Перевод с английского Екатерины Захаровой
Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 1, 2016
Перевод Екатерина Захарова
Татьяна Булах – социально-культурный антрополог, аспирантка Университета штата Индиана (США).
Введение
«Я действительно хочу, чтобы моя дочь стала уверенной в себе, мне так хочется, чтобы она начала ходить на каблуках!» Мать шестнадцатилетней Тани едва не плачет в камеру на съемках телешоу «Королева бала». Ее ребенок вот-вот примет участие в состязании за титул королевы и встретится с командой стилистов-волшебников, которым предстоит поработать над ее нарядом для такого случая. Позже, когда Танина мама увидит дочь, впервые в жизни разодетую и накрашенную с головы до ног, ее настолько поразит метаморфоза, что она воскликнет в изумлении: «Кто ты? Неужели мы знакомы?» На протяжении трех лет украинское телешоу «Королева бала» предлагало старшеклассницам, как правило, малоприметным и непопулярным в стенах своих школ, пережить магическое превращение подобного рода.
Анализируя различные аспекты «Королевы бала», я изучаю механизмы упрочения социальных позиций девушек и укрепления их уверенности в себе в результате участия в шоу. Кроме того, меня интересует вопрос о том, как изменение внешности преобразовывало девичью фемининность. Решая эти исследовательские задачи, я раскрываю нарратив шоу и рассматриваю последствия перемен, произошедших в телесных практиках девушек, – например, в связи с появлением нарядной одежды и туфель на каблуке. Меня интересует, каким образом менялись представления участниц о красоте в свете того, что Бренда Вебер называет «конвенциональной фемининностью»[2], и как этот процесс перекликается с предложенным Джудит Батлер пониманием пола как «перформативного акта»[3]. Я доказываю, что данное телешоу создает «потребительскую сказку»[4], тем самым устанавливая тесную связь между понятиями «потребления» и «женственности». Изучив упомянутые аспекты «Королевы бала», я сосредотачиваю внимание на том, как и для чего конструируются гендерные идеи, усваиваемые участницами этого телешоу. Отвлекаясь от частностей, можно сказать, что в ходе моего анализа были затронуты две смежные сферы. Во-первых, это сами девочки-подростки, которые, совершая переход из детства во взрослую жизнь, ищут для себя гендерные ролевые модели. Во-вторых, это культурный контекст постсоветской Украины, который определяется, с одной стороны, ее социалистическим прошлым, а с другой стороны, капиталистическим настоящим. Гибридность постсоциалистического консьюмеризма, сочетающего в себе социалистическое наследие и капиталистические новации, среди прочих изучалась Анной Тихомировой[5], Ольгой Шевченко[6] и Ольгой Гуровой[7]. Я доказываю, что школьные выпускные балы являются показательными событиями, фиксирующими эти сдвиги в украинской социокультурной среде.
В нынешних выпускных балах, проходящих в школах Украины, участвуют подростки, которые, с одной стороны, ощущают на себе влияние советской культуры, не имея при этом личного опыта проживания в Советском Союзе, но, с другой стороны, на протяжении всей жизни подвергаются воздействию западного консьюмеризма. Изучая шоу и поведение его участниц, я обнаруживаю живучесть советского убеждения в том, что пышный выпускной вечер исключительно важен, а носимая на публике одежда социально значима. В то же самое время, как отмечает Лариса Рудова, «постсоветские тинэйджеры – это первое поколение, вошедшее в мир, где покупки совершаются ради разнообразия и новизны»[8]. Тип консьюмеризма, в основе которого лежит не просто удовлетворение той или иной потребности, а получение удовольствия от вещи, обнаруживает себя в празднествах, подобных выпускным балам, и формируется такими шоу, как «Королева бала». Иными словами, и в советские времена выпускные вечера обладали особым социальным смыслом, но в современном контексте их основой стало поощрение нового типа консьюмеризма.
Работая над статьей, я проанализировала пять эпизодов третьего (последнего на настоящий момент) сезона «Королевы бала». Моя выборка основывалась на представленном в Интернете внутреннем рейтинге телеканала, согласно которому указанные эпизоды перечислены как наиболее популярные. Такую оценку они заслужили на основании количества просмотров, комментариев и репостов видео на «Facebook». Наряду с этим этнографическим медиа-материалом я использовала свои интервью с семью участницами, в которых обсуждались метаморфозы, пережитые ими в ходе шоу. Наши беседы не имели четкой структуры и сосредоточивались на тех переживаниях участниц, которые остались за кадром и не вошли в телешоу, а также на последующей оценке девушками собственного участия в проекте. Кроме того, я поговорила с программным директором канала «ТЕТ» Виктором Шкроботом о формате шоу и подходах канала к подростковой аудитории.
В первой части статьи рассматривается общественный и культурный дискурс, сопровождающий выпускной бал в постсоветской Украине. Затем я перехожу к описанию телешоу «Королева бала» в контексте украинского медийного ландшафта, а потом фокусирую внимание на тех аспектах передачи, которые связаны с гендерными нарративами, уделяя особое внимание конструированию девичьей фемининности. В заключительной части, используя предложенное Амандой Аллен понятие «правильного платья»[9] как символа общественного признания, я рассматриваю шоу в потребительском контексте, а также анализирую стремление девушек обрести более высокий социальный статус за счет изменения своей внешности и обращения к определенным типам одежды.
Выпускной бал в постсоветской Украине
Если свадьбу традиционно называют самым важным днем в жизни, то в постсоветском нарративе выпускной бал мог бы претендовать на титул самого важного вечера. Сходство между обеими церемониями коренится в том, что каждая из них символизирует трансформацию, ведущую к изменению социального статуса.
Культурное значение свадебной церемонии обусловлено не только изменением социального положения, но и тем, что можно назвать переходом от девичьей жизни к женской, проявляющимся, в частности, в существовавшем веками представлении о первой брачной ночи как о времени первого полового контакта, в особенности для девушек. В украинской народной культуре ее значимость подчеркивалась посредством определенных ритуалов, сопровождавших свадебные торжества. Так, согласно Ирине Игнатенко, один из них включал в себе публичную демонстрацию физических доказательств того, что девушка потеряла невинность[10]. По словам этой исследовательницы, «ритуал комора, в ходе которого подтверждалась девственность новобрачной, был одним из ключевых моментов церемонии заключения брака и в некоторых регионах сохранялся вплоть до начала XX столетия»[11]. Опыт брачной ночи можно соотнести с относительно новым для Украины представлением о том, что школьный выпускной предлагает хорошие возможности для первого сексуального опыта. В США, кстати, подобный подход весьма распространен: как пишет Энн Андерсон, «потеря девушкой невинности на выпускном вечере в Америке давно стала обычным делом»[12]. По-видимому, эта идея пришла на Украину вместе с другими западными практиками. Собранные журналистами данные показывают, что современные украинские подростки тоже нередко прощаются с невинностью на выпускном вечере[13], что делает параллель между свадьбой и выпускным еще более уместной.
Тщательно продуманный и хорошо подготовленный выпускной бал – явление для Украины относительно новое и заметное в основном в крупных городах. В 1990-е годы типичный выпускной бал проходил в помещении школы, открываясь официальной церемонией в актовом зале и заканчиваясь неофициальным угощением в школьной столовой. Сейчас школьные выпускные в основном проводятся в ресторанах, а это повышает статус и стоимость мероприятия. Украинские СМИ все чаще обращают внимание на непомерную дороговизну подобных праздников. По имеющимся данным, расходы семьи на выпускной бал превышают среднемесячный доход в несколько раз[14]. В одном из эпизодов[15] популярного телешоу «Пусть говорят» родители оправдывали подобные траты в следующих выражениях: «Свадеб в жизни может быть несколько, а выпускной только один».
Важность выпускных балов и свадеб проявляется в долгих приготовлениях и материализуется в визуальной форме, в частности, в праздничных нарядах участников. Одна из причин, объясняющих значимость наряда для выпускного, скорее всего коренится в тех временах, когда в советской Украине была обязательная школьная форма. Как и повсюду в СССР, школьная форма была призвана устранять социальные различия и укреплять дисциплину[16]. Исторически сложилось так, что выпускной бал оказывался для подростков первым шансом публично продемонстрировать свою индивидуальность посредством одежды. В постсоветское время лишь немногие школы сохранили практику ношения формы, но выпускной по-прежнему остается возможностью заявить о своем общественном положении и статусе, а также проявить вкус.
Выбор одежды для выпускного имеет явную гендерную подоплеку. Костюмы мальчиков, приготовленные для этого события, обычно считаются их первыми взрослыми костюмами. В рекламе одной из украинских компаний, специализирующихся на производстве мужских костюмов, говорится об особой важности подобного выбора:
«Для мальчика этот вечер станет первой возможностью показать себя серьезным и интересным молодым человеком. Поэтому выбор мужского костюма – важный шаг в будущее»[17].
Формулировка «мужской костюм» предполагает, что его можно будет надеть и после выпускного, используя для различных официальных мероприятий. Ситуация с платьями девушек абсолютно другая. Чаще всего они выбираются исключительно для выпускного. При этом цена платья может быть почти в два раза выше цены костюма[18], хотя, в отличие от костюмов, выпускные платья, как и свадебные, могут надеваться лишь однажды. Интересно, что некоторые свадебные салоны Украины, как, например, «Юнона», один из самых знаменитых, имеют специальный отдел с нарядами для выпускного.
Если разнообразие мужских костюмов относительно небогато, причем во всех своих разновидностях они сохраняют практическое предназначение, то выпускное платье чаще всего оказывается недвусмысленным заявлением о девичьей сексуальности, символом вступления во взрослую жизнь. Порой именно в этом заключается его главный смысл. В мае 2012 года украинская выпускница Настя Фоменко из небольшого города Павлограда стала знаменитостью национального масштаба. Это произошло на следующее утро после того, как в социальных сетях появились ее фотографии в весьма вызывающем праздничном наряде. На девушке было черное гипюровое кружевное платье, сквозь которое просвечивали нижнее белье и чулки. Снимки очень быстро привлекли к себе внимание местных и международных СМИ. В дебатах о Настином платье звучали полярные точки зрения: в то время как осудившие сделанный Настей выбор говорили о том, что подобная демонстрация тела и белья в школе неуместна, их оппоненты восхищались храбростью девушки, бросившей вызов общепринятым нормам и подчеркнувшей собственную индивидуальность. В ряду поддержавших оказалась и украинская телевизионная знаменитость Наталия Розиньска, которая, защищая Настю на шоу «Говорит Украина»[19], заявила следующее: «Давайте не будем осуждать их за то, что они желают быть такими, какими их хотят видеть СМИ». Этот комментарий касался того факта, что Настино платье во многом походило на образец из коллекции «Dolce & Gabbana» 2011 года. Оно, впрочем, было заметно короче; как раз поэтому его и сочли сексуально провоцирующим.
Тот факт, что идея вызвавшего такие толки платья была заимствована из СМИ, не вызывает удивления. Изучая способы использования средств массовой информации подростками – «развлечения, формирование идентичности, копирование, идентификацию в молодежной культуре», – Джеффри Арнетт отмечал, что именно СМИ предоставляют тинэйджерам материал, который они используют, конструируя индивидуальный стиль и выбирая гендерные ролевые модели[20]. По словам этого исследователя, девушки особенно увлечены гендерными моделями, представленными в СМИ. Случай с Настиным платьем подтверждает этот вывод. Признавая в интервью, что ее вдохновила модная картинка, Настя одновременно говорит о том, что платье стало для нее актом самовыражения: «Это не был ни какой-то бунт, ни какой-то протест. Скорее всего я просто показала свою творческую личность»[21]. Наряд стал манифестом индивидуальности девушки, обнародованном на публичном мероприятии – на школьном выпускном.
Принцип самоутверждения успешно работает и в «Королеве бала». Согласно нарративу шоу, программа помогает девушкам раскрыть себя. Однако скорее можно сказать, что это продюсеры предлагают девушкам раскрывать свою фемининность в соответствии со стандартами СМИ. Такой подход имеет мало общего с «раскрытием себя». И это представляется крайне важным, поскольку шоу получило большой общественный резонанс в качестве самого успешного продукта украинского телевидения, адресованного подросткам. Таким образом, роль телеэкрана в создании и культивировании определенного гендерного дискурса нельзя недооценивать.
Королева бала: что на экране и что за кадром?
Проект «Королева бала» был запущен в 2011 году, став первым украинским реалити-шоу перевоплощений, адресованным исключительно подросткам. Со временем, как уже отмечалось, он сделался самой популярной прайм-тайм программой на канале «ТЕТ». Главным секретом, привлекающим внимание зрительской аудитории, стала предоставляемая создателями шоу возможность шаг за шагом следить за радикальным преображением внешности девушек. Эффект усиливается за счет эмоционального сопереживания участницам, многие из которых выбраны из социально ущемленных групп. Например, Анриетта, не сумевшая расположить к себе новых одноклассников, и Роксана, вынужденная ради помощи семье работать после уроков, глубоко растрогали аудиторию. Зрители этого шоу вообще зачастую ассоциируют себя с его участницами, добивающимися социальной справедливости через признание собственной красоты.
Хотя радикальное преобразование внешности вообще типично для телешоу подобного типа, у этой программы есть особенность, которую без труда можно обнаружить, проанализировав состояние украинского медиа-рынка. Среди телезрителей Украины подростки являются весьма перспективной группой, но при этом предназначенные для них специальные медиа-продукты на рынке практически отсутствуют. «Королева бала», таким образом, осваивает почти свободную нишу. Интересно, что так получилось едва ли не случайно. По словам программного директора «ТЕТ» Виктора Шкробота, на первых порах целевой аудиторией канала неофициально считались молодые провинциалки 20–35 лет, принадлежащие к среднему и низшему среднему классу. Позже, после углубленного исследования своей аудитории, канал выяснил, что значительная часть его постоянных зрителей – это девочки-подростки 13–19 лет. Новая информация заставила продюсеров скорректировать рыночную стратегию, предусмотрев в ней разработку продуктов именно для этой группы зрителей. Комментируя данный факт, Шкробот признал, что тинэйджеров как потенциальную аудиторию зачастую вообще упускают из виду. По сравнению с другими странами украинский рынок телевизионной рекламы невелик, а объемы рекламы, адресуемой подросткам, вообще ничтожны. По словам Шкробота, украинские подростки «мечутся между разными каналами, желая найти хоть что-то, соответствующее их ожиданиям», и в результате оказываются потребителями продуктов, предназначенных для старшей аудитории. Вот так, благодаря своему исследованию, канал «ТЕТ» подготовил уникальный продукт, отвечающий запросам молодежи.
В каждом сезоне шоу представлялись двенадцать украинских школ, расположенных в различных регионах страны. Четыре старшеклассницы из каждой школы отбирались для участия в состязании за титул «королевы бала». Следуя известной сказочной дихотомии, девушек делили на две пары: в первую входили местные знаменитости и модницы, называемые «принцессами», а во вторую тихони и скромницы, именуемые «золушками». Специалисты шоу работают с участницами до самого выпускного бала, хотя объем прилагаемых усилий варьируют в зависимости от того, кем являются девушки, «принцессами» или «золушками». Команду экспертов составляют три знаменитости: известная украинская модель и участница конкурса «Мисс Вселенная 2006» Инна Цимбалюк, которая дает девушкам советы по одежде и аксессуарам; визажист Тео Декан и стилист по прическам Евгений Калкатов. Встречаясь с «принцессами», эксперты обычно ограничиваются общими рекомендациями по совершенствованию стиля. Переходя к «золушкам», они производят радикальное преображение, создавая образ с нуля.
Формат «Королевы бала» был разработан международной компанией «Zodiak Media» и затем адаптирован для украинского канала. Первоначальное шоу было задумано и выпущено в Великобритании под названием «Promzillas» – именно так называли девушек, одержимых приготовлениями к выпускному. В популярной культуре это название, производное от имени Godzilla, имеет не самые приятные коннотации, отсылая к агрессии и разрушению. В центре британского проекта было не столько преображение участниц, сколько конкуренция между ними, так называемые «кошачьи бои». Это шоу едва протянуло один сезон. Украинская адаптация стала более успешной: она прожила три года, а в январе 2014-го был запущен новый сезон.
Магическое превращение, или Как шоу меняет участниц
В «Королеве бала» декларируется стремление изменить жизнь девушек к лучшему. Нарратив шоу формирует предвкушение: как только девочки обзаведутся новой внешностью, у них начнется совершенно иная жизнь, сопряженная с окончанием средней школы. Таким образом, кульминацией шоу становится момент, когда с зеркала вдруг сдергивают покрывало и перед участницами предстает их собственный новый образ, созданный профессионалами. «Как ты думаешь, твоя жизнь после этого останется прежней?» – спрашивает Инна Цимбалюк у Роксаны после того, как та увидела себя в зеркале. «Нет, она станет лучше», – отвечает Роксана. Амбициозная цель шоу задает ожидания на близкую и долгосрочную перспективу. В то же самое время стилисты постоянно повторяют мысль о том, что они лишь помогают девочкам раскрыть внутреннюю красоту. Вот как говорит об этом Цимбалюк:
«Мы проникаемся каждой историей и делаем все, чтобы в жизни девочек что-то изменилось к лучшему. Мы им показываем, что они красивы. […] Я, Женя и Тео пытаемся им помочь раскопать в себе такие черты, которые бы подчеркивали их индивидуальность»[22].
Для шоу в жанре превращений типичны попытки радикально изменить внешность женщины в какой-то поворотный период ее жизни – например, после развода. Эти изменения считаются раскрытием «подлинного я»[23]. В «Королеве бала» происходит нечто подобное, хотя здесь наблюдается не столько возрождение некогда утерянной красоты участниц, сколько навязывание им стереотипного образа прекрасной женщины. Отсюда и принципиальный вопрос моего исследования: учитывая рукотворный характер женского «я», конструируемого этим шоу, можно ли считать его подлинным?
Согласно идее шоу, участницы-«золушки» выступают активными субъектами преображения: чтобы явить миру свою красоту, им достаточно лишь небольшой помощи профессионалов. Однако критический анализ того, как развивается сюжет, показывает, что участницы – не активные субъекты, а пассивные объекты превращения, поскольку шоу жестко предлагает им набор вполне традиционных норм фемининности и стереотипных представлений о женской красоте. Например, входя в шатер шоу, «золушки», образно выражаясь, закрывают глаза; они открывают их лишь некоторое время спустя, стоя перед зеркалом после завершения формирования нового облика. Таким образом, пока метаморфоза готовится, девушки никак не участвуют в процессе. Визажист Тео Декан признал это в интервью:
«У нас нет варианта выбора. Это же не магазин. Выбор только один – тот, который мы предоставляем. Либо девочка может оставить все здесь и идти в своем».
Причем «золушки» не просто не имеют голоса во время преображения – команда шоу целенаправленно работает над тем, чтобы изолировать их:
«Для девочек созданы такие условия, что они действительно попадают в сказку. Они не видят технических моментов, их оберегают наши администраторы, чтобы они не участвовали в процессе как актеры, а по-настоящему были участницами программы»[24].
В этой замкнутой среде девочки не видят ни закадровой рутины, ни самой механики превращения. В итоге результат предстает чем-то волшебным, магическим, нереальным.
Все это вполне укладывается в отсылающую к сказке общую концепцию шоу. Стилистов, которые в нем работают, называют чародеями или волшебниками, а деяния их чудесны: «Щепотка румян, пара ресниц, чуточку шарма – вот рецепт красоты от мастера». Магия особенно важна при анализе процесса превращения, поскольку происходящее на глазах у телезрителей чудо не требует подробных разъяснений. В итоге же, видя себя обновленными, «золушки» испытывают шок, а некоторые вообще с недоверием восклицают: «Это не я!».
Но осознание того, что реального превращения все же не было, прослеживается в интервью, взятых у девушек после передачи. Например, одна из «золушек», с которыми я беседовала, поясняет:
«Они просто задали мне невозможный стандарт. Конечно, это был чудесный вечер, и я рада, что мне показали, какой красивой я могу быть. Но в конце я вернулась в свою комнату, к своему платяному шкафу – и ничуть не изменилась».
Другая участница говорила мне: «Моя жизнь из-за шоу не очень-то изменилась. Она стала другой потому, что я простилась со школой». В целом большинство «золушек» признают: хотя участие в передаче «Королева бала» позволило по-другому взглянуть на себя, оно не вдохновило их на масштабные перемены в собственных телесных практиках. Таким образом, наиболее полезным в предполагавшемся перевоплощении можно считать то, что оно предоставляет нам возможность узнать, какие именно качества профессионалы-телевизионщики считают неотъемлемыми и желательными характеристиками женской сущности.
Проектируя женщину и воплощая гендер
В концепции красоты, которая реализуется в шоу «Королева бала», центральное место занимают визуальные эффекты, а именно трансформация внешности девушек. Добиваясь поставленных целей, стилисты шоу используют такие маркеры фемининности, как макияж, высокие каблуки и сексуальные платья. Особенно показательный результат достигается в тех случаях, когда в творческую «перековку» попадают участницы с мальчишескими ухватками – их изображают недостаточно женственными для выпускного бала. Таких участниц в последнем сезоне было несколько: Наталия (эпизод 3), обожающая джинсы и рок-музыку; Аня (эпизод 2), увлекающаяся видеоиграми и футболом; Ханна (эпизод 4), профессионально занимающаяся стрельбой. Работающий с ними стилист говорит, что в подобных случаях ему приходится «делать из девушки девушку» (эпизод 2).
Общий знаменатель трансформаций, переживаемых участницами, можно определить, как конструирование нормативного образа женственности – того, что Бренда Вебер называет «конвенциональной фемининностью». Исследовательница пишет:
«В жанре превращений есть важнейшее правило: в вопросах гендерной принадлежности не может быть никакой двусмысленности. Женские тела должны выглядеть и действовать в соответствии с принципами конвенциональной фемининности»[25].
В «Королеве бала» эти принципы задают определение выпускного как инициации, с которой начинается взрослая жизнь; это в свою очередь предполагает наличие полярного размежевания между полами и жесткую гендерную артикуляцию, раскрывающуюся в нарядах, которые воспринимаются как «сексуальные» и «соблазнительные».
Важным элементом идеальной фемининности, предлагаемым в шоу, оказываются туфли на высоком каблуке. В эпизоде 4 третьего сезона две «золушки» прошли через процедуру, которую телеведущая жестко назвала «интенсивным курсом по выживанию на каблуках». За день до бала Ханну и Таню начали учить хождению на каблуках, чего раньше им делать не приходилось. Применяемый по такому случаю термин «выживание» предполагает, что девочки обязаны терпеть этот стереотипно женский аксессуар, чего бы им это ни стоило, тем самым трансформируя свои «послушные тела» посредством «дисциплинарных практик фемининности»[26]. В такой интерпретации обретение красоты в целом и ношение каблуков в частности оказываются важными структурными составляющими, без которых девушки не получат права называться «настоящими женщинами». «Я хочу научиться ходить на каблуках, – говорит Таня из эпизода 4, – ведь это так важно для современной девушки». Она напрямую увязывает понятие фемининности с практикой ношения каблуков, признавая, что освоение нового навыка поможет ей стать более женственной и уверенной в себе.
В «курсах по выживанию на каблуках» проявляет себя довольно суровый нарратив красоты. Речь идет о самодисциплине военного типа, традиционно ассоциируемой с мужчинами, но применяемой посредством инструментария, привычно рассматриваемого как женский. Из шоу видно, что женская красота интерпретируется здесь как «сила». Объясняя свое желание участвовать в передаче, девушки ссылаются на то, что хотят получить признание одноклассников и одноклассниц:
Гоар: «Я хочу, чтобы все они увидели меня в новом имидже» (эпизод 6).
Анриетта: «Для меня важно произвести впечатление, чтобы все обо мне вспомнили» (эпизод 3).
Аня: «Мне хочется утереть носы другим девочкам, показаться им такой, какой я никогда прежде не была» (эпизод 2).
Подхватывая эти идеи, стилисты развивают и углубляют их: стремление к мелочной социальной мести перерастает в нечто более серьезное и определенно пугающее. Они явно намекают на глубокую символическую связь между силой красоты и властвованием. Они говорят о «платье, которое сразит всех наповал» (эпизод 2), «наряде, который ошеломит каждого» (эпизод 3), «прическе и макияже, производящих бомбовый эффект» (эпизод 6).
Приобщение к каблукам неотделимо от другого ключевого аспекта, характеризующего используемую в шоу конструкцию женственной внешности – ношения вечернего платья. В одном из эпизодов «Королевы бала» стилисты шоу экспериментировали с идеей брючного костюма для участницы. Это вызвало скандал на передаче и жаркие дебаты на ее вебсайте. Критики настаивали, что на выпускной бал девушка должна являться исключительно в платье. Вот две иллюстрации поднявшегося возмущения:
«Простите, но она сказала, что хочет прийти на бал в платье, как у принцессы, а этот костюм – он просто ужасен! Для бала подходит только платье!»
«Костюм – не для выпускного, она, конечно, выглядела роскошно, но это хорошо для какого-то другого мероприятия, а не для первого бала!»
Сама участница также была расстроена предложением стилистов и, вместо костюма, предпочла пойти на бал в свадебном платье. Этот пример, вполне типичный в свете базовых принципов и формата шоу, служит хорошим пояснением тезиса Джудит Батлер о перформативности гендера. Она рассуждает о гендере как «перформативном акте», который конституируется посредством «повторения и испытания на собственном опыте набора ранее утвердившихся в обществе смысловых значений»[27]. Заставляя девушек одеваться и вести себя в ярко выраженной женской манере, превращая их в «идеальных женщин», шоу воспроизводит вполне конкретные гендерные стереотипы. При этом его создатели утверждают, что навязываемые фемининные репрезентации аутентичны и для самих участниц. Батлер называет феномен «настоящей женщины» «социальной фикцией»; она видит в нем набор рафинированных и вещественных стилей, воспроизводство которых обеспечивает человеку гендерную идентификацию[28]. Шоу превращает девочек в то, что выдается за женщину: оно делает это с помощью выраженных гендерных элементов, подкрепляя девичьи надежды представлениями о той власти, которую дает эта идеальная фемининность, и о грядущей взрослой жизни. Формируемая в ходе передачи «настоящая женщина» становится образцом для участниц и примером для телеаудитории, закрепляя тем самым господство гендерных стереотипов в общественном сознании постсоветской Украины.
«Правильное» платье
Если для «принцессы» выпускное платье выступает инструментом гендерного возвеличивания, то для «золушки» оно оказывается средством символического возмездия за былые унижения и показателем повышения социального статуса. Это подводит меня к обсуждению нашего шоу в гендерно-потребительском контексте.
Участницы, отобранные в качестве «принцесс», заранее пребывают в более выгодном положении и уже уделяют много внимания собственной внешности. Отличаясь ярким макияжем, высокими каблуками, взрослыми нарядами, они подчеркивают наличие общественного неравенства среди школьниц. Исследуя социальные различия между школьницами и их неофициальной предводительницей в лице так называемой «королевы школы», Линор Горалик рассуждает о том, как элементы взрослой одежды структурируют неофициальную школьную иерархию. Описывая недостатки и преимущества, предоставляемые взрослой одеждой, она утверждает:
«Из-за специфики подростковой среды и без того большая смысловая нагрузка, ложившаяся на позднесоветский костюм, зачастую делала его едва ли не полем боя позднесоветских подростковых лидеров за популярность в среде сверстников. В то же время костюм становился призмой, гипертрофирующей наиболее значимые элементы женских гендерных ролей»[29].
На выпускном неравенство становится особенно заметным. У «принцесс» больше опыта в восприятии и использовании некоторых телесных практик взрослых женщин, а также в выражении социальных различий. Как правило, эти девушки заранее и в мельчайших деталях продумывают и готовят свой наряд: иногда у них припасены даже два выпускных платья. И, напротив, для «золушек», как в самой сказке, обзавестись платьем – наибольшая трудность. По моему мнению, одна из задач шоу заключается в том, чтобы заставить «золушек» облачиться в такие платья, в которых они смогут составить конкуренцию «принцессам».
Это помещает «Королеву бала» в дискурс так называемых «потребительских историй». В то время как Аманда Аллен обнаруживает такие истории в американской литературе послевоенного периода и времен «холодной войны»[30], Лариса Рудова находит их в постсоветской литературе[31]. Понятие «потребительская история» применяется Аллен для обозначения идеологических нарративов в романах для девушек. Основываясь на теоретических рассуждениях Пьера Бурдьё о различии, классе и вкусе, она утверждает, что «потребительские истории» «нацелены на то, чтобы научить девочек, как стать женщинами»[32]. Этот процесс включает в себя использование эталонов красоты и потребительских практик, работу над манерами и языком тела, то есть всего того, что помогает повысить социальный статус. В силу этого «правильное платье» превращается в «волшебную палочку, обеспечивающую признание»: это способ подняться по общественной лестнице, используя «отвлекающий маневр», напоминающий блеф[33]. Проецируя те же идеи на постсоветскую реальность, Рудова переносит их в сферу новой потребительской культуры постсоветской эры. По ее словам, такого рода «потребительские истории» – это гендерно-ориентированные уроки:
«Идеологическая подоплека подобных уроков поддерживает и укрепляет мировоззрение, основанное на вере в “правильное платье”, а также преданность потребительскому образу жизни и практике управления собственным телом в соответствии со стереотипными критериями красоты»[34].
Как уже отмечалось, интрига шоу «Королева бала» в основном строится вокруг поиска наряда, который и станет тем самым «правильным платьем» – товаром, одновременно повышающим социальный статус девушки и наделяющим ее женственностью. Могущество, фемининность и потребление в этом телешоу сливаются воедино, а предлагаемый его создателями сценарий успеха исходит из того, что влиятельная женщина – это та, которая умеет управлять своей женственностью и поддерживать ее, опираясь на определенные потребительские обыкновения. Буквально все в этой передаче, начиная с восклицания мамы одной из участниц – «А теперь мы будем покупать платья!» (эпизод 4) – и заканчивая призом победительнице, в качестве которого выступает поход в торговый центр, в «Королеве бале» недвусмысленно заявляет именно об этом.
Заключение
Девичий опыт, который объявляется в шоу фундаментальным, на самом деле открывает возможности только для тех девушек, которые с готовностью усваивают набор заранее заданных перформативных актов, якобы гарантирующих их превращение в обладательниц подлинной фемининности. Шоу конструирует определенную модель женственности и навязывает ее участницам в ходе трансформации внешности, подгоняющей их под стандарты так называемой «настоящей женщины»: модной, сексуальной, ухоженной и, следовательно, обладающей тотальной фемининностью.
В переходный период от социализма к постсоциализму шоу выступает в качестве «потребительской сказки», предлагающей аудитории разнообразные практики потребления, которые, как мыслится его творцами, создают «настоящую женщину». Для поколения украинок, не обладающим советским потребительским опытом и готовых делать покупки сугубо ради удовольствия и развлечения, шоу заново утверждает и усиливает постсоветский стереотип «идеальной женщины», которая все время на каблуках и при макияже, постоянно лелеет собственную фемининность, без устали ухаживая за собой[35].
Влияние телешоу представляется особенно важным в контексте украинских медиа, которые почти не обращают внимания на подростков как особую аудиторию. Программа «Королева бала» стала одним из редких телевизионных продуктов, адресованным исключительно тинэйджерам и пропагандирующим довольно опасную для современной девушки гендерную модель – модель безупречной фемининности как способа обретения власти, успеха и социального продвижения.
Перевод с английского Екатерины Захаровой
[1] Впервые текст опубликован в журнале «Girlhood Studies» (2015. Vol. 8. № 1. P. 26–41). Печатается с разрешения редакции и автора.
[2] Weber B.R. Makeover TV: Selfhood, Citizenship, and Celebrity. Durham, NC: Duke University Press, 2009. P. 128.
[3] Butler J. Gender Trouble. London: Routledge, 1990. P. 34.
[4] Allen A.K. The Cinderella-Makers: Postwar Adolescent Girl Fiction as Commodity Tales // The Lion and the Unicorn. 2009. Vol. 33. № 3. Р. 282.
[5] См.: Тихомирова А. Советское в постсоветском: размышления о гибридности в современной культуре потребления одежды // Неприкосновенный запас. 2007. № 4(54) (http: magazines.russ.ru/nz/2007/54/ti10html).
[6] См.: Shevchenko O. Crisis and the Everyday Postsocialist Moscow. Bloomington: Indiana University Press, 2008.
[7] Гурова О. Мода и визуализация социальной структуры в современном российском городе // Визуальная антропология: городские карты памяти / Под ред. П.В. Романова, Е.Р. Ярской-Смирновой. М.: Вариант, 2009. C. 275–293.
[8] Рудова Л. Девочки, красота и женственность // Теория моды. 2012. № 23 (www.nlobooks.ru/node/2114).
[9] Allen A.K. Op. cit. P. 283.
[10] Подтверждение в виде запачканных кровью простыней предъявлялось публике наутро после церемонии. В некоторых регионах свидетели лишения девственности присутствовали в спальне молодоженов.
[11] См.: Iгнатенко I. З дівчини – в жінку: обряд «комори» та символіка дівочої цноти в українському весільному ритуалі // Народна культура українців: життєвий цикл людини / Под ред. М. Гримич. Kyiv: Дулiби, 2012. Т. 3. С. 192–202.
[12] Anderson A. High School Prom: Marketing, Morals and the American Teen. Jefferson, NC: McFarland & Company, 2012. P. 76.
[13] Коли втрачати цноту // Krayina. 2011. 20 квiтня. С. 12.
[14] Шкільний випускний цього року обійдеться батькам у середню українську зарплату // Tsn.ua. 2013. 8 травня (http://tsn.ua/ukrayina/shkilniy-vipuskniy-cogo-roku-obiydetsya-batkam-u-…).
[15] Эпизод вышел в эфир 25 мая 2012 года.
[16] См.: Зиновьева Л. Форма образа: форменный костюм советской школьницы в прошлом и настоящем // Теория моды. 2012–2013. № 26 (www.nlobooks.ru/node/2966).
[17] См.: Выпускной костюм (http://voronin.ua/ru/kostum/).
[18] См.: Шкільний випускний цього року обійдеться батькам у середню українську зарплату.
[19] Эпизод вышел в эфир 1 июня 2012 года.
[20] Arnett J.J. Adolescents’ Uses of Media for Self-Socialization // Journal of Youth and Adolescence. 1995. Vol. 24. № 5. P. 522.
[21] Знаменитая павлоградская выпускница считает себя скромной девушкой // Подробности. 2012. 20 мая (http://podrobnosti/2012/05/20/837441.html).
[22] Инна Цимбалюк: «Честно говоря, мне в себе все нравится» (http://ivona.bigmir.net/beauty/news/360917-Inna-Cimbaljuk-Chestno-govorj…).
[23] Banet-Weiser S., Portwood-Stacer L. I Just Want to be Me Again! Beauty Pageants, Reality Television and Post-Feminism // Feminist Theory. 2006. Vol. 7. № 3. P. 255–272; Weber B.R. Op. cit.
[24] «Королева бала»: сказка начинается в автобусе (http://mediananny.com/reportazhi/2299669/).
[25] Weber B.R. Op. cit. P. 128.
[26] Формулировка философа-феминистки Сандры Ли Бартки. Цит. по: Banet-Weiser S., Portwood-Stacer L. Op. cit. P. 260.
[27] Butler J. Op. cit. Р. 140.
[28] Ibid.
[29] Горалик Л. Старое платье «королевы»: костюм девочки-лидера в позднесоветской среде // Теория моды. 2013. № 28 (www.nlobooks.ru/node/3691).
[30] Allen A.K. Op. cit. P. 284.
[31] Рудова Л. Указ. соч.
[32] Allen A.K. Op. cit. P. 284.
[33] Ibid.
[34] Рудова Л. Указ.соч.
[35] Подробнее о понятии «идеальной женщины» и идеализации фемининности в постсоциалистический период см.: Тихомирова А. Указ. соч.; Kay R. Images of Ideal Woman: Perceptions of Russian Womanhood through the Media, Education and Women’s Own Eyes // Buckley M. (Ed.). Post-Soviet Women: From the Baltic to Central Asia. Cambridge: Cambridge University Press, 1997. P. 77–98.