Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 6, 2016
Леонид Маркович Исаев (р. 1987) – старший преподаватель департамента политической науки Высшей школы экономики.
На протяжении последних пяти лет и даже чуть дольше Йемен остается одним из самых нестабильных государств на политической карте Ближнего Востока. «Арабская весна» обнажила громадный кризисный потенциал этой страны, выявив колоссальные проблемы, которые долгое время игнорировались или откладывались ее руководителями[2]. Безвластие, сепаратизм, конфессиональная рознь, внешняя интервенция, активизация террористических групп – таков далеко не полный список проблем, терзающих сегодня Йеменскую Республику. Особенно жарким для нее оказалось минувшее лето. Завершение кувейтских переговоров под эгидой ООН, создание Высшего политического совета (нового органа власти) в Сане, мирная инициатива Джона Керри, а затем и его совместная с Борисом Джонсоном, на какое-то время даже заставили мировое сообщество перефокусировать внимание с сирийского конфликта на йеменский кризис.
Тупик в Кувейте
21 апреля 2016 года под эгидой специального посланника ООН по Йемену Исмаила Ульд Шейха Ахмеда в Кувейте стартовали мирные переговоры между Национальной делегацией Йемена (в нее вошли представители «Ансар Аллах» и Всеобщего народного конгресса – ВНК) и «эр-риядской группой», представляющей собой не что иное, как правительство в изгнании, подконтрольное Абд Раббо Мансуру Хади, которого называют «законным президентом Йемена». Однако длившиеся в течение трех с половиной месяцев мирные переговоры не увенчались успехом. Провал кувейтского раунда в значительной мере обусловлен тем, что участвующие в нем противоборствующие стороны ощущают себя как бы в параллельных мирах, каждый из которых имеет право на существование. Но если Национальная делегация Йемена в своих предложениях отталкивалась от реального соотношения сил, сложившегося к настоящему времени, то «эр-риядская группа», напротив, настаивает на откате назад и восстановлении ситуации двухлетней давности.
Каждая из сторон считает свои позиции полностью обоснованными. Мансур Хади и его сторонники опираются на международное право, апеллируя к неукоснительному соблюдению двух фундаментальных, с их точки зрения, нормативно-правовых актов – Мирной инициативы Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ) и резолюции Совета безопасности ООН № 2216 от 14 апреля 2015 года. Оба документа, безусловно, делают позиции сбежавшего президента и его правительства на порядок более выигрышными, нежели у их противников. Так, статья 1 резолюции требует от хуситов в одностороннем порядке вывести войска из столицы – Саны, – а также из всех захваченных ими районов, полностью сложить все «дополнительное оружие» и прекратить действия, которые относятся «исключительно к сфере полномочий законного правительства Йемена[3]. Очевидно, что реализация даже одного этого положения способна вытеснить «Ансар Аллах» на йеменскую периферию как в географическом, так и в политическом смысле.
В свою очередь представители Национальной делегации Йемена стоят на позициях политического «реализма», предлагая отталкиваться от той конфигурации сил, которая сложилась к началу переговоров. С их точки зрения, единственным способом разрешить кризисную ситуацию стал бы созыв временного коалиционного органа – Президентского совета, состоящего из представителей всех противоборствующих сторон. Однако принятие такого предложения Мансуром Хади, учитывая отсутствие у него реальной поддержки в самом Йемене, не просто превратило бы этого деятеля в политического аутсайдера, ограничив его карьеру сроком действия новообразованной властной структуры, но и лишило бы его возможности «отыграть» ситуацию назад. Президент Хади испытывает острый дефицит легитимности, пагубно сказывающийся и на позициях тех внешних акторов, которые его поддерживают. Возвращение в «освобожденную» хуситами Сану могло бы, в принципе, укрепить его позиции, но только при одном условии: его противники должны разоружиться до того, как он приедет в столицу. В противном случае, как вполне обоснованно считает «эр-риядская группа», создание временного правительства будет означать лишь одно: в новой переходной структуре Мансуру Хади придется играть роль «последнего среди равных».
Иными словами, на переговорах сложилась такая ситуация, при которой главные требования сторон – о создании переходного органа и о разоружении хуситов – отнюдь не отрицались оппонентами; им, однако, не удалось условиться, чем следует заниматься в первую очередь. И вопрос этот далеко не такой праздный, как может показаться на первый взгляд.
Дефицитная легитимность
Ситуация, которая складывается в последние месяцы, благоприятствует скорее Сане, а не Эр-Рияду. В первую очередь сказанное обусловлено тем, что военная агрессия, развернутая против Йемена коалицией во главе с Саудовской Аравией, выявила ресурсные лимиты королевства. Саудовской армии удалось выполнить программу-минимум, ограничив экспансию хуситов. При этом Саудовская Аравия не скрывала желания ослабить именно Северный Йемен и поддержать южан – йеменский Юг не представлял для королевства особой опасности. Кроме того, политический спектр в южной части гораздо разнообразнее, чем в северной, где доминируют только две политические силы: «Ансар Аллах» и Всеобщий народный конгресс, говорить с которыми Саудовская Аравия так и не научилась. Наконец, для Северного Йемена всегда были характерны укорененность племенных структур и слабость государственных институтов, в то время как на Юге картина обратная[4]. Кстати, племенная монолитность Севера во многом объясняет и его превосходство над Югом в военном отношении.
Обозначившаяся с лета 2015 года условная «линия фронта», разделившая хусито-салеховский лагерь и его противников, почти идеально – за исключением пары пустынных районов – совпавшая с бывшей границей между Народно-Демократической Республикой Йемен и Йеменской Арабской Республикой, сохраняется и по сей день. Важно то, что затянувшаяся пауза в боевых действиях делает продолжение военной кампании на Аравийском полуострове все менее вероятным, особенно учитывая колоссальные финансовые затраты Саудовской Аравии, бюджетный дефицит которой в 2015 году достиг рекордных 98 миллиардов долларов. По самым скромным внешним расчетам, в прошлом году Эр-Рияду пришлось выделить на военную кампанию в Йемене 6,4 миллиарда долларов[5]. На столь же внушительные цифры ссылается и министр экономики и планирования Саудовской Аравии Адель бин Мухаммад Факих: согласно его оценкам, в 2015 году на нужды операций «Буря решимости» и «Возрождение надежды» были потрачены 5,3 миллиарда долларов[6].
На практике же усталость коалиции от войны нашла отражение в завершении миссии подразделений, направленных в Йемен Объединенными Арабскими Эмиратами и зарекомендовавших себя в качестве наиболее боеспособной силы всей коалиции, снижении интенсивности саудовских авиаударов, наметившемся снятии транспортной блокады страны[7]. Кроме того, обнародование Международным комитетом Красного Креста и другими международными неправительственными организациями фактов, свидетельствующих о нарушении войсками коалиции гуманитарных норм, привело к тому, что 25 февраля 2016 года Европейский парламент наложил мораторий на продажу оружия Саудовской Аравии[8], поставив Эр-Рияд и его союзников в крайне неловкое положение.
Сложившееся в сегодняшнем Йемене реальное, а не вымышленное, соотношение сил, о котором прекрасно осведомлено и мировое сообщество, действует против Хади. Время играет на правительство Саны, то есть на хуситов и Салеха: чем дольше Мансур Хади останется лишь номинальным президентом в изгнании, не контролирующим ситуацию у себя дома, тем меньше стимулов будет у мирового сообщества признавать его в качестве легитимного президента. Между тем легитимность Хади и без того под большим вопросом: если в 2012-м он на два года получил президентский пост в ходе всенародного избрания, то в 2014-м его полномочия были продлены еще на год решением всего лишь Палаты представителей – после чего йеменского лидера вполне можно считать самопровозглашенным президентом.
«Долгий» парламент
Как представляется, апелляция к Мирной инициативе ССАГПЗ как единственно возможному способу урегулирования политического кризиса в Йемене на сегодняшний день выглядит оторванной от реальности. Во-первых, данный механизм уже проявил свою несостоятельность. Мансуру Хади так и не удалось выступить в качестве беспристрастного «модератора» Всеобщего национального диалога: работа как минимум по четырем из девяти его рабочих групп зашла в тупик[9], новая Конституция так и не была принята, а все сроки переходного периода, установленные Мирной инициативой ССАГПЗ, давно истекли. Во-вторых, в 2016 году приходится разрешать принципиально иной конфликт, нежели тот, который имел место в Йемене пять лет назад, во время «арабской весны». Если в 2011-м на повестке дня в первую очередь стоял вопрос о смене режима и мирной передаче власти от Али Абдаллы Салеха новому главе государства, то в ходе последних событий конфликт преобразовался в межконфессиональное и межэтническое столкновение, а число его участников заметно возросло.
После провала кувейтских мирных переговоров власти Саны начали искать правовые основы, обеспечивающие функционирование подконтрольных им политических институтов. Найти их не составило большого труда: в стране до сих пор не отменена Конституция 1991 года, о существовании которой в суматохе «арабской весны» многие забыли. Основываясь именно на этом документе, власти Саны объявили о созыве чрезвычайной сессии Палаты представителей, не собиравшейся с начала 2015 года. Кстати, третий созыв Палаты представителей Йемена по-своему уникален. Дело в том, что он функционирует уже больше тринадцати лет, с апреля 2003-го, когда в стране состоялись последние парламентские выборы. После этого переизбрание парламентариев неоднократно – в 2009-м, 2011-м и 2014 годах – откладывалось, однако представительный орган продолжал работу, основываясь на статье 64 Конституции, позволяющей «при чрезвычайных обстоятельствах не проводить выборов […] до тех пор, пока эти обстоятельства не исчезнут»[10]. Как ни парадоксально, легитимность именно этого «засидевшегося» института государственной власти за последние пять лет вызывала у конфликтующих сторон меньше всего нареканий.
Однако созыв Палаты представителей в Сане 13 августа 2016 года вызвал критику со стороны правительства Саудовской Аравии, которое усомнилось в правомочности чрезвычайной сессии и наличии на ней кворума. Согласно статье 73 Конституции, чрезвычайная сессия Палаты представителей может быть созвана тремя способами: декретом президента, по письменному требованию не менее трети от общего числа депутатов или решением президиума парламента. Использовать первые две опции по очевидным причинам было невозможно, и поэтому альянс хуситов и Салеха обратился к третьему варианту. К августу 2016 года президиум Палаты представителей состоял из четырех человек: спикера парламента и трех вице-спикеров (от Всеобщего народного конгресса, от партии «Аль-Ислах» и беспартийного). Согласно регламенту Палаты представителей, решения в президиуме принимаются простым большинством голосов, но, если голоса разделились поровну, принятым считается то решение, за которое проголосовал спикер. Когда созывалась чрезвычайная сессия, за нее проголосовали два члена президиума из четырех, но одним из них оказался именно спикер Яхья ар-Раи. Иначе говоря, созыв парламента 13 августа следует все-таки считать правомочным – вопреки мнению саудовцев.
Еще больше дискуссий вызвал вопрос кворума, поскольку статья 71 Конституции четко говорит о том, что для признания заседаний Палаты представителей легитимными необходимо присутствие более половины ее членов. Иначе говоря, при наличии 301 депутатского места для кворума требуется присутствие минимум 151 парламентария. Но на данную сессию явились лишь 142 депутата, что позволило Мансуру Хади и его сторонникам объявить работу чрезвычайной сессии незаконной. Однако в этой истории есть нюанс, который меняет суть дела. Все та же статья 71 устанавливает, что кворум высчитывается от общего числа депутатов, «за исключением тех, чьи мандаты были объявлены вакантными». Но за тринадцать лет ряды палаты заметно поредели: 26 депутатов умерли, а в итоге сократились как общая численность палаты, так и кворум. Поэтому и в данном отношении саудовский лагерь тоже был не прав.
Основным решением Палаты представителей стал созыв Президентского совета в составе десяти человек под председательствованием Салеха ас-Самада, главы политического бюро «Ансар Аллах». Заместителем председателя был назначен представитель Всеобщего народного конгресса. Помимо них, в состав нового высшего органа йеменской власти вошли делегаты Союза народных сил, Арабской социалистической партии возрождения, Йеменской социалистической партии и Насеристского юнионистского народного движения.
Отсутствие внимания
Йемен во многом является заложником своей периферийности не только в глобальном, но и региональном плане, что приводит к серьезному дефициту интереса по отношению к этой стране. Если Сирия явно страдает из-за чрезмерной вовлеченности в ее дела как региональных, так и мировых игроков, то йеменскому конфликту, напротив, недостает внимания со стороны мирового сообщества. По сути ситуация в этой стране с самого начала «арабской весны» полностью отдана на откуп Совету сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ) во главе с Саудовской Аравией, которые в ноябре 2011 года выступили со своей Мирной инициативой. Однако опыта в улаживании столь сложных конфликтов аравийской шестерке явно не хватает. Особенно вредило миротворчеству то, что Эр-Рияд одновременно оказался и посредником, и участником конфликта. Следствиями подобного положения вещей стали провал политического урегулирования и нежелание кувейтского руководства предоставлять площадку для продолжения бессмысленного переговорного процесса.
Нынешнее обострение йеменского противостояния можно считать результатом саудовского модерирования. Согласно Мирной инициативе 2011 года, именно ССАГПЗ должен был выступить гарантами ее выполнения. Со временем, однако, выяснилось, что Эр-Рияд оказался не в состоянии сохранять равную удаленность от противоборствующих игроков, позволив клану ал-Ахмаров сделать себя в конечном счете одной из сторон конфликта. Именно с молчаливого согласия Саудовской Аравии генеральный прокурор Йемена пошел на нарушение Мирной инициативы в части неприкосновенности бывшего главы государства Али Салеха, что сначала вынудило экс-президента и его партию ВНК пойти на нетривиальный альянс с хуситами, а затем заставило Саудовскую Аравию начать военную операцию в Йемене.
Неумение противоборствующих сторон достичь компромисса своими силами вынудило государственного секретаря США Джона Керри в августе 2016 года выступить с собственной мирной инициативой по Йемену. Находясь с визитом в Джидде, он заявил:
«Итоговое соглашение в общих чертах будет включать в себя на первом этапе немедленное формирование нового правительства единства, распределение власти между сторонами конфликта, вывод войск из Саны и других ключевых зон, передачу третьей стороне всего тяжелого вооружения, в том числе ракет и гранатометов, принадлежащих хуситам и лояльным им силам»[11].
По сути это была попытка сблизить позиции сторон, участвовавших в кувейтских переговорах. Основной упор был сделан на то, что оба процесса – создание временного правительства и разоружение хуситов – должны происходить единовременно. Однако американская инициатива была бы более уместной как минимум в середине лета 2016 года, когда кувейтский переговорный процесс шел полным ходом. А к концу августа и стороны конфликта, и сам эмир Кувейта, предоставивший площадку для диалога, настолько устали от многомесячных переговоров, что сочли их дальнейшее продолжение нецелесообразным.
Еще одну попытку простимулировать миротворческие усилия, на этот раз двухстороннюю, Керри предпринял на состоявшейся в октябре 2016 года лондонской встрече с главой британского внешнеполитического ведомства Борисом Джонсоном: тогда главы министерств призвали к немедленному введению в Йемене режима прекращения огня без каких-либо предварительных условий. Но и эта инициатива искомых результатов не принесла: в первые же часы «режима тишины» саудовские ВВС нанесли удары по территории Йемена, поставив под сомнение саму возможность Лондона и Вашингтона влиять на ход йеменской войны.
Что касается Российской Федерации, то она на конфликт в Йемене почти не реагирует, что не мешает, впрочем, российскому МИДу делать адресованные воюющим сторонам ритуальные заявления о необходимости соблюдать нормы гуманитарного права и ограничиваться сугубо политическими методами урегулирования. Москва, по-видимому, делает ставку на постепенное сближение с Эр-Риядом в надежде на достижение договоренностей по нефтяному вопросу, а если это так, то любое серьезное вмешательство России в йеменский конфликт будет расцениваться Саудовским королевством не иначе, как вторжение в зону его непосредственных интересов – и потому оно маловероятно. Кроме того, на сегодняшний день у Москвы нет достаточных ресурсов, позволяющих открыть очередной «фронт», важность которого далеко не очевидна. Внешнеполитические решения, принятые российским правительством за последние годы, уже привели к тому, что Россия ощущает острую нехватку союзников за рубежом, разделяющих ее цели и принципы. Подобная ситуация вынуждает Москву действовать на ближневосточном направлении с максимальным прагматизмом, стараясь не наживать новых врагов.
Год российского присутствия в Сирии наглядно продемонстрировал заблуждение тех, кто полагал, будто увязнуть в конфликте можно только по афганскому сценарию – то есть начав наземную кампанию. Как выяснилось, механизмы втягивания государства в чужую войну могут быть разнообразными, и нет никаких сомнений в том, что активизация России на йеменском направлении сулила бы ей серьезные издержки. Единственное, что могло бы побудить российское руководство обратить внимание на Йеменскую Республику, – интерес к Южной Аравии со стороны Соединенных Штатов, в последнее время позабывших про эту страну. Но даже при этом условии подобный сценарий реализуется лишь тогда, когда продолжать политический диалог по Сирии будет уже невозможно.
В свою очередь с приходом в Белый дом Дональда Трампа вряд ли стоит рассчитывать на то, что Америка станет более активной на Ближнем Востоке. Сорок пятый президент США еще до избрания неоднократно давал понять, что не является сторонником чрезмерного расходования бюджетных средств на военные операции за рубежом, а йеменский кризис уже сейчас можно смело назвать затяжным и непрогнозируемым. Впрочем, Саудовская Аравия по-прежнему остается ключевым союзником Соединенных Штатов в регионе, а потому Йемен едва ли поссорит давних партнеров даже после американских выборов. Вопреки тому, что, по опросам общественного мнения, большинство (68%) респондентов в королевстве хотели бы видеть во главе США Хиллари Клинтон[12], а также несмотря на то, что в ходе кампании Трамп весьма остро полемизировал с саудовскими принцами, новый президент не сможет отказаться от саудовских услуг в регионе. Наконец, сейчас перед Эр-Риядом и Вашингтоном стоят проблемы, куда более значимые для обеих стран – например, энергетические. И это тоже отодвигает Йемен на периферию американского внимания.
***
В целом же провал кувейтских переговоров и последующие шаги, предпринятые властями Саны, делают ситуацию в Йемене еще более запутанной и неопределенной, а вероятность достижения компромисса в случае возобновления мирных переговоров под эгидой специального посланника ООН по Йемену сводят к нулю. При этом пять лет йеменского политического транзита от авторитаризма к неопределенности уже сейчас позволяют сделать ряд важных выводов.
Во-первых, альянс ВНК и «Ансар Аллах», хуситов и Салеха, не только сохранил за собой политический контроль над территорией Северного Йемена даже в условиях военного вмешательства, но и добился значительных успехов в правовом поле. По его инициативе в Йемене возобновил работу еще один легитимный орган – Палата представителей, – сразу же заявивший о себе как о дееспособном и конструктивно настроенном акторе.
Во-вторых, йеменский конфликт привел к быстрому истощению ресурсов всех участвующих в военной операции сторон, и прежде всего самой Саудовской Аравии. У королевства остается все меньше возможностей, как финансовых и военных, так и политико-правовых, продолжать силовую операцию в Йемене, которая с каждым днем приносит Эр-Рияду репутационные и материальные издержки. Кроме того, саудовские действия в отношении южного соседа вновь реанимировали давний территориальный конфликт, затрагивающий три саудовских провинции – Джизан, Наджран и Асир, которые йеменцы считают оккупированными территориями.
В-третьих, конфликт обнажил надуманность суждений о серьезной вовлеченности Ирана в дела Йемена и тесной взаимосвязи иранцев с хуситами. По меткому выражению востоковеда Сергея Сереброва, Иран выступает не более чем «фантомным участником» кризиса, выдуманным Эр-Риядом для оправдания своих действий в отношении Йеменской Республики[13]. Война в Южной Аравии убедительно показала, что «Ансар Аллах» – абсолютно самодостаточная и самостоятельная местная сила, а Тегеран не играл и не играет сколько-нибудь заметной роли в йеменской войне.
В-четвертых, ситуация в Йемене так и не позволила закрепить за Саудовской Аравией статус регионального лидера, причем не только в масштабах всего Ближнего Востока, но и хотя бы в рамках Аравийского полуострова. Даже среди государств-членов ССАГПЗ за последние шесть лет, отделяющих нас от «арабской весны», часто возникали противоречия и споры, связанные с нежеланием мириться с саудовским доминированием на полуострове. В этом ряду можно упомянуть конфликты Эр-Рияда с Катаром в 2013 году и с Абу-Даби (относительно стратегии йеменской операции) в 2016-м. Недовольство Саудовской Аравии вызывает и традиционно нейтральная позиция султаната Оман, обусловившая его отказ присоединиться к воюющей коалиции. Более того, логика йеменского кризиса начиная с 2011 года поставила под сомнение саму способность Эр-Рияда выступать посредником в урегулировании кризисов на Ближнем Востоке.
Наконец, в-пятых, все перечисленное переводит йеменский конфликт в принципиально новую фазу, в которой изгнанное правительство Мансура Хади оказывается просто лишним. Мало того, что влияние сбежавшего президента в Йемене продолжает исчисляться долями процента, так еще и его репутация как «единственного легитимного лидера» оказалась подорванной, особенно учитывая превосходство над ним Палаты представителей, наделившей президента-беглеца президентскими полномочиями в 2014 году. Время работает против него, делая его позиции в потенциальном переговорном процессе все более шаткими.
Власти в Сане уже дали понять, что возобновление мирного диалога в прежнем трехстороннем формате невозможно, а ведение переговоров с правительством в изгнании бессмысленно. Иными словами, Высший политический совет в лице ВНК и «Ансар Аллах» намерен иметь дело только с саудовскими властями, что фактически означает принципиальную трансформацию конфликта из внутреннего в межгосударственный. А это скорее всего заставит спецпосланника ООН по Йемену и американское внешнеполитическое ведомство пересмотреть стратегию по его мирному урегулированию. Избрание же Дональда Трампа новым президентом США вполне может скорректировать позицию Америки по йеменскому вопросу.
[1] Исследование выполнено в рамках Программы фундаментальных исследований НИУ ВШЭ в 2016 году при поддержке гранта РНФ (№ 14-18-03615).
[2] Об истоках йеменского конфликта см. мои предыдущие публикации в «НЗ»: Исаев Л.М. Племенная «революция» по-йеменски // Неприкосновенный запас. 2012. № 4(84). С. 178–187; Исаев Л.М., Ожерельева М.В. «Арабская осень»? // Неприкосновенный запас. 2014. № 3(95). С. 29–37; Исаев Л.М. «Обрадуй же их наказанием мучительным»: геополитическое соперничество Саудовской Аравии и Ирана // Неприкосновенный запас. 2016. № 2(106). С. 58–69.
[3] См.: Резолюция Совета Безопасности ООН № 2216 от 14 апреля 2015 года «О положении на Ближнем Востоке» (https://daccess-ods.un.org/TMP/9385182.85751343.html).
[4] См.: Коротаев А.В. Два социально-экологических кризиса и генезис племенной организации на Северо-Востоке Йемена // Восток. 1996. № 6. С. 18–28.
[5] Исаев Л.М., Коротаев А.В. Воинствующая Аравия // Азия и Африка сегодня. 2016. № 8. С. 10–16.
[6] Yemen War Costs Saudi $5,3 bn: Minister // PressTV. 2015. December 29 (www.presstv.ir/Detail/2015/12/29/443712/Saudi-Arabia-economy-minister-Ye…).
[7] На сегодняшний день действует постоянное международное авиасообщение с Йеменом и восстанавливается работа крупнейшего морского порта Худейды.
[8] Rankin J. EU Parliament Votes for Embargo on Arms Sales to Saudi Arabia // The Guardian. 2016. December 25 (www.theguardian.com/world/2016/feb/25/eu-parliament-votes-for-embargo-on…).
[9] См.: Серебров С.Н. Йемен: национальный диалог и проблема сепаратизма Юга // Бюллетень Института востоковедения РАН. 2014. Т. 1. № 5. С. 1–20.
[10]Дустур ал-джумхурийа ал-йаманийа (Конституция Йеменской Республики) (www.almotamar.net/22may/more.php?category=19). Указанный источник используется и в последующих ссылках на Конституцию Йемена.
[11] См.: Керри заявил о новой международной инициативе по решению конфликта в Йемене // РИА Новости. 2016. 25 августа (https://ria.ru/world/20160825/1475286244.html).
[12]См.: Чулковская Е. Как страны Ближнего Востока реагируют на победу Трампа (www.forbes.ru/mneniya/mir/332529-kak-strany-blizhnego-vostoka-reagiruyut…).
[13]Серебров С.Н. Йеменский капкан. Крупная геополитическая война с непредсказуемым финалом (https://lenta.ru/articles/2016/10/14/yemen_trap/).