Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 4, 2017
[стр. 263 – 268 бумажной версии номера]
Виктор Аронович Мазин (р. 1958) – психоаналитик, преподаватель Факультета свободных искусств и наук СПбГУ.
Защита
Не думаю, что психоанализ нуждается в защите. Защита предполагает нападающих, а они будут нападать в любом случае, ведь атака наделяет их идентичностью. Мне никогда не казалось, что в споре может родиться истина, в лучшем случае происходит подавление одной точки зрения другой. Меньше всего мне хотелось бы кого-то в чем-то убеждать. Зачем? Пусть настоящие ученые верят во что хотят. В конце концов, это вопрос веры, а не верификации с фальсификацией. У меня психоаналитическая идентичность, и я верю в психоанализ. Как можно меня в нем разубедить, если весь мой опыт прохождения анализа и работы аналитиком свидетельствует о его действенности? Но при этом у меня не возникает желания кому-то что-то доказывать, в том числе и нападающим.
Нападать на психоанализ – поддерживать его существование. Благодаря нападкам (у меня язык не поворачивается называть это «критикой») кто-то узнáет о психоанализе впервые, возможно, сам захочет разобраться. Кстати, один из яростных «критиков» психоанализа, Миккель Борк-Якобсен, это отлично понимает. Он призывает прекратить всякое упоминание психоанализа, но сам никак не может остановиться; вот ему и приходится все время говорить о том, что атаки необходимо прекратить.
«Критика» Фрейда может быть весьма интересна своей симптоматичностью. Она может показать соблазны, очаги наслаждения сегодняшней культуры. Читать Борк-Якобсена или подобных злопыхателей мне противно: не понимаю, как можно писать из ненависти (здесь хочется отметить, что статью «В защиту психоанализа» я прочитал с интересом и огромным уважением к автору, который «перелопатил» огромный объем такого рода «литературы»), а вот книгу «Фрейд. Пикантные подробности» я прочитал с большим интересом. Из нее ничего не узнаешь о Фрейде, зато очень много о его, или кого-то еще, идеальном образе в сегодняшней культуриндустрии. Думаете, Фрейд в ней выглядит как одержимый ученый и буржуазный семьянин, что соответствовало бы поверхностным идеалам сегодняшней идеологии?! Конечно же, нет. Фрейд предстает в полном согласии с мечтами непристойной идеологической изнанки как «кокаиновый мессия», «юный вуайерист», «гений-тугодум», «вор невинности», «богохульник» и так далее.
Сопротивление
Проблема неприязни и даже ненависти к психоанализу, как известно, далеко не новая. В 1925 году Фрейд написал статью «Сопротивления психоанализу», в ней речь идет о различных причинах, по которым психоанализ подвергается нападкам. Это и место сексуальности в жизни субъекта, и критическая функция психоанализа, и положение, согласно которому человек не хозяин в собственном доме. Все эти положения, вопреки общепринятому мнению, сегодня лишь обострились. Человек еще более нарциссически уязвим в нарциссической культуре. Он еще более болезненно переживает свою сексуальность во времена, когда любовь, в отличие от ненависти, чуть ли не под запретом, когда отношения перемещаются в воображаемое, безопасное, без телесных контактов с другим Интернет-пространство. Но самое, по-моему, важное в сегодняшнем сопротивлении психоанализу касается мысли как таковой, мысли и желания, если не сказать, мыслежелания, на котором как на основе субъективации настаивает психоанализ. Как же его можно приветствовать во времена, когда место желающего субъекта занимает наслаждающийся когнитивно-бихевиоральный индивид?!
Мой мир без психоанализа невозможен. В прекрасном новом мире подлинной науки без лжеученого Фрейда не останется практически никого из моих любимых авторов: ни Лу Саломе с Лаканом, ни Гваттари с Делёзом, ни Адорно с Хоркхаймером, ни Альтюссера с Бадью, ни Деррида со Стиглером, ни Лиотара с Рансьером, ни Жижека с Доларом, ни Киттлера с Батлер. Кинотеорию и художественную критику можно тоже закрывать. Понятно, что для великого множества «интеллектуалов», ведущих борьбу с мыслью, это было бы большим подарком, но я к такому повороту событий не готов. С такими «интеллектуалами», увы, я знаком. Все, что они не в состоянии понять, они ненавидят, объявляют устаревшим, вновь ненавидят, вновь объявляют устаревшим и так без конца. Деррида или Жижеку достается не меньше Фрейда.
И здесь еще раз стоит сказать, что основной причиной сопротивления психоанализу – уже по Лакану – является то, что психоанализ – бездонная мысль о мысли. Стоит еще раз напомнить, что мыслить мысль и изучать мозг – совершенно разные вещи, и затеи Марка Солмса по синтезу психоанализа и нейронаук мне кажутся изначально обреченными на провал. Кстати, Фрейд пришел к психоанализу, отказавшись от нейронной теории, детально прописанной им еще в 1895 году в трактате «Набросок психологии». Он ушел от того, к чему пришли сегодняшние настоящие ученые.
Сегодня
Сегодня, конечно же, психоанализ находится совсем в других идеологических, в том числе и научных, условиях, нежели во времена Фрейда. Непременно стоит обратить внимание на то, когда поднялась новая волна «критики» психоанализа. Настоящая психическая атака на психоанализ развернулась в 1980-е годы. Случайно? В данном случае уверен – нет, не случайно. Во-первых, 1980-е – это момент идеологического поворота мира вправо, в сторону неоконсерватизма, в сторону закрытия самих возможностей революции. Психоанализ же, напомним, это наряду с марксизмом – жесткая критика культуры. Мишель Фуко в «Словах и вещах» пишет, что психоанализ ближе всего подходит к осуществлению той критической функции, которая имманентна всем гуманитарным наукам. Отношение Фрейда к золотому тельцу тоже хорошо известно, и это должно быть совершенно чудовищно во времена, когда мир окончательно погрузился в пучину капитал-психоза, так что избавление от конкурентов представляется жизненно необходимым, а психоанализ – конкурент в борьбе за клиентов.
Во-вторых, 1980-е годы – это время, когда психофармакология разворачивается на полную катушку, значит, каждый лежащий на кушетке, не пошел к когнитивисту и не купил волшебную пилюлю, отдав свои монетки не по адресу. Двух этих факторов более чем достаточно для того, чтобы с помощью на все готовой культуриндустрии развернуть фронт нападения. Разве не так? Если у вас другое мнение, то придерживайтесь его.
Сегодня достается не только Фрейду, но любой теории – особенно гуманитарной. Теория, а не психоанализ – вот, что опасно для сегодняшней идеологии, основанной на лозунгах «Главное не париться!», «Меньше знаешь, лучше спишь!», «Наслаждайся!». Гегелю сегодня достается не меньше Фрейда, и философия считается «разводкой» на пустом месте, и мне не раз (!) доводилось слышать, что Гегель хуже Гитлера: ведь последнего можно вместе с другими головорезами зачислить в «эффективные менеджеры», а Гегеля с Фрейдом и Платона с Лаканом – никак. Больше всего им достается – а заодно и Бадью с Жижеком, – разумеется, от тех, кто защищает свои интересы, свои капиталы, в том числе и научные. О непрочитанных книгах сегодня говорят с гордостью. Но даже прочитать Фрейда не значит его понять. Не то чтобы он был слишком сложным. Сложность его вызывается непривычным, нестандартным, не следующим за формальной логикой мышлением. Как правило, вся эта ругань в адрес Фрейда не имеет ни малейшего отношения к Фрейду. Иногда дело обстоит совсем уж забавно, как в «Завороженном» Хичкока: главный герой потерял память, не знает, кто он, но знает, что психоанализ – это чушь.
Сегодня важно принимать в расчет мощную тенденцию, ставшую в 1980-х реакцией на «теоретический террор» (Лиотар) 1970-х, нацеленную на избавление от теории, от субъекта, от гуманитарного знания. Остается надеяться, что пока это всего лишь одна из тенденций культуриндустрии, даже если она и господствует. Так или иначе, а у меня не выходит из головы прогноз Клода Леви-Стросса: либо XXI век будет веком гуманитарных наук, к которым, конечно же, можно причислить и психоанализ, либо его не будет вообще. Глядя на то, что происходит сегодня, на место технонауки в культуре, увы, не похоже, что этот век состоится.
Наука и психоанализ
Несколько слов об отношениях психоанализа с наукой, хотя я с куда большим удовольствием говорил бы о его отношениях с искусством. Как особенная, неакадемическая, наука, как вероятностная наука (Лакан) психоанализ занят человеческой душой, но душа при этом не является объектом исследования психоанализа. Психоанализ – наука о субъективном (хотя, если бы мы говорили серьезно в рамках психоаналитического дискурса, я не позволил бы себе такого заявления, поскольку в диалектике психоанализа понятие «субъективного» сомнительно и относительно). Знание психоанализа – знания субъекта, который проходит, переживает психоанализ. Таков один из пунктов радикального расхождения науки, учрежденной Фрейдом, с академической наукой, которая сегодня, во времена господства университетски-бюрократического дискурса, занимает место религии – религии, как кажется, без веры, но очевидно с великим множеством суеверий. Понятие душа, Seele, между тем уже в 1960-е годы, по свидетельству поэта Ханса Магнуса Энценсбергера, использовалось только поэтами, теологами и психоаналитиками. Вполне показательный симптом. Кстати, о поэзии. Размышляя о положении психоанализа в культуре, Фрейд видел для своего детища место именно между поэзией и наукой.
Принципиальное место, которое занимает в психоанализе любовь, объясняет обращение Фрейда в первую очередь к философии и поэзии, а не к науке. В статье «Об одном особом типе выбора объекта любви у мужчин» он пишет, что «поэты во все времена шли впереди науки, не исключая и научной психологии», что «наука не выдерживает критики в сравнении с творчеством поэта». Психоаналитический проект направлен на понимание происхождения и развития любовного чувства. Так Фрейд прокладывает свой путь и вместе с психоанализом оказывается в пространстве между поэзией, философией и наукой. Эта положение в межпространстве уже Фрейду представлялось проблематичным, а сегодня оно тем более таково, ведь оно не позволяет уложить психоанализ в существующие неопозитивистские таблицы. Вот и получается, что его нет: это не наука, не искусство, не религия – значит, его не существует.
Более того, эта вера, это желание утвердить психоанализ в рамках научной парадигмы образует то, что Феликс Гваттари называет «изначальным дефектом» психоанализа, поскольку именно в этом желании коренится жажда «обнаружить универсальные структуры души». И все же психоаналитическая революция не могла совершиться, если бы Фрейд не искал выхода из господствующего позитивистского дискурса.
Обратите внимание на то, что Фрейд, с одной стороны, мечтает вписать психоанализ в историю науки, с другой, он выстраивает свои теории, ссылаясь в первую очередь на собственную практику, собственные переживания и мировую литературу. В основании психоанализа не научные доктрины о мозге и нейронах, а размышления Гёте и Шекспира, Софокла и Эсхила, Шиллера и Достоевского. В общем, кто-то, пытаясь понять себя, человека, обращается к Павлову и Сеченову, к Деннету и Дамасио, а кто-то – к Прусту и Достоевскому. Фрейд создал нового типа практику, нового типа отношения, намеки на которые мы можем найти у Платона, Эмпедокла, Пифагора.
Противоположные дискурсы
Если посмотреть на отношения психоанализа и академической науки еще раз, то первое и последнее, что можно сказать в духе Лакана: отношения между ними невозможны. Почему? Потому что они принадлежат не просто различным дискурсам, но дискурсам противоположным. Университетский дискурс – форма дискурса господского, а психоаналитический – связан с истерическим. Чего же мы хотим сегодня, во времена господства университетски-бюрократического дискурса?
Вернемся к началу наших рассуждений. Первая мысль, которую я высказал, заключалась в бессмысленности споров. Спор не устраивает меня ни с этической точки зрения, ни с эпистемологической. Теперь к этому можно добавить, что спор как полемика имеет смысл в том случае, если он не нацелен на консенсус, на подчинение одной точки зрения другой и, главное, если он происходит в пределах одного дискурса. Где же основания для полемики между университетским (господским) и психоаналитическим дискурсом? Почему бы этим дискурсам мирно не сосуществовать? Почему один судит другой на основании своих представлений об истинном положении дел? Почему один вновь и вновь выносит смертный приговор другому? (Не удивляйтесь такому количеству вопросов – психоаналитический дискурс, в отличие от научного, не аффирмативный, а вопрошающий.)
В противном случае в господствующей идеологии все останется на своих местах, в самом лучшем случае на основе «понимания» одного дискурса другим. То, что «понимание» строится по правилам своей языковой игры, как сказал бы Витгенштейн, приводит к отбрасыванию возможного нового представления. С рассуждений о новизне Фрейд, кстати, начинает свою статью о сопротивлении психоанализу, а мы закончим свой текст словами Лакана о «понимании» Фрейда:
«Я просто полагаю, что Фрейда поначалу читали так, как читают всякого, кто говорит что-то новое, то есть воспринимая сказанное им как общее место. На самом деле речь шла о радикальном перевороте. Необходимо было любой ценой выстроить защитные интеллектуальные схемы, которые позволили бы в конечном счете не двигаться с места, остаться верными прежним представлениям о человеке и о том, что значит быть человеком. Необходимо было во что бы то ни стало остаться при своем. В результате, читая Фрейда, вычитывали в нем то, что хотели увидеть, не замечая при этом того, что у него прочитывалось черным по белому».