Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 2, 2016
Дмитрий Александрович Давыдов (р. 1990) – младший научный сотрудник Института философии и права Уральского отделения РАН.
После распада Советского Союза многие провозгласили «конец истории», под которым понималось фактическое завершение исторической диалектики. По их мнению, капитализм и либеральная демократия восторжествовали и, даже если капиталистическая система полна огрехов, что-то лучшее человечество уже вряд ли придумает. Из этого делался вывод: необходимо совершенствовать уже имеющиеся институты, защищающие свободу и независимость отдельного индивида. Идея плановой экономики и вообще нерыночного обустройства подверглась жесточайшему остракизму. В моду вошла критика плановой экономики СССР как абсолютно нежизнеспособной системы, что, якобы, подтверждалось совершенным историческим экспериментом. Если будущее как-то и связывалось с крахом капитализма, то замена ему виделась в принципиально иных формах экономических и политических взаимодействий, например, в свободной кооперации автономных производителей.
Сегодня ситуация меняется. Появляется все больше свидетельств того, что будущее предлагает миру огромный набор новых инструментов институциональной инженерии. Более того, сам капитализм уже не кажется безальтернативной перспективой, с которой волей-неволей приходится мириться. Капиталистическое обустройство в целом и неолиберализм в частности порождают огромное множество проблем мирового масштаба вроде надвигающейся экологической катастрофы или эпидемий, причина которых нищета и жалкое существование жителей эксплуатируемых стран. Капитализм словно исчерпывает свой внутренний ресурс, порождая внутри себя то, что в потенциале может изменить саму базовую основу общественного устройства. Неспроста переход к новым общественно-политическим формациям на протяжении истории порождался внутренними процессами-мутациями, протекавшими внутри еще прежнего, но уже намечающего очертания будущего мира. В ряду «мутаций» современного капитализма можно упомянуть тяготение материального производства к автоматизации, а значит – приближение к заветной мечте Карла Маркса и Фридриха Энгельса об освобождении от отупляющей и отчуждающей работы, равно как и от рутины, обусловленной жизненной нуждой. Такие авторы, как Рэндалл Коллинз[1] или Джереми Рифкин[2], пророчат капитализму скорый кризис, обусловленный технологическим замещением труда. Роботы и компьютеры в перспективе могут заменить собой новообразовавшуюся в период построения постиндустриальной экономики прослойку низкоквалифицированных работников сферы услуг. В итоге различные проблемы и возможности накладываются друг на друга, порождая новые перспективы: автоматизация производства приводит к росту безработицы и социальной напряженности, но одновременно открывает перед огромным количеством людей объективную возможность жить безбедно, посвящая свободное время творческому саморазвитию. Другой вопрос заключается в том, как эта проблемная ситуация должна разрешаться.
Одним из активно обсуждаемых сегодня способов выступает реализация идеи базового основного дохода (БОД). Пока эта концепция еще не обрела отчетливых очертаний, а потому ее пропагандируют как умеренные социал-демократы, желающие лишь улучшить существующую систему, так и более радикальные авторы, для которых БОД оказывается ключом к посткапиталистическому и, значит, коммунистическому будущему. В чем же смысл базового основного дохода? Какие изменения он может привнести в нынешнюю социально-экономическую систему? Действительно ли БОД и подобные ему меры способны привести к тем радикальным изменениям в расстановке сил, которые откроют путь в грядущее посткапиталистическое общество, более справедливое и передовое, чем сегодняшнее?
Базовый основной доход: зачем он нужен?
БОД – это выплаты, которые государство должно предлагать всем своим гражданам без исключения. Это некий минимум, который должен обеспечивать каждому гражданину свободную от нужды жизнь. Его должно хватать на оплату продуктов питания, жилья, минимального набора одежды. Предполагается, что подобный доход должен сделать каждого человека независимым от рынка труда; то есть все будут иметь достаточный запас времени на поиск той работы, которая им по душе. Среди других возможных аргументов в пользу введения БОД можно выделить частичное решение проблем бедности и технологического замещения труда, а также снижение затрат на содержание громоздкого бюрократического аппарата, отвечающего за реализацию социальных программ.
Сразу же возникает вопрос: если одной из значимых проблем, актуализирующих идею БОД, является технологическое замещение труда, то не означает ли это, что БОД оказывается просто подачкой для тех, кого общество выбрасывает на периферию, то есть утилизирует как «лишних людей»? Сторонники базового дохода имеют свой ответ на данный вопрос. Так, по мнению Джереми Рифкина, технологически развитый мир ожидает закат массового наемного труда. Но зато у людей останется больше времени для свободного творчества и той деятельности, которая не зависит от рынка и государства. Область, в которой «люди создают социальный капитал и где представлен широкий диапазон участников – религиозные и культурные организации, образовательные и исследовательские группы, оздоровительные группы, социальные службы, спортивные организации, экологические группы, службы по организации отдыха и масса общественных организаций, целью которых является поддержка социальных сетей»[3], – Рифкин называет третьим сектором. Разумеется, независимость перечисленных областей от рынка и государства здесь несколько преувеличивается, но посыл автора ясен: остается возможность созидать что-то не за деньги, а за идею, ради личностной самореализации.
Разумеется, у концепции БОД есть множество противников. В основном критики указывают на то, что введение такого дохода приведет к росту иждивенческих настроений. Сторонники БОД, реагируя на подобные аргументы, отвечают, что, собственно говоря, желание обеспечить себя материальными благами не является основным мотивом трудовой деятельности. По их мнению, относительная независимость от рынка труда позволит людям искать такую работу, которую каждый будет выполнять с удовольствием, наслаждаясь самим процессом творческого самосовершенствования. Тем не менее даже энтузиасты признают: пока идея БОД в том виде, в каком она представлена сейчас, едва ли реализуема.
Концепция БОД сравнительно давно фигурирует в тех или иных политических сюжетах, хотя в последнее время о нем говорят все чаще. Например, в апреле 2013 года в Швейцарии были собраны 126 тысяч подписей за введение базового основного дохода в размере 2500 франков. По словам инициаторов акции, «это та сумма, которая позволит безработным жить достойно, не хватаясь за любую работу; в то же время эта сумма не настолько привлекательна, чтобы отказаться от поиска интересной и хорошо оплачиваемой работы»[4]. Кое-где процесс получил еще большее развитие. Недавно в СМИ появилась информация о том, что в Финляндии готовится законопроект, согласно которому каждый гражданин будет получать от государства по 800 евро безвозмездно[5]. Его инициаторы предполагают, что БОД заменит все прочие социальные выплаты, что приведет к оптимизации социальной политики. Новость вызвала бурное обсуждение в сетевом сообществе – и особенно в его русскоязычном сегменте. Многие наблюдатели посчитали, что БОД в таком виде – это серьезное достижение социальной политики Запада. Однако на деле речь идет о проекте по «сокращению издержек». В проигрыше при таком сценарии оказываются все, в том числе и те безработные, кто ранее, помимо стандартных пособий, мог получать и дополнительную финансовую помощь от государства. В сумме такие граждане имели гораздо больше, чем 800 евро. На практике же этих денег с трудом хватит на то, чтобы снять небольшое жилье и оплачивать коммунальные услуги. Поскольку проект ущемляет слишком многих, его реализация в нынешнем виде маловероятна.
БОД обсуждается не только в развитых странах, но и в России. В частности, на одном из порталов КПРФ в марте 2014 года начался сбор подписей в поддержку БОД для граждан России в размере 15 тысяч рублей, который «позволит каждому достойно существовать и обеспечить себя самым необходимым»[6]. Одновременно предлагается ввести прогрессивную шкалу налогообложения физических и юридических лиц в диапазоне от 10% до 70%. Правда, за два года были собраны всего 1400 подписей из 20 000, намеченных организаторами.
В этой связи стоит упомянуть и о нескольких экспериментальных проектах, запущенных энтузиастами идеи безусловного дохода в различных регионах мира. Например, в Намибии пилотный проект по внедрению БОД осуществлялся в 2008–2009 годах[7]. В его рамках каждому жителю деревни Омитара безвозмездно и ежемесячно выплачивалась небольшая сумма в размере 100 намибийских долларов (примерно 6,5 долларов США). Через полгода после запуска обнаружилось, что выплаты БОД существенно снизили недоедание среди детей и повысили посещаемость школы. Было также отмечено общее улучшение местной экономической ситуации: образовавшиеся излишки средств жители вкладывали в свои небольшие бизнес-проекты. В итоге экспериментаторы сделали вывод о том, что мнения критиков, считавших, что основной доход приведет к лени и зависимости, оказались несостоятельными. В Индии аналогичный эксперимент, охватывавший несколько деревень, проводился в 2011 году. Полученные результаты здесь тоже были восприняты в качестве позитивных: люди стали больше заботиться о своем здоровье и рационе, в 68% семей повысилась школьная успеваемость детей. Кроме того, в местности, где проводился эксперимент, чаще возникали новые бизнесы[8].
Однако, на наш взгляд, результаты этих экспериментов нельзя воспринимать всерьез. Во-первых, они проводились в сообществах, живущих в крайне стесненных экономических условиях и, соответственно, в специфическом ценностном поле. Очевидно, что за один год какой-нибудь гражданин Намибии, привыкший жить в экстремальных условиях, не станет праздным гедонистом: для этого нужен как минимум соответствующий социокультурный контекст. Другая проблема подобных опытов заключается в том, что занимающиеся ими люди почему-то не осознают разницы между ограниченным набором поощрений в форме неких благотворительных проектов и статусом безусловного дохода как неотъемлемого права. Благоразумный человек, живущий в экстремальных экономических обстоятельствах и осознающий, что через год или два даровые выплаты прекратятся, скорее всего постарается выжать из благоприятной ситуации максимум: он будет инвестировать эти средства в будущее. Он, вероятно, посвятит какое-то время образованию или даже откроет небольшой бизнес, что, возможно, упрочит его положение в дальнейшем. Совсем другая ситуация складывается в тех случаях, когда БОД воспринимается реципиентами как пожизненное право (именно к этому, кстати, и стремятся его идеологи): в данном случае тылы надежно прикрыты, а потому необязательно беспокоиться о возможных проблемах «недофинансирования».
Конечно, сторонники БОД правы, когда не соглашаются с тем, что с его введением все сразу забросят любую конструктивную деятельность. Проблема в том, что сама по себе семиотическая сетка, обусловливающая восприятие чего-то как успешного или значимого, не привязана жестко ни к каким объективным означаемым. Есть величины, обретающие свое значение лишь в ряду других величин. Но что произойдет, если сама система величин пропорционально сократиться во всех своих элементах? Речь идет о том, что труд и значимость труда в восприятии индивидуума есть единицы относительные. Сегодня многим сложно выполнять свою работу, но при этом мало кто задумывается, какими были условия труда еще век назад. Следовательно, можно предположить, что тот, кто сегодня в общественном сознании предстает иждивенцем, в восприятии праздного человека будущего окажется «автономной творческой личностью».
БОД: неуместное решение несвоевременных проблем?
В связи с вышесказанным стоит заострить внимание на тех негативных последствиях, к которым потенциально может привести введение БОД.
БОД и технологическое замещение труда
Первый вопрос, на который по-прежнему нет ответа, касается соотношения базового основного дохода и капитализма. Чем является БОД: средством преодоления проблем, порождаемых современным капитализмом, или шагом навстречу посткапиталистическому будущему? Многие авторы рассматривают его просто как необходимую экономическую меру, реформирующую капитализм, но не меняющую его радикально.
Одной из проблем, которые БОД призван решить в условиях современного капитализма, выступает, как уже говорилось, технологическое замещение труда. Эта проблема уже давала о себе знать в развитых странах в период их перехода к постиндустриальному обществу, однако тогда ее преодолению способствовало расширение сферы услуг. Сегодня же выясняется, что сфера услуг автоматизируется быстрее, чем в ней появляются новые рабочие места. Рэндалл Коллинз пишет в этой связи:
«Сфера услуг начинает подвергаться давлению со стороны экономики информационных технологий, которой пока не более двадцати пяти лет от роду. Сфера торговли быстро автоматизируется при помощи компьютерной рассылки и Интернет-магазинов, а в традиционных универмагах продавцы и кассиры заменяются электронными сканерами. По мере развития искусственного интеллекта позиции управляющих тоже начнут подвергаться усиливающемуся давлению»[9].
Тем не менее масштабы технологического замещения труда не стоит переоценивать. Переход к постиндустриальному обществу был обеспечен в развитых странах в основном за счет переноса промышленного производства в страны мировой периферии. Более того, по наблюдениям Александра Бузгалина, сейчас происходит «ренессанс классического индустриального рабочего в “третьем мире”, и доля индустриальных рабочих мира в общем числе занятых в XXI веке оказывается намного большей, чем в XIX или XX веках»[10]. Иными словами, постиндустриальный статус развитых стран обеспечен не столько реальным развитием производительных сил, сколько рентой, то есть нетрудовыми доходами и преимуществами. Применительно к США и Европе – это монополия глобальных корпораций и выгодная геополитическая расстановка сил. Поэтому говорить о настоящем кризисе технологического замещения труда пока рано.
Кроме того, сама постановка вопроса о технологическом замещении труда в условиях современного капитализма вызывает вопросы. В условиях современной капиталистической системы воспроизводятся как потребности, так и способы их удовлетворения. Однако нередко капитал попросту не в состоянии пробудить в людях желание потреблять больше. В конце концов, более высокий уровень потребления требует бóльших трудозатрат. Сегодня можно говорить о постепенном становлении рентного общества, в котором усердный труд становится препятствием на пути к беззаботной жизни, полной удовольствий[11]. Не стоит также забывать, что одна из фундаментальных потребностей человека – сбережение времени, или, говоря иначе, стремление к праздности. Одной из основ современной экономики становится сфера доступных развлечений; в погоне за прибылями производители создают все более дешевые товары, призванные развлекать. В итоге реальной экономической полезностью обладает исключительно труд технократического меньшинства, готового делиться рентой с большинством. Иначе говоря, мутируя в рентное общество, современный капитализм уничтожает сам себя: ведь, как показал еще Маркс, прибыль – это продукт эксплуатации труда наемных рабочих.
БОД и прекариат
Нередко к идее БОД обращаются авторы, изучающие проблемы современного «текучего» (мобильного, виртуального) капитализма[12]. Так, Гай Стэндинг в своих работах говорит о становлении нового класса (прекариата), обретающего политическое самосознание[13]. К нему этот автор относит людей с неустойчивым социально-экономическим статусом: прежде всего наемных работников, занятых неполный рабочий день или не имеющих постоянного места работы. Еще одним немаловажным критерием выступает отсутствие у прекариата полноценного набора социальных гарантий. Появление многочисленной прослойки прекариата нередко объясняют развитием коммуникационных технологий и систем гибкого менеджмента, однако настоящей причиной ее появления стало дерегулирование экономики и доминирование неолиберальной экономической доктрины, расширяющей свободу глобальных корпораций. Крупный бизнес подстраивает рынок труда под себя, избавляясь от излишних обязательств и снижая управленческие издержки путем передачи ответственности на уровень сетевых взаимодействий. Иными словами, в условиях современного капитализма многочисленные группы «лишних людей» появляются не столько из-за технологического замещения труда, сколько в результате слома институтов государства всеобщего благосостояния.
Из рассуждений Стэндинга следует, что введение БОД может быть превентивной мерой для правительства, обеспокоенного нарастанием социально-политической напряженности в условиях неолиберального общественного устройства. То есть БОД представляется механизмом решения проблемы «лишних людей», причем не путем устранения причины их появления, а путем борьбы с симптомами системной болезни капитализма. БОД, якобы, даст надежную опору каждому, в то время как никто не перестанет стремиться к бóльшему заработку. Проблема, однако, в том, что очень непросто предсказать, как конкретно поведут себя агенты в реальной ситуации выплат БОД. Если БОД окажется выше некоего «предела комфортного существования», то стоит ожидать всплеска безработицы и иждивенческих настроений в духе древнеримских стяжателей «хлеба и зрелищ». Если же БОД окажется ниже необходимого уровня, рынок скорее всего нивелирует бóльшую часть преимуществ БОДа, оставив одни недостатки. Во-первых, у владельцев капитала появится повод вообще отказаться от каких-либо социальных обязательств, а потому доля прекариата среди населения не сократится, а, напротив, увеличится. Во-вторых, неясно, как БОД отразится на заработной плате. При прочих равных условиях средняя заработная плата вряд ли упадет, так как корпоративной элите невыгодна подвижная рабочая сила, пользующаяся преимуществами БОД (страх потерять работу попросту исчезнет). Но возможен также сценарий, при котором ставшую чрезмерно требовательной и капризной «свою» рабочую силу будут стремительно заменять менее притязательными гастарбайтерами. Отсюда вытекает вопрос: кто должен иметь право на БОД – все население или только граждане? Оба варианта, по нашему мнению, приведут к социально-политической, а затем и к экономической катастрофе. Только во втором случае этот кризис будет отложен на время: до тех пор, пока «второсортное» меньшинство, постепенно становящееся большинством, не начнет бороться за равные права.
БОД и коммунизм
Наиболее радикальной представляется концепция, согласно которой БОД несет в себе зачаток посткапиталистического будущего. Так, Андре Горц пишет о так называемом «когнитивном капитализме»[14] – последней, как он считает, стадии развития капиталистического общества. По его мнению, в условиях когнитивного капитализма основным источником богатства становится человеческий капитал: знания, навыки и умения, позволяющие людям создавать новые знания. Горц отмечает, что «когнитивный капитализм» – это «капитализм, переживающий крушение своих основных категорий»[15]. Проблема же заключается в природе знания, которое непросто капитализировать, ибо оно легко утекает от своего владельца, становясь всеобщим достоянием. Кроме того, в человеческий капитал весьма сложно инвестировать, ибо производство знания часто оказывается запутанным процессом, в который вплетены социальные контексты, жизненные установки конкретных индивидуумов, их врожденные способности или таланты. Нередко знание производится не ради денег, а ради личностной самореализации.
Проанализировав вышеописанные процессы, Горц приходит к выводу, что будущее – за «коммунизмом знаний». По его убеждению, современный капитализм только тормозит дальнейшее развитие производительных сил, ибо владельцы капитала искусственно ограничивают распространение знания путем разного рода патентов, то есть монополии. Далее, в условиях современного капиталистического общества окупается только коммерциализированное творчество. Тот, кто не встраивается в систему, становится маргиналом. Именно поэтому подлинно прогрессивная общественная система – «подлинная экономика знаний» – должна была бы «стать совместной, со-общественной экономикой, в которой основные категории политэкономии потеряли бы смысл, а важнейшая производительная сила была бы доступна без всякой платы»[16].
По мнению Горца, сегодня имеются все предпосылки к тому, чтобы начинать постепенное реформирование общества. Такие организации, как Движение свободного программного обеспечения, представляют собой образ будущего, в котором люди создают знания на безвозмездной основе, исключительно потому, что им нравится заниматься любимым делом. Одна из предпосылок коммунистического общества – отказ от продуктивизма (что, в принципе, согласуется с ключевыми идеями Маркса и Энгельса), то есть от доминирования отчуждающей экономической конкуренции над «жизненным миром», включающим семью, досуг, саморазвитие и тому подобное. Помочь приблизить желаемое общественное устройство к устройству действительному должен, по мнению Горца, БОД: «Нетрудно показать, что требование пособия на существование – это, по сути, прямая атака на закон стоимости и общество товара и труда»[17]. При этом в плане самой идеи БОД этот автор идет дальше, чем многие современные исследователи. У Горца БОД есть не просто то, что в трудную минуту помогает выжить и найти лучшую работу, а нечто такое, что освобождает от обязательного (отчужденного) труда, от погони за средствами к существованию. БОД как бы сам оказывается средством производства (творчества), но уже не поддающимся влиянию рыночной экономики. Иными словами, он «позволяет творцам творить и изобретателям изобретать»[18].
Впрочем, концепция Горца порождает вполне обоснованные сомнения. Во-первых, возникает вопрос о реалистичности данной идеи применительно к современному обществу. Горц не проясняет, каким конкретно образом общество трансформируется в коммунистическое. По всей видимости, он допускает временное параллельное сосуществование капитализма и коммунизма как двух независимых реальностей. В таком случае, разумеется, БОД должен гарантировать не просто минимум потребительских благ, но и средства для свободного творчества. Но насколько объемными эти средства должны быть, чтобы можно было говорить о коммунизме, пусть даже соседствующем с капитализмом? Допустим, что благодаря высоким налогам государству все-таки удается выплачивать каждому некоторые средства сверх необходимого. Но будет ли в таком случае идти речь о подлинно свободном творчестве? Как нам представляется, у каждого в этом сценарии будет возможность заниматься только наиболее простым, «массовым» творчеством, вроде написания художественных произведений, фотоискусства или, на худой конец, ведения Интернет-дневника. Не приведет ли это к перепроизводству никому не нужной «творческой продукции», засоряющей информационное пространство? Не ждет ли нас также эпидемия нарциссизма, о которой уже говорят психологи, изучающие популярные социальные сети?[19] У Горца главной фигурой «будущего коммунизма знаний» оказывается ученый. Однако наука требует огромных материальных вложений. Кроме того, кажется очевидным, что для того, чтобы множество «лишних людей» в условиях предполагаемого коммунизма знаний перестали быть таковыми, необходимы прорывное развитие образования, культуры, а также популяризация саморазвития и науки в СМИ. Но можно ли говорить о столь масштабных изменениях внутри капитализма (или даже параллельно ему)?
Сомнительными кажутся и отдельные детали рассуждений Горца, например: вряд ли идея БОД как-то связана с решением проблемы культурного отчуждения, обусловленного рекламой и пропагандой. При прочих равных условиях захотят ли люди тратить свои средства на создание чего-то, развивающего или расширяющего горизонты человеческой цивилизации, или они остановятся на изобретении новых товаров массового потребления и развлечений? Наступит ли после введения БОД закат продуктивизма? Согласно Горцу, будущее за общественно полезным трудом, вознаграждением за который выступает личностная самореализация. Однако в мире свободного творчества не исчезает конкуренция. Личность несет в себе нечто новое, она выделяется из массы, проявляя свою индивидуальность. Причем эту подлинную индивидуальность (вкупе с полезностью) она еще должна обосновать, а значит, как минимум ей придется привлекать к себе внимание общества. Следовательно, не стоит идеализировать термин «личность». Свобода от материальной нужды еще не гарантирует полной свободы от отчуждения. Отчужденным может оказаться индивидуум, который не нашел своего творческого призвания либо сошел с дистанции в погоне за новыми идеями или, например, общественным признанием.
Итак исходя из вышесказанного можно сделать ряд выводов. Больше всего сомнений вызывает реализация БОД в условиях капитализма. И основная проблема даже не в том, откуда взять деньги на предполагаемые выплаты. Современный капиталистический «дух» порождает внутренние кризисы, так как сегодня достижение реального успеха (в виде, например, вхождения в технократическую элиту) становится чем-то труднодостижимым для человека, которому взамен капитализм предлагает широкую свободу праздного времяпрепровождения. Это есть не что иное, как массовое распределение интеллектуальной ренты: миллиарды людей довольствуются тем, что создано отнюдь не их трудом (трудом совершенно другого «сорта»). Введение БОД только усугубит это принципиальное социальное размежевание. Не стоит также питать иллюзий относительно БОД как гипотетически основного инструмента преодоления данного размежевания, то есть перехода к посткапиталистической стадии развития общества. Мы считаем несостоятельным сценарий, в котором к коммунизму приходят путем раздачи наличных средств в надежде на то, что это освободит людей от отчуждения и приведет к автоматическому коллапсу мира капиталистических отношений.
Тем не менее стоит ожидать дальнейшей популяризации идеи БОД в массах, в особенности в контексте обостряющейся во всем мире социально-политической ситуации. Это в свою очередь свидетельствует в пользу дальнейшего изучения обсуждаемого здесь феномена. В том числе нам хотелось бы дождаться результатов экспериментов, в которых БОД выплачивается пожизненно (имитируя реальный правовой статус), что приблизит модель к ее потенциальному массовому воплощению.
[1] Коллинз Р. Средний класс без работы: выходы закрываются // Валлерстайн И., Коллинз Р., Манн М., Дерлугьян Г., Калхун К. Есть ли будущее у капитализма? М.: Институт Гайдара, 2015. С. 61–112.
[2] Рифкин Дж. Третья промышленная революция: как горизонтальные взаимодействия меняют энергетику, экономику и мир в целом. М.: Альпина нон-фикшн, 2014. (См. также рецензию на эту книгу, опубликованную в «Неприкосновенном запасе»: 2015. № 4. С. 273–277 (www.nlobooks.ru/node/6492). – Примеч. ред.)
[3] Там же. С. 374.
[6] См.: http://ni.kprf.ru/n/1999.
[7] См.: www.bignam.org.
[9] Коллинз Р. Указ. соч. С. 67.
[10] Бузгалин А. Поздний капитализм: капитал, рабочий, креатор // Свободная мысль. 2014. № 1. С. 140.
[11] Подробнее см.: Фишман Л.Г., Давыдов Д.А. От капитализма к рентному обществу? // Полития. 2015. № 1. С. 39–54.
[12] См.: Бауман З. Текучая современность. СПб.: Питер, 2008.
[13] См.: Стэндинг Г. Прекариат: новый опасный класс. М.: Ад Маргинем Пресс, 2014.
[14] См.: Горц А. Нематериальное. Знание, стоимость и капитал. М.: Высшая школа экономики, 2010.
[15] Там же. С. 82.
[16] Там же.
[17] Там же. С. 99.
[18] Там же. С. 104.
[19] См.: Twenge J.M. Generation Me – Revised and Updated: Why Today’s Young American Are More Confident, Assertive, Entitled – And More Miserable than Ever Before. New York: Simon & Schuster, 2014.