Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 1, 2016
Любовь Фридриховна Борусяк (р. 1955) – доцент факультета коммуникаций, медиа и дизайна Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».
Долгое время отечественная культура была «литературоцентричной»: ее ядром выступала русская классическая литература. СССР с гордостью называли «самой читающей страной в мире», хотя в последние советские десятилетия литература начала терять свою былую ценность, уступая в конкуренции с кино и телевидением. Постсоветская ностальгия по прошлому во многом связана с переживанием ухода этой традиционно ориентированной на литературу культуры, снижением интереса к чтению, особенно заметным среди молодежи, и восприятием наступившей эпохи как «бескультурной», лишенной общих культурных смыслов. Тот факт, что школьная программа по литературе остается практически неизменной с 1930-х годов, вступает в очевидное противоречие с подобным положением вещей. В течение всего этого времени основной целью преподавания литературы в школе было и остается осознание учащимися высокой ценности русской классической литературы как сердцевины отечественной культуры. При этом сложилась парадоксальная ситуация: в то время, как провозглашаемая ценность классики девальвируется медленно, интерес учащихся к чтению классических произведений падает весьма быстро. В результате читательские практики молодых людей все больше расходятся с превознесением классической русской литературы, декларируемым школьной программой и в целом, кстати, позитивно воспринимаемым школьниками.
Чем большее время отдаляет нас от эпохи русской классики, тем более непонятным для молодых читателей становится сам язык этих книг, тем сложнее постичь им реалии прошлого, уловить смыслы, которые несет в себе классическая литература. Тем не менее школьная программа по сути игнорирует это обстоятельство. Фактически она не только и даже не столько решает задачу приобщения школьников к отечественному литературному наследию, сколько выступает формой дисциплинирования (в понимании Мишеля Фуко) – как осуществления власти нормы[1]. В данном случае речь идет о норме обязательного чтения и признании образцовыми текстов, считающихся «культурообразующими», но далеких от интересов школьников и современных реалий. Важно отметить, что эффективность такого дисциплинарного воздействия содержит существенный гендерный аспект, анализу которого и посвящена данная статья.
Исследование, положенное в основу статьи, проводилось осенью–зимой 2015 года. Оно включало опрос проживающих в Москве, Подмосковье, Оренбурге, Челябинске, Пензе 500 учеников 10–11 классов об их отношении к чтению вообще и школьной литературе в частности[2], а также анализ 630 тысяч личных карточек участников социальной сети «ВКонтакте» в возрасте 17–23 лет, проживающих в 34 городах России и указавших при регистрации в сети своих любимых авторов и литературные произведения[3].
Активность чтения и любимые писатели
На личных страницах сети «ВКонтакте» лишь 9% молодых людей сообщают о своих любимых писателях и литературных произведениях, причем в условной группе «молодых интеллектуалов»[4] такой информацией делится каждый второй[5]. В ходе опроса старшеклассников почти все респонденты (более 95% девушек и более 90% юношей) предоставляли информацию о своих любимых авторах. Различия, обнаруженные при сопоставлении данных, полученных в первом и втором случае, связаны, судя по всему, с тем, что молодые люди ощущают себя более свободными, заполняя поля своих личных карточек в сети, нежели участвуя в каком-то специальном опросе, проводимом традиционным способом.
Тем не менее в числе десяти наиболее часто упоминаемых «любимых авторов» и на личных страницах «ВКонтакте», и в итогах опроса можно увидеть фамилии одних и тех же русских классиков: Толстого, Достоевского, Пушкина, Чехова, а у юношей-школьников еще Гоголя и Лермонтова. На личных страницах «ВКонтакте» русская классика составляет 12% всех упоминаний, уступая лишь современной зарубежной литературе, а в городах-миллионниках, особенно в Москве, уступая также зарубежной литературе ХХ века[6]. Обращает на себя внимание то, что юноши-старшеклассники упоминают русских классиков чаще, чем девушки. Это вряд ли связано с большей любовью юношей к отечественной литературе; скорее всего за этой особенностью стоит тот факт, что юноши, по сравнению с девушками, сверх школьной программы читают гораздо меньше. Поэтому, сталкиваясь в ходе опроса с необходимостью назвать «любимых» писателей, они вспоминают, как правило, тех, кого «проходят» в школе.
В целом топ-листы «любимых» писателей, согласно ответам девушек и юношей, выглядят так. В личных карточках «ВКонтакте», заполненных девушками 17–23 лет, лидируют Михаил Булгаков, Пауло Коэльо, Федор Достоевский, Стефани Майер, Лев Толстой, Джоан Роулинг, Стивен Кинг, Эрих Мария Ремарк, Александр Пушкин и Оскар Уайльд, в то время как в опросе старшеклассниц первую десятку составляют Рэй Брэдбери, Эрих Мария Ремарк, Сергей Есенин, Александр Пушкин, Антон Чехов, Федор Достоевский, Михаил Булгаков, Лев Толстой, Стивен Кинг, Джоан Роулинг. В личных карточках «ВКонтакте», заполненных юношами той же возрастной группы, первые десять позиций занимают Булгаков, Толстой, Роулинг, Джон Толкин, Достоевский, Дмитрий Глуховский, Кинг, Коэльо, Пушкин, братья Стругацкие. Соответственно, в опросе юношей школьного возраста на первых десяти местах расположились Пушкин, Гоголь, Достоевский, Толстой, Кинг, Чехов, Джек Лондон, Булгаков, Ремарк, Лермонтов.
Возможно, участники опроса стремились приукрасить свою читательскую активность, но и при этом только 22,6% девушек и 14,6% юношей указали, что читают практически все произведения школьной программы. Что касается чтения за пределами школьной программы, то более половины респондентов сообщили, что читают одну или две книги в месяц, причем 12% девушек и 30% юношей сообщили, что совсем не читают. Доказательством того, что школьную программу по литературе осваивают немногие, является следующий факт: по 80% юношей и девушек сообщили, что нередко знакомятся со школьными произведениями с помощью кратких изложений, экранизаций и театральных постановок. Причем подобный способ знакомства с программой опрошенные считают равноценной заменой чтению: они, например, называют любимыми те произведения, которые известны им исключительно по экранизациям или кратким изложениям. (Отметим, что такой подход к литературе более типичен для юношей, чем для девушек.) И девушки, и юноши с равной частотой упоминают русских классиков в числе своих любимых авторов, но как те, так и другие знакомятся со школьной программой лишь частично, а 8–9% почти ничего из нее не читают. Практически равное количество старшеклассников и старшеклассниц, составляющее абсолютное большинство среди тех и других, признаются, что приходят на урок литературы, посмотрев экранизацию или пробежав глазами краткое изложение «Войны и мира», «Обломова», «Тихого Дона» и так далее. Даже с «Евгением Онегиным» часть опрошенных школьников знакома только по английскому фильму с Рэйфом Файнсом в главной роли[7].
Вместе с тем, когда речь заходит о восприятии школьниками ценности русской литературы, во мнениях опрошенных проявляются характерные гендерные различия.
Русская литература как орудие дисциплины
Старшеклассники сетуют на то, что классика сложна для понимания, причем девушки сообщают об этом значительно чаще, чем юноши: если среди девушек таких едва ли не половина, то среди юношей лишь 30%. Тем не менее 61% девушек и 40% юношей-старшеклассников утверждают, что русская классика всегда современна. С тем, что классика частично устарела, согласны менее 40% учащихся, а с тем, что она окончательно устарела – 1% девушек и 21% юношей. Очевидно, что за столь существенным перепадом стоят не только гендерные различия в признании ценности русской классики, формируемом школой, но и различия в уровне конформизма девушек и юношей. В школе внушают, что классику необходимо читать, поскольку это вечная ценность, она никогда не стареет и всегда остается актуальной. Реальные же практики чтения, согласно ответам юношей и девушек, показывают, что учащиеся крайне фрагментарно знакомы с произведениями из школьной программы. Большинство старшеклассниц читает лишь некоторые из «обязательных» книг, но в то же время девушки с готовностью признают ценность русской классики, поскольку на ней настаивает авторитетный социальный институт. Особенно четко это видно на примере ответов школьниц из гуманитарных классов: они по большей части тоже не справляются со школьной программой, но одновременно 80% из них заявляют, что классика не стареет и всегда останется живой[8].
Как объяснить, что девушки чаще считают классику актуальной, но одновременно сложной или вовсе непонятной, а юношам та же классическая литература чаще представляется простой, но устаревшей? Обратимся к ответам школьников на открытые вопросы, предложенные исследователями. Девушки указывают на две основных причины, затрудняющие понимание классики. Во-первых, они считают, что современные старшеклассники не имеют достаточного жизненного опыта, позволяющего постичь глубину мыслей и чувств, заложенных в классических произведениях:
«Многие произведения дают не по возрасту. Классики писали не для детей и сами были взрослыми людьми с большим жизненным опытом».
«Они [книги] воспринимаются нами не так, как людьми в зрелом возрасте, с опытом жизни».
«Множество произведений затрагивают сложные философские темы, которые детям в силу нехватки жизненного опыта трудно осознать».
«Произведения сложны, так как мной, подростком, не поняты выражения, слова, манеры, персонажи».
«К примеру “Война и мир” Толстого, вероятно, слишком насыщена взрослыми проблемами, которые можно осознать, только имея за плечами довольно богатый жизненный опыт».
Девушки с готовностью указывают на свой юный возраст и неопытность как причину сложностей, возникающих у них при чтении классики. Неспособность вникнуть в смыслы русской классической литературы они считают недостатком, который оправдывают собственной юностью, представляющейся им вполне уважительной причиной невежества.
Юноши чаще полагают, что в классике нет ничего сложного, а если сложности и возникают, то они легко преодолимы:
«Если вдумываешься в книгу, которую читаешь, то тебе будет понятна вся суть произведения».
«Некоторые из них сложны для понимания, но не настолько, чтобы школьники не могли их интерпретировать».
«Мне кажется, что те подростки, которые захотят вдуматься в содержание и будут читать произведение внимательно, а не просто пробегать глазами по предложениям, сумеют полностью понять авторскую задумку, какой бы тяжелой и сложной она ни казалась на первый взгляд».
Среди таких оптимистов, однако, много тех, кто практически ничего не читает. Юноши, за единичными исключениями, не считают возможным признать себя неопытными. По-видимому, им, в отличие от девушек, сложнее согласиться с тем, что они еще не стали «взрослыми»: подобное признание кажется им «немужественным».
Вторая причина, которую девушки отмечают редко, а юноши гораздо чаще – это «трудный», «устаревший» язык классической литературы:
«Некоторые рассказы содержат непонятные слова и непонятный смысл».
«Написано сложным языком, многие термины неизвестны в наше время, так как “вышли из языка”».
«Классика написана сложным слогом».
В то же время юноши (в целом читающие меньше, чем девушки) чаще своих одноклассниц заявляют, что им все понятно, что ничего сложного в языке XIX века вообще нет. Здесь вновь обнаруживается нежелание юношей признать собственную некомпетентность. Интересно, что, называя язык классических произведений архаичным, они значительно чаще утверждают, что само произведение просто и понятно, а если все же что-то и не ясно, то виноваты не они сами как читатели, а «устаревшая» книга.
Особенно характерны гендерные различия в готовности/неготовности взять на себя «вину» за непонимание и некомпетентность. Если девушки, как правило, винят в непонимании классики себя, то юноши склонны объяснять его не собственной неподготовленностью к чтению сложных текстов, а тем, что классическая литература «неинтересна» в принципе. Так, юноши сообщают:
«Для меня многие произведения русской классики являются скучными, я не могу проявлять к ним должного интереса, поэтому не могу понять их в полной мере».
«Там все понятно, только иногда нудно очень».
«Подавляющее большинство произведений русской классики описывают совершенно не то, что нужно людям, в том числе подросткам».
«При изучении этого на уроке все кажется высосанным из пальца».
«Многим просто неинтересна эта русская классика».
Девушки тоже пишут о том, что читать многие произведения им еще рано, что они до них не доросли, но при этом никогда не соглашаются с тем, что это скучно и бесполезно:
«Современному обществу очень тяжело читать классическую литературу, ибо теперь люди стали меньше интересоваться окружающим миром».
«Просто сейчас поколение компьютеров и дети не хотят воспринимать книги».
«Дело не в сложности, а в понимании произведений – дети недостаточно стараются их понять».
«Некоторым подросткам не под силу понять сначала сам смысл произведения, и они склоняются на сложные отговорки, а не работают над собой».
«Это некоторые дети просто тупые, а не произведения сложные».
«Программу составляют знающие люди, профессиональные в своем деле. Если уж произведение попадает в школьную программу, значит, ребенок в данном возрасте готов его прочитать и понять. Главное – желание».
Можно с большой долей уверенности предположить, что девушки, вынося подобные суждения, повторяют слова учителей, которые они зачастую воспринимают как непреложную данность. В пользу такой гипотезы говорят, в частности, два интервью, проведенные в рамках нашего исследования со студентками гуманитарного факультета НИУ «Высшая школа экономики», прочитавшими ответы участвовавших в опросе старшеклассниц. Вот что говорит двадцатилетняя Дина:
«Я узнаю голос своих учительниц, они то же самое говорили, слово в слово, что мы тупые, а классика великая и вечная. Я и сама тогда так же написала бы, я тоже так думала».
Ей вторит ровесница Настя:
«Внушенная идея о том, что это не литература сложная, а дети ей не соответствуют, рождала комплекс неполноценности. Мы учителям верили, были с ними согласны. Считали, что русская классика велика и безгранична, а школьники – недостойные ее песчинки».
Показательно то обстоятельство, что старшеклассницы, по мнению которых не классика сложна, а ученики ее «недостойны», как правило, пишут не о себе: они переносят внушенный школой комплекс собственной неполноценности на каких-то обобщенных «детей». Причем такой способ дисциплинирования имеет отчетливую гендерную составляющую, поскольку речь идет об усвоении тезисов педагога именно школьницами. В соответствии с этим можно выделить довольно распространенный среди девушек тип «отличниц», внутренне принимающих и подтверждающих ценность классической литературы как основы русской культуры. Среди юношей, напротив, подобный тип встречается крайне редко. Как правило, мальчики не чувствуют какой-либо ущербности в связи с тем, что они не соответствуют негласным стандартам, необходимым для усвоения школьной программы по литературе.
Другой специфически девичьей особенностью оказывается готовность большинства девушек отказаться от собственного мнения о прочитанных книгах и принять чужие трактовки – в данном случае те, которые предлагает учитель. Поэтому девушки зачастую согласны воспринимать литературные произведения именно в том ключе, какой раскрывается на уроке:
«Если учитель разъясняет некоторые проблемы, то все очень просто».
«Если что-то непонятно, все объясняет учитель».
«Бывает сложно, но учитель все разъясняет».
«Классика на то и классика, что она нужна для формирования мировоззрения подростка, а учитель на то и учитель, чтобы все объяснить».
«Школьная программа составлялась не случайно, всегда есть педагог, который может помочь разобраться в сложных для понимания моментах».
«Большинство подростков уже в состоянии понять произведения при помощи учителя».
Похоже, девушки склонны подчиниться авторитетному мнению с большей готовностью, они принимают точку зрения учителя как правильную и даже единственно верную, именно из нее извлекая то, что «хотел сказать писатель». Представление о том, что есть высшая инстанция, знающая саму суть авторского замысла, характерно именно для девушек. В отличие от них, юноши крайне редко видят в педагоге высший авторитет. В ситуации, где от интерпретации классического произведения зависят, скажем, оценка за итоговое сочинение или результаты ЕГЭ, юноши тоже готовы воспроизвести слова педагога, но они, как правило, не являются для них непреложной истиной. Иными словами, конформизм для них – временная и вынужденная мера, осознанная стратегия. Девушки, напротив, усваивают подчинение учительскому мнению как норму мышления и поведения, слова педагога реже подвергаются ими рефлексии. Отсутствие собственной точки зрения, стремление соглашаться с чужой позицией трудно отнести к «взрослому» поведению; не случайно, что именно девушки с готовностью называют себя «детьми», то есть существами незрелыми и неспособными иметь собственное мнение.
Непрочитанная, но великая: зачем читать русскую классику?
Абсолютное большинство девушек и значительная часть юношей считают, что русскую классику читать необходимо: на вопрос о том, нужно ли это современным школьникам, положительно ответили 95% девушек и около 75% юношей. Вероятно, уклонившиеся от ответа в этом не уверены или вообще не видят такой необходимости. Но даже среди ответивших на данный вопрос почти 20% юношей и 3% девушек заявили, что читать русскую классику нет смысла (см. таблицу).
Таблица 1. Ответы старшеклассников на вопрос «Зачем читать русскую классику?» (%).
|
Девушки |
Юноши |
Чтобы узнать историю России |
19,8 |
14,3 |
Классика всегда актуальна |
14,0 |
12,1 |
Классика развивает и учит |
17,4 |
15,0 |
Классика воспитывает |
10,5 |
5,0 |
Классика расширяет эрудицию, кругозор |
12,2 |
13,6 |
Чтобы лучше понять жизнь, себя |
2,9 |
5,7 |
Для пополнения словарного запаса, умения говорить |
9,9 |
9,3 |
Для экзамена, ЕГЭ |
1,1 |
4,3 |
Надо, но не понятно, зачем |
9,3 |
2,0 |
Это не требуется, не обязательно |
2,9 |
18,7 |
Всего: |
100 |
100 |
Из ответов видно, что классика нужна школьникам для того, чтобы углубить знания о русской истории, стать более эрудированными, развитыми, расширить словарный запас. При этом девушки чаще, чем юноши, верят внушаемому в школе мнению о том, что классика воспитывает в нас лучшие качества, то есть они чаще рассматривают себя в качестве объекта воспитательного воздействия. Характерно, что каждая десятая девушка не смогла объяснить, зачем именно читать классику: ценность классики вполне усвоена, но, в чем она заключается, девушки объяснить не могут; для них это вопрос веры, а не рефлексии. Среди юношей такие ответы встречаются заметно реже.
При этом ни те ни другие не упоминали о том, что чтение классической литературы доставляет удовольствие, что оно интересно или приятно: развлекательная функция чтения русской литературы в ответах вообще не упоминается. Это, конечно, не значит, что старшеклассникам в принципе не нравится читать произведения школьной программы. Так, девушкам по душе «Герой нашего времени» Лермонтова и «Гранатовый браслет» Куприна, а юноши среди того, что нравится, нередко называют произведения Гоголя; как девушки, так и юноши выделяют роман Булгакова «Мастер и Маргарита». В целом тем не менее ответы учащихся показывают, что литература для них – это прежде всего школьный урок, а знакомство с программными произведениями должно быть «полезным» либо в плане учебного процесса в целом, либо с точки зрения расширения общей эрудиции. Девушки добавляют к этому еще и «полезность» литературы для развития личности. Они повторяют присущую литературоцентричной культуре и постоянно воспроизводимую в школе мысль о том, что литература делает их более «духовными» и «нравственными», а эти качества оцениваются ими очень высоко. Чтобы их обрести, нужно не просто читать, но читать «правильные» книги, то есть русскую классику, пусть даже и не слишком доступную для прочтения.
Казалось бы, в такой ситуации абсолютное большинство школьников должно высказываться за пересмотр программы по литературе, приближение ее к читательским практикам, включение в нее авторов и произведений, которые по-настоящему увлекают современную молодежь. Однако, вопреки такому предположению, почти половина девушек и более половины юношей считают, что изменения не нужны и лучше оставить все, как есть. Причем многие юноши исходят из того, что школьная литература – это «обязаловка», она всегда останется такой же скучной, как сегодня, а любимые ими романы фэнтези в любом случае в нее не попадут. Если же, по их мнению, программу все-таки менять, то хорошо было бы убрать самые крупные произведения, которых «все равно никто не читает». В целом создается впечатление, что большинству юношей безразлично, какие книги и какие авторы будут представлены в школьной программе по литературе: главное – «пройти» эту программу с минимальными для себя затратами сил и времени и получить в результате положительную оценку на экзамене.
Иная ситуация складывается с девушками. Те из них, кто считает, что программу стоит оставить в неприкосновенности, уверены, что она составлена правильно, поскольку ею занимались профессионалы. Авторитет педагогов и вера в их правоту ими не ставится под сомнение. (Девушки не знают, какими правилами составители руководствовались, но и не стремятся это выяснить.) Большинство же из тех, кто убежден, что программу все-таки надо подкорректировать, предлагают лишь немного дополнить ее, но не исключать ранее внесенных произведений. Как правило, девушки предлагают обогатить учебный курс за счет зарубежной литературы, от любимых ими Джейн Остин и сестер Бронте до Ремарка, Сэлинджера и Брэдбери. Если они и предлагают исключить какие-то книги из программы, то, как правило, это все те же романы «Война и мир», «Обломов» и «Тихий Дон» – то есть самые объемные произведения. Однако, в отличие от юношей, девушки гораздо реже высказывают «реформаторские» предложения.
Заключение
Школьная программа, декларирующая своей целью приобщение учащихся к русской культуре на основе осознания ими высокой ценности русской классической литературы, является одним из важных каналов социализации. Как показывает наше исследование, фактической задачей преподавания литературы в средней школе оказывается дисциплинарное воздействие на школьников: в процессе освоения курса, по замыслу педагогов, предстоит убедить детей в том, что они обязаны жить и вести себя определенным образом. Важной составляющей стратегии дисциплинирования выступает формирование чувства «вины» за личное несоответствие тем нормам и идеалам, которые провозглашает великая русская литература. Эта стратегия является гендерно маркированной: она особенно эффективна в отношении девушек, которые некритически ей поддаются. Формированию у них чувства неполноценности способствует и односторонняя коммуникация между учительницами и ученицами. Относительно юношей воспитание конформизма и комплекса подчинения не столь эффективно.
Известно, что чувство вины за несоответствие доминирующим нормативным требованиям внушается молодым женщинам разными социальными институтами и прежде всего семьей. Вместе с тем именно преподавание литературы в школе, способы ее позиционирования, методы выстраивания коммуникации на уроках – все это вместе составляет эффективный канал традиционной гендерной социализации. Нежелание старшеклассниц даже думать о возможном изменении программы с целью приблизить ее к собственным запросам и интересам можно считать доказательством успеха упомянутого дисциплинирующего воздействия.
В итоге русская классическая литература из живого источника образов, идей и чувств превращается в принуждение к «должному». Ценности, декларируемые в школе, в том числе на уроках литературы, все больше расходятся с современными молодежными практиками чтения. Пока, однако, эта проблема далека не только от решения, но даже и от осмысления.
[1] См.: Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы. М.: Ad Marginem, 1999.
[2] Во всех городах опрос проводится по одной и той же анкете, включающей преимущественно открытые вопросы. В настоящее время исследование продолжается, а список городов предполагается расширить.
[3] Подробное описание исследования см. в статье: Борусяк Л. Любимые авторы, любимые книги: что читает современная молодежь (по данным анализа сети ВКонтакте) // Вестник общественного мнения. 2015. № 1(119). С. 91–93.
[4] К «молодым интеллектуалам» мы отнесли девушек и юношей, живущих в Москве и других крупнейших городах, окончивших престижные школы и продолживших обучение в престижных вузах – таких, например, как МГУ, ВШЭ, МГИМО.
[5] См.: Борусяк Л. Чтение как ценность в среде молодых российских интеллектуалов // Вестник общественного мнения. 2010. № 3(105). С. 53–65.
[6] См.: Борусяк Л. Любимые авторы, любимые книги… С. 94.
[7] Аналогичным образом чтение романа «Анна Каренина» в значительной степени заменяется просмотром британской экранизации 2012 года с Кирой Найтли в главной роли. Впрочем, с романами «Война и мир» и «Обломов» подростки знакомятся исключительно по отечественным фильмам – Сергея Бондарчука и Никиты Михалкова соответственно.
[8] К сожалению, в гуманитарных классах учатся очень мало юношей, поэтому достоверной статистики по ним нет.