Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 3, 2019
Елена Вадимовна Онегина (р. 1994) — социолог, сотрудница Центра молодежных исследований Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» (Санкт-Петербург).
[стр. 66—78 бумажной версии номера]
Культурные представления о том, каким должно быть женское и мужское тело, меняются на протяжении истории. Изначально забота и уход за телом связывались исключительно с поддержанием биологического функционирования организма и подчинялись целям выживания[1]. В период позднего капитализма тело все чаще начинает восприниматься как проект по созданию себя, собственной внешности и формированию идентичности. Сегодня тело представляется результатом взаимодействия стратегий, которые скорее предполагают контроль и управление посредством спортивных, косметических, медицинских и пищевых практик, нежели набором биологических — и потому трудноизменяемых (или вовсе неизменных) — характеристик. Более того, тело и внешность оказываются едва ли не единственным доступным объектом, поддающимся контролю и управлению в условиях высокой неопределенности жизни[2]. Производство тела выступает теперь делом индивидуальной ответственности человека, а образ тела соотносится со стандартами телесности, принятыми в том или ином обществе.
Исследователи отмечают, что образы тела заметно влияют на личную биографию. Так, Жан Бодрийяр пишет, что тело становится лучшим продуктом для потребления и, соответственно, имеет стоимость[3]. Оно перестает быть исключительно рабочей силой и превращается в объект нарциссического культа. Понятие «культурная пластика» используется для доказательства того, что тело начинает мыслиться как нечто способное преодолеть любые ограничения, заданные историей, социальным положением или индивидуальной биографией[4]. Одновременно тело испытывает нормативное давление со стороны общества и массовой культуры, оно оказывается объектом дисциплинарного воздействия и начинает трактоваться как средоточие власти и знания[5]. Согласно Мишелю Фуко, контроль над телом распространяется повсеместно — от управления поведением людей во время эпидемий до подчинения походки школьников определенным нормам. Более того, современные стандарты красоты предлагают новые качества и измерения тела, подразумевая его пластичность и возможность изменения.
Красота и масс-медиа
В настоящее время одним из основных механизмов конструирования стандартов красоты выступают средства массовой информации[6]. Репрезентации мужских и женских тел в публичном дискурсе меняются в зависимости от направленности СМИ. Например, образы, которые создаются в женских журналах мод, активно продвигают молодые и худощавые тела моделей. Создаваемые медиа образы оказывают давление на женщин, побуждая их так или иначе менять собственные тела[7].
Впрочем, в последнее время предпринимаются усилия по снижению агрессивности рекламы, которая демонстрирует лишь стройных и высоких женщин, и формированию иной политики в области моды. Например, в рекламных кампаниях брендов «Dove» и «Monki» участвуют «обычные» женщины, представляющие разнообразные типы красоты. Такова реакция на жесткую критику со стороны не только феминисток, но и широкой западной общественности. Так, с 1 октября 2017 года во Франции любая коммерческая фотография, подвергшаяся цифровой обработке, должна сопровождаться предупреждением о том, что это «ретушированный снимок». Назначение подобной меры вполне понятно: ее инициаторы хотят, чтобы модели на фотографиях выглядели более реалистично и не порождали в женщинах стремления обзавестись «идеальными» формами тела.
И все-таки образ молодого, стройного, сексуально привлекательного тела остается в современной молодежной культуре доминирующим, продолжая формировать желаемые и идеальные образцы. Исследования показывают, что девушки чаще, чем юноши, недовольны своим телом и чаще прибегают к пищевым ограничениям, желая устранить дискомфорт, который вызван недовольством собственной внешностью[8]. В свою очередь мужские журналы тоже пропагандируют здоровые и спортивные тела молодых мужчин. Подобные визуальные образы рождают в юношах стремление развивать мускулатуру и увеличивать вес, что в свою очередь становится ключевым фактором формирования позитивного или негативного отношения молодых мужчин к своему телу[9].
Журналы, адресованные интеллектуальной публике, транслируют более разнообразные образы мужских и женских тел. Вокруг них выстраиваются стратегии регламентации/нормализации. Тем не менее очевидно, что независимость в управлении своим телом остается иллюзорной, поскольку общество и массовая культура оказывают сильное влияние на то, какие представления о теле «нормальны», а также на то, как следует воспринимать собственную телесность[10]. В наибольшей степени прессинг стандартов, требующих от человека красоты и сексуальной привлекательности, испытывают юные девушки. Они оказываются в ситуации двойного давления социальных норм, определяющих, во-первых, отношение к женщинам в целом и, во-вторых, отношение к молодым женщинам в частности.
Хотя в современном обществе мужское тело подвергается проблематизации не в меньшей степени, чем женское[11], именно усиленный контроль над женскими телами привел к появлению такого понятия, как «нормативное недовольство». Речь идет о недовольстве собственным телом и своей внешностью[12]. Эта неудовлетворенность ведет к тому, что тело усиленно контролируется и подвергается изменениям с помощью пластических операций, лекарств, диет и физических упражнений[13]. Тем самым подтверждается идея, согласно которой тело не просто выступает символом идентичности — оно предстает таким символом, который может и должен модифицироваться, подобно тому, как меняют устаревшую машину или тесное жилище[14].
Вместе с тем нельзя однозначно заявить, будто женщины в данной ситуации оказываются исключительно жертвами, — ведь они сами активно вовлечены в создание привлекательных тел. Действительно, по мнению Сьюзан Бордо, терминология Мишеля Фуко позволяет говорить о женских телах как о «послушных»[15]. Имеется в виду, что женщины обучены использованию внешнего/внутреннего контроля и готовы к трансформации через дисциплинарные практики диеты, макияжа и моды. В то же время возможность создания разных вариантов себя остается центральной в конструировании современного тела. В этой связи важно упомянуть концепцию «телесного реализма» (corporeal realism), поскольку, несмотря на нынешние возможности и техники телесного (ре)конструирования, материальная составляющая, включающая строение тела, индивидуальную анатомию, возраст и так далее, никуда не исчезает. Опираясь на эту концепцию, Кристофер Шиллинг анализирует влияние тела как физиологического факта и преодолевает его понимание как сугубого результата социального производства[16].
Первые трудности: самостоятельная забота о теле
Вопросы телесности сложны для исследования, поскольку часть повседневных практик не подвергается проблематизации, и это затрудняет процесс говорения о них. Поэтому для проведения исследования, которое легло в основу настоящей статьи, мною была выбрана качественная методология, наиболее подходящая для описания и анализа личного опыта[17]. Всего были проведены 26 глубинных интервью с молодыми людьми в возрасте 15—20 лет, из них 14 с девушками и 12 с юношами. Бóльшая их часть, а именно 20 интервью, собрана в рамках проекта «Размер имеет значение: стратегии контроля и управления телом в среде городской молодежи», который реализовался Центром молодежных исследований НИУ ВШЭ (Санкт-Петербург) в 2013 году. Дополнительные шесть интервью были проведены в 2015 году с помощью гайда, разработанного той же исследовательской группой. Для представителей интересовавшей нас возрастной группы характерен постепенный уход от родительского контроля и заботы, но одновременно они продолжают быть экономически зависимыми от своих родителей. Иначе говоря, у них отсутствует стабильный доход, но при этом они самостоятельно осваивают практики заботы о своем теле и обращения с ним.
Исследования телесности проводятся на стыке психологии и социологии, а само понятие «образ тела» пришло из психологии, где использовалось в основном в рамках количественных исследований[18]. Опираясь на работу Вероники Кипеть, посвященную образам тела, можно сказать, что эта категория включает восприятие человеком собственного тела, чувственную окраску этого восприятия и оценку тела окружающими[19]. Под «нормативным телом» понимается образ, формируемый историческим временем, гендерными ожиданиями, культурной ситуацией, воспитанием и массовой культурой. Желаемый образ интерпретируется как индивидуальный конструкт собственного тела, включающий субъектность человека. Желаемый образ создается с опорой на данное (реальное) тело, с учетом нормативных представлений, а также ограничений (физических, материальных, ценностных). Бóльшая часть исследований образа тела посвящена тому, как создаются негативный — например при нарушениях пищевого поведения, — и позитивный образ тела, возникающий как сопротивление негативному.
В своем исследовании я исхожу из необходимости объединить такие категории, как «гендер», «молодежь» и «телесность», — хотя в рамках одного текста это делается весьма редко. Чаще всего тело и гендер анализируются отдельно друг от друга, несмотря на их очевидную близость как в контексте индивидуальных биографий, так и предмета исследования в целом. В связи с этим правомерны вопросы о том, почему закрепился такой разрыв между телом и гендером и насколько важно его преодолеть. Особый акцент на гендерном аспекте определяется тем, что гендер — базовая категория, которая становится фоном коммуникации в повседневных практиках, обеспечивающих «приписывание пола». Гендер есть то, от чего невозможно избавиться или отказаться, то, что поддерживается и воспроизводится[20]. Социология тела развивалась параллельно с гендерными исследованиями, и Джудит Батлер была одной из первых, кто совместил в своих работах гендер с телом как две взаимопроникающие категории, предложив своеобразные целостные конструкты: «огендеренное тело» или «отелесненный гендер». Батлер подчеркивает, что «гендер всегда является деланием, хотя и без вмешательства субъекта, о котором можно было бы сказать, что он предшествует действию»[21]. Таким образом, гендер не выбор, а самовоспроизводящаяся практика, демонстрация себя другим. «Телесные признаки остаются основным, наиболее ярким различием между мужчиной и женщиной, и это прочитывается, пусть и по-разному, в качестве базового источника сущностного различия между маскулинностью и фемининностью»[22].
Таким образом, «тело оказывается пассивной средой, на которую накладываются культурные значения, или же средством, при помощи которого присваивающая и объясняющая воля определяет собственное культурное значение»[23]. По мнению Батлер, в доминирующем традиционном научном дискурсе тело представляется как реально существующее и изначально заданное, однако с ее точки зрения нет никакого «реального» тела[24]. Телесность человека конструируется через различные культурные дискурсы. Конструируются не только свойства тела — само тело тоже оказывается социально сконструированным и распознается посредством первичного дискурсивного акта. Основными параметрами женской и мужской жизненной реальности становятся субъектность, специфический женский и мужской опыт, его воплощение в телесности в соотношении с существующими социальными практиками и типами властных отношений, а также социальные структуры и процессы, формирующие материальные и дискурсивные условия женского и мужского существования. К мужским и женским телам предъявляются разные требования. Тело, эмоции, сексуальность становятся объектом социального контроля и властных манипуляций, попадают в центр законов, легитимирующих медицинские и политические эксперименты[25]. В рамках социально-конструктивистской парадигмы, которую я использую в анализе данных интервью, маскулинность и фемининность являются социальными, идеологическими, ситуационными конструктами. Из этого становится понятно, что существуют множество маскулинностей и фемининностей, которые разыгрываются мужчинами или женщинами в зависимости от определенной ситуации. Создание гендера (doing gender) включает в себя комплекс практик, целью которых выступает выражение мужской и женской «природы»[26].
Нормативное представление о том, каким должно быть тело, является конструктом, который воспроизводится в данной культуре в конкретное историческое время и в определенной ситуации. Существующие стандарты красоты предлагают женские телесные образцы, которым трудно соответствовать. Причем требования, с которыми должна согласовываться женская телесность, гораздо жестче, чем соответствующие требования, предъявляемые мужчинам. Более того, они зачастую противоречивы: например, требование одновременно соответствовать таким критериям, как сексуальность, независимость, детскость, материнство, молодость, красота, стройность, раскрепощенность и верность, оказывается заведомо невыполнимым.
«Мне нужно похудеть»: молодые женщины о своих телах
Красота как качество телесности, не всегда внятно интерпретируемое респондентками, является тем не менее важной категорией в описании молодыми женщинами своих тел[27]. Можно предположить, что тело рассматривается многими из них как своего рода капитал, который можно вложить, к примеру, в успешное замужество[28]. Здесь телесная красота становится «объектом, в который следует инвестировать», поскольку результатом может стать не просто престижное социальное положение, но и реальный доход, например, в шоу-бизнесе или модельном бизнесе. В этом плане мои собеседницы явно противопоставляли себя мужчинам: на вопрос «У тебя есть какие-то представления о том, что такой-то мужчина красив?» респондентка отвечает: «Мужчинам не обязательно быть красивыми» (Интервью № 20, женщина, 16 лет). Представления о том, что женщины приобретают статус и ценность с помощью внешности, характерно для патриархального гендерного порядка; в нем мужчины, в отличие от женщин, могут обеспечить статус посредством более широкого круга качеств, чем телесная красота и внешняя привлекательность, — таких, как интеллект, здоровье или сила[29].
Стремление стать худой и стройной выступает одной из составляющих желаемого телесного образа девушки, а худощавое тело воспринимается в качестве доминирующей модели современной культуры[30]. Несмотря на распространение инициативных проектов, направленных на деконструкцию идеалов телесной красоты, таких, как body positive, для молодых женщин худоба по-прежнему остается дискурсивно нормативным телесным образцом. В этом контексте женственная фигура воспринимается как соотношение худобы и полноты:
«Мне нужно похудеть в… [Респондентка не заканчивает фразу, делая паузу.] Нет, я хочу просто поднакачать свою пятую точку. Вот и в ногах похудеть, потому что у меня, чего бы я ни ела, все идет в ноги и в задницу» (Интервью № 12, женщина, 20 лет).
Вместе с тем необходимо понимать и границы тела, которые ассоциируются девушками со стройностью, а не с излишней худобой. Желаемое тело находится между худым и полным, поскольку худоба, как и полнота, делает фигуру менее женственной и приближает ее к «мужским» формам: «У девочки узкие-узкие бедра, худая, это ужасно, это мужская фигура, когда есть широкие плечи, за которыми можно спрятаться, и нет попы» (Интервью № 18, женщина, 19 лет).
Женские описания телесных конструктов разделяются на позитивные и негативные. При этом реальное тело часто вступает в противоречие с образом желаемого или нормативного. Тела, которые не вписываются в стандарты красоты и «правильности», стигматизируются, что иногда ведет к формированию негативного образа собственного тела. Однако мое исследование показало, что существуют способы формирования позитивного образа тела из негативного через критическое восприятие телесных образов, которые производятся в СМИ, а также через наделение дискурсивно негативной характеристики индивидуально позитивными смыслами:
«Да, ты как бы пухлая, тебе надо похудеть, но зато у тебя есть фигура — это то, чего нет у многих. По крайней мере об этом ты можешь не задумываться. […] И он меня всегда в этом плане поддерживал: у тебя есть фигура, говорит, и это круто» (Интервью № 18, женщина, 19 лет).
В целом можно выделить две стратегии «работы» девушек с негативным образом. Первая предполагает его принятие и согласие со стигматизацией; вторая исходит из сопротивления давлению негативного образа тела и переосмысления, например, полноты как подтверждения, а не отрицания женственности. Телесные образы у молодых женщин могут регулироваться в соответствии с традиционными представлениями о фемининности, под которой понимаются характерные формы поведения, ожидаемые от женщины:
«Меня мама так воспитывала: самое главное, чтобы ты была здорова и могла сама родить. Некоторые страдают, что, мол, маленькая грудь, но у меня по этому поводу никаких мыслей нет, потому что мама всегда говорила: главное, чтобы просто смогла выкормить ребенка, и неважно, какого она у тебя размера, главное, чтобы ты сумела родить, а широкий таз — это хорошо» (Интервью № 22, женщина, 20 лет).
Деторождение и материнство, как основные предписанные женщинам гендерные роли, воспринимаются девушками через заботу о телесной функциональности, то есть через физическую готовность выносить и родить ребенка[31]. Несмотря на то, что функциональный взгляд на тело более распространен среди молодых мужчин, следует заметить, что и молодые женщины тоже обращаются к функционалистской интерпретации.
Подтверждением тренда, отмеченного теоретиками-исследователями тела, является то, что девушки склонны воспринимать свое тело более фрагментированно, чем молодые люди. Так, например, девушки, принявшие участие в исследовании, описывали в ходе интервью те части своего тела, которые представлялись им привлекательными или, напротив, подлежащими изменению:
«Все, что до талии — худое, после талии — нормальное. […] У меня форма тела — груша. Поэтому еще раз говорю: все, что я ем, у меня идет вниз. Я не толстая, я средняя. Нормальная» (Интервью № 12, женщина, 20 лет).
Если говорить о худобе как об обязательном компоненте телесного образа или полноте, которая подтверждает женственность, стоит иметь в виду, что довольно часто собственное тело не воспринимается девушками как целостное и одномерное. Рассуждая о частях тела, которые им не нравятся или, напротив, нравятся, мои собеседницы упоминали в основном те из них, которые попадают в сферу особого контроля, а именно — живот и ягодицы. «Нормальность» талии и ног обеспечивается их худобой, а «нормальность» груди и ягодиц, наоборот, полнотой и округлостью. «Правильные» женские тела представляются молодыми, успешными, сексуальными, привлекательными. Респондентки стремятся соответствовать нормативным представлениям о женском теле: оно должно быть стройным и сексуальным, но не полным и не «перекачанным».
«Никакого образа в голове»: молодые мужчины о своих телах
Стоит отметить, что формирование образов мужского тела нечасто интересует ученых, занимающихся исследованиями телесности[32]. Между тем этот процесс тоже представляется заслуживающим внимания. С одной стороны, желание приблизить реальное тело к нормативному образцу подталкивает молодых мужчин, в частности, к технологиям похудения, использованию химических препаратов и занятиям спортом. Но, с другой стороны, обсуждение темы телесности с молодыми мужчинами иногда воспринимается ими как приобщение к «женской практике» и символическое сближение с женственностью. Ответы информантов либо отсылали к общим понятиям типа «нормальное» или «обычное», либо к отсутствию желаемого образа. Разговор с молодыми мужчинами о телесности был, как правило, затруднен, а общение отягощалось немногословностью и невыразительностью языка. Как заявил один из опрошенных: «У меня нет никакого образа в голове, когда я думаю о собственном теле» (Интервью № 3, мужчина, 19 лет).
В интервью с юношами обращает на себя внимание едва ли не императивное подчеркивание респондентами гетеросексуальности собственного мужского образа:
«На парней я как-то не сильно обращаю внимание» (Интервью № 26, мужчина, 20 лет).
«Какие-то формы у мужчины должны быть, скажем, в плане рельефности или мускулатуры, но мне сложно об этом рассуждать, потому что я не падок на мужчин» (Интервью № 4, мужчина, 19 лет).
По-видимому, требование постоянно производить и воспроизводить мужскую телесную гетеросексуальность имеет для молодых мужчин жестко нормативный характер. Скажем, мои собеседники-мужчины никогда не наденут женскую одежду, потому что это подвергнет сомнению их гетеросексуальность, нарушая норму мужского доминирования (например Интервью № 25, мужчина, 19 лет). Ключевым моментом в обсуждении молодыми мужчинами своего реального и желаемого тела предстает значимость мужского как неженского: немягкого и неполного, лишенного округлостей. Майкл Киммел пишет: «Мы приходим к пониманию того, что значит быть мужчиной в нашей культуре, путем противопоставления наших определений набору “других” — расовых меньшинств, сексуальных меньшинств и, главным образом, женщин»[33]. Определение мужского тела происходит через противопоставление себя «другим» (недостаточно мужественным).
Телесная красота интерпретируется информантами через объем и пропорциональность мышечной массы: «Они не дутые бодибилдеры — они, получается, примерно моего телосложения оба, но более рельефные» (Интервью № 26, мужчина, 20 лет). Одним из возможных образов желаемого тела представляется наличие развитой мускулатуры как ключевого отличия мужского тела от женского. Выделить из разговоров с респондентами какой-то монолитный и единственный образ желаемого мужского тела едва ли возможно, но в интервью все же просматриваются некоторые тренды. Так, мужская телесная красота раскрывается через акцентирование физической силы и мускулатуры, отличающие мужчину от женщины:
«“Бицуха”, “бицуха”, икры не очень выдающиеся» (Интервью № 1, мужчина, 20 лет).
«Я хотел бы массу тела и мышечную массу побольше набрать. […] Руки и грудь [подкачать], и, наверное, хватит» (Интервью № 10, мужчина, 18 лет).
Собственно «мужскому» телу опрошенные юноши противопоставляют избыточно худые или избыточно полные тела. Они описываются респондентами как непривлекательные, поскольку приближаются к «женским» формам тел. Реальные тела, по мнению юношей, требуют постоянной корректировки, чтобы приблизиться к образу желаемого мужского тела. Одним из способов достичь нормативного образа выступают занятия спортом. Недостаточность мышечной массы интерпретируется как слабость и мужская несостоятельность.
«О мужском теле говорить сложно, но не должно быть пуза. Мужчина должен держать себя в форме. Лишний вес на то и лишний, чтобы его не было» (Интервью № 4, мужчина, 19 лет).
«Когда я вижу, что стал немного полнее, чем был, то ощущаю дискомфорт. Но я стараюсь, например, вечерами в футбол поиграть или просто мяч с ребятами попинать, чтобы все это исправить» (Интервью № 23, мужчина, 20 лет).
«Регулярно упражняюсь по вечерам, трачу на это по полчаса вечером, а и иногда еще и утром» (Интервью № 3, мужчина, 19 лет).
«Совсем дрыщ какой-то, слабенький совсем. Это из-за того, что я два года лежал дома с переломом позвоночника. Я действительно отстал в физическом развитии. Мои друзья банально стали сильнее меня — просто потому, что я два года практически не двигался» (Интервью № 26, мужчина, 20 лет).
Большинство молодых людей стремятся обладать развитой мускулатурой груди, рук, плеч, тонкой талией и узкими бедрами[34]. Мускулатура идеализируется и производится как базовый ресурс маскулинности, но при этом телесная красота конструируется информантами через пропорциональность мышечной массы, и поэтому тело «качка» воспринимается ими как неестественное и нежелательное.
Иметь такое тело, какое хочется
Гендерные различия телесных конструктов проявляются в том числе и в том, как девушки и юноши рассуждают о телах, своих и чужих. Для женских описаний характерно, что тело фрагментируется, тогда как мужчины воспринимают его целостно. Женская и мужская телесная красота чаще всего конструируется как противоположность «неправильным», «ненормативным», «некрасивым» мужским и женским телам, которые, несмотря на отмеченные различия, имеют схожие черты. Так, женская телесная красота становится основным капиталом и производится через худобу и соответствие тела идеальным образцам. Мужская красота формируется через неженскость и умеренную, пропорциональную мускулатуру. Обладание «ненормальным» телом маркируется юношами и девушками как недостаток мужественности/женственности. Однако при кажущемся сходстве выводов в ходе моего исследования были обнаружены разные техники приятия собственного тела, а также разные стратегии по достижению удовлетворенности им. Последняя обеспечивается либо через стигматизацию не вписывающихся в норму образцов, либо через переосмысление телесных дефектов: например, через трактовку полноты как достоинства — женщинами; или недостаточно развитой мускулатуры как признака отказа от ненужной брутальности — мужчинами.
Тело становится проектом по созданию себя, но вместе с тем оно обладает материальной составляющей, задающей как новые возможности, так и ограничения. Молодые мужчины и женщины предельно чувствительны к телесным канонам, что приводит к формированию особой культуры, требует постоянного контроля над формой и размерами своего тела (и соответствующей оценки чужих тел), а также соотнесения его с утвердившимися нормативными телесными образцами. В результате телесные образы условно делятся на две категории: эталонные, которым необходимо подражать, и стигматизированные, которых следует избегать. Доминирующие стандарты телесности усваиваются в процессе социализации, потребления массовой культуры и размышлений о собственной идентичности. Таким образом, право иметь такое тело, какое хочется, становится проявлением смелости, более внимательного отношения к своим желаниям, осознанного восприятия себя среди «других», а также гармоничного существования в обществе.
[1] Тернер Б. Современные направления развития теории тела // THESIS. 1994. № 6. С. 137—167.
[2] Подробнее см.: Giddens A. Modernity and Self-Identity: Self and Society in the Late Modern Age. Cambridge: Polity Press, 1991.
[3] См.: Бодрийяр Ж. Мода, или Феерия кода. Тело, или кладбище знаков // Он же. Символический обмен и смерть. М.: Добросвет, 2000. С. 128—167.
[4] Bordo S. Reading the Slender Body // Tuana N., Tong R. (Eds.). Feminism and Philosophy: Essential Readings in Theory, Reinterpretation, and Application. Boulder: Westview Press, 1995. P. 467—488.
[5] См.: Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы. М.: Ad Marginem, 1999. С. 197—247.
[6] См.: Jones D.C., Vigfusdottir T.H., Lee Y. Body Image and the Appearance Culture among Adolescent Girls and Boys: An Examination of Friend Conversations, Peer Criticism, Appearance Magazines, and the Internalization of Appearance Ideals // Journal of Adolescent Research. 2004. Vol. 19. № 3. P. 323—339.
[7] Подробнее см.: Bordo S. Unbearable Weight: Feminism, Western Culture & the Body. Berkeley: University of California Press, 2003.
[8] Chesters L. Women’s Talk: Food, Weight and Body Image // Feminism and Psychology. 1994. Vol. 4. № 3. P. 449—457; Välimaa R. Nuoret ja ulkonäön merkitys [Молодежь и значение внешности] // Puuronen A., Välimaa R. (Eds.). Nuori ruumis [Молодое тело]. Helsinki: Gaudeamus & Finnish Youth Research Network, 2001. Р. 89—106.
[9] Cohane G.H., Pope H.G. jr. Body Image in Boys: A Review of the Literature // International Journal of Eating Disorders. 2001. Vol. 29. P. 373—379; Rauste-von Wright M. Body Image Satisfaction in Adolescent Girls and Boys: A Longitudinal Study // Journal of Youth and Adolescence. 1989. Vol. 18. P. 71—83.
[10] См.: Кривонос Д. Телевизионное измерение возраста тела: взрослое / молодое vs. молодое / взрослое // PRO тело: Молодежный контекст / Под ред. Е.Л. Омельченко, Н.А. Нартовой. СПб.: Алетейя, 2013. С. 15—32; Литвина Д. Дискурсивное производство молодежных тел в текстах высокорейтинговой российской прессы: власть, гегемония, иерархия // Там же. С. 33—60; Liimakka S. The Influence of Cultural Images and Other People on Young Women’s Embodied Agency // Young: Nordic Journal of Youth Research. 2008. Vol. 16. P. 131—152.
[11] См.: Омельченко Е.Л. Культурная география мужских тел: современный путеводитель // В тени тела / Под ред. Н.А. Нартовой, Е.Л. Омельченко. Ульяновск: Ульяновский государственный университет, 2008. С. 17—45.
[12] См.: Rodin J., Silberstein L.R., Striegel-Moore R.H. Women and Weight: A Normative Discontent // Sonderegger T.B. (Ed.). Psychology and Gender. Lincoln: University of Nebraska Press, 1985. P. 267—308; Haworth-Hoeppner S. The Critical Shapes of Body Image: The Role of Culture and Family in the Production of Eating Disorders // Journal of Marriage and Family. 2000. Vol. 62. № 1. P. 212—227.
[13] См.: Куракин Д.Ю. Модели тела в современном популярном и экспертном дискурсе: к культурсоциологической перспективе анализа // Социологическое обозрение. 2011. Т. 10. № 1—2. С. 56—74; Щурко Т. Фокусируясь на женской телесности: медики, социологи и женские Интернет-сообщества о проблеме «нарушений пищевого поведения» // Журнал исследований социальной политики. 2001. Т. 7. № 3. C. 381—404; Featherstone M. Body, Image and Affect in Consumer Culture // Body & Society. 2010. Vol. 16. P. 193—221; Thompson J., Stice E. Thin-Ideal Internalization: Mounting Evidence for a New Risk Factor for Body-Image Disturbance and Eating Pathology // Current Directions in Psychological Science. 2001. Vol. 10. № 5. Р. 181—183.
[14] См.: Gimlin D. Pamela’s Place: Power and Negotiation in the Hair Salon // Gender and Society. 1996. Vol. 10. № 5. P. 505—526.
[15] Bordo S. Unbearable Weight… P. 165—166.
[16] Shilling C. The Body in Culture, Technology and Society. London: SAGE Publications, 2005; Гольман Е. Телесный реализм как попытка преодоления проблемы структура/действие // Личность. Культура. Общество. 2014. Т. XVI. Вып. 2 (№ 83—84). C. 159—164.
[17] Описание методологии см. в работе: Smith J.A., Osborn M. Interpretative Phenomenological Analysis // Smith J.A. (Ed.). Qualitative Psychology: A Practical Guide to Research Methods. London: SAGE Publications, 2003. P. 51—80.
[18] См.: Скугаревский O.A., Сивуха С.В. Образ собственного тела: разработка инструмента для оценки // Психологический журнал. 2006. № 2(10). С. 40—48.
[19] Кипеть В.В. Особенности образа тела у людей с психическими расстройствами // Актуальные проблемы науки XXI века: сборник статей участников научно-практического семинара молодых ученых, Минск, 16 февраля 2012 г. Минск: Минский инновационный университет, 2012. С. 73—77.
[20] См.: Российский гендерный порядок: социологический подход / Под ред. Е.А. Здравомысловой, А.А. Темкиной. СПб.: Европейский университет в Санкт-Петербурге, 2007.
[21] Батлер Д. Гендерное беспокойство // Антология гендерных исследований / Сост. Е.И. Гапова, А.Р. Усманова. Минск: Пропилеи, 2000. C. 328.
[22] Morgan D. You Too Can Have a Body Like Mine // Jackson S., Scott S. (Eds.). Gender: A Sociological Reader. London: Routledge, 2002. P. 408.
[23] Батлер Д. Указ. соч. С. 309.
[24] Там же. С. 311.
[25] См.: Ярская-Смирнова Е., Романов П. Социальная политика: критический анализ // Журнал социологии и социальной антропологии. 2004. Т. 7. № 2. С. 115—137.
[26] См.: Уэст К., Зиммерманн Д. Создание гендера // Хрестоматия феминистских текстов. Переводы / Под ред. Е. Здравомысловой, А. Темкиной. СПб.: Издательство Дмитрия Буланина, 2000. С. 193—219.
[27] См.: Онегина Е., Остроухова П. «Обретение красоты» в женских нарративах // INTERaction. INTERview. INTERpretation. 2015. Т. 1. № 9. C. 70—78.
[28] Об этом Жан Бодрийяр писал в своем эссе «Тело — самый прекрасный объект потребления», см.: Бодрийяр Ж. Общество потребления. Его мифы и структуры. М.: Республика; Культурная революция, 2006. C. 167—192.
[29] Tiggemann M. Body Image across the Adult Life Span: Stability and Change // Body Image. 2004. Vol. 1. № 1. P. 29—41.
[30] Крупец Я.Н., Нартова Н.А. «Худой значит нормальный»: управление телом в среде городской молодежи // Журнал исследований социальной политики. 2014. Т. 12. № 4. С. 523—538.
[31] См.: Кардапольцева В.Н. Женственность как социокультурный конструкт // Вестник РУДН. Серия «Социология». 2005. № 1(8). С. 62—76.
[32] Frisén A., Holmqvist K. What Characterizes Adolescents with a Positive Body Image? A Qualitative Investigation of 14-year-old Swedish Girls and Boys // Body Image. 2010. Vol. 7. P. 205—212; Hargreaves D., Tiggemann M. “Body Image Is for Girls”: A Qualitative Study of Boys’ Body Image // Journal of Health Psychology. 2006. Vol. 11. P. 567—576.
[33] Подробнее см.: Киммел М. Маскулинность как гомофобия: страх, стыд и молчание в конструировании гендерной идентичности // Наслаждение быть мужчиной: западные теории маскулинности и постсоветские практики / Под ред. Ш. Берд, С. Жеребкина. СПб.: Алетейя, 2008. С. 38—57.
[34] Grogan S. Body Image: Understanding Body Dissatisfaction in Men, Women, and Children. London: Routledge, 2008.