Статья вторая
Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 2, 2016
Олег Владиславович Лысенко (р. 1969) – социолог, доцент Пермского государственного гуманитарно-педагогического университета.
Публикация в «НЗ» первой статьи (2016. № 1(105)) о последствиях Пермского культурного проекта (далее я буду называть его ПКП) вызвала некоторое количество весьма эмоциональных откликов. Не скажу, чтобы я был удивлен, – тема остается актуальной и сегодня, спустя четыре года после завершения ПКП. Любопытно иное: как была оценена моя личная позиция. С точки зрения некоторых читателей, я оказался тенденциозен и предвзят. С точки зрения других, – сух и излишне академичен. Что ж, вполне возможно, не мне судить. Но, чтобы избежать превратного толкования, хотел бы еще раз пояснить свою точку зрения.
Во-первых, я не являюсь принципиальным противником ПКП. Более того, многие начинания того времени мне понятны и близки. Во-вторых, я не являлся активным участником ПКП. Если я и привлекался в качестве эксперта для участия в каких-либо мероприятиях того времени, то это не выходило за рамки разового сотрудничества, причем отнюдь не с организаторами и идеологами культурной революции: с ними (не со всеми) я лично познакомился только во время своего исследования, то есть существенно позже самих событий. Наконец, в-третьих: обилие цитат, цифр и прочих атрибутов научного текста объясняется исключительно стремлением предельно корректно и аргументированно изложить тему, до сих пор вызывающую споры.
Напомню, в первой статье был поставлен вопрос о подходах к изучению последствий ПКП, рассмотрены имеющиеся статистические данные, позволяющие хотя бы косвенно оценить его влияние на социально-экономическое развитие Перми и региона, кроме того, было проанализировано влияние ПКП на пермское экспертное сообщество.
Во второй статье я буду говорить об оценке культурной революции жителями Перми, о реакции на ПКП работников творческих союзов и творческих индустрий, а также, вместо заключения, попытаюсь сформулировать тезисы, которые могут быть обозначены как уроки ПКП.
Воспитание публики
Чтобы оценить влияние ПКП на публику, необходимо сначала выяснить, как оценивали пермяки свой город с точки зрения развития культурной среды до начала культурной революции. Для этого можно привлечь результаты исследования «Социокультурное пространство города Пермь», проведенного исследовательской группой во главе с Александром Боронниковым в феврале 2009 года по заданию Министерства культуры Пермского края, то есть в самом начале ПКП. Оно включало 14 экспертных интервью и анкетный опрос (число респондентов – 224) представителей 7 «целевых социальных групп горожан, в наибольшей степени проявляющих социокультурную активность в городе»[1]. Имелись в виду топ-менеджеры, предприниматели, чиновники, «золотые воротнички» (специалисты высокой квалификации), «золотая молодежь», студенты и «молодые менеджеры». Несмотря на то, что исследование не охватывало всех социальных слоев и групп города, на его основании можно составить представление о настроениях наиболее активной части пермяков перед разворачиванием самой активной фазы ПКП.
Авторы исследования справедливо полагали, что для жителей города потребление культуры во всех ее формах является частью досуговых практик. Поэтому и основные вопросы были сформулированы исходя из этой позиции. Так, около 41% опрошенных представителей этих групп на вопрос «Устраивает ли вас культурно-развлекательная сфера г. Перми?» ответил, что их она устраивает полностью или в целом, 37,5% выбрали вариант «Терпимо, но хочется лучшего», и 21% выбрал варианты «Скорее не устраивает» и «Совершенно не доволен». Чаще всего недовольство сферой культуры и досуга выражали предприниматели, студенты и «золотая молодежь», люди в возрасте от 45 до 60 лет, представители высокодоходных групп, респонденты, тратящие на досуг и культуру от половины и выше своего дохода.
Более удручающие ответы были получены группой Боронникова на вопрос «Как вы оцениваете культурно-развлекательную сферу г. Перми по сравнению с другими российскими городами – региональными центрами?». Только 12% опрошенных в 2009 году оценили ее как «лучшую», но около 43% выбрали отрицательные оценки («немного…» или «гораздо хуже»). Около 40% респондентов предпочли выбрать вариант «не хуже и не лучше». По мнению опрошенных, наиболее остро в Перми 2009 года стояли проблемы низкого качества сервиса, однообразия культурно-развлекательных услуг, высоких цен, любительского уровня, непрофессионализма многих заведений культуры, а также неадекватного поведения людей на культурных мероприятиях и в местах отдыха.
По поводу последней проблемы стоит сказать отдельно. Рискну предположить, что респонденты имели в виду не только и столько закрытые мероприятия в клубах и на концертных площадках, сколько городские праздники, на которых встречаются разные городские сообщества: например, дни города, новогодние и масленичные гуляния, майские праздники. Во время полевых исследований мне неоднократно приходилось слышать негативные мнения наиболее образованных и обеспеченных респондентов о городских праздниках: «это большая пьянка», «там невозможно находиться с детьми», «это просто опасно и противно». Аналогичные суждения можно встретить, пожалуй, в любом городе. Дело в том, что муниципальные управления и департаменты культуры, вкупе с учреждениями культуры, занятыми непосредственно организацией праздников, ориентируясь на широкую публику, как правило, предпочитают наиболее простой формат «народного гуляния», сочетающий три основных компонента: выездную торговлю, популярные коллективы (лучше с приезжей звездой в качестве хедлайнера) и пассивного зрителя. Этот формат, восходящий к советским клише, естественно, привлекает в первую очередь окраинных жителей, чаще молодого и среднего возраста, со средним образованием и пристрастиями к коммерческому искусству. Напротив, более образованные и искушенные жители в такие дни оказываются вытесненными из городского центра:
«Люди всегда стремились на этот день [День города в Перми, 12 июня. – О.Л.] уехать на дачу, чтобы не слышать этой музыки, не вдыхать чад от шашлычных и не видеть обгаженных газонов» (интервью № 19).
Символически такие городские праздники означают победу в городском пространстве старых форм культуры и ориентацию городской политики на наиболее консервативные слои населения.
Организаторы ПКП постарались изменить этот тренд, и весьма успешно. Их декларируемой целью стала ориентация на «экономически выгодного» горожанина. Борис Мильграм так оценивал в интервью достигнутый результат:
«Да, мы были идеалистами, мы реально верили, что можем преобразовать жизнь… Результат для меня – это фестивальный городок “Белые ночи”, когда […] я видел счастливых людей внутри. Не было злых рож искаженных, никто не матерился, и никто не курил, притом первый раз не было запрета на курение… А за пределами этого городка люди так же говорили на другом языке, с искаженными лицами и, в общем, не любили себе подобных» (интервью № 3).
Стоит пояснить, что фестиваль «Белые ночи в Перми» проходил в июне и включал в себя, помимо прочего, новый формат празднования Дня города. Столь откровенно элитистские установки, разумеется, не могли не вызывать критики за пренебрежение интересами «простых горожан». Но за этой позицией можно разглядеть и иное. «Воспитание зрителя» сам Мильграм демонстрирует следующей драматической и одновременно комичной историей:
«Расскажу главный сюжет культурного процесса, как я его увидел в какой-то момент. Уже много лет назад, в 2006-м или 2007 году, мы с Т. поехали в Будапешт. […] И мы пошли там на спектакль достаточно известного молодого режиссера, “Лед” по роману Сорокина. Это производило невероятное впечатление, потому что ничего подобного я никогда не видел. Первый акт – они все голые, невероятно по воздействию и т.д. Второй акт – статика, они все сидят, рассказывают монологи… Спектакль, который просто сшибает, просто вырубает. Я Тане говорю: “Ты знаешь, моя мечта – это привезти в Пермь”. Она на меня посмотрела как на полного идиота и говорит “Ну как? Вот кто это сможет смотреть? Они тебя проклянут, это нельзя пока, тебя проклянут, публика уйдет” и т.д. Прошло какое-то время, первый фестиваль “Текстура”, и Эдик [Бояков. – О.Л.] мне говорит: “В качестве подарочного гостя фестиваля – спектакль «Лед» из Будапешта”. Я молчу, счастлив вообще. […] В этот день меня нет в Перми, я почему-то должен быть в Москве. И я всем, кого я знаю: “Это надо обязательно смотреть”, и первому, кому я это сказал, как вы понимаете, Чиркунову. И он приходит на этот спектакль. А я в Москве, у меня какая-то встреча, и поздно вечером звонок. Монолог, который я услышал, был чудовищным. Он мне сказал, что он меня ненавидит, что я его унизил, я его оскорбил, что никогда он не будет больше ходить в принципе в театр, но уж по моей рекомендации просто, ну, напрочь… Через три дня мы встречаемся за столом в ресторане с послом ЕС, который приехал открывать европейский какой-то угол в университете… И Чиркунов, не называя вслух, практически в присутствии этих людей принес извинения за этот звонок. То есть ему понадобилось три дня пережить катарсис, чтобы взойти на какую-то другую ступень осознания себя, вообще окружающих людей, и того, что в мире есть вообще другие предложения, которые тебе могут не подойти и не понравиться. Не уважать этого человека я не в состоянии. […] Вот это и есть вся идеология того, что происходило, вот в этом рассказе. Его, конечно, стоит опубликовать» (интервью № 3).
Но вернемся к главной теме. Насколько сильно повлиял ПКП на пермского зрителя, мы можем судить по опросу жителей Перми «Последствия Пермского культурного проекта», проведенного в ноябре 2014 года в рамках исследовательского проекта «Пермь как стиль»[2]. К сожалению, в силу разных причин опрос жителей Перми о последствиях ПКП был проведен по другой выборке и с помощью другого инструментария, нежели опрос Александра Боронникова. Поэтому напрямую сопоставлять данные двух замеров было бы некорректно. Однако некоторые параллели провести можно.
Сперва – обескураживающие данные. Вопреки мнению, которое может сложиться у постоянного читателя газет и потребителя новостных передач, о ПКП осведомлено крайне малое число пермяков. Более 60% опрошенных вообще ничего об этом не слышали, а доля более или менее осведомленных составляет около 10%.
Впрочем, это вполне ожидаемый результат. Темы культуры, а тем паче культурной политики, никогда не были в числе самых обсуждаемых. Как показывают данные опроса, жители города могут не знать о проводившемся эксперименте, но вполне осведомлены о самих мероприятиях. Скорее может удивить другой результат. Только 16% опрошенных указали, что стали чаще ходить на культурные мероприятия за последние пять лет. И, напротив, около 45% указали на снижение частоты посещений театральных спектаклей, концертов, выставок и фестивалей.
Казалось бы, это явно свидетельствует не в пользу ПКП. Но, с другой стороны, никаких явных указаний на то, что это связано с направленностью культурной политики, нет. Напротив, на открытый вопрос «Что вам мешает посещать культурные мероприятия?» наиболее популярными оказались ответы «нехватка времени» (56%) и «нехватка денег» (22%) – а отнюдь не отсутствие желания или интереса (оба варианта указали по 5% опрошенных). Более того, все остальные данные свидетельствуют о позитивных оценках этого проекта большинством респондентов. Так, например, улучшение (как существенное, так и незначительное) культурной жизни Перми за последние пять лет отметили 54,3% респондентов, а ухудшение (опять же, как существенное, так и незначительное) – только 5,2% (не заметили изменений при этом 23,9%, а затруднились с ответом 16,6%).
Чтобы понять мотивировку положительных и отрицательных оценок, респондентам были предложены два вопроса с качественными характеристиками культурных событий. Один задавался респондентам, отметившим улучшение культурной жизни, другой – тем, кто ощутил ухудшение.
Таблица 1. На ваш взгляд, культурная жизнь за последние 5 лет (с 2008-го по 2013 год) в Перми стала…
% от числа отметивших улучшение культурной жизни Перми |
% от числа отметивших ухудшение культурной жизни Перми |
||
Более качественной. Культурные мероприятия стали проводиться на более высоком уровне |
19,9 |
Менее качественной. Культурные мероприятия стали проводиться на более низком уровне |
58,0 |
Более насыщенной, интенсивной. Стало больше культурных мероприятий |
46,8 |
Менее насыщенной, интенсивной. Стало проводиться меньше культурных мероприятий |
16,0 |
Более разнообразной. Появилось больше выбора в культурных мероприятиях для разной публики |
57,6 |
Менее разнообразной. Большинство культурных мероприятий стало однообразным, рассчитанным на одних и тех же людей |
26,0 |
Более современной, на уровне столичной культуры |
9,8 |
Более отсталой, провинциальной |
16,0 |
Затрудняюсь ответить |
3,4 |
Затрудняюсь ответить |
4,0 |
Выясняется, что изменения в лучшую сторону связаны в основном с увеличением разнообразия (57%) и интенсивности (46,8%) культурной жизни. Качество и современность новых событий явно уходят на второй план. Напротив, среди тех, кто критикует изменения в городской культуре, акцент делается скорее на снижение качества, чем на однообразие или отсталость.
В целом положительное отношение к ПКП со стороны горожан подтверждается и ответами на два других вопроса, предлагавших респондентам дать свое определение ПКП, в первом случае выбрав его из закрытого списка, а во втором – сформулировав самостоятельно.
В закрытом вопросе варианты ответов были подобраны так, чтобы уравновесить число возможных негативных, позитивных и нейтральных характеристик. В каждой из этих категорий предлагались по четыре варианта ответа, взятых из интервью и средств массовой информации. В числе позитивных характеристик предлагались такие (привожу по мере убывания популярности): «интересно» (31%), «творчество» (28%), «новые возможности» (11%) и «возможность чему-то научиться» (9%). Категория негативных характеристик включала «коррупцию» (24%), «глупость» (6%), «нашествие москвичей» (5%) и «насмешка над пермяками» (4%). Нейтральные характеристики предлагались такие, как «современное искусство» (32%), «эксперимент» (17%), досуг (31%) и «одно из событий» (8%).
Имея возможность выбрать три характеристики из предложенного перечня (чем и объясняется тот факт, что сумма ответов превышает 100%), респонденты, отвечая на вопрос «Если бы вы рассказывали о культурных событиях последних лет в Перми, какое из выражений вы скорее всего использовали бы», выбирали нейтральные характеристики в 88% случаев, позитивные – в 78,9% случаев, негативные – в 38,2% случаев (ничего не знали про культурные события 3,3%, затруднились с ответом 3,9%). То есть для описания ПКП жители Перми предпочитают использовать либо нейтральные, либо позитивные характеристики. Доля респондентов, которые увидели только негативные стороны ПКП, вообще мала – таковых не более 7%.
Чтобы дополнить картину, а заодно избежать возможного влияния на ответы респондентов «подсказок» в виде готовых вариантов ответа, респондентам был предложен и открытый вопрос «Назовите свое определение культурных событий в Перми». Полученные ответы были закодированы в категории, близкие к вариантам ответов на предыдущий вопрос. В таблице ниже приводятся наиболее часто встречающиеся определения, а также суммы негативных, позитивных и нейтральных ответов.
Таблица 2. Назовите свое определение культурных событий в Перми, % от числа полученных ответов (сумма больше 100%, так как респонденты могли указать несколько определений).
1. Трата денег |
6,8 |
2. Бред и глупость |
5,5 |
Иные негативные высказывания |
1,4 |
Всего негативных высказываний |
13,7 |
3. Хорошо, нужно, значимо |
26,6 |
4. Интересно |
9,4 |
5. Разнообразно, много |
8,2 |
Иные позитивные высказывания |
23,0 |
Всего позитивных высказываний |
67,2 |
6. Бывает интересно, а бывает не очень |
4,1 |
7. Современное искусство |
3,5 |
Иные нейтральные высказывания |
7,9 |
Всего нейтральных высказываний |
15,5 |
8. Другие определения |
7,8 |
9. Затруднились ответить |
10,2 |
Можно заметить, что соотношение негативных/позитивных/нейтральных определений ПКП, данных респондентами без подсказок, еще более оптимистично: в массовом сознании хорошие, привлекательные черты проекта явно перевешивают негативные. Как и в предыдущих вопросах, лучше всего ПКП оценивают молодежь, люди с высоким образованием, с низким или высоким доходом. Хуже ПКП оценивают люди с низким уровнем образования, средним или высоким уровнем дохода, пенсионеры.
Далее была задана серия вопросов по поводу восьми наиболее ярких и значимых событий в сфере культуры, напрямую связанных с ПКП. Исследователей интересовало мнение пермяков о программе паблик-арта (установка на улицах Перми арт-объектов), проведении в Перми фестивалей кино и театра, о фестивале «Белые ночи в Перми», выставках в Музее современного искусства PERMM, о фестивале «Живая Пермь», о деятельности художественного руководителя Театра оперы и балета Теодора Курентзиса, работе экспериментального драматического театра «Сцена Молот» и о программе «Пермь – культурная столица Европы». Интервьюеры просили респондентов оценить эти мероприятия с точки зрения информированности и посещаемости («Какие из перечисленных событий последних лет вы посещали и знаете?»), полезности для Перми и ее жителей, личной оценки (понравилось – не понравилось), презентационного потенциала для города («Что бы вы показали (рассказали) своим приезжим родственникам, друзьям и знакомым?»), необходимости сохранения в дальнейшем. Чтобы не загромождать статью большим объемом данных, ограничусь общей сводной таблицей, содержащей только позитивные варианты ответов. Остальные голоса распределились между негативными вариантами ответа (не видел, вредно, не понравилось) и нейтральными (затрудняюсь ответить, что-то понравилось, что-то нет и т.п.).
Таблица 3. Оценка основных событий и мероприятий Пермского культурного проекта, %.
|
Посетил / видел / участвовал |
Хорошо наслышан |
Полезно для Перми |
Лично понравилось |
Показал бы приезжим |
Надо сохранить |
1. Установка на улицах Перми арт-объектов |
36,9 |
72,8 |
31,1 |
18,8 |
28,8 |
25,8 |
2. Проведение в Перми фестивалей театра и кино |
14,0 |
45,1 |
62,6 |
37,4 |
44,8 |
61,1 |
3. Фестиваль «Белые ночи в Перми» |
58,1 |
82,7 |
77,9 |
57,4 |
67,9 |
67,1 |
4. Выставки в Музее современного искусства PERMM |
14,9 |
41,1 |
49,6 |
23,0 |
29,7 |
44,8 |
5. Фестиваль «Живая Пермь» |
10,9 |
31,2 |
42,6 |
21,5 |
24,6 |
42,8 |
6. Концерты и спектакли Теодора Курентзиса |
4,9 |
18,3 |
36,1 |
16,7 |
19,2 |
39,1 |
7. Появление театра «Сцена Молот» |
10,9 |
33,8 |
41,8 |
23,2 |
27,8 |
44,6 |
8. Программа «Пермь – культурная столица Европы» |
9,4 |
36,9 |
43,7 |
21,4 |
23,0 |
39,8 |
Безусловным лидером по узнаваемости, популярности и полезности пермяками признается фестиваль «Белые ночи в Перми». Его посетили 58% пермяков, заявили о его полезности 78%, 67% высказались за его сохранение, а еще 12% опрошенных высказались за продолжение фестиваля с некоторым изменением формата[3]. Чуть менее популярны фестивали театра и кино (Дягилевский фестиваль, «Пространство режиссуры», «Текстура», «Флаэртиана»), еще менее известна деятельность Музея современного искусства, пермских театров, программа «Пермь – культурная столица Европы». Но даже такие «экзотические» мероприятия, как эпатажные выставки в Музее современного искусства, сопровождавшиеся скандалами и спорами в СМИ, за пять лет посетили около 15% горожан, что, на мой взгляд, достаточно много для провинциального города, в котором потребление такого рода культурного продукта не имеет устойчивых традиций. Все перечисленные в этом абзаце мероприятия негативно оценивают («вредны», «не нравятся», «не показал бы» или «надо убрать») не более 5% пермяков.
Исключение составляет программа паблик-арта, особенно «Красные человечки» арт-группы «Pprofessors», «Ворота» Николая Полисского и «Обгрызенное яблоко» Жанны Кадыровой. Именно эти события стали наиболее обсуждаемыми и критикуемыми событиями ПКП[4]. Если судить только по пермским СМИ и обсуждениям в Интернете, может создаться впечатление, что эти арт-объекты пользуются всеобщей ненавистью. Но результаты опроса демонстрируют более сложную картину. Из всех тестируемых мероприятий ПКП арт-объекты пользуются наименьшей популярностью – только 18,8% опрошенных говорят о том, что им понравились «Красные человечки» и «Табуретка» (как прозвали «Ворота» Николая Полисского). И это при том, что их известность уступает только «Белым ночам», что является наглядной демонстрацией тезиса о роли скандала в искусстве. Но даже такие дискредитированные в массовом сознании явления сегодня многими воспринимаются положительно: 31,1% опрошенных называют их полезными для города (еще 30,1% – «бесполезными», 18,3% – «вредными»), 28,8% – достойным поводом для демонстрации приезжим (27% ответов – «никому бы не показал») и 25,8% – объектом, достойным сохранения (33,3% предпочли бы их убрать). Лозунг «Пермь – культурная столица Европы», еще один неоднозначный элемент ПКП, такой поляризации оценок не вызвал.
Весьма интересно проследить социально-демографические характеристики сторонников и противников как самого культурного проекта, так и его отдельных элементов. Не вдаваясь в детали, отмечу общую тенденцию. И бóльшую частоту посещений, и более высокие оценки ПКП мы можем чаще встретить среди молодежи (студентов), у людей с неполным высшим и высшим образованием, жителей центральных районов города, руководителей среднего звена и фрилансеров, людей с низким (студенты!) и высоким доходом. То есть в основном у представителей тех групп населения, которые в исследовании Александра Боронникова 2009 года чаще остальных жаловались на однообразие культурной жизни и, согласно «Концепции культурной политики Пермского края», являющихся наиболее экономически выгодными категориями населения. Снижение частоты посещений наблюдается среди пенсионеров, рядовых сотрудников предприятий и учреждений, жителей городских окраин. Необходимо признать, что в рамках ПКП культурная жизнь действительно сменила свою целевую аудиторию – с наиболее «слабых» и «пассивных» городских слоев на более образованных и «экономически выгодных».
Но есть еще одно важное обстоятельство. Среди немногочисленных противников ПКП из числа «обычных» жителей я также наблюдаю большую долю людей с высоким уровнем образования, особенно когда это касается паблик-арта и Музея современного искусства. Критичность выше и среди тех горожан, которые имеют дополнительное музыкальное или художественное образование. Еще раз: несмотря на то, что среди горожан с высшим образованием поддержка ПКП высока, в этой когорте выше доля тех, кто относится к культурному проекту негативно. Это не удивительно: именно образованные горожане чаще читают прессу и интересуются местными новостями, среди них чаще встречаются люди с классическим образованием в области искусств, а среди них максимальное число как новаторов, так и приверженцев «высокого искусства» и вообще установок на «интеллигентность». Если «городских варваров» (жителей городских окраин с низким социальным статусом и культурным капиталом) от проекта отсекла установка идеологов ПКП на наиболее успешные слои населения, то незначительная, но заметная часть образованных горожан отворачиваются от него в силу стилистических разногласий и угроз их символическому статусу.
Выращивание талантов: влияние ПКП на культурные индустрии и творческих работников
Последний пункт анализа влияния ПКП на пермяков касается, во-первых, того узкого сегмента, который в современной неолиберальной урбанистике принято называть «креативным классом» и представителями культурных (творческих) индустрий, а во-вторых, творцов в традиционном понимании этого слова, то есть представителей профессий, связанных с театром, пластическими искусствами, музыкой. Разумеется, эти группы не «ловятся» массовыми опросами, поэтому здесь я опираюсь на результаты фокусированных интервью, проведенных магистрантом Пермского педагогического университета Анастасией Рицковой под моим руководством[5], а также на интервью с представителями творческих союзов, взятые мною лично. Начнем с культурных индустрий.
Начать стоит с оценки состояния культурных индустрий в городе, да и в провинциальной России в целом. Как показало исследование, само понятие творческих индустрий требует корректировки. Прежде всего большинство начинаний в этом секторе едва ли можно назвать бизнесом в полном смысле этого слова, хотя бы из-за малой прибыльности и оборота. На данный момент это скорее проекты, держащиеся на энтузиазме авторов, нежели полноценная и развивающаяся отрасль экономики. Некоторые удачные в коммерческом плане проекты, например, браузерная игра «Танки онлайн», созданная в Перми, являются скорее исключениями, нежели правилом. Так что в словосочетании «культурная индустрия в России» акцент следует делать больше на первом слове, чем на втором.
Причины такого положения культурных индустрий респонденты видят, во-первых, в малой численности целевой аудитории. Независимые книжные магазины, торгующие интеллектуальной литературой, альтернативные кафе и магазины, студии дизайна зависят не только от рыночной конъюнктуры, но и от наличия клиентов, готовых платить за «эксклюзив» и «креатив». А таковых в провинциальном промышленном городе весьма мало. Во-вторых, культурные индустрии вынуждены развиваться в среде, не дружественной по отношению к малому бизнесу. В отличие от Европы, в России культурные индустрии не получают существенной поддержки от государства.
Не удивительно, что большинство опрошенных представителей творческих индустрий положительно восприняли ПКП: «Было интересно. Очень легко. Был энтузиазм, не то что личностный, а во всем пространстве он ощущался» (интервью № 27). Можно выделить три основных мотива положительных оценок ПКП со стороны изучаемой категории людей. Мотив первый: ПКП дал возможность реализовать собственные проекты:
«Это было благодатное время, потому что мы могли прийти со своим безумным проектом к Гурфинкелю [режиссеру фестиваля “Белые ночи в Перми” в 2013 году. – О.Л.], и он сказал: “Да, круто, даю денег”… Многие ругают эту культурную революцию, что там поддерживают только москвичей, но я могу сказать на собственном опыте, что я пришла с идеей про пианино, которые стояли по всему городу, дали денег, и мы это сделали» (интервью № 26).
«Пермский культурный проект очень помог. Особенно “Пермский центр развития дизайна”. Его вообще можно переименовать в “Пермский центр развития NN” [студия дизайна, в которой работает респондент. – О.Л.]» (интервью № 26).
Действительно, реформа финансирования краевой культуры, при которой часть денег из бюджета стала распределяться через гранты и конкурсы, открыла возможности для получения финансирования частным организациям и людям, не работающим в бюджетной сфере. Более того, складывается впечатление, что с прибытием «варягов» у представителей культурных индустрий появилось больше возможностей соревноваться за бюджетные деньги, поскольку ослабла обычная для провинции традиция поддержки только своих, «проверенных», творцов.
Второй мотив: ПКП помог сформировать среду потребителей продукта культурных индустрий. Даже респонденты, демонстративно отрицающие связь своих бизнесов и проектов с ПКП, отмечают заметное оживление общей ситуации в городе:
«Стало легче в любом случае. Не скажу, что появился большой интерес со стороны представителей современного искусства, то есть для Гельмана, для музея современного искусства мы немножко традиционалисты, […] но как говорил Марат [Гельман. – О.Л.], что он действительно своего рода матадор, который взбаламутил» (интервью № 27).
«На развитие нашего книжного магазина очень сильно повлияло проведение первой книжной ярмарки [в рамках “Белых ночей”. – О.Л.], […] у нас очень существенно увеличился поток покупателей, потому что […] о нас узнали многие, кто до этого не знал ничего. Книжная ярмарка проводилась на деньги Министерства культуры» (интервью № 30).
«Трафик, который дал нам этот проект [ПКП. – О.Л.], конечно, он чувствуется. Сейчас трафик связан с иностранными делегациями и приезжими иностранцами, связан с Театром оперы и балета, с какими-то локальными проектами других организаций» (интервью № 31).
Это легко понять, учитывая, что основная целевая аудитория ПКП и творческих индустрий совпадает. «Вдруг появилось множество хипстеров. Людей странных, интересующихся, готовых платить за культуру», – было сказано в одном из интервью совладельцем независимого книжного магазина (интервью № 30). Тема хипстеров вообще часто возникает при обсуждении культурного проекта. Несмотря на, как мне кажется, некоторую виртуальность данной субкультуры (пока я не смог встретить ни одного человека, который бы сказал о себе: «Я хипстер»), сам факт увеличения численности и активизации в городском пространстве таких людей напрямую связан с современными трендами городской культуры. (Скажем, Джон Сибрук и Дэвин Брукс напрямую отождествляют хипстеров и креативный класс[6].)
И, наконец, третий положительный мотив касается многочисленных контактов с экспертами из столиц и западных стран. Образовательная часть ПКП вообще была довольно разнообразной и включала в себя мастер-классы, публичные лекции, форумы и просто личное общение. Представители культурных индустрий об этом упоминают часто и охотно: «Мне нравилось, что благодаря проекту мне как журналисту и музыканту удалось пообщаться со звездами российской и мировой величины от Билли Новика до Билла Ласвела» (интервью № 27).
Наряду с положительными отзывами от представителей культурных индустрий и «креативного класса» мы, разумеется, можем услышать и критические замечания. Отнюдь не все из них напрямую связывают свой подъем и свои успехи с культурным проектом, даже если были случаи прямого сотрудничества. Вероятно, на общем фоне нападок в адрес идеологов ПКП такие ассоциации кажутся им не совсем лестными. Более того, часть респондентов вообще утверждают, что их проекты возникли как альтернатива «Белым ночам» и ПКП в целом (например, «Гагарин маркет» – двухдневная выставка-продажа дизайнерских вещей[7]). Впрочем, проекты, возникшие в противовес ПКП, тоже можно отнести к его последствиям, если не прямым, то уж во всяком случае косвенным.
Влияние ПКП на людей, профессионально работающих в сфере культуры в рамках творческих союзов (художники, композиторы) или в творческих коллективах (актеры, музыканты), выглядит совсем иначе. В отличие от «свободных художников» культурных индустрий, они в большей степени ощутили на себе травмирующее воздействие новой культурной политики. Из всех интервью с представителями творческих профессий[8], взятых мною, только одно можно расценивать как полностью благожелательное по отношению к ПКП. Остальные в той или иной степени содержат критику. Члены творческих союзов были критически активны и в СМИ, выступая от лица культурной общественности против проекта.
И в интервью, и в публикациях «творцов традиции» можно выделить два сквозных сюжета. Оба они возникают в контексте дискурса о «варягах», напавших на пермскую «уникальную» культуру. Первый, самый распространенный и, очевидно, самый болезненный, сюжет касается денег, причем, как правило, чужих. Факт больших выплат художникам, приглашенным участвовать в программе паблик-арта и оформлении постановок Театра-Театра (бывшего драматического) и Театра оперы и балета, музыкантам, приехавшим вместе с Теодором Курентзисом, дизайнерам, разрабатывающим остановочные комплексы и логотипы, воспринимается ими как самый главный критерий оценки всего происходящего:
«Все эти “Белые ночи”, все Картонии [проект в рамках “Белых ночей”. – О.Л.], конечно, хорошо. Но почему это должно стоить так дорого?» (интервью № 37).
«В своем отечестве пророков нет… Гельман привез на кормление художников третьего сорта из Москвы, а нашим даже на выставку денег не дают» (интервью № 39).
«Приезжим платят всегда больше, и это обидно… Они тут побыли и уедут, а те, на ком держится весь театр, опять останутся ни с чем» (интервью № 42).
Второй сюжет касается угроз, создаваемых пришлыми «варягами» пермской идентичности и высокому классическому искусству. Здесь самыми показательными являются даже не интервью (сюжет звучит тут достаточно шаблонно), а выступления в пермской прессе, хорошо передающие пафос и риторику, привлекаемую для обличения «варягов». «Раньше Курентзис и Ко не говорили, что они насаждают культ смерти методами тоталитарных сект. Сомнительное занятие», – высказывается в интервью Петр Куличкин, секретарь пермского отделения Союза композиторов, по поводу постановки оперы «Носферату»[9]. «Наш театр попал в страшную идеологическую обойму “Pussi Riot” – Гельман – бородатая Кончита Вурст», – повышают накал пермские члены творческих союзов в публикации, обличающей Теодора Курентзиса:
«Под прикрытием якобы современных европейских стандартов идет размывание русской идентичности, происходит потеря своих национальных ценностей. В конечном счете как бы не пришлось нам горевать на руинах. […] Мы против разрушения родного нам театра, его благотворных традиций. Сейчас, когда в мире обострилось противостояние стран и мировоззрений, нам кажется важным заявить об этом во весь голос»[10].
Разумеется, в рамках таких обличений вопрос о «воспитании талантов» становится неуместен. «Участвовать в этих постановках, где один мат, мне лично не хочется. Зачем вообще в театре мат, разве это культурно?» – отвечает вопросом на вопрос один из респондентов (актриса, интервью № 41). Другой участник опроса высказывается более мягко: «Те из художников, которые хотели, что-то взяли от культурного проекта… Это личное дело каждого, хотел он или не хотел во всем этом участвовать» (художник, интервью № 38). Неоднократно в интервью возникала и тема обиды на невежливое обхождение приезжих знаменитостей и руководителей ПКП с местными работниками культуры.
Причины такого противостояния тех, кто проводил в жизнь новую культурную политику, и «профессиональных творцов» в свете вышесказанного вполне очевидны. Культурная революция действительно была связана с приходом новых сил и новых правил игры на территорию, традиционно считавшуюся монополизированной «штатными творцами». Это было вторжение и территориальное («столичные оккупанты» против «провинциальных» творцов), и финансовое («наши деньги отданы другим»), и парадигмальное, поскольку идеологи ПКП полностью меняли само определение культуры. Но если для одних такое вторжение давало шанс на выживание и развитие (как в случае с культурными индустриями и с отдельными творцами), то для других оно оказалось крахом иллюзий и угрозой остаткам привилегий, сохраняемых еще с советских времен.
Уроки Пермского культурного проекта
Столь сложная картина последствий вряд ли способна уместиться в одном–двух заключительных тезисах без потери точности и объективности. Несомненно, ПКП был и конфликтом, и прорывом, и экспериментом, и вызовом. Он породил такой поток эмоциональных выступлений, пристрастных оценок и рефлексивных отзывов, что грех все это многообразие пытаться упаковать в банальные формулы «с одной стороны / с другой стороны». Поэтому в заключение я рискну обозначить не традиционные выводы, но ряд парадоксов, выявившихся в ходе Пермского культурного проекта и имеющих, на мой взгляд, несомненный эвристический потенциал как для исследователей, так и для практиков в области культурной политики.
Парадокс первый: самая либеральная, самая прогрессивная культурная политика в современном российском городе неминуемо воспринимается как ущемление прав «простых» людей, проигрывающих рыночную конкуренцию. И, напротив, защита социальной справедливости оборачивается призывом отказаться от перспективных проектов. Действительно, даже незначительное повышение расходов на культуру, понимаемую как ресурс развития территории, как способ привлечения «экономически выгодного» населения, воспринимается (и, стоит сказать, справедливо) как отъем средств у тех, кто сам себе «на культуру» заработать не сможет, а значит – как очередной неолиберальный проект по помощи богатым в ущерб бедным. И, хотя острота конфликта здесь вызвана скорее стилистическими расхождениями вкусов «продвинутых» и «угнетенных» (вряд ли конфликты были бы столь же острыми, если бы деньги уходили только на классическое искусство), сути парадокса это не меняет.
Парадокс второй. Либеральная культурная политика, направленная на развитие территории, в России может проводиться только с опорой на привычные административные ресурсы, под прикрытием регионального или муниципального руководителя (как вариант – крупного финансового игрока). ПКП был бы невозможен без определенного волюнтаризма со стороны губернатора края, «продавившего» увеличение бюджетных расходов на культуру и привлечение федеральных специалистов. Ни частный бизнес, ни более или менее состоятельные слои общества в провинции в настоящий момент не готовы оплачивать фестивали и выставки из собственного кармана. По оценкам экспертов, прозвучавших в интервью, даже самый популярный проект ПКП – фестиваль «Белые ночи в Перми» – смог бы стать независимым от бюджета минимум через 7–8 лет за счет продажи рекламы. Однако авторитарное перераспределение бюджета (даже столь незначительное, как в случае Пермского края) неминуемо вызывает протест не только со стороны консерваторов, но и со стороны тех общественных институтов, которые можно отнести к гражданским, то есть со стороны тех, кто объективно более остальных заинтересован в современном векторе развития города и региона. Не случайно идеологи ПКП, воспринимаемые в столицах как яркие представители либерального лагеря, в Перми были восприняты гражданскими активистами как воплощение захватнического, антидемократического режима.
Парадокс третий. Активная культурная политика, направленная на развитие общества, неминуемо вызывает его раскол. Такая политика влияет на разные слои общества в разной степени, и это влияние оказывается разным: малую часть общества она подвигает на развитие, некоторую часть – на усиление охранительных позиций в пику первым, а большинство – на производство конфликта в рамках собственного жизненного мира. Проникновение в повседневные практики досуга и профессиональной деятельности новых, вызванных культурными изменениями, форм культуры всегда оказывает травмирующее воздействие. Но тогда получается, что самая неконфликтная культурная политика неэффективна и консервативна.
Парадокс четвертый. Либеральная культурная политика сродни антибиотику. Она может оказаться весьма действенной, но при условии ее длительного применения, – ведь если «лечение» прерывается, как это случилось в Перми, вырабатывается дальнейшая невосприимчивость общества-организма ко всем попыткам его реанимации. Разумеется, как и положено аналогиям, сравнение ПКП с антибиотиком имеет свои ограничения, а потому нуждается в пояснении. Противники ПКП, как из охранительного, так и из либерального лагеря, после окончания культурного проекта только утвердились в мысли о том, что подобного рода проекты «нью-васюков» обречены на провал. Именно поэтому в интервью возникает тема «выжженной земли», оставшейся после ПКП, и упрек в отсутствии зримых, значимых результатов культурной революции. Но и та часть общества, которая относилась к ПКП вполне лояльно, после его завершения оказалась в растерянности. Окунувшись в атмосферу новой городской культуры и наблюдая нынешний спад культурной активности, «продвинутые» горожане не только не привязались к данному региону и городу, как того желали идеологи ПКП, но, напротив, еще более укрепились в мысли о необходимости перемещения в столицы и за рубеж.
Парадокс пятый. Эффективное управление новой культурной политикой невозможно с опорой на старые институты управления. Но новые институты управления возникнут только после успешной реализации новой культурной политики. Как, надеюсь, мне удалось показать, многие проблемы ПКП были связаны с сопротивлением (явным и латентным) прежней институциональной среды. Это видно и в ситуации со статистикой, которая сегодня в принципе не может обслуживать «экономику впечатлений», и в ситуации с существующими культурными институциями, созданными в прошлом веке для реализации совсем иных идеологических установок, и в проблемах с финансированием культуры по отраслевому принципу. Создание новых форм управления и мониторинга, которые могли бы отследить, подтвердить или опровергнуть результативность запущенных процессов, и были одной из задач ПКП, так до конца и не реализованных (см. второй парадокс).
Следует ли из вышеизложенного вывод, что культурные проекты, подобные пермскому, в принципе невозможны или нежелательны в нашей стране? Уверен, что нет. Напротив, я хотел бы, чтобы этот текст стал поводом для дальнейшей рефлексии о путях преодоления возникших противоречий и новых попыток развития общества через культуру. Если не сегодня, то хотя бы завтра.
Список интервью, использованных в статье
Экспертные интервью
1. Игорь Аверкиев – руководитель некоммерческой организации «Пермская гражданская палата», блогер, правозащитник. Интервью проведено в рамках научного семинара.
2. Теодор Курентзис – художественный руководитель Пермского академического театра оперы и балета имени П.И. Чайковского (с 2010 года по сей день). Интервью взято автором для альманаха «Город и сцена» (Дюссельдорф, Германия).
3. Борис Мильграм – художественный руководитель Пермского академического Театра-Театра, министр культуры Пермского края (2008–2010), вице-премьер правительства Пермского края (2010–2012).
4. Юлия Тавризян – директор Пермской государственной художественной галереи. Интервью проведено в рамках научного семинара.
5. Олег Чиркунов – губернатор Пермского края (2004–2012). Интервью проведено в рамках научного семинара.
6. Николай Новичков – министр культуры Пермского края (2010–2012).
7. Женщина, сотрудник Музея современного искусства PERMM.
8. Мужчина, директор пермского театра.
9. Женщина, предприниматель, руководитель общественного фонда, активный общественный деятель.
10. Мужчина, гражданский активист.
11. Мужчина, журналист.
12. Женщина, во времена ПКП – сотрудник Министерства культуры Пермского края.
13. Мужчина, предприниматель, политик, депутат Законодательного собрания Пермского края.
14. Мужчина, депутат Земского собрания Пермского края.
15. Мужчина, кинорежиссер.
16. Мужчина, сотрудник пермской телекомпании.
17. Женщина, во время ПКП – сотрудник Министерства культуры Пермского края.
18. Мужчина, редактор газеты.
19. Женщина, руководитель культурно-досугового учреждения.
20. Женщина, журналист, менеджер в сфере культуры.
21. Женщина, менеджер в сфере культуры.
22. Женщина, руководитель общественной организации, организатор фестивалей, менеджер в сфере культуры.
23. Женщина, доктор наук, сотрудник вуза.
24. Мужчина, художник, скульптор.
25. Женщина, кандидат наук, сотрудник вуза.
Интервью с представителями культурных индустрий
26. Женщина, организатор культурных и коммерческих проектов.
27. Мужчина, художник, участник арт-проектов.
28. Женщина, дизайнер.
29. Мужчина, специалист в сфере информационных технологий.
30. Мужчина, совладелец книжного магазина.
31. Женщина, совладелец кафе.
32. Женщина, сотрудник музея, журналист.
33. Женщина, владелец вегетарианского магазина.
34. Женщина, руководитель образовательных проектов для взрослых.
35. Мужчина, дизайнер, совладелец дизайн-студии.
36. Женщина, организатор дизайн-фестивалей.
Интервью с представителями творческих союзов и коллективов
37. Женщина, член Союза художников.
38. Мужчина, член Союза художников.
39. Мужчина, член Союза художников.
40. Мужчина, актер драматического театра.
41. Женщина, актриса драматического театра.
42. Мужчина, музыкант Пермского театра оперы и балета.
43. Мужчина, музыкант Пермского театра оперы и балета.
[1] Социокультурное пространство города Пермь. Отчет. Пермь: Центр социальных и экономических исследований, 2009. Архив автора.
[2] Опрос проведен методом стандартизированного интервью по квотной репрезентативной выборке, численностью 1002 респондента. См. также: Пермь как стиль. Презентации пермской городской идентичности. Пермь: ПГГПУ, 2013.
[3] Опрос проводился до переформатирования (а точнее, отмены) фестиваля «Белые ночи в Перми».
[4] О баталиях вокруг этих мероприятий см.: Лысенко О.В. «Патриоты» и «Прогрессоры»: конфликт как способ конструирования локальных дискурсов // Лабиринт. 2015. № 1. С. 91–119 (http://journal-labirint.com/wp-content/uploads/2015/01/Lysenko.pdf).
[5] Всего были взяты 11 интервью с представителями культурных индустрий, принадлежность к которым определялась по критериям Британского совета по культуре (UK Creative Industries Taskforce. Creative Industries Mapping Document. 1998. November). Были опрошены респонденты, работающие в музейном деле, в дизайне, на рынке искусства, в сфере программирования и интерактивных цифровых технологий, в социальном и культурном проектировании, в журналистике и книгораспространении, в ресторанном бизнесе, в образовании.
[6] См.: Сибрук Дж. Культура маркетинга. Маркетинг культуры. М.: Ad Marginem, 2004; Брукс Д. Бобо в раю. Откуда берется новая элита. М.: Ад Маргинем Пресс, 2013.
[7] Гагарин маркет. Первый в Перми дизайн-маркет выходного дня (http://самыекрасивые.рф/shopping/gagarin-market-pervyi-v-permi-dizain-market-vyhodnogo-dnja.html).
[8] Всего были взяты 7 интервью (2014–2015), из которых три – с членами пермского отделения Союза художников, два – с актерами разных пермских театров и два – с музыкантами, работниками Пермского театра оперы и балета.
[9] По ком звонит… дрель? // Звезда. 2014. 26 июня (http://zwezda.perm.ru/newspaper/?pub=13716).
[10] Полигон для «Опергруппы». Письмо пермских деятелей культуры // Звезда. 2014. 14 августа (http://zwezda.perm.ru/newspaper/?pub=14075).