честная жизнь в ожидании настоящей любви
Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 3, 2018
Яна Жиляева — журналист.
[стр. 145—152 бумажной версии номера]
На столе у моей 17-летней дочери довольно долго лежала листовка избирательной кампании Алексея Навального. Слоган: «Минимальная зарплата в России 25 тысяч рублей — это реально». На оборотной стороне листовки карикатура: Дмитрий Медведев с резиновой уточкой на поясе входит в лазурную воду с надписью: «Италия». Я не знаю, откуда у дочери эта листовка. Как и все ученики ее девятого класса, она, первая в нашей семье, посмотрела фильм «Он вам не Димон». 26 марта в классном чате в WhatsApp те из ее товарищей, кто пошел на митинг, изготовив разнообразных уточек, вели онлайн-трансляцию с места событий. К счастью, из нашего класса никто не пострадал.
До того момента, пока дочь не рассказала мне, что наблюдала трансляцию митинга, на который пошла половина ее класса, а сама только по случайности не успела присоединиться к одноклассникам, я не очень задумывалась о том, что у нее есть свои наблюдения и представления о происходящем в стране. На вопрос, почему я ничего не знала об этом, дочь только пожала плечами: «Фильм Навального есть на YouTube». За ее недоумением читалось: если что-то выложено на YouTube, то, значит, оно доступно всем, а следовательно, всем и известно. И если ты не спросила меня об этом, то это твои проблемы — вот что говорил ее удивленный взгляд.
Профессиональные Интернет-пользователи
Подростков с гаджетами принято не одобрять: дескать, подними глаза, посмотри на мир вокруг, хватит тратить время на ерунду. Но из того, с какой скоростью подростки существуют в режиме многозадачности, подключают VPN, используют новые сервисы, осваивают социальные сети, мессенджеры и платформы, с очевидностью следует: они воспринимают мир и быстрее, и объемнее, чем старшее поколение. Их отношение к реальности адекватнее нашего. Например, многим кажется, что селфи — неумная манерность плохо воспитанных девиц. А по мнению преподавателя факультета журналистики МГУ и культуролога Марины Князевой, с которой мы беседовали о феномене сегодняшних российских девушек и их взаимоотношениях с миром, привычку делать селфи можно рассматривать как попытку остановить время и зафиксировать себя в постоянно обновляющемся пространстве[1].
«Не отвлекайся», «не надо сюда смотреть», «пролистывай», — командует дочь-подросток, когда мы с ней, например, ищем в торрентах какой-то фильм. Всю баннерную рекламу она пробегает быстро, без всяких эмоций. Баннеры для нее — обычный мусорный поток, нечто недостойное реакции. Она все делает по-другому: ищет в браузере, листает, сохраняет, скачивает, монтирует, делает закладки, проекты, презентации. Использование чат-бота для нее тоже не новость. И хотя пока их применяют в обучении только в университетах Массачусетса и Осло[2], думаю, столкнувшись с такой штукой на занятиях через пару лет, она не удивится.
Интернет-пользователь, который с третьего класса носит iPad под мышкой, — профессионал. Девочки-подростки, родившиеся в XXI веке, в прямом смысле слова профессиональные Интернет-пользователи. Как отмечала психолог, член правления Общества семейных консультантов и психотерапевтов Анна Варга в недавнем интервью, поколение детей и подростков принадлежат уже к иной коммуникативной системе, нежели их родители, а значит, они носители другого, нового типа культуры[3].
В наблюдениях и комментариях девушек часто проскальзывает этот особый, технологичный, взгляд на мир. Например, моя старшая дочь говорит про старенькую собаку, которая полюбила вдруг спать у нее в комнате: «Боба — это постоянная опция». Моя младшая дочь наблюдает на даче, как кот охотится на мышь: он загоняет ее в нору и, притаившись, ждет. Через несколько минут, позабыв об угрозе, мышь действительно появляется на поверхности и попадается в лапы кота. «У мышки слишком маленькая оперативная память», — комментирует дочь. На экскурсии в Михайловском на реплику экскурсовода о том, что во время болдинской осени Пушкиным создано было столько, что все сочиненное им за этот отрезок времени обычный человек не способен за тот же период даже переписать от руки, старшая дочь спокойно резюмирует: «Ну, конечно, у него там хорошо коннектило с Творцом».
Один из самых распространенных неологизмов в среде московских подростков — прилагательное «трушный», образованное от английского true и обозначающее «настоящий» и «стоящий», — то есть нечто такое, что не глюк, не фрик, не мираж, не бот[4]. Быть трушным — самый главный хайп среди подростков. Например, Алексей Навальный почти год был героем нашего класса и, стало быть, всей нашей семьи, пока не утратил свою трушность. Романтический ореол героя увял во время просмотра ролика «Яхты, олигархи, девочки: охотница на мужчин разоблачает взяточника». Дочь и ее одноклассников смутили не столько мат и даже не физиологические подробности профессиональной деятельности Насти Рыбки (то, о чем раньше читали в «Яме» Куприна, теперь представлено в Google), сколько желтизна сюжета, отсутствие у Навального брезгливости. Последовавшие за этим развлекательные истории — вот Навальный открывает коробку из Америки с «золотой кнопкой», присланной ему за миллион подписчиков на YouTube; вот расспрашивает свою аудиторию, «мальчики вы или девочки»; вот объявляет сбор «донатов» (от английского donate — жертвовать) на покупку нового квадрокоптера, — все эти откровенные заигрывания с аудиторией, попытки перейти на язык и стиль тинейджеров привели к обратному результату. Оппозиционный политик, не допущенный к выборам (что стало огромным разочарованием для его последователей), который вместо осмысления причин своего поражения вдруг решил омолодиться и пустился в виртуальный пляс, в глазах юных поклонников по сути совершил репутационное харакири. Подростки полюбили Навального за умную клоунаду и качественный троллинг, ту самую трушность, но не простили фальши и фейка.
Как отмечал сайт Colta.ru, подводя в апреле 2018 года итоги голосования своих читателей на тему современных моральных авторитетов, «еще несколько лет назад в общественных дискуссиях было принято жаловаться на то, что в нашей современности отсутствует институт репутации», но «сегодня мы являемся свидетелями триумфального возвращения разговора о репутациях». Всего на сайте проголосовали 83 768 человек, номинировавших 1205 персонажей. В ряду выявленных моральных авторитетов Алексей Навальный занял третье место, Владимир Путин — шестое, Борис Гребенщиков и Юрий Шевчук — десятое и одиннадцатое, Павел Дуров — двенадцатое. А первые два места разделили Илья Maddyson («Это же первый видеоблогер в России, мама, ты что?» — комментирует младшая дочь; как пояснила Colta.ru, этот человек специализируется на прохождении компьютерных игр) и Нариман «Абу» Намазов, владелец и администратор сайта «Два.ч», системы анонимных форумов, где существует своя субкультура бесцензурного общения и обмена изображениями[5]. «Скорость устаревания героев и трендов в 2018 году такова, что некие универсальные “секреты успеха”, как и любые глобальные обобщения, вызывают все меньше доверия, поскольку выглядят неправдоподобно, — пишет Екатерина Колпинец на том же сайте. — Значение имеет только частное, личный опыт, чья-то яркая, показательная история»[6].
Иными словами, пребывание в среде постоянно обновляющейся информации научило поколение поздних миллениалов многозадачности. Многозадачность в свою очередь потребовала от них рациональности. Пользователи гаджетов тратят на изучение какого бы то ни было материала в среднем около восьми минут. Это относится к просмотру видео и фотографий, чтению текстов. Привлечь их внимание всерьез и надолго может только очень четкое, точное, актуальное высказывание. «Высказывайся по делу, по-трушному», — неписаный девиз подростков; это хороший критерий и для ревизии литературного наследия, и для оценки политической кампании. Все остальное — в сфере факультативного сообщения. «Ваше мнение очень ценно и важно для нас», — заявляла мне старшая дочь в разгар «парентэктомии», захлопывая дверь в свою комнату.
Консерватизм юности
Отвечая на вопрос, кем они будут через двадцать лет, выпускницы интеллигентской школы в центре Москвы пишут в школьном альбоме:
«Я вижу себя человеком, который счастлив заниматься своим делом, много путешествует и не теряет интереса к новому и неизведанному. Человеком, который не боится следовать своим принципам и идеалам, не сидит на месте, а пытается продвигать себя и окружающих вперед» (Мария, 16 лет).
«Надеюсь, что через 20 лет я буду счастливой, останусь верной своим идеалам и не изменю им. Хочется верить, что это время я проживу, а не просуществую, а также смогу помочь многим людям» (Ирина, 17 лет).
«Через 20 лет я буду как минимум человеком, а как максимум — счастливым» (Александра, 17 лет).
Однако, помимо юношеского идеализма и самоуверенности, у них есть еще набор качеств, позволяющих сохранить верность своей мечте. Это та самая многозадачность, привитая Интернетом почти с рождения, и рациональность (еще один Интернет-навык), которые распространяются на все сферы жизни, а также почти на уровне врожденного биологического рефлекса — чутье на трушность, которое сформировало ясные моральные ориентиры. Эти девушки действительно очень отличаются от своих матерей, изначально готовых идти на компромиссы и постоянно стоявших перед мучительным выбором: любимая работа или работа ради денег, семья или карьера, замужество или одиночество. Тогда, например, принять решение не заводить детей (стать child—free) было гораздо страшнее, чем признаться во множественных абортах. «Это право каждого, — пожимает плечами младшая дочь, — но, по-моему, позиционирование довольно глупое». Сегодняшние юные девушки нетерпимы к фальши и не приемлют двойственности. Замуж — только по любви, дети — осознанно и «по плану», карьера — только в любимой профессии.
Они подписываются на пожертвования со своих стипендий, отчисляя деньги в фонд борьбы со СПИДом и на строительство детского хосписа «Дом с маяком». Они едут на север, чтобы работать волонтерами на реставрации церквей. Они учат три-четыре европейских языка, чтобы самим читать первоисточники, не доверяя интерпретациям переводчиков и редактуре издателей, и чтобы свободно выбирать учебное заведение по всему миру по специализированным рейтингам. А еще они учат корейский, китайский и японский, потому что «развитие мира идет на восток».
Чтобы при такой стратегии сохранять и пополнять энергию, нужна сбалансированная внутренняя система критериев, прочный нравственный стержень: что-то очень простое, понятное, надежное, прочное, проверенное столетиями. Так юные москвички XXI века становятся консервативными, как их сверстницы сто или сто пятьдесят лет назад, и это сближает их с героинями русских романов XIX века. Преподаватель журфака Марина Князева говорит, что многие ее студентки декларируют невинность до брака, чем, кстати, весьма смущают своих матерей, чья юность пришлась на сексуальную революцию 1990-х. Девственность воспринимается ими не только как высокая моральная чистота, но и универсальный энергосберегающий ресурс. Отодвинув замужество до 35-ти лет и дальше, девушки страхуют себя от нежелательных любовных переживаний, которые отбирают множество сил и времени в юности, отвлекая от карьеры и образования.
Девушки в кедах, джинсах и толстовках, увешанные фенечками-браслетами и серебряными кольцами, строги и непримиримы, как героини тургеневских романов. Именно Тургенева, с его ясным и красивым русским языком, цельными женскими образами и динамичной манерой повествования, современные школьницы и студентки предпочитают другим русским классикам. Марина Князева рассказывает о своих студентках:
«Они не выносят никакой чернухи, им трудно даются длинные, многосложные тексты. Многие с трудом одолевают “Войну и мир”, а Достоевского или Петрушевскую не воспринимают вовсе. А вот Тургенев как-то пошел».
Алексей Вдовин, историк русской литературы, объясняет:
«Романы Тургенева, на мой взгляд, привлекают современного читателя, во-первых, своей краткостью и насыщенностью: читаются за день, а перевариваются и обдумываются неделю, а то и месяц. Во-вторых, в романах Тургенева легко просматриваются острые проблемы, которые до сих пор с нами: как обустроить Россию, имеет ли смысл оппозиционная деятельность, надо ли просвещать народ, как преодолевать поколенческие разломы. Наконец, в-третьих, тургеневские романы очень хорошо написаны: стиль прозрачен и изящен, мысль остроумна и точна, так что оторваться трудно»[7].
Что означает «тургеневская девушка» в современном понимании? Вдовин так ответил мне на этот вопрос:
«Тургеневские девушки — это скорее ярлык и шаблон, который поздняя критика и советское литературоведение изобрели для упрощенного описания всех романов Тургенева. Но в этом шаблоне есть доля правды: исследования поэтики романов Тургенева показало, что писатель тяготеет к определенному психотипу женской героини — сильной, поэтичной, естественной натуры, возросшей на национальной почве и наделенной огромными задатками. Девушки Тургенева, как правило, страстно влюбляются, но их любви часто не суждено быть счастливой. Они жертвуют любовью во имя “долга” и “отречения”. Наиболее яркий, так сказать модельный тип, — Лиза Калитина из “Дворянского гнезда”, которая, любя Лаврецкого, тем не менее уходит в монастырь. Другая вариация этого характера — Елена Стахова из “Накануне” — наиболее сильный (почти мужской) тип тургеневской героини, — влюбившаяся в Инсарова и отправившаяся бороться за независимость болгар от турок».
Хрустальный стержень
Культуролог Князева, которая ведет семинары на факультете журналистики МГУ («моя профессиональная среда обитания — девушки от 18-ти до 23 лет»), так описывает современных девушек. По ее наблюдениям, почти всех сегодня можно назвать «тургеневскими девушками». «Они совсем не “добренькие”», — говорит она о своих студентках. Свои убеждения, свою жизненную философию эти девушки уже сформировали и готовы отстаивать, удивляя своих матерей и преподавателей:
«У каждой из них будто хрустальный стержень внутри. Конечно, из-за резкого поколенческого разрыва у них часто бывают конфликты со старшим поколением. Как заметил Тургенев в “Рудине”, редкая мать понимает свою дочь. Поэтому я часто выступаю в роли конфидента, помогающего им донести свою позицию до родителей, которым кажется, что такая высокая идеализация едва ли совместима с реальностью, с бытовой стороной жизни».
Князева подчеркивает, что девушки неплохо справляются с решением практических вопросов своей жизни. Они образованны, владеют несколькими иностранными языками, а препятствия в виде географических границ их не останавливают: сайты фондов, чаты, социальные сети, форумы всего мира помогают им найти, кто, где и когда открывает набор на стипендии, объявляет open call, принимает заявки на гранты. Князева продолжает:
«Они ждут настоящей любви, ищут глубоких знаний и выше всего ставят собственную самореализацию. Уйти из семьи, уехать из страны, поменять вуз или сферу интересов не составляет для них серьезного труда».
Здесь к месту вспомнить Тургенева:
«Родительская власть никогда не тяготела над Еленой, а с шестнадцатилетнего возраста она стала почти совсем независима; она зажила собственною своею жизнию, но жизнию одинокою. Ее душа и разгоралась, и погасала одиноко, она билась, как птица в клетке, а клетки не было: никто не стеснял ее, никто не удерживал, а она рвалась и томилась. Она иногда самой себя не понимала, даже боялась самой себя. Все, что окружало ее, казалось ей не то бессмысленным, не то непонятным. “Как жить без любви? а любить некого!” — думала она, и страшно становилось ей от этих дум, от этих ощущений» («Накануне»).
Недавно социологи Шанталь Курильски-Ожвэн и Ольга Здравомыслова, много лет занимающиеся сравнительными исследованиями представлений о праве, опубликовали результаты интервьюирования московских и парижских старшеклассниц[8]. Речь шла о восприятии ими своей принадлежности к социальным общностям — семье, группам сверстников и друзей, обществу и государству, — а также о представлениях девушек о свободе, правах, ответственности. Исследование показало, что парижанки и москвички во многом схожи. Однако первые гораздо критичнее в отношении семьи и государства, более свободно и развернуто рассуждают о равенстве и правах, об ответственности власти перед гражданами и гражданской солидарности. У московских старшеклассниц явно меньше опыта рассуждений на подобные темы, однако и для них имеют высокую значимость такие ценности, как свобода выбора, независимость, равенство, уважение прав и достоинства личности. «У ней не было “своих слов”, но были свои мысли, и шла она своей дорогой», — говорит Тургенев о своей героине Лизе Калитиной.
В юных москвичках с гаджетами, читающих Тургенева, можно заметить черты сходства с его героинями и одновременно то, что сближает их со сверстницами из Франции и других стран современного мира: они независимы, активны, имеют собственное мнение, которое готовы открыто высказывать. Они все более «видимы» в нашем обществе, не боятся изменений, хотят в них участвовать и, кажется, обладают достаточным потенциалом сил, чтобы не изменить своим юношеским идеалам. Отец Елены Стаховой в романе «Накануне» рассуждал:
«Не находите ли вы, что пора ей наконец ступить твердою стопою на стезю… выйти замуж, я хочу сказать. Все эти умствования и филантропии хороши, но до известной степени, до известных лет. Пора ей покинуть свои туманы, выйти из общества разных артистов, школяров и каких-то черногорцев и сделаться, как все».
Сегодня русское общество, как и у Тургенева, опять «накануне». Только вот у мыслящих девушек нашего времени, в отличие от героинь романов, действительно есть все шансы «ступить твердою стопою на стезю» своей собственной дороги.
[1] Здесь и далее цитируется интервью, записанное в ноябре 2015 года.
[2] См.: Ибрагимов С. Школы будущего. Какие технологии изменят систему образования // Forbes. 2017. 6 декабря (www.forbes.ru/tehnologii/353863-shkoly-budushchego-kakie-tehnologii-izmenyat-sistemu-obrazovaniya).
[3] См.: Фуколова Ю. «Не будут они читать, и заставлять их бессмысленно» // Harvard Business Review. 2016. 2 февраля (http://hbr-russia.ru/biznes-i-obshchestvo/fenomeny/a18445/).
[4] См.: Хайпануть или дропнуть? Понимаете ли вы подростков? Тест «Медузы» и торговых центров «МЕГА» // Медуза. 2017. 15 августа (https://meduza.io/quiz/haypanut-ili-dropnut-ponimaete-li-vy-podrostkov).
[5] См.: Кольта выяснила, есть ли в России моральные авторитеты // Colta. 2018. 28 апреля (www.colta.ru/articles/specials/17966).
[6] Колпинец Е. Песни нативности и опыта // Colta. 2018. 28 апреля (www.colta.ru/articles/specials/17962).
[7] Интервью, записанное в июле 2016 года.
[8] См.: Kourilsky-Augeven Ch., Zdravomyslova O. Le sens du groupe chez les adolescents en France et en Russie: Droit et cultures // Revue internationale interdisciplinaire. 2017. Vol. 73. № 1.