Дебаты о правах человека и Олимпийские игры 1980 в Москве
Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 5, 2018
Дмитрий Дубровский (р. 1970) — доцент факультета социальных наук Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» (Москва), научный сотрудник Центра независимых социологических исследований (Санкт-Петербург). Сфера научных интересов — история прав человека, спорт и политика, академическое сообщество и право.
[стр. 255—274 бумажной версии номера]
Спорт и политика в эпоху окончания «холодной войны»
Олимпийские игры, замечает Аллен Гуттманн, всегда были политическими событиями по двум причинам. Прежде всего уже Пьер де Кубертен и его соратники воспринимали Олимпийское движение именно как способ установления международного мира. Во-вторых, с самого начала было решено, что игры должны быть открыты для всех спортсменов безотносительно расы, религии, этнической принадлежности и идеологии[1]. При этом именно такого рода политические требования, без сомнения, всегда игнорировались истеблишментом Олимпийского движения. Проведение игр в нацистском Берлине — яркий тому пример[2]. В эпоху «холодной войны» международный спорт, безусловно, был формой политики, а спортивные соревнования — «мягкой» заменой военных действий.
Понятной и приемлемой формулой внешнеполитического напряжения в эпоху «холодной войны» было использование спорта для решения внешнеполитических же задач. Когда представитель Советского Союза комментировал отказ СССР участвовать в Чемпионате мира по футболу в Чили, он заявил:
«Когда советские футболисты отказываются играть матч [в Чили], — это, конечно, политика… Кто бы ни говорил, что “спорт вне политики”, мы не считаем такие заявления серьезными»[3].
Надо сказать, что в 1960—1970-е годы СССР неоднократно бойкотировал спортивные мероприятия исходя из политических соображений[4]. Советский Союз, ставивший перед собой задачу продвижения социалистических идеалов и образа жизни во всем мире, безусловно, всегда использовал спорт, в том числе и международный, для пропаганды социалистических ценностей[5].
Время после принятия заключительного акта Хельсинкского соглашения 1975 года не зря названо «разрядкой международной напряженности». Многообразие форм сотрудничества в Европе, в частности, включало и сотрудничество в области науки, культуры и спорта (так называемая «третья корзина» Хельсинкского пакта 1975 года) как «неполитических» форм международной кооперации[6]. В эту «корзину» попали и «права человека». Политбюро вместе с Леонидом Брежневым, полагая сам факт заключения соглашения политической победой Советского Союза, решило опубликовать его текст в газете «Правда». Таким образом, официальная информация о том, что «стороны Хельсинкского соглашения» гарантируют право своих граждан информировать органы созданного на основе Соглашений ОБСЕ о нарушениях прав человека, была распространена центральным органом коммунистической партии[7]. Появление Московской Хельсинкской группы (МХГ) ознаменовало короткий «золотой век» советского правозащитного движения[8].
Связь прав человека и Олимпийского движения противоборствующими сторонами «холодной войны» понималась различным образом. В то время как Запад полагал, что Олимпийское движение должно приближать мир к идеалам демократии и прав человека, СССР делал акцент на «укреплении мира и взаимного сотрудничества», считая указания на нарушения прав человека «грубым вмешательством во внутренние дела СССР и […] нарушением принципов международного права»[9]. Собственно, в советском официальном дискурсе обращение западных стран к проблематике нарушений прав человека в СССР определялось исключительно как один из видов «вражеской пропаганды», имеющей «антисоветский характер» и направленной исключительно на дискредитацию советского образа жизни и идеологии.
В свою очередь в официальных документах Коммунистической партии СССР, посвященных Олимпийским играм, использовалась риторика «продвижения идей мира и прогресса». Так, оценивая подготовку к Олимпийским играм, авторы записки в ЦК КПСС утверждали:
«Идеи олимпизма о гармоничном развитии человека, о недопущении в спорте дискриминации по политическим, расовым и религиозным мотивам, о развитии через спорт взаимопонимания и дружбы, об укреплении мира получили всеобщее признание»[10].
В специальном пособии для партийных активистов по подготовке к Олимпийским играм в Москве отмечалось, что СССР получил право проведения Олимпийских игр как знак признания его миролюбивой внешней политики[11].
Выбор Москвы для проведения Олимпийских игр в условиях усиления репрессий в отношении правозащитников дал им исключительный шанс обратиться к широкой аудитории, имея в виду предстоящий наплыв туристов в город. Тем не менее правозащитники призывали к бойкоту Олимпиады исходя из того, что подготовка к ней лишь усилит политические репрессии, а отказ ведущих стран, прежде всего США, от участия в Олимпиаде подорвет престиж СССР[12].
Таким образом, риторика прав человека и их нарушений в СССР появляется в дискуссиях по поводу Олимпиады-80 довольно поздно — по-видимому, в основном благодаря активности правозащитников как внутри страны, так и за рубежом.
Права человека в дискуссиях об Олимпиаде в Москве
Надо сказать, что в целом специалисты, которые занимаются историей международного спорта, не так часто обращаются к проблематике прав человека. По сути, работы по политической истории Олимпиады-80 упоминали о правах человека лишь как об аргументе во внешне- и внутриполитической дискуссии относительно бойкота Олимпиады со стороны США[13]. Существуют тем не менее несколько упоминаний об активности правозащитников внутри СССР и за его пределами, связанной как с бойкотом, так и в целом с их позицией относительно Олимпиады в Москве[14].
По-видимому, довольно серьезно повлияли на позицию историков их собственные политические взгляды. Так, один из наиболее ярких исследователей советского спорта Джеймс Риордан не только резко выступал против бойкота, но и всячески пропагандировал советскую систему спорта, упрекая западные страны в предубеждениях против СССР. В частности в своей монографии, посвященной предолимпийским дебатам, он просто проигнорировал нарушения прав человека в СССР, подчеркивая большой вклад советского спорта в развитие международного Олимпийского движения[15] и объясняя антиолимпийскую кампанию «антикоммунизмом некоторых кругов на Западе»[16]. Позиция такого авторитетного исследователя подействовала и на дальнейшую традицию описания роли прав человека в истории Олимпиады-80. Игнорирование позиции правозащитников продолжалось вплоть до 2000-х, а обращение к теме прав человека для большинства историков, занимавшихся Олимпиадой-80, по-видимому, считалось отклонением от основной темы: «холодной войны», международной политики и спорта[17]. Некоторые публикации все же касались правовых аспектов бойкота Олимпийских игр[18]. Особняком стоит работа, в которой Олимпийские игры рассматриваются как пример советской пропаганды и основное внимание обращено на три правовых аспекта: международное право, права человека в США и предполагаемые планы США по срыву Олимпиады с помощью ФБР и ЦРУ[19].
Среди последних трудов, в которых поднимался вопрос о правах человека в связи с Олимпиадой-80, выделяется проект, созданный под эгидой программы исследовательских грантов Международного Олимпийского комитета (МОК), в котором рассматривался «парадокс гуманизма и прав человека» применительно к Олимпиаде-80[20]. Что касается российских работ по данному вопросу, то среди них выделяется недавняя публикация, оценивающая Олимпиаду как спортивное мегасобытие времен «холодной войны», в котором ни одной стороне не удалось достичь своих целей[21]. Этой публикации предшествовала статья, в которой в довольно нейтральном стиле излагается общая событийная канва, связанная с историей бойкота и подготовкой к Олимпийским играм 1980; права человека в ней упоминаются исключительно в контексте советской «контрпропаганды»[22]. Историк спорта Михаил Прозуменщиков и вовсе упрекнул западные страны в том, что они в ходе обсуждения Олимпиады-80 «смешивали в одну кучу идеологические и политические проблемы» и «воспользовались “афганским предлогом” в собственных политических интересах». Видимо, под «идеологическими проблемами» исследователь понимает в том числе и проблемы соблюдения прав человека[23]. Его позиция мало отличается от подхода Риордана, который тоже видит в бойкоте «антикоммунистическую акцию», а во вторжении в Афганистан не более чем предлог для нее[24]. Инициаторами этой кампании он видел «традиционалистские, антикоммунистические круги», которые надеялись либо на «некоторую либерализацию внутри страны, либо на демонстрацию циничных нарушений Хельсинкских соглашений»[25].
Можно сказать, что одни авторы считали позицию правозащитников более-менее единой, и потому, кроме упоминания позиции Андрея Сахарова, в их работах не находилось места рассмотрению дебатов о правах человека и Олимпийском движении в СССР. Другие авторы вообще не считали вопрос о правах человека релевантным для дискуссии о роли и участии СССР в Олимпийском движении.
Между тем серьезность подхода СССР к проведению Олимпийских игр и важная роль советской пропаганды в отражении «антисоветских» действий правозащитников хорошо заметна по документам ЦК КПСС и КГБ СССР, опубликованным в 2011 году Международным фондом «Демократия» и включающим в себя сотни уникальных свидетельств из Государственного архива Российской Федерации[26]. В то же время материалы, отражающие роль Андрея Сахарова, находятся в архиве Музея и общественного центра имени А.Д. Сахарова и в архиве «Мемориала»[27]. Неопубликованными остаются и некоторые материалы самиздата, напрямую касающиеся отношения советских правозащитников к Олимпиаде-80. Кроме того, ряд уникальных документов опубликован на сайте проекта «National Security Archive» Университета Джорджа Вашингтона[28]. Многие из непосредственных участников тех событий ответили на ряд вопросов, связанных с антиолимпийским протестом как внутри страны, так и за рубежом[29].
Подготовка СССР к Олимпийским играм 1980 года в Москве
Надо сказать, что, поскольку впервые Олимпиада проходила в социалистической стране, общая атмосфера идеологического напряжения, вполне знакомая советским гражданам в целом и советским спортсменам в частности, напрямую была связана с намерениями власти ни в коем случае не допустить «вражеских выступлений» и случаев «антисоветской пропаганды».
Так, на советских бюрократов, ответственных за проведение Олимпиады-80, произвело сильное впечатление выступление украинских националистов на Олимпиаде в Монреале 1976 года[30]. Собственно, и в самом СССР международные соревнования также не обходились без подобных скандалов: в 1973-м на организованных в Москве Всемирных студенческих играх после победы команды Израиля отказники организовали протест с требованиями «отпустить евреев из СССР»[31].
Подготовка к проведению Олимпийских игр включала в себя исключение любых подобных публичных выступлений, а также любых контактов «нежелательных» лиц как с иностранной прессой, так и с иностранцами вообще. Причиной тому была, конечно, активность правозащитников, которые использовали иностранную прессу для активного распространения информации о нарушениях прав человека в СССР.
Еще в сентябре 1978 года в Особой записке в ЦК, посвященной «враждебной пропаганде», говорилось о «наличии у ряда западных стран скоординированного плана, предусматривающего использование Олимпиады-80 для попытки оказать давление на Советский Союз и для клеветы на социалистическую систему в целом»[32]. В том же документе утверждалось:
«[Западные] средства массовой информации пытаются привязать Олимпиаду-80 к т.н. “проблеме прав человека” в СССР, в частности к процессам над Орловым, Гинзбургом, Щаранским и другими. Проводят параллель между Олимпиадой 1936 г. в Берлине и Олимпиадной-80 в Москве»[33].
Для того, чтобы предупредить такой ход событий, КГБ активизировал не только «превентивные меры», но и усилил давление на «антиобщественные элементы». Так, в докладной записке Юрия Андропова указывалось, что «в целях предупреждения возможных дерзких антиобщественных проявлений со стороны душевнобольных лиц, вынашивающих агрессивные намерения, принимаются меры к превентивной изоляции таких лиц на период проведения Олимпиады-80»[34]. В записке также обращалось внимание на то, что именно массовые мероприятия особенно привлекают «антиобщественные элементы», поэтому проводятся «оперативно-чекистские и профилактические мероприятия, направленные на укрепление общественного порядка в г. Москве и Московской области»[35].
Конечно, борьба с «антиобщественными элементами» (и диссидентами в том числе) напрямую не была связана с Олимпиадой, хотя, разумеется, в преддверии Олимпиады КГБ получил особые полномочия по «выполнению приказа партии и правительства»[36]. Рекомендации, как отвечать на обвинения в нарушениях прав человека, в 1977 году получило и посольство СССР в США; речь шла о том, что права человека являются исключительно внутренним делом государств и потому государства с разным общественным строем понимают их по-разному. Использование же прав человека как аргумента в межгосударственных отношениях, по мнению авторов инструкции из ЦК КПСС, ведет исключительно к нарушению принципов добрососедства[37].
Подготовка к Олимпиаде включала в себя как удаление «враждебных элементов» из столицы, так и минимизацию населения столицы в преддверии Игр. Использовалось при этом не только прямое полицейское насилие, но и различного рода запугивание. Так, член МХГ Юрий Ярым-Агаев получил «совет» от сотрудников КГБ покинуть СССР до начала Олимпийских игр[38].
Андрей Сахаров также писал, «что в это примерно время КГБ получил какие-то более широкие полномочия»[39]. По воспоминаниям очевидцев, которые приводит Владимир Буковский, «превентивные акции» активно проводились и днем, и ночью[40]. В целом в столице проходила зачистка, которая сопровождалась распоряжениями, напрямую нарушающими права человека. Так, из Москвы были выдворены цыганские таборы, все дети были принудительно отправлены на отдых в летние лагеря, в город был резко ограничен доступ автотранспорта — прежде всего личного[41]. По сути Москва оказалась на осадном положении. Разумеется, зачистка касалась и диссидентов-правозащитников. Виктор Файнберг вспоминает: «Москву объявили “образцовым коммунистическим городом”. Все, не соответствовавшее этому званию, убиралось из столицы»[42].
1977 год ознаменовался арестом Юрия Орлова, Александра Гинзбурга, Николая Руденко и других. Начался разгром Московской Хельсинкской группы. Член МХГ Людмила Алексеева эмигрировала в США; Натан Щаранский в марте был арестован по обвинению в шпионаже. В 1979 году, выполняя постановление ЦК КПСС, КГБ выдворил из СССР лишенных гражданства Георгия Винса, Эдуарда Кузнецова, Марка Дымшица, Валентина Мороза, Александра Гинзбурга, которых обменяли на провалившихся советских агентов. В то же время «для оздоровления оперативной обстановки в стране в связи с подготовкой к Олимпийским играм выехали [отказники] Альтман, Бутман, Залмансон, Пенсон и Хнох». Такого рода действия, по мнению автора записки в ЦК Юрия Андропова, «нанесло удар планам “расшатывания социализма” изнутри, спецслужбы потеряли “надежных исполнителей” враждебных замыслов», а также «источники злобной клеветы на советскую действительность, внешнюю и внутреннюю политику Коммунистической партии и советского правительства»[43].
Таким образом, подготовка к Олимпийским играм серьезно ухудшила ситуацию с правами человека; в результате «превентивных» операций множество правозащитников были выдворены из страны, высланы на время, посажены в тюрьмы или психиатрические лечебницы. Серьезно было ограничены в своих правах и обычные жители — прежде всего Москвы, Санкт-Петербурга и Таллина, где должны были проходить Олимпийские игры. Тем не менее реакции правозащитников внутри страны и за рубежом в отношении бойкота Олимпиады довольно сильно различались.
Позиция зарубежных правозащитников
Донесения агентов КГБ показывали, что деятельность организаций, созданных сразу после объявления Москвы столицей Олимпийских игр 1980 года, в основном была направлена на проведение кампаний в связи с Олимпийскими играми, однако единства по поводу бойкота московской Олимпиады не наблюдалось.
Так, в Бельгии была создана организация «Комитет Москва-80», задачей которого, по заявлению инициаторов, было осуждение гонки вооружений; требование вывода и советских, и американских войск из Европы, уважения демократических прав и свобод в СССР; осуждение карательной психиатрии, политических репрессий. Тактикой организации было, в частности, использование Игр для достижения этих целей: например члены этой организации хотели предложить членам сборной команды Бельгии «выбрать какого-либо политического заключенного и использовать трибуну Олимпийских игр для выступления в его поддержку»[44].
«Amnesty International»
Правозащитная организация «Международная амнистия» многократно упоминается в отчетах КГБ как «антисоветская организация», активно участвующая в бойкоте. Собственно, основным доказательством «антисоветскости» считались ее официальные документы, прежде всего открытое письмо Леониду Брежневу и Доклад об узниках совести в СССР, опубликованный в 1980 году[45]. Между тем «Международная амнистия», как следует из этих документов, а также из других официальных публикаций, не выступала за бойкот. Прежде всего в письме Леониду Брежневу речь шла о том, что в СССР увеличилось количество узников совести и продолжается использование психиатрии в карательных целях. В частности, в нем говорится, что политические заключенные перед Олимпиадой перемещаются за пределы Москвы[46]. Собственно, такие же сведения, только более подробные, содержит и сам доклад[47]. Никаких призывов к бойкоту этот текст не содержит. Более того, в письме напрямую говорится, что организация не выступает за бойкот Олимпиады, а, напротив, старается использовать ее как возможность для освещения фактов политических преследований в СССР[48].
Не менее любопытно в свете обвинений в давлении на СССР выглядит и обсуждение стратегии действий «Международной амнистии» перед Олимпийскими играми (24—25 февраля 1979 года). На встрече обсуждались прежде всего следующие предложения:
«1. Не раздражать СССР и придержать как можно больше публикаций [о нарушениях прав человека в СССР] до начала Игр.
2. Использовать интерес к Играм для общего просвещения публики по правам человека.
3. Начало Олимпийских игр должно совпасть с публикацией Доклада об узниках совести в СССР.
4. Организовать чтения, посвященные основным проблемам, затронутым в докладе, в основных городах раз в месяц. В ходе Олимпийских игр организовать массовое посещение психиатрических лечебниц в Москве, для этого в течение одного дня тысяча гостей Олимпиады должны объявить себя психически нездоровыми, чтобы быть госпитализированными» [49].
Впоследствии официально была распространена информация о том, что «Международная амнистия» не поддерживает бойкота, но и не выступает против него[50]. Схожая ситуация прослеживается и в роли Народно-трудового союза в дискуссиях, предшествовавших Олимпийским играм.
Народно-трудовой союз
Народно-трудовой союз (НТС) часто встречается в документах КГБ, поскольку является наиболее старой и уважаемой эмигрантской организацией в Европе. При этом надо сказать, что доклады КГБ об активной «антисоветской» деятельности НТС в связи с Олимпиадой-80 не соответствовали действительности.
Хотя НТС фигурировал в докладных записках КГБ как организация, поддержавшая бойкот, и тут, как и в случае с «Международной амнистией», сообщения КГБ не выдерживают проверки. НТС поначалу вообще был против бойкота: «Мы против бойкота Олимпиады в Москве, потому что считаем всякое расширение человеческих контактов между нашей страной и Западом полезным». Однако вторжение СССР в Афганистан изменило его позицию: «Бойкот Олимпиады в Москве стал реальным только в результате агрессии в Афганистане»[51].
В то же время на страницах «Посева» — главного печатного органа НТС — высказывалось и мнение об эффективности своеобразной комбинации: спортивного бойкота и активного посещения олимпийской Москвы туристами. Выдвигался лозунг «Олимпиада не для спортсменов — она для туристов!». «Поддерживать Олимпиаду, — рассуждает автор этого призыва, — означает поддерживать предолимпийский террор, международный бандитизм и выкачивание из народа последних соков». Однако приезд гостей Игр дает возможности «широких контактов населения с туристами из свободных стран, возможность массового завоза литературы, обмена идеями»[52].
Собственно, такой же позиции придерживались и многие зарубежные средства массовой информации. Агентство печати «Новости» докладывает:
«В качестве практических мер английский “Экономист” призывал своих читателей “использовать свое присутствие на Олимпиаде-80 для помощи диссидентам; носить майки с изображением диссидентов или с лозунгами “освободите Орлова”, выкрикивать антисоветские лозунги во время вручения призов […] появляться с развернутыми (антисоветскими) лозунгами в центре Москвы”»[53].
Среди тех, кто полагал, что Олимпиада предоставляет уникальные возможности, были не только советские правозащитники, но и зарубежные диссиденты, национальные движения и религиозные группы. КГБ докладывал:
«“Эстонский национальный совет” рекомендует эстонским эмигрантам, посещающим родину […] враждебные выступления во время проведения международных мероприятий, в том числе Олимпийских соревнований»[54].
«Комитет за возвращение высланных крымских татар на их родину уже начал подготовку группы спортсменов с целью включения их в состав ряда национальных команд для участия в Олимпиаде. По замыслу главарей указанного “Комитета”, на открытии эти спортсмены должны устроить на стадионе публичные выступления в защиту крымских татар»[55].
Наконец, отдельной задачей с точки зрения религиозных меньшинств был ввоз и распространение религиозной литературы, практически запрещенной в СССР. Для этого, в частности, эстонские пятидесятники предполагали использовать Олимпиаду-80 для доставки и распространения религиозной литературы, а Международная ассоциация молодых христиан (YMCA) планировала организовать в Москве конференцию «Верующая молодежь и спорт», для чего представителям 83 организаций предлагается прибыть в Москву в качестве туристов[56].
Другим активным направлением было движение отказников, которые пытались использовать Олимпиаду для помощи тем, кто хотел, но не мог покинуть СССР. По данным КГБ, идея некоторых зарубежных организаций заключалась в том, чтобы включить в число олимпийских делегатов эмигрантов — «лиц еврейской национальности» — для проведения «пропагандистской работы, направленной на активизацию эмиграции евреев из СССР». Такая работа, по версии КГБ, велась в Израиле, США и Западном Берлине[57]. В начале 1979 года директор Национального союза советского еврейства Сол Голдстейн призывал членов организации обратиться к американским спонсорам Олимпиады, чтобы «выразить наши опасения, связанные с влиянием Олимпиады на советских евреев»[58].
Созданный в Великобритании Комитет «Женщины в защиту советских евреев»[59] 19 июня 1978 года обратился к президенту Международного Олимпийского комитета, лорду Килланину, с письмом, в котором, в частности, говорилось:
«Мы начали кампанию против проведения Олимпийских игр в Москве. Это ни в коем случае не означает, что мы хотим сорвать праздник настоящих спортсменов, однако это единственный возможный путь для тех, кто считает своим долгом бороться за права человека. […Советские власти] продемонстрировали полное презрение к условиям Хельсинкского соглашения, […поэтому] проведение этого спортивного форума в Москве лишь продемонстрирует безразличие Запада к правам человека. И, если намерение провести Олимпийские игры в Москве не встретят протеста, свободный мир будет считать Вас ответственным за преступления, вынашиваемые КГБ»[60].
Советские диссиденты за рубежом
Позиция советских диссидентов была гораздо радикальнее. Большинство из них требовали бойкота с самого начала подготовки к Олимпийским играм, то есть задолго до вторжения СССР в Афганистан. Пожалуй, наиболее последовательными противниками Олимпиады были советские диссиденты в США.
Алексей Орлов в первом выпуске русскоязычной газеты «Новый американец» высказался о том, что «в историю Олимпиад уже однажды была вписана позорная страница — Берлин 1936. Так неужели мы нуждаемся в еще одной такой же странице?»[61].
В апреле 1980 года в «Новом американце» было опубликовано письмо, подписанное правозащитником Александром Гинзбургом и бывшими советскими спортивными журналистами, в котором они призывают к бойкоту Олимпийских игр. В письме, в частности, говорится, что СССР нарушил основной моральный принцип международных соревнований:
«Нам… дорог принцип “Спорт вне политики”,.. но страна, в которой намечено проведение Летних игр в этом году, нарушила этот основной моральный принцип международных соревнований, начав войну и отказавшись ее прекратить. […] Война против Афганистана — не единственная война, которую ведет СССР. Он также ведет войну против своего народа, осуждая на долгие годы заключения за ненасильственные действия в защиту прав человека, за религиозную деятельность. Последние годы эта война ведется под олимпийским флагом… Воздвигая праздничные декорации, власти очищают Москву от инакомыслящих, чтобы никто не мог рассказать то, о чем мы говорим сейчас».
Авторы письма, обращаясь к американским спортсменам, подчеркивали, что советские спортсмены, которые будут противостоять им на состязаниях, имеют к этим событиям прямое отношение:
«Среди прочих вашими партнерами будет спортивная команда Советской Армии (ЦСКА) и… спортсмены общества “Динамо”, представляющие Комитет государственной безопасности и Министерство внутренних дел».
Первые имеют отношение к войне в Афганистане, а последние — к репрессиям против правозащитников[62].
Письмо было доставлено на заседание Олимпийского комитета США. По воспоминаниям Евгения Рубина, перед заседанием Американского Олимпийского комитета он и Александр Гинзбург были приняты его официальными лицами, и, несмотря на то, что выступить им так и не дали, по-видимому, в результате их позиция повлияла на принятое решение о бойкоте[63].
Не менее жестко выступал по поводу бойкота и Владимир Буковский. По его мнению, Джимми Картер был непоследователен, начав кампанию за бойкот Олимпиады-80 и ни разу впоследствии не упомянув о правах человека:
«Основной удар был нанесен именно этой необъяснимой сверхосторожностью Картера в вопросах прав человека в СССР… [Это] позволило сторонникам Игр полностью игнорировать нашу хорошо разработанную, порою неопровержимую и близкую людям правозащитную аргументацию»[64].
В Европе позиция правозащитников не была столь однозначной. Так, в эфире «Радио Свобода» 10 октября 1978 года сошлись писатели Анатолий Гладилин и Владимир Максимов. Их диалог хорошо отражает те дискуссиям, которые велись среди диссидентов и в СССР. Владимир Максимов, редактор журнала «Континент», утверждал, что задача бойкота состоит не в самом бойкоте:
«[Задача в] том, чтобы развить как можно больше интенсивности за бойкот вокруг Олимпийских игр. […] Если мы разовьем достаточную кампанию за бойкот… втянем значительные политические, общественные силы, то мы таким образом привлечем к проблемам современного Советского Союза огромное общественное внимание».
При этом сам Максимов был уверен, что Игры все равно состоятся, смысл имеет сама кампания за их бойкот, поскольку она позволит сделать что-то для улучшения ситуации с правами человека в СССР. Возражение его оппонента, Анатолия Гладилина, скорее сводилось к тому, что советские граждане, опираясь на сообщения советской же прессы, могут решить, что «враги» хотят лишить их зрелища, которым сами регулярно наслаждаются[65].
Позиция советских правозащитников внутри СССР
К середине 1970-х наиболее авторитетным и уважаемым правозащитником в СССР был Андрей Сахаров. Он не был последователен в своем отношении к Олимпиаде прежде всего потому, что понимал не только внешнеполитические, но и внутриполитические последствия подготовки к ней. Практически сразу после объявления результатов голосования, 10 ноября 1974 года, во время встречи с сенатором Джеймсом Бакли в Москве, Сахаров выразил опасения, что перед Олимпиадой Москва будет «очищена» от диссидентов[66].
При этом, как отмечал правозащитник, многие сторонники бойкота были уверены, что добиться отмены проведения Игр в Москве нереально, зато широкая кампания бойкота «будет способствовать расширению правозащитных позиций на Западе». Сахаров отмечает, что ему самому такая позиция казалась неправильной «как в тактическом, так и в принципиальном смысле». В своих воспоминаниях он пишет:
«Я считал, что нельзя призывать к бойкоту Олимпиады как бы условно, не желая этого на самом деле. А я не хотел тогда [в 1978—1979 годы] бойкота Олимпиады-80, не хотел срыва всей этой гигантской работы по подготовке, не хотел лишить миллионы людей, в том числе спортсменов, не несущих прямой ответственности за нарушения прав человека, той радости, которую они могли от нее получить. Я рассматривал Олимпиаду как часть процесса разрядки, часть начавшегося процесса общения людей. В общем, я надеялся, что Олимпиада с приездом в СССР сотен тысяч людей с Запада (хотя большинство из них, конечно, ни о чем, кроме спорта, не хочет думать) — все же какая-то щелка в той стене разобщенности и непонимания, которая отделяет нас от Запада. Поэтому я считал, что в связи с предстоящей Олимпиадой надо увеличить усилия информировать мир о нарушениях прав человека в СССР, о нашем трудном, а в чем-то трагическом положении и сделать попытку использовать Олимпиаду для активизации помощи Запада нам»[67].
21 июня 1978 года физик-диссидент Борис Альтшулер пришел к Сахарову с проектом письма главе МОК, лорду Килланину[68]. 26 июня этот документ был подписан членами Московской Хельсинкской группы. В документе говорилось о нарушениях олимпийских принципов открытости при подготовке к Олимпиаде — в частности о жестокой цензуре и серьезном ограничении свободы иностранных туристов, а также о начале «очистки» Москвы от инакомыслящих. Обращаясь к лорду Килланину, авторы послания говорили о необходимости потребовать в качестве обязательного условия проведения в СССР Олимпийских игр прекращения преследования инакомыслящих, прекращения преследований за ненасильственные действия в защиту прав человека, за религиозную деятельность, за попытки добиться осуществления права на свободный выбор страны проживания и места проживания в пределах страны, а также освобождения политических заключенных «страной — хозяйкой Олимпийских игр» (в тексте приводится их список).
Это обращение было не единственным. КГБ СССР в своей записке в ЦК рапортовал о том, что «группа антиобщественных элементов передала на Запад заявление о создании т.н. “Ассоциации олимпийских гарантий”, изобилующее клеветническими измышлениями и провокационными призывами»[69]. В самом этом заявлении говорилось, что «волею судеб предстоящая Олимпиада-80 и права человека оказались связанными в один узел». Перечисляя аресты, судебные преследования, лишения гражданства, задержания, пытки и другие нарушения прав человека в 1980 году (по отношению к различным диссидентам — от Мстислава Ростроповича до Роя Медведева), авторы заявления пришли к следующему выводу:
«Мы были бы рады, если бы наша столица оказалась достойным центром очередной мировой Олимпиады. Однако подлинный патриот — тот, кто не скрывает пороков своей страны, а, обнажая их, делает все, чтобы их преодолеть. Исходя из этого мы вынуждены с горечью констатировать, что из-за нашего недемократического режима Москва еще находится на том уровне, который не дает ей основания стать таким центром… Аргумент западных противников бойкота — нельзя смешивать спорт и политику. Но они уже давно смешаны у нас, смешаны именно тоталитарным режимом… Способствуя престижу Олимпиады-80, способствуют и уничтожению оппозиции в СССР… тем самым как раз и превращают спорт в политику, но в политику на пользу не демократии и дружбе, а тирании»[70].
Такой же логики придерживались и авторы обращения к спортсменам-участникам Олимпийских игр, переданного из мордовского лагеря особого режима. Они так же, как и авторы «Ассоциации олимпийских гарантий», считали, что «нет ничего, что было бы вне политики, спорт — тоже политика, большой спорт — большая политика». Текст, написанный весьма необычным для правозащитников стилем, изобилует патетическими сравнениями и метафорами:
«Олимпийский факел, впервые после эллинских времен зажженный именно в 1936 г., освещал игру мышц, но глаза спортсменов были нечеловечески пусты, они холодно отражали пляску священного огня, оскверненного смердящим духом насилия и зверств, витавшим над Третьим Рейхом».
Сравнение Олимпиады-80 с берлинской Олимпиадой тем не менее не сопровождается призывом к бойкоту — напротив, политические заключенные призывают спортсменов:
«Помня о кровавой и лицемерной сущности коммунистического режима, превратить стадион в трибуну, с которой да прозвучит мощный голос спортсменов, требующих гуманизации внутренней политики советского правительства, соблюдения им человеческих прав во всем объеме»[71].
Особым мнением отличались правозащитники, выражавшие позицию «Инициативной группы в защиту прав инвалидов в СССР». В мае 1979 года, обращаясь к лорду Килланину и главе Комитета по проведению Олимпийских игр для инвалидов, они писали о необходимости проведения Олимпийских инвалидных игр в Москве вместе с общими Олимпийскими играми. Проведение таких игр, с точки зрения авторов обращения, послужило бы не только информированию советских инвалидов об уровне жизни инвалидов в развитых странах, но и «советскому правительству, и народу это было бы уроком нравственности»[72].
Таким образом, даже внутри правозащитного движения отношение к бойкоту, его целям и задачам, было разным. Наиболее серьезный ущерб общей позиции в отношении Олимпиады, как полагал Сахаров, возник именно в связи с разногласиями: «Этот разнобой был очень печален в 1978—1979 гг. Еще больше вреда он принес, когда обстоятельства изменились и вопрос о бойкоте встал всерьез, неотвратимо»[73].
Сам Сахаров наиболее полно свою позицию изложил 14 сентября 1978 года. Он призывал к тому, чтобы Олимпиада проходила «так, как во всех других местах», то есть, чтобы все имели возможность приехать, свободно передвигаться, встречаться с советскими гражданами. Сахаров выдвигает формулу «Игры в Москве — да, но и политическая амнистия в Москве — тоже». По мысли Сахарова, каждая делегация должна выбрать себе «подопечного» из числа политических заключенных и требовать освобождения по схеме «десять спортсменов — один заключенный»[74].
Вторжение в Афганистан, за полгода до начала Олимпийских игр, серьезно изменило и политическую ситуацию в мире, и отношение к бойкоту. 3 января 1980 года, по воспоминаниям Сахарова, через несколько дней после вторжения, «позвонила жена корреспондента немецкой газеты “Ди вельт” Дитриха Мумендейла — Зора:
«Она [Зора] передала вопрос мужа: что я думаю о бойкоте московской Олимпиады в связи со вторжением советских войск в Афганистан? Я ответил:
— Согласно древнему Олимпийскому статусу, во время Олимпиад войны прекращаются. Я считаю, что СССР должен вывести свои войска из Афганистана; это чрезвычайно важно для мира, для всего человечества. В противном случае Олимпийский комитет должен отказаться от проведения Олимпиады в стране, ведущей войну»[75].
Собственно, последующие события, по-видимому, были реакцией именно на это высказывание. Сахаров секретным указом ЦК КПСС 22 января был лишен государственных наград и звания Героя Социалистического труда (но не звания академика), и выслан в Горький.
В записке Отдела пропаганды и Отдела внешнеполитической пропаганды ЦК КПСС «О враждебной кампании против летних Олимпийских игр 1980 года в Москве» к заседанию Секретариата ЦК 29 января 1980 года сообщалось:
«Для выяснения мнения советских “диссидентов” о предполагаемых шагах американского правительства в отношении СССР 22 января 1980 г. на квартире жены А.Д. Сахарова состоялось “собрание”, участники которого высказались в поддержку бойкота московской Олимпиады».
Собравшиеся в Париже сразу после высылки Сахарова правозащитники организовали «Комитет Москва-80 — права человека», в который вошли Наталья Горбаневская, Андрей Амальрик, Виктор Файнберг, Леонард Плющ, Владимир Буковский, Эдуард Кузнецов, Александр Гинзбург и Владимир Максимов[76].
Президент США Джимми Картер высказался совершенно определенно:
«Ссылка Сахарова — прямое нарушение Заключительного акта Конференции по сотрудничеству и безопасности в Европе. Это — удар по стремлению всех людей добиться соблюдения прав человека»[77].
***
На самой Олимпиаде меры предосторожности были такими, что сделали любые попытки провести какие-либо публичные акции бессмысленными. По воспоминаниям бывших сотрудников КГБ, ими были пресечены несколько попыток публичной демонстрации «антисоветских лозунгов»[78]. Но без эксцессов не обошлось. По различным данным, в олимпийской деревне милиционеров встретили криками «Советский Союз — оккупант!», «Свобода Афганистану!». Член бельгийского комитета «Москва-80» сумел встретиться с представителями недавно созданного Свободного межпрофессионального объединения трудящихся, после чего был незамедлительно задержан и выслан из страны[79].
Таким образом, все расчеты на то, что Олимпиада может быть использована для какого-либо публичного протеста против нарушения прав человека в СССР, не достигли своей цели. В то же время провалился и бойкот, не только ухудшив ситуацию с правами человека, но и не добившись своей основной цели — вывода войск из Афганистана. Исторической иронией является тот факт, что, несмотря на то, что либеральная теория исходит из минимального вмешательством государства в спорт, именно США, а не СССР, впервые использовали олимпийский бойкот как оружие «холодной войны»[80].
Впрочем, история бойкота Олимпиады-80 показывает, что не права человека, а именно нарушение основного принципа Олимпийских игр — стремления к миру — было основным аргументом для США. Только после него, 1 января 1980 года, на встрече НАТО в Брюсселе была официально выдвинута идея бойкота Олимпийских игр[81].
Одним из важных объяснений различий в отношении к вторжению в Афганистан между Европой и США был тот факт, что с позиции Западной Европы вторжение в Афганистан представляло собой конфликт СССР со страной «третьего мира». Только тогда, когда 22 января Сахаров был отправлен в ссылку в Горький, для США появилась уникальная возможность усилить давление на Западную Европу с целью добиться бойкота Олимпиады — которой США фактически не воспользовались. В понимании же стран Западной Европы именно ссылка Сахарова как явное нарушение прав человека, в отличие от вторжения в Афганистан[82], стало более веской причиной возможного бойкота[83]. Таким образом, история бойкота Олимпиады—80 показывает, что собственно права человека не являлись существенным аргументом до высылки Сахарова.
Насильственный конец диссидентского движения практически совпал с Олимпиадой-80, что не является случайностью: подготовка к Олимпиаде 1980 года стала отличным предлогом не только для ужесточения политического климата и завершения политики «разрядки» в международных отношениях, но и для уничтожения правозащитного движения.
Хотя Риордан полагает достаточно сильным преувеличением тезис, согласно которому причиной распада СССР послужила в том числе и московская Олимпиада, но усиление политического напряжения, которое она вызвала, не могло не сказаться на распаде коммунистического блока в 1989-м и крахе СССР — и «спорт в этом напряжении играл одну из ключевых ролей»[84].
[1] Guttmann A. Sport and Cold War // International Journal. 1988. Vol. 43. № 4 («Sport in World Politics»). P. 558—559.
[2] Hobermann J. The Olympics: Think Again // Foreign Policy. 2009. October 7 (http://foreignpolicy.com/2009/10/07/think-again-the-olympics/).
[3] Senn A.S. Power Politics and the Olympic Games. A History of the Power Brokers, Events, and Controversies that Shaped the Games. Champaign: Human Kinetics, 1999. P. 174.
[4] Рубин Е. Спорт и политика // Новый американец. 1980. Т. 1. №. 7. 28 марта — 3 апреля. C. 21, 24.
[5] Hazan B. Soviet Impregnation Propaganda. Ann Arbor: Ardis, 1982. P. 50—52.
[6] Sieckmann R. The Boycott of the 1980 Moscow Olympic Games and Détente // Bloed A., Van Djik P. (Eds.). Essays on Human Rights in the Helsinki Process. Dordrecht: Martinus Nijhoff Publishers; TMC Aseer Instituut, 1985. P. 182—184.
[7] Conference on Security and Cooperation in Europe. Final Act. Helsinki, 1975 // Organization for Security and Co-operation in Europe (www.osce.org/mc/39501?download=true).
[8] Daniel T. Human Rights Ideas, the Demise of Communism, and the End of the Cold War // Journal of Cold War Studies. 2005. Vol. 7. № 2. P. 110—141.
[9] См., например: Kartashkin V. Human Rights. What We Argue about. M.: Progress Publishers, 1989. P. 64.
[10] Записка Оргкомитета «Олимпиада-80» в ЦК КПСС «Об основных направлениях работы с национальными спортивными организациями стран Азии, Африки и Латинской Америки в связи с проведением Олимпийских игр в Москве. № 31. 1976 г. Секретно // Пять колец под кремлевскими звездами. Документальная хроника Олимпиады-80 в Москве / Сост. Т.Ю. Конова, М.Ю. Прозуменщиков. М.: Международный фонд «Демократия», 2011. С. 117.
[11] Sarantakes N. Dropping the Torch. Jimmy Carter, the Olympic Boycott, and the Cold War. Cambridge: Cambridge University Press, 2011. P. 97. Этот текст впоследствии будет использован для усиления позиции США по поводу бойкота Олимпиады в связи с агрессивной внешней политикой СССР.
[12] Kanin D. A Political History of the Olympic Games. Colorado: Westview Press, 1981. P. 126.
[13] См., например: Sarantakes N. Op. cit.; Hulme D. Jr. The Political Olympics. Moscow, Afghanistan, and the 1980 U.S. Boycott. New York: Praeger, 1990.
[14] См.: Kanin D. Op. cit.; Knecht W. Der Boykott. Moskaus missbrauche Olimpiade. Cologne: Verlag Wissenschaft und Politik, 1980; Hoberman J. The Olympic Crisis. Sports, Politics, and the Moral Order. New Rochelle; New York: Aristide D. Caratzas, 1986.
[15] Riordan J. Soviet Sport Background to the Olympics. New York; London: Washington Mews Books, 1980. P. 160—161. Его позиция может пониматься также и как удачная попытка «возвыситься над соблазнами риторики “холодной войны”» (Guttmann A. Sport, Politics and the Engaged Historian// Journal of Contemporary History. 2003. Vol. 38. № 3 («Sport and Politics»). P. 366).
[16] Которые, замечу, по собственному комментарию Риордана, включали и правозащитные организации, см.: Riordan J. Moscow 1980, the Games of the XXIInd Olympiad // Findling J.E., Pelle K.D. (Eds.). Historical Dictionary of the Modern Olympic Movement. Westport: Greenwood Press, 1996. P. 163.
[17] Кроме вышеперечисленных работ, см. также: Senn A.S. Op. cit.
[18] Sieckmann R. Op. cit. Р. 181—201.
[19] Hazan B. Olympic Sports and Propaganda Games. Moscow 1980. New Brunswick; London: Transaction Books, 1982. P. 140—144.
[20] Tulli U. Paradoxes of Humanism: Human Rights Advocacy, the Olympic Movement, and the 1980 Olympic Boycott. Rero Doc Digital Library (http://doc.rero.ch/record/28651).
[21] Чепурная О. Олимпиада-80: советское мегасобытие в контексте «холодной войны» // Журнал социологии и социальной антропологии. 2013. Т. XVI. № 5(70). C. 39—53.
[22] Багдасарян В. Олимпиада-80 и олимпийский туризм через призму «холодной войны» // Современные проблемы сервиса и туризма. 2008. № 3. C. 10—27.
[23] Прозуменщиков М. Большой спорт и большая политика. М.: РОССПЭН, 2004. С. 204, 209.
[24] Riordan J. Moscow 1980… P. 161.
[25] Ibid. P. 161.
[26] Пять колец…
[27] Пользуясь случаем, хочу выразить глубокую признательность сотрудникам Архива Сахарова и Общества «Мемориал» за помощь в подготовке этого материала.
[29] Хочу принести глубокую благодарность за интервью и предоставленные материалы Борису Альтшулеру, Владимиру Буковскому, Вячеславу Бахмину, Татьяне Янкелевич.
[30] Отчет Оргкомитета «Олимпиада-80» в ЦК КПСС об участии делегации Оргкомитета в работе 78-й сессии МОК и ознакомлении с опытом организации и проведения Игр XXI Олимпиады в г. Монреале. № 31. 19 августа 1976 г. Секретно // Пять колец… C. 112.
[31] Tulli U. Op. cit.
[32] Основные тезисы враждебной пропаганды в связи с Олимпиадой-80 и предложения по контрпропаганде. Информационная записка АПН в ЦК КПСС 13 сентября 1978 г. Секретно // Пять колец… C. 187.
[33] Основные тезисы враждебной пропаганды в связи с Олимпиадой-80 и предложения по контрпропаганде. 13 сентября 1978 г. Информационная записка АПН в ЦК КПСС. Секретно // Там же. С. 188.
[34] Regarding the main measures to guarantee security during the period of preparation and implementation of the XXII Olympic Games in Moscow, signed by KGB Chairman Yuri Andropov. Document 902-A. May 12, 1980. Р. 3 (http://psi.ece.jhu.edu/~sasha/IRUSS/BUK/GBARC/pdfs/sovter75/kgb-ol80.pdf).
[35] О мероприятиях МВД СССР и КГБ СССР по обеспечению безопасности и охраны общественного порядка в период проведения XXII Олимпийских игр в г. Москве и об использовании в этих целях сотрудников территориальных органов, учебных заведений и внутренних войск МВД СССР. ЦК КПСС. Совершенно секретно, 21 мая 1980 (http://bukovsky-archives.net/pdfs/sovter75/num31.pdf).
[36] Уже в марте 1981 года КГБ рапортовал, что успешно выполнил задачи, поставленные ЦК КПСС перед КГБ «по разоблачению и нейтрализации антиолимпийской политики США»; см.: Отчет о работе Комитета государственной безопасности за 1980 г. Особая папка. № 877-А/ОВ. Р. 3. George Washington University. National Security Archive (http://nsarchive.gwu.edu/NSAEBB/NSAEBB191/03-31-1981.pdf).
[37] Об указаниях советскому послу в Вашингтоне по вопросу о «правах человека». Выписка из протокола № 46 заседания ЦК КПСС от 18 февраля 1977 г. (http://nsarchive.gwu.edu/NSAEBB/NSAEBB191/02-18-1977.pdf).
[38] Показательно при этом, что выезд в США ему был «не рекомендован»; он выехал по приглашению из Израиля, не являясь евреем, и советские власти спокойно его выпустили. См.: Уезжайте или попадете в тюрьму // Новый американец. 1980. 11—16 июня. C. 4.
[39] Сахаров А.Д. Воспоминания: В 2 т. М.: Права человека, 1996. Т. 1. C. 764.
[40] Буковский В. Письма русского путешественника. СПб.: Нестор-История, 2008. С. 190.
[41] Багдасарян В. Олимпиада-80 и олимпийский туризм через призму «холодной войны» // Современные проблемы сервиса и туризма. 2008. № 3. C. 15.
[42] Файнберг В. Одна жизнь и покушение в Париже // Мы здесь. 2016. № 520. 4—17 февраля. (www.newswe.com/index.php?go=Pages&in=view&id=37).
[43] Ю. Андропов. О выдворении из СССР группы антисоветских элементов. Докладная записка КГБ СССР в ЦК КПСС, 23.05.1979. Сов.секретно. George Washington University. National Security Archive (http://nsarchive.gwu.edu/NSAEBB/NSAEBB191/04-24-1979.pdf).
[44] О создании в Бельгии провокационной организации «Комитет Москва-80». Записка Комитета по физической культуре и спорту при СМ СССР 16 апреля 1979 г. Секретно // Пять колец… C. 215.
[45] Zivs S. The Anatomy of Lies. M.: Progress, 1982. P. 22—25.
[46] Open Letter to President Leonid Brezhnev. University of Warwick Archive. Amnesty International documentations and publications, 1961—1999. MSS 34/4/1/USSR/62.
[47] Prisoners of Conscience in the USSR: Their Treatment and Conditions(www.amnesty.org/en/documents/eur46/004/1980/en/).
[48] Open Letter to President Leonid Brezhnev.
[49] Minutes of USSR Coordinators’ meeting 24—25 February 1979. Columbia University. Rare Book and Manuscripts Library. AIUSA National Office, 1996—2003 (1974—1993). Record group V. 1: Country Coordination Groups — General Files. 1978—1988. Box. 264. F. 17.
[50] Policy regarding Olympic Boycott // Amnesty International Newsletter. 1980. № 4 (US section). P. 5.
[51] Романов Е. (Редлих Р.). Олимпийская битва // Посев. 1980. Февраль. С. 10.
[52] Бедов К. Олимпиада — для туристов // Посев. 1980. № 6 (июнь). C. 2.
[53] Некоторые особенности выступлений буржуазной пропаганды вокруг Олимпиады-80 и предложения по контрпропаганде. Аналитическая записка АПН в ЦК КПСС. 21 мая 1979 г. Секретно // Пять колец… C. 210.
[54] Там же. C. 176.
[55] Там же. C. 176.
[56] Там же. C. 178.
[57] Там же. С. 178.
[58] Цит. по: Tulli U. Op. cit. Р. 312.
[59] The Women’s Campaign for Soviet Jewry. Подробнее об их деятельности см.: Gerlis D. Those Wonderful Women in Black. London: Minerva Press, 1996.
[60] Письмо-обращение представительниц организации «Женщины в защиту советских евреев» к президенту МОК лорду Килланину // Пять колец… С. 184—185. Показательна реакция адресата: он переправил это письмо заместителю председателя Оргкомитета «Олимпиада-80» Виталию Смирнову с комментарием, что «счел необходимым направить… письмо для принятия мер по Вашему усмотрению» (Письмо Президента МОК лорда Килланина заместителю председателя оргкомитета «Олимпиада-80» В. Смирнову с представлением присылаемых материалов организации «Женщины в защиту советских евреев» // Там же. С. 183).
[61] Новый американец. 1980. № 1. 8—14 февраля. С. 2.
[62] Гинзбург А., Дембо П., Егоров Ю., Орлов А., Рейсон В., Рубин Е., Файбисович Е. Олимпийскому комитету США // Новый американец. 1980. 11—17 апреля. № 9. C. 22.
[63] Толстой И. Довлатов против Олимпиады // Радио Свобода. 2014. 6 февраля (www.svoboda.org/a/25255350.html).
[64] Буковский В. Указ. соч. С. 192.
[65] Толстой И. Вокруг былых игр. Олимпиада и журналистика // Радио Свобода. 2014. 7 января (www.svoboda.org/content/transcript/25224454.html).
[66] Hoberman J. Op. cit. P. 70. Надо сказать, что ни в сообщениях «Associated Press», ни в воспоминаниях самого Сахарова мне не удалось встретить ссылок на это замечание; впрочем, поскольку встреча продолжалась долго и в целом была посвящена праву на отъезд, вопрос Олимпийских игр был явно второстепенным, и, может быть, потому сам Сахаров не упомянул об этой части разговора в своих воспоминаниях (Сахаров А.Д. Воспоминания… Т. 1. C. 612).
[67] Там же. С. 743—745.
[68] Сахаров А.Д. Дневники. М.: Время, 2006. Т. 1. С. 720—721.
[69] О враждебной деятельности противника в связи с Олимпиадой-80. Записка КГБ СССР в ЦК КПСС 25 апреля 1979 г. Секретно // Пять колец… С. 222.
[70] Ассоциация олимпийских гарантий в СССР. «Заявление» о создании и целях ассоциации и о связях предстоящей в Москве Олимпиады-80 с проблемой прав человека (м.б., Москва, 1978, не ранее 20 сентября). Архив самиздата. № 3668 (Материалы самиздата. 1979. № 27).
[71] 12 п/з лагеря особого режима (Э. Кузнецов и др.). Обращение к «Спортсменам — участникам Олимпийских игр» с призывом требовать от советского правительства соблюдения прав человека, Сосновка, Морд. АССР, 15.01.1979. Архив самиздата. № 3759 (Материалы самиздата. 1979. № 40).
[72] Обращение к лорду Килланину, Л. Гутману, леди Мэшем и Н. Эктону с просьбой принять меры к проведению Олимпийских инвалидных игр в 1980 г. в Москве. Москва, май 1979. Архив самиздата. № 3767.
[73] Там же.
[74] Бойкот не может быть панацеей. Интервью А. Сахарова // Посев. 1978. № 10. C. 24—25.
[75] Сахаров А.Д. Воспоминания… Т. 1. С. 764.
[76] Hoberman J. Op. cit. P. 70.
[77] Carter J. Nobel Laureate Andrei Sakharov White House Statement. Jan 23, 1980 (www.presidency.ucsb.edu/ws/index.php?pid=33078).
[78] Победить любой ценой. Кинокомпания «Останкино», 2010 (www.youtube.com/watch?v=Qz9IHKYrDrA).
[79] Н. Бесславная Олимпиада. От специального корреспондента «Посева» // Посев. 1980. Сентябрь. C. 9—10.
[80] Guttmann A. Sport and Cold War. P. 558—559.
[81] Sarantakes N. Op. cit. P. 95.
[82] Hulme D. Jr. Op. cit. P. 69.
[83] Ibid. P. 52.
[84] Riordan J. Totalitarianism and Sport in Russia // International Review on Sport and Violence. 2012. № 6. P. 59 (www.irsv.org/index.php?option=com_content&view=article&id=138%3Atotalitarianism-and-sport-in-russia&catid=64%3Anumero-6-sport-et-totalitarisme&lang=fr).