формирования международных конвенций; последние в свою очередь задают правила использования телекоммуникаций и характер развития инфраструктур. В результате образы телекоммуникационных инфраструктур, заложенные в этих картах, значительным образом влияют на развитие отрасли как таковой.
У настоящего исследования две цели. Во-первых, способствовать распространению критического подхода к пониманию глобальной связности через рассмотрение того, как она задумана и построена. Во-вторых, делая фокус на глобальной перспективе коммуникации, эта статья также является призывом критически относиться к использованию карт в исследованиях медиа и коммуникаций и предлагает инструменты для их анализа. Без критического подхода как ученые, так и политики вряд ли смогут в полной мере оценить политическое значение карт и их сложность в качестве источника информации.
Материалы и методы
Для рассмотрения картины глобальной коммуникации мы проанализировали материалы международной организации, отвечающей за управление информационно-коммуникационными технологиями, – Международного союза электросвязи (МСЭ), специализированного учреждения Организации Объединенных Наций (ООН). В настоящее время членами МСЭ являются 193 из 195 стран мира [19] и более 700 организаций и научных учреждений частного сектора [20]. Бюро МСЭ готовит материалы для международных конференций и собраний, и поэтому эти материалы отражают наиболее актуальную позицию различных правительств и самого учреждения, а также представляют собой международно признанную концепцию коммуникационных сетей. Историки медиа часто используют материалы МСЭ в качестве наиболее репрезентативного источника для отслеживания глобальных и транснациональных процессов на метауровне [21].
В этом исследовании мы сравниваем три конкретные карты, составленные Международным союзом электросвязи: карта телеграфа, опубликованная в 1900 году; карта радиотелеграфии 1927 года и интерактивная онлайн-карта передачи данных, при анализе которой учитывались только подводные кабели интернета на 2019 год (илл. 1–3) [22].
Аналитические исследования в картографии рассматривают карту не только как собрание фактов, но и как отражение верований и идеологий определенного времени и места [23]. По словам Нэнси Фрейзер, «проблематика карты может оставаться бездействующей в течение длительного периода времени, когда гегемоническая рамка осваивается и принимается как должное» [24]. Сегодня благодаря последним исследованиям эта «гегемоническая рамка» глобального коммуникационного пространства больше не воспринимается как нечто само собой разумеющееся, а потому позволяет проанализировать, как строится это представление о «глобальной» коммуникации.
Илл. 1–3. Сверху вниз: карта электрического телеграфа 1900 года, карта радиотелеграфа 1927 года и интерактивная карта передачи данных 2019 года, выпущенные МСЭ.
Несмотря на многочисленные географические и политические исследования, выявившие противоречивость в технологии создании политических карт, очень немногие исследования в области средств массовой информации и коммуникации поставили под сомнение корректность визуализации глобального коммуникационного пространства и саму проблему такой корректности. Данная работа стремится восполнить этот пробел на основе критических исследований в области медиа [25] и исследований инфраструктуры [26], которые внесли значительный вклад в анализ коммуникационных сетей. Более того, историческое измерение в данной работе проблематизирует изменения и преемственность воображаемого глобального коммуникационного пространства. Примечательно, что современные глобальные коммуникационные сети часто основаны на «старых» инфраструктурах, что закрепляет ценности и мифы прошлого [27].
Карты МСЭ являются продуктом социального конструирования знания о телекоммуникационной инфраструктуре. Как и другие карты, они выделяют наиболее важную информацию в рамках определенного нарратива и в то же время опускают некоторые несущественные или даже нелицеприятные детали, являясь продуктом переговоров политиков, телекоммуникационных компаний, картографов. Подобно картам уровня безработицы или ВВП, телекоммуникационные карты отражают распределение власти над информацией. Они указывают на соотношение сил между центрами и периферией глобальной медиасистемы. Кажущиеся нейтральными карты всегда скрывают в себе определенные предпочтения и акценты.
Мы представляем здесь результаты наших исследований в трех разделах: география власти, власть над географией и воображаемые материальности. География власти показывает географию сети с точки зрения связности и геополитических отношений, с акцентом на основных узлах, коммуникационных кластерах и ключевых связях между узлами. Власть над географией акцентирует внимание на политике составления карт, чтобы рассмотреть, как визуальное представление коммуникационных инфраструктур и сетей создается и управляется институциональными и коммерческими субъектами. Наконец, раздел «воображаемые материальности» показывает, что именно картографы стремятся сообщить или утаить.
География власти
Данный раздел рассказывает о наиболее важных узлах, хабах и потоках, создающих специфические иерархические структуры распределения и управления информацией.
Во-первых, все три приведенные выше карты евроцентричны. На этих картах Европа занимает однозначно центральное положение, а Америка и Азия расположены по левую и по правую сторону от нее. Карта электрического телеграфа использует эту модель, однако эта центральность еще более очевидна на карте радиотелеграфа, где сеть полностью централизована. На этой карте обозначены европейские столицы, а междугородние сообщения обозначены прямыми линиями от Старого континента к Африке, Латинской Америке, Северной Америке и Дальнему Востоку. В навигационной карте подводных кабелей интернета также преобладает евроцентризм: при запуске сайта с этой картой первой автоматически отображается Европа, а навигация возможна только по горизонтали влево или вправо. Это особенно примечательно и нелогично, учитывая роль, которую США играют на этой карте. Тем не менее США остаются вне фокуса первоначального внимания, и евроцентризм по-прежнему доминирует. Это можно объяснить европейским «происхождением» МСЭ: ведь сама организация была создана европейскими государствами, и по сей день ее штаб-квартира находится в центре Европы – в Женеве.
Во-вторых, постоянным элементом на этих картах является трансатлантическая связь между Европой и Северной Америкой. Установление трансатлантической связи является важной вехой в истории всех коммуникационных инфраструктур, таких, как телеграф или телефон [28]. Связь между Лондоном и Нью-Йорком обычно объясняется заметным присутствием в этих городах крупных корпораций . Кроме того, следует отметить, что карты демонстрируют разнообразие трансатлантических связей через переплетение многочисленных линий (илл. 4–6).
На карте телеграфа изображены двенадцать подводных телеграфных линий. На карте радиотелеграфии также изображен ряд трансатлантических коммуникационных соединений, как и на карте подводных интернет-кабелей. Таким образом, трансатлантический канал информации является центральным элементом глобальной взаимосвязанности.
Илл. 4–6. Сверху вниз: трансатлантическая связь на картах электрического телеграфа МСЭ (1900), радиотелеграфии (1927) и подводных интернет-кабелей (2019).
Любопытно, что на карте подводных кабелей интернета визуальное пространство карты заполнено линиями, идущими из США, что не так заметно в случае с другими телекоммуникационными сетями. Доминирование США в глобальной подводной инфраструктуре передачи информации отражено в двух протяженных потоках, соединяющих США с Европой и Азией. Таким образом, на карте подводных кабелей интернета США разрушают сконструированный ранее европоцентризм.
В-третьих, заметно также серьезное изменение в отношении к Азии. На картах электрического телеграфа и радиотелеграфа каналы связи с Азией менее развиты и представлены в основном как односторонняя связь, идущая из Европы, в то время как информация о местных телекоммуникациях в регионе была даже не представлена. Это обусловлено в том числе и европоцентристским характером самого МСЭ в то время (подробнее об этом в следующем разделе). Карта подводных интернет-кабелей же показывает высокоразвитый азиатский кластер с его связями с другими частями мира, что указывает на смещение акцентов: Азия предстает как сильный и независимый игрок со своими коммуникациями, а не просто как «принимающая сторона» технического прогресса европейских стран.
Таким образом, карты глобальных коммуникационных сетей на протяжении всего ХХ века демонстрируют устойчивую преемственность европоцентрического подхода, даже несмотря на то, что по репрезентативности инфраструктуры интернета США опережают Европу и Азия меняет свое положение от зависимого региона к мощному самостоятельному центру. Карты всегда изображают в большей степени европейские каналы связи и не предлагают никаких других альтернатив для понимания глобальной коммуникации. Другими словами, глобальная коммуникация на картах существует только вокруг и относительно Европы.
Власть над географией
С помощью карт элиты, влиятельные группы и отдельные лица способствуют диалогу, направленному от сильных к слабым [30] (в нашем случае – от МСЭ к национальным акторам). Разрабатывая карты, МСЭ подчеркивает свое привилегированное положение. Технологические карты, выпущенные МСЭ, представляют собой инструмент для изменения географии и политики в области технологий, так называемой «техногеополитики» [31]. Чтобы понять, как воображалась, рисовалась и оформлялась география власти, мы проанализировали решения тех игроков, которые удерживают власть в производстве карт и картографическом планировании. Для всех трех отобранных карт этот процесс можно разделить на три этапа: принятие решения о создании карты, сбор данных и производство.
Идея создания карты появилась в ходе различных дискуссий по международным конвенциям и соглашениям. Предложение составить телеграфную карту было выдвинуто на первой телеграфной конференции 1865 года – эта карта нужна была в качестве визуализации ежегодно публикуемой таблицы данных [32]. Что касается радиотелеграфии, то первое предложение нарисовать подобную карту было выдвинуто в 1906 году, когда делегаты пытались вообразить, как невидимые волны могут переплетаться в глобальном пространстве [33]. Оно было одобрено в 1911 году, когда делегат из Германии вновь поднял этот вопрос и отметил, что телеграфные карты МСЭ оказались настолько полезными, что радиотелеграфная связь также должна быть нанесена на карту [34]. Аналогичные предложения по составлению карты подводных кабелей интернета были получены от делегатов в 2011 году [35]. Во всех трех случаях эти карты были разработаны для упрощения понимания инфраструктуры и адресованы наиболее важным политическим акторам. Это означает, что, во-первых, карты были составлены в основном тогда, когда инфраструктура уже была очень хорошо развита и имела большое количество узлов и направлений, поэтому их визуальную репрезентацию необходимо было упростить. Во-вторых, это демонстрирует желание сторон обобщать имеющуюся информацию при разработке международных конвенций.
Сбор данных для карт организован следующим образом. МСЭ запрашивает различную информацию у своих членов и подписчиков – таких, как национальные департаменты связи и коммерческие компании. Этот этап можно рассматривать как использование инфраструктуры знаний, определяемой как «надежные внутренние сети людей, артефактов и учреждений, которые генерируют, совместно используют и поддерживают конкретные знания о мире человека и природы» [36]. Таким образом, данные, собранные МСЭ для составления и обновления карт, поступают, с одной стороны, от институционального партнерства с национальными правительствами и международными организациями, а с другой, – от телекоммуникационных компаний и компаний информационно-коммуникационного сектора.
Проектирование и производство выполняются для МСЭ внешними подрядчиками. МСЭ предоставляет компаниям собранные данные, рассматривает проекты карт и принимает окончательное решение об их выпуске. Телеграфные карты были составлены К. фон Ховеном, специалистом в области графического дизайна, а карты радиотелеграфа – Швейцарской географической компанией «Kümmerly & Frey», в то время игравшей ключевую роль в картографическом деле. Аналогичным образом карта подводных интернет-кабелей также была передана на аутсорсинг. Однако, в отличие от предыдущих лет, эта карта не была составлена подрядчиком на основе данных МСЭ, а полностью разработана частной американской компанией «Telegeography». Эта компания собирала данные о глобальной кабельной инфраструктуре еще до обращения к ней МСЭ [37]. По мнению МСЭ, выбор этой частной фирмы был продиктован стратегическим решением не дублировать исследовательскую работу [38]. Однако из-за этого карта подводных кабелей интернета теряет свою непредвзятость как международно одобренного продукта. Компания «Telegeography» не претендует на решение каких-либо общественно значимых задач, а наоборот, будучи частной организацией, преследует коммерческие цели. Более того, она не делает свои исследования достоянием гласности – напротив, требует оплаты в обмен на детальное исследование рынка (включая и исследование кабелей). Как сообщает компания на своем официальном сайте, ее исследования адресованы «провайдерам, производителям оборудования, инвесторам и правительствам» [39]. Примечательно, что государственные структуры в этом списке идут последними.
Карта МСЭ полностью копирует карту «Telegeography», а не просто на нее ссылается. При этом карта размещена на платформе МСЭ, таким образом создавая ложное впечатление о своей принадлежности к этой исторически значимой международной организации. Однако карту фактически производит компания, базирующаяся в той же стране, где был изобретен, разработан и запущен интернет, и таким образом нейтралитет МСЭ нивелируется присутствием коммерческого субъекта, проводившего исследования в области инфраструктуры и составлявшего карты в рамках своих частных интересов еще до сотрудничества с МСЭ.
Это изменение в картографическом процессе означает глобальный сдвиг в политике географии: от коллективных усилий европейских стран к доминированию частных компаний из таких ведущих стран, как США.
Воображаемые материальности
Карты являются мощным инструментом для изменения нашего восприятия материального мира – особенно инфраструктурные карты, поскольку они способны визуализировать и выявить невидимое и нематериальное. Карты в то же время имеют особую функцию: они являются частью самой телекоммуникационной сети. Они поддерживают status quo сети, поскольку предполагают неизменность каждой из изображенных на карте линий в течение по крайней мере нескольких лет.
При отображении невидимого наиболее примечательной является карта радиотелеграфии. Беспроводная связь буквально невидима, а потому сплоченность геополитического пространства линиями радиотелеграфии является абсолютно мнимой. Карта показывает радиотелеграфию как средство связи, используемое только для передачи и приема информации на больших расстояниях по всему миру (а не внутри отдельных стран). Беспроводные линии, пересекающие и соединяющие европейские страны, также работают как часть этого воображаемого построения целостного и объединенного в сеть геополитического пространства. Периферийные страны могут быть важны для их включения в глобальную сеть за счет своих прибрежных станций. В то время как Франция, Германия, Великобритания и другие европейские страны осуществляют связь из своих столиц, в других странах станции расположены на побережье. Это преобладание береговых станций наследовано еще с 1910-х. Таким образом, визуализация нематериальной и невидимой сети одновременно утверждает ее существование, показывая траектории и узлы, формирующие транснациональную и международную систему коммуникации.
Далее, карты пренебрегают частью информации в пользу получения целостного изображения. К примеру, некоторые европейские регионы изображены как периферийные для сети. Москва имеет только две линии сообщения со Стамбулом и Тегераном, хотя исторические данные показывают, что Москва имела множество связей по всему миру уже с 1910-х [40]. Таким образом, карта говорит о меньшем количестве коммуникаций, чем их существовало на самом деле. Это связано как с процессом селекции информации для ее визуализации, так и в целом со сложностями в обновлении данных. Примечательно также, что на этих картах показана лишь часть коммуникационной инфраструктуры, скрывающая внутреннюю интермедиальность коммуникационных технологий (например радиотелеграфные станции были соединены с телеграфными, но эта интермедиальность не находит никакого отображения на картах). Такое частичное воспроизведение реальности в результате визуального и политического выбора формирует представление о сетях. Хотя на обеих картах подчеркивается тесная связность коммуникационных сетей, на них также видна их разрозненность. На карте радиотелеграфа связь внутри национальных территорий в основном замалчивается. Опуская эту информацию, карта создает впечатление сплоченности якобы единой сети радиотелеграфа, хотя подробный анализ показывает, что некоторые ее части не взаимосвязаны. Например, Исландия связана с Гренландией, которая в свою очередь связана с островом Белль на восточном побережье Канады. Линия идет дальше к Сент-Джонсу на границе с Соединенными Штатами, где она обрывается. Отсутствие видимых связей с глобальной радиотелеграфной сетью указывает на существование других коммуникационных путей. Сами карты дают представление лишь о перспективах глобального коммуникационного пространства, которые читатель должен (но не всегда способен) представить себе сам. Аналогично на карте подводных интернет-кабелей нет никаких линий ниже экватора, в южной части Тихого океана между Австралией и Южной Америкой. Это указывает не только на процесс вестернизации интернета и нордизации цифровых инфраструктур, но и на все более доминирующее положение северных стран из-за возникающего разрыва между Югом и Севером в плотности и протяженности кабелей цифровой инфраструктуры.
Наконец, карты также учитывают несуществующие реалии. На интерактивной карте МСЭ уже построенные и еще строящиеся кабели представлены простой черной линией, тогда как «Telegeography» дает подробное описание каждого кабеля и тех проектов и компаний, которые стоят за его размещением. Вследствие этого на платформе МСЭ невозможно провести различие между существующими и строящимися кабелями (например кабель между Бразилией и Португалией будет проложен только в 2020 году, илл. 7). Карта МСЭ, обычно воспринимаемая как один из самых надежных источников в области телекоммуникаций, демонстрирует и то, что существует в реальности, и то, что только планируется в будущем. Таким образом, карта вводит в заблуждение, показывая воображаемую сеть, которой еще не существует.
Илл. 7. На интерактивной карте МСЭ 2019 года кабель, соединяющий Форталезу в Бразилии с портом Синиш в Португалии (отмечен стрелкой), не отмечен как «строящийся».
Визуализация несуществующего на официальных картах – своего рода воображаемые материальности – способствует социальному конструированию и институциональной легитимизации якобы реального образа глобальной коммуникации. Визуализация коммуникационных потоков, связей, узлов, центров и периферий не просто отображает реальность, но меняет ее, создавая определенные образы глобального коммуникационного пространства. Карты призваны сделать реальным то, до чего нельзя дотронуться (подводные кабели, радиоволны), и представить то, что еще предстоит сделать.
Заключение
Карты являются социально сконструированными формами знаний: они выбирают, артикулируют, оформляют, структурируют, связывают, определяют объекты в физической реальности для преобразования их в двумерную схему. Цель настоящего исследования заключалась в изучении того, каким образом глобальное коммуникационное пространство было изображено на картах электрического телеграфа (1900), радиотелеграфии (1927) и подводных интернет-кабелей (2019). Исследование выявило три ключевых понятия при анализе визуальных данных.
Во-первых, география власти, скрыто представленная в каждой карте, помогает понять, как меняются или сохраняются потоки и коммуникационные центры с течением времени, а также какие области остаются исключенными из глобальной картины, подрывая идею глобального и согласованного коммуникационного пространства. То, что принято считать целостной инфраструктурой, как недавно отметила Николь Старосельски [41], превращается в асимметричную инфраструктуру власти. В этой связи карты МСЭ отражают преемственность и изменения в представлении глобальных телекоммуникационных инфраструктур, несмотря на то, что они составлены в разные эпохи и описывают различные виды телекоммуникации. Если некоторые страны и континенты по-прежнему представляют собой центр и периферии взаимосвязанного мира, то другие регионы мира изменили свою роль и отношения между собой. Непрерывность в представлении глобального коммуникационного пространства можно описать в рамках двух основных концепций – европоцентризма и трансатлантических связей; изменения в свою очередь наиболее очевидны в доминировании США и росте азиатского кластера.
Во-вторых, география власти тесно переплетается с властью над географией, так как свидетельствует о прямой взаимосвязи между картой и картографом. В частности, история этих карт свидетельствует о переходе от МСЭ как организации, ориентированной на Европу, к более сложному взаимодействию между МСЭ и частной американской компанией «Telegeography».
Наконец, анализ показал, что карты не только исключают некоторые существенные и существующие элементы инфраструктуры, но и, наоборот, включают в себя то, что еще не появилось. Так же, как на средневековых картах изображены неизвестные и опасные территории, населенные мифологическими существами, на инфраструктурных картах телекоммуникаций изображены воображаемые связи, которые будут построены лишь в будущем. Аналогично надписям на средневековых картах вроде «Здесь обитают драконы», телекоммуникационные карты материализуют нематериальное, предъявляя воображаемое в качестве реального.
Тем самым картографы узаконивают – и в то же время компрометируют – целостное видение сетевого мира. Анализ этих карт демонстрирует, что идея и образ глобализированной сети – в представлении энтузиастов «сетевого общества» или некоторых ключевых корпоративных акторов, таких, как Facebook [42], – не могут быть объективными как минимум по двум основным причинам. С одной стороны, ключевое учреждение по визуализации информации (МСЭ) сегодня не в состоянии обеспечить подробное и исчерпывающее представление о распределении сети и дистанцироваться от акторов, преследующих коммерческий интерес. С другой стороны, линии, изображенные на карте, представляют собой лишь малую толику «реальной» сети. На картах скрыты не только отдельные коммуникационные потоки, но и много другой информации, важной для понимания глобальности. Например, карты никак не проблематизируют принадлежность кабелей, распределение частных центров обработки данных и серверов или даже технической возможности отрезать национальную сеть от остального мира (как в случае с Ираном например [43]).
Несмотря на радикальные преобразования в секторе средств информации и коммуникации, современные карты и карты вековой давности по-прежнему поразительно схожи и передают одно и то же представление о единой сети. В то же время эти карты не являются полными или достоверными, но именно благодаря этой неполноте возможно создание целостного образа коммуникационного пространства. В этом проявляется определенная историческая преемственность: ведь образ глобальной коммуникации уже более века рисуется в одинаковой манере. Таким образом, география власти, власть над географией и воображаемые материальности показывают, как переплетаются история медиа, география телекоммуникаций и критические исследования инфраструктур, необходимые для понимания развития и социального конструирования коммуникационного пространства.
[1] «Hic sunt dracones» – латинское выражение, которым обозначали неизведанные и опасные территории на средневековых картах.
[2] Rikitianskaia M., Balbi G., Lobinger K. The Mediatization of the Air. Wireless Telegraphy and the Origins of a Transnational Space of Communication, 1900–1910s // Journal of Communication. 2018. Vol. 68. № 4. P. 758–779.
[3] Muller S.M. Wiring the World: The Social and Cultural Creation of Global Telegraph Networks. New York; Chichester: Columbia University Press, 2016.
[4] Fari S., Balbi G., Richeri G. The Formative Years of the Telegraph Union. Newcastle-Upon-Tyne: Cambridge Scholar Publishing, 2015.
[5] Winseck D.R., Pike R.M. Communication and Empire: Media, Markets, and Globalization, 1860–1930. Durham: Duke University Press, 2007; Developpement du reseau radiotelegraphique russe // Journal te´le´graphique. 1912. № 4. P. 95.
[6] Musso P. Critique des Reseaux. Paris: PUF Presses Universitaires de France, 2003.
[7] Hughes T.P. Networks of Power. Electrification in Western Society, 1880–1930. Baltimore; London: The Johns Hopkins University Press, 1983; Lagendijk V. Electrifying Europe: The Power of Europe in the Construction of Electricity Networks. Amsterdam: Aksant, 2008.
[8] Badenoch A., Fickers A. Introduction: Europe Materializing? Toward a Transnational History of European Infrastructures. Basingstoke; New York: Palgrave Macmillan, 2010. P. 1–26.
[9] Arora P. The Bottom of the Data Pyramid: Big Data and the Global South // International Journal of Communication. 2016. № 10. P. 1681–1699; Bhuiyan A. Internet Governance and the Global South: Demand for a New Framework. Basingstoke; New York: Palgrave Macmillan, 2014.
[10] Starosielski N., Parks L. (Eds.). Signal Traffic: Critical Studies of Media Infrastructures. Urbana; Chicago; Springfield: University of Illinois Press, 2015.
[11] Hepp A. Transculturality as a Perspective: Researching Media Cultures Comparatively // Forum: Qualitative Social Research. 2009. Vol. 10. № 1; Potter S.J., Saha J. Global History, Imperial History and Connected Histories of Empire // Journal of Colonialism and Colonial History. 2015. Vol. 16. № 1. P. 1–14; Wenzlhuemer R. Globalization, Communication and the Concept of Space in Global History // Historical Social Research. 2010. Vol. 35. № 1. P. 19–47.
[12] Flichy P. The Internet Imaginaire. Cambridge; London: MIT Press, 2007; Streeter T. The Net Effect: Romanticism, Capitalism, and the Internet. New York: New York University Press, 2011.
[13] Castells M. The Information Age: Economy, Society, and Culture. Vol. I. The Rise of the Network Society. Oxford: Blackwell, 1996; Wajcman J. Pressed for Time. The Acceleration of Life in Digital Capitalism. Chicago; London: The University of Chicago Press, 2015.
[14] Goggin G., McLelland M. (Eds.). The Routledge Companion to Global Internet Histories. New York; London: Taylor & Francis, 2017.
[15] Coe N.M., Yeung H.W.C. Global Production Networks: Theorizing Economic Development in an Interconnected World. Oxford: Oxford University Press, 2015.
[16] Singh N., Bartikowski B.P., Dwivedi Y.K., Williams M.D. Global Megatrends and the Web: Convergence of Globalization, Networks and Innovation // ACM SIGMIS Database: The DATABASE for Advances in Information Systems. 2009. Vol. 40. № 4. P. 14–27.
[17] Willis K.S. Netspaces: Space and Place in a Networked World. Farnham: Routledge, 2017.
[18] Natale S., Ballatore A. The Web Will Kill Them All: New Media, Digital Utopia, and Political Struggle in the Italian 5-Star Movement // Media, Culture & Society. 2014. Vol. 36. № 1. P. 105–121.
[19] Исключения составляют Палестина и Ватикан.
[20] ITU. ITU Membership Overview (www.itu.int/en/membership/Pages/overview.aspx)
[21] См., например: Aznavour K. The Price of Order: Technology, Diplomacy and the Formation of the International Telegraph Union (ITU). PhD thesis. Geneva, 2014; Fari S., Balbi G., Richeri G. Op. cit.; Wenzlhuemer R. Connecting the Nineteenth-Century World: The Telegraph and Globalization. Cambridge: Cambridge University Press, 2012
[22] Источники: ITU Archives. Carte generale des grandes communications telegraphique du monde. 1900; ITU Archives. Carte des voies de communication par TSF entre points fixes. 1927; ITU. ITU interactive transmission map (www.itu.int/itu-d/tnd-map-public/).
[23] Bargues-Pedreny P., Chandler D., Simon E. Mapping and Politics in the Digital Age: An Introduction // Idem (Eds.). Mapping and Politics in the Digital Age. London: Routledge, 2018. P. 1–19; Harley J.B. Maps, Knowledge, and Power // Cosgrove D., Daniels S. (Eds.). The Iconography of Landscape: Essays on the Symbolic Representation, Design and Use of Past Environments. Cambridge: Cambridge University Press, 1988. P. 277– 313; Badenoch A. Myths of the European Network: Construction of Cohesion in Infrastructure Maps. Basingstoke; New York: Palgrave Macmillan, 2010. P. 47–77; Crampton J.W., Krygier J. An Introduction to Critical Cartography // ACME: An International E-Journal for Critical Geographies. 2006. Vol. 4. № 1. P. 11–33.
[24] Fraser N. Scales of Justice: Reimagining Political Space in a Globalizing World. New York: Columbia University Press, 2008. P. 2.
[25] Holt J., Vonderau P. «Where the Internet Lives»: Data Centers as Cloud Infrastructure // Starosielski N., Parks L. (Eds.). Op. cit. P. 88–114; Parks L. Earth Observation and Signal Territories: Studying U.S. Broadcast Infrastructure through Historical Network Maps, Google Earth, and Fieldwork // Canadian Journal of Communication. 2013. № 38. P. 285–307.
[26] Starosielski N., Parks L. (Eds.). Op. cit.; Plaiss A. Who Gets to Draw the Map? The Contentious Creation of the American Road/Map System, 1917–1926 // History and Technology. 2012. Vol. 28. № 1. P. 3–24
[27] Thorat D. Colonial Topographies of Internet Infrastructure: The Sedimented and Linked Networks of the Telegraph and Submarine Fiber Optic Internet // South Asian Review. 2019. Vol. 40. № 3. P. 252–267.
[28] Hugill P.J. Global Communications since 1844: Geopolitics and Technology. Baltimore; London: The Johns Hopkins University Press, 1999.
[29] Warf B. Global Geographies of the Internet. Dordrecht; Heidelberg; New York; London: Springer, 2013. P. 12.
[30] Harley J.B. Maps, Knowledge, and Power // Cosgrove D., Daniels S. (Eds.). The Iconography of Landscape: Essays on the Symbolic Representation, Design and Use of Past Environments. Cambridge: Cambridge University Press, 1988. P. 277–313.
[31] Butler D.L. Technogeopolitics and the Struggle for Control of World Air Routes, 1910–1928 // Political Geography. 2001. Vol. 20. № 5. P. 635–658.
[32] ITU Archives. ITU Documents diplomatiques de la conference telegraphique internationale de Paris. Paris: Imprimerie Imperiale, 1865.
[33] Idem. Documents de la Conference radiotelegraphique internationale (Berlin, 1906). Berlin: Le Departement des Postes de l’Empire d’Allemagne, 1906. P. 213.
[34] Idem. Documents de la Conference radiotelegraphique internationale (Londres, 1912). Berne: Bureau International de l’Union telegraphique, 1913. P. 168.
[35] ITU. ITU Framework and Methodology for the ITU World Terrestrial Transmission Map Project (www.itu.int/en/ITU-D/Technology/Documents/InteractiveTransmissionMaps/Misc/MapFrameworkMethodology.pdf).
[36] Edwards P.N., Jackson S., Chalmers M., Bowker G.C., Borgman C.L., Ribes D., Calvert S. Knowledge Infrastructures: Intellectual Frameworks and Research Challenges. Ann Arbor: Deep Blue, 2013. P. 23 (http://hdl.handle.net/2027.42/97552).
[37] Blum A. Tubes: Behind the Scenes at the Internet. London: Penguin, 2012.
[38] ITU. ITU Framework and Methodology… P. 4.
[39] См.: www.telegeography.com/about
[40] Developpement du reseau radiotelegraphique russe. P. 95
[41] Starosielski N. Fixed Flow Undersea Cables as Media Infrastructure // Starosielski N., Parks L. (Eds.). Op. cit. P. 56.
[42] О сетевом мире в представлении корпоративных игроков см.: Natale S., Bory P., Balbi G. The Rise of Corporational Determinism: Digital Media Corporations and Narratives of Media Change // Critical Studies in Media Communication. 2019. № 36. P. 323–338.
[43] Aryan S., Aryan H., Halderman J.A. Internet Censorship in Iran: A First Look. Presented as part of the 3rd Workshop on Free and Open Communications on the Internet. 2013 (https://censorbib.nymity.ch/pdf/Aryan2013a.pdf).