Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 2, 2014
Карл Уитни (р. 1978) – культуролог, эссеист, соредактор сетевого литературного журнала «3:AM Magazine». Публикуетсяв «The Guardian», «The Irish Times», «The White Review», «Some Blind Alleys». ЖиветвДублине.
По трубам модерна: там, где город смыкается с деревней[1]
1.
Длинная прямая дорога с ухоженными домами по обе стороны, одноэтажными и новыми двухэтажными, ведет к морю, к деревушке Лохшинни, что лежит к северу от Дублина. Дорога поворачивает влево у каменной стены со скромной табличкой, на которой стоит загадочная надпись «Авиакатастрофа Tayleur», – ее повесили в память о самолете, рухнувшем в бухту в 1913 году, и о корабле «Tayleur», выброшенном на скалы в 1854-м. По ту сторону от каменной стены, за песчаной полоской виднеется синее море, тянущееся до острова Ламбей. Дорога приводит на автостоянку, прилегающую к пляжу. Дальше – гавань, окаймленная каменным пирсом, который тянется на север, и мысом, выдающимся на юг; здесь обычно стоит на якоре пара маленьких рыболовных траулеров.
Добравшись до Лохшинни, я свернул от песчаного пляжа, окруженного скалами, к гавани и перелез через стену, которой она обнесена. По ту сторону стены обнаружился каменистый, усеянный мусором берег, прежде почти скрытый из виду. На берегу, метрах в ста от меня, стояла невысокая бетонная коробка, похожая на вход в бомбоубежище, с бетонной трубой, откуда что-то сливалось в море. День клонился к вечеру, давно начался прилив; трубу было видно на мелководье, дальше она уходила под воду. Я влез на это сооружение и сел. Бетон нагрелся на послеполуденном солнце. Через крышку люка до меня доносился шум бегущей внизу жидкости. Я вдохнул едкую вонь самых обычных экскрементов.
Перед тем, как отправиться в Лохшинни, я прочел документ, опубликованный Агентством по защите окружающей среды, где говорилось об очистных и водосбросных сооружениях Ирландии. Там имелась карта с сотнями зеленых и черных треугольничков, квадратиков и кружочков, каждый из которых обозначал место, где сточные воды – во всех своих возможных состояниях – вливаются в реки, озера и моря. Из этой бетонной коробки в Ирландское море вытекали нечистоты в своем первозданном виде.
2.
При мысли о канализации нам обычно представляются человеческие экскременты. Термин «сточные воды», которым пользуются специалисты по канализационным системам, не эвфемизм – в нем отражается тот факт, что бóльшую часть всего вливающегося в канализационную систему составляет вода: из душей, раковин, стиральных и посудомоечных машин, унитазов, промышленных сооружений, плюс дождевая. Однако бóльшая часть всего неприятного и вредного, что появляется в сточных водах, если их должным образом не фильтровать и не обрабатывать, обусловлена присутствием человеческого дерьма.
Подземную сеть труб, составляющих канализационную систему, мы обычно не замечаем, пока какое-нибудь происшествие не напомнит нам о ее существовании. Когда я был подростком, задний двор нашего дома в Дублине залило нечистотами – виновата была забившаяся труба. Мы с матерью некоторое время бродили по мутной коричневой жиже в резиновых сапогах, пытаясь разрешить проблему, в конце концов, вызвали специалистов, и те прочистили канализацию с помощью высоконапорных насосов. Но большинство людей в развитых странах по большей части не обращают внимания на невидимую, бесперебойно работающую канализацию. Практически в каждом современном городе прямо под ногами у жителей текут реки всяческой дряни.
Роуз Джордж в своей книге «Крайняя нужда»[2] рассказывает о том, как поступают с отходами жизнедеятельности человека в разных концах света. Он отмечает, что в Ирландии почти половина нечистот подвергается лишь первичной обработке: отходы проверяют на наличие комков, все остальное сливают в водоемы. Автор называет Ирландию «богатой страной с инфраструктурой, скорее подобающей бедной». Труба, увиденная мной в Лохшинни, это мнение подтверждает, а одного взгляда на карту Агентства по защите окружающей среды достаточно, чтобы заметить сотни похожих труб по всей стране.
* * *
Пока в Дублине не появилась канализация, открытыми стоками служили улицы города; полные нечистот выгребные ямы на задворках домов были очагами гниения и источниками болезней. В 1773–1774 годах власти приняли ряд законов, направленных на улучшение ситуации, была сформирована комиссия «по мощению, уборке, освещению, очистке и улучшению улиц». На строительство новой канализации пошли налоги, специально взимавшиеся с горожан. Обитатели некоторых улиц порой отказывались от их уплаты, и тогда канавы не прокладывали, заканчивали, не доведя до нужного места, или засыпали землей.
В одном из районов Дублина, Либертиз, на улице Брэйтуэйт-стрит, преподобный Джеймс Уайтлоу обнаружил в 1798 году квартиру, где проживали четыре семейства; он отметил ее крайнюю перенаселенность и кишащих повсюду грызунов. Согласно его записям, нечистоты там выбрасывали из окон домов на задний двор, где из них вырастали высокие кучи, достигавшие уровня второго этажа. Когда шел сильный дождь, дерьмо просачивалось на улицы, поскольку «в этой густонаселенной части Либертиз к югу от улицы под названием Кум нет ни единой крытой сточной канавы». На Сэквил-стрит (впоследствии – О’Коннел-стрит) выгребные ямы просуществовали по меньшей мере до 1816 года.
К 1849 году в Дублине были проложены около
Основная канализационная система Дублина, законченная в 1906 году, включала в себя трубы большого диаметра, проложенные под набережными Лиффи, куда стали подавать бóльшую часть сточных вод, прежде стекавших в реку. Северная труба проходила под рекой неподалеку от набережной Иден и, слившись на другом берегу с южной трубой, шла к новому очистному сооружению в Рингсэнде.
В 1958 году было закончено строительство канализационной системы в Северном Дублине: большая труба пересекла часть города от Бланшардстауна до Хоута, где неочищенные сбросы уходили в море. Несколько прибрежных районов Клонтарфа лежат ниже основной трубы, поэтому для подкачки сточных вод в систему пришлось использовать насосные станции. Хотя основной целью новых сооружений было избавление от перегрузки канализации, уже работавшей в северной части города, с их появлением стало возможно расширить сеть, охватив северные пригороды: система предназначалась для обслуживания 265-тысячного населения. В округе строилось жилье, куда предполагалось переселить часть обитателей центра города; новые микрорайоны выросли в Фингласе, Килморе, Кулоке, Килбарраке и Бэллимане. По мере того, как уменьшалось население самого города, северные пригороды быстро росли – быстрее даже, чем на это рассчитывали первоначально. Скоро новая канализационная система достигла предела пропускной способности, и понадобилось дальнейшее ее расширение.
В 1960-е построили новую сеть трубопроводов вокруг района Дан-Лири, а старые, викторианских времен, сооружения отремонтировали. Со временем и эта система перестала справляться с ростом населения, и в результате избыточные сточные воды в неочищенном состоянии регулярно сливались в прибрежную зону.
В 1970-е вдоль южного берега реки Доддер в
Южном Дублине, от Тэлэ до Рингсэнда,
была проведена новая система, обладавшая большой пропускной способностью. Она
забирала отходы из пригородов, расположенных между горами и южной частью
города, – таких, как Темплог, Рэтфарнэм,
Черчтаун, Дундрум, – и
одновременно способствовала росту жилых и промышленных районов на западных
окраинах. У туннеля Грэнд-канал, протянувшегося на
пять километров от Долфинз-Барн до Грэнд-канал-стрит, внутренний диаметр такой же, как у
туннеля лондонской подземки. В результате недавних работ по его расширению
теперь сточные воды поступают по нему на очистное сооружение в Рингсэнде издалека – например, из города Рэтоэт, графство Мит, до которого
В 1998 году, чтобы покончить со сбросом отходов в прибрежные воды, был построен туннель, идущий под морским дном через Дублинскую бухту от насосной станции в Дан-Лири до Рингсэнда. В 2000-м на северных окраинах Дублина была построена обширная канализационная сеть, огибающая шоссе М50 и идущая от Фингласа через Сэнтри и Кулок до самой насосной станции в Саттоне, откуда через бухту провели подводный трубопровод до Рингсэнда, тем самым объединив северные и южные сети, подведя их к единому очистному сооружению. Еще в 1999 году продукты переработки из Рингсэнда – осадок сточных вод – сбрасывались с барж в море поблизости от маяка Бэйли, возле самого полуострова Хоут-Хэд.
3.
Задумываясь о том, что происходит после того, как спустишь воду в унитазе, я представлял себе центр управления, где можно следить за продвижением сточных вод по городу. «Интересно, существует ли такой», – размышлял я. Оказывается, да, в некотором роде.
Алан Викерс работает в Отделе канализации Дублинского горсовета. Когда мы встретились в здании горсовета, в конференц-зале, он включил свой ноутбук, желая продемонстрировать, что происходит в канализационной системе. В важнейших ее точках стоят «мониторы потока» – так Викерс называет датчики, которые следят за скоростью течения, глубиной, давлением и объемом сбросов, движущихся по трубам. Монитор потока – металлическая полоса, опоясывающая трубу по окружности, с датчиками, расположенными в положениях, соответствующих трем, шести, девяти и двенадцати часам на циферблате. Сигнал от монитора поступает в компьютерную систему Отдела канализации. Это позволяет горсовету принимать меры, когда объем слишком высок, а кроме того, дает сотрудникам канализационной сети возможность рассчитывать объемы сточных вод, поступающих из других административных единиц, чтобы взимать с них плату за пользование очистным сооружением в Рингсэнде. Если монитор показывает аномально высокий объем или низкую скорость течения, на место высылают сотрудников для проверки.
Викерс взял свой мобильный телефон и набрал городской номер. Трубку сняли на первом же звонке, в ней раздался электронный шум, похожий на тот, что бывает, когда позвонишь по номеру факса. Шел он от модема, присоединенного к датчику в канализационной сети, – у каждого датчика собственный телефонный номер. Более современная технология позволила использовать в датчиках беспроводные системы, работающие на СИМ-картах. Одни трубы оснащены городскими номерами, другие – номерами мобильной сети.
Спустя несколько дней мы отправились посмотреть на трубу, куда звонил Викерс. Она обнаружилась под небольшим люком в одном из
микрорайонов Чепелизода. Сотрудник отдела Кристи Магуайр, привезший нас туда, поднял крышку люка с помощью
длинного, похожего на лом инструмента, который он называл «ключом». Я заглянул
в открытую трубу. Как объяснил Викерс,
диаметр ее –
На большой спортивной площадке на территории
Дублинского университетского колледжа нам удалось посмотреть на трубу куда
толще, полутора метров в диаметре. Викерс с Магуайром с помощью двух специально для этого принесенных
ключей подняли крышку люка в форме трилистника. Под нами текло содержимое
канализационной системы долины реки Доддер, на
большой скорости двигаясь в сторону Рингсэнда. Оттуда
шел сильный запах экскрементов, в котором, как ни странно, присутствовали
оттенки то ли отбеливателя, то ли стирального порошка. Позже Викерс прислал мне данные по скорости, снятые с обоих
участков: поток сбросов через трубу под территорией колледжа достигал
Викерс рассказал мне, что во время сильных дождей давление в трубе, идущей под колледжем, становилось настолько высоким, что крышку люка – ту самую, которую им удалось поднять лишь вдвоем, – сносило, и канализационные воды, смешавшись с наносами, разливались на десять метров вокруг отверстия. Пока я учился в этом колледже, там не происходило ничего особенно примечательного, и мне пришло в голову, что это – наиболее интересное из всего, что когда-либо случалось на территории кампуса, причем с большим отрывом.
4.
В Отделе канализации Дублинского горсовета можно ознакомиться со списком под названием «Книга учета сведений по осадку», где содержится информация обо всех, кто покупал высушенное удобрение, производимое из осадка, получаемого на очистном сооружении в Рингсэнде. Этот продукт в высушенном состоянии часто называют «биоудобрение», в сыром – «биомасса». Для того и другого существует еще и термин «твердые биологические отходы».
Читая «Книгу учета», я отмечал имена и адреса лиц, покупавших биоудобрение: главным образом это были фермеры из графств с преимущественно сельскохозяйственной экономикой, но попадались и люди из западной, фермерской, части графства Дублин, а также парочка клубов Кельтской атлетической ассоциации из Уиклоу.
В горсовете мне сказали, что для ознакомления с «Книгой учета» записываться на прием не надо, – можно просто зайти и посмотреть. Однако, явившись туда впервые, я столкнулся с удивленной реакцией. Как мне сообщили, человека, который этим занимается, в тот день не было. К следующему моему приходу книга успела появиться.
По крайней мере Дублинский горсовет предоставляет публике доступ к своим учетным записям; несколько других графств, куда я посылал запросы, мне так и не ответили. Совет графства Корк публикует свои учетные записи в Интернете, объединяя их с данными из Лонгфорда и Северного Типперери. Просмотрев данные по Корку, я обнаружил, что осадок из этого графства отправляют не только фермерам, но и компании «McGill», американской международной корпорации, у которой есть предприятия в Ирландии. На сайте корпорации говорится, что она занимается «производством высококачественных компостных удобрений путем обработки и переработки неопасных биоразрушаемых отходов, получаемых из муниципальных, промышленных и сельскохозяйственных источников».
В отчете Агентства по защите окружающей среды за 2012 год, посвященном городским сточным водам, сказано, что в 2009 году по всей стране было произведено 106 788 тонн канализационного осадка; 62% этого количества было утилизировано в сельском хозяйстве. Тенденция к его утилизации – следствие рекомендаций Евросоюза, которые в Ирландии воплощаются в жизнь с помощью ряда законов по обработке отходов, принятых с 1991-го по 2001 год. По этим законам запрещается сбрасывать твердые отходы в море; в них предлагаются меры по уменьшению количества ситуаций, когда приходится прибегать к захоронению отходов. В 2005 году 17% осадка по всей стране закапывали на свалке; к 2009 году эта цифра составляла лишь 0,1%.
Когда в Рингсэнде накапливается достаточно высушенного биоудобрения, чтобы наполнить фуру, ее увозят, покрыв брезентом; вывозом занимается компания «Quinn’s» – поставщик товаров для фермеров, располагающийся в Бэлтинглассе, графство Уиклоу. На сайте компании указывается, что использование биоудобрения обеспечивает «существенную экономию средств», и задается вопрос, вероятно, риторический: «Можно ли ждать большего от органических удобрений?». (Европейская комиссия не считает канализационный осадок органическим, а в США Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментовзапрещает его использование для выращивания органических продуктов.)
Хотя биоудобрение переходит в распоряжение «Quinn’s», немалая его часть хранится на частной ферме в Торнхилле, возле Туллоу, графство Карлоу. В 2005 году совет графства Карлоу возбудил дело против ее владельца Тома Нолана, обвинив его в незаконном хранении обработанного осадка. Впрочем, особых изменений этот иск, кажется, не принес: в учетных записях Дублинского горсовета за 2001 год значится, что Нолану на объект в Торнхилле было отправлено порядка 14 346 тонн биоудобрения. В тот же год туда было отправлено еще и около 8000 тонн биомассы, или сырого осадка.
Что же происходит с биоудобрением после того, как его отправляют на ферму в Карлоу? В «Книге учета сведений по осадку» имеется достаточно свидетельств существования множества людей, охотно его использующих. Но, когда читаешь сводку контрольных показателей – отчет длиной в одну–две страницы, прилагаемый к сведениям за каждый год, – начинаешь понимать, что основания для беспокойства есть.
Например, в сводке за 2011 год говорится, что «все существовавшие прежде запреты на утилизацию твердых биологических отходов в сельском хозяйстве по-прежнему действуют». Эти ограничения не имеют законодательной силы – запреты были наложены коммерческими организациями, видимо, с прицелом на потребителя. Далее в сводке отмечается, что компания по производству молочных продуктов «Glanbia» «угрожала ряду лиц и организаций, использующих твердые биологические отходы, заявляя о своем намерении прекратить поставки им каких бы то ни было удобрений, семян и химикатов, а также всякие закупки продукции, выращенной с применением биоудобрения/биомассы». Вдобавок в документе упоминается «более целенаправленно проводимая в жизнь политика компании “Bord Bia”». В конце сказано, что «Quinn’s» всегда ищет альтернативные способы применения биоудобрения, однако «более экологически благоприятного и рентабельного пути, чем нынешняя утилизация твердых биологических отходов, по-прежнему не существует». В сводке за 2010 год приводится список организаций, которые, по словам «Quinn’s», запретили биоудобрение: «Bord Bia», «Glanbia», «Dairygold Co-op» и Ирландская ассоциация производителей и поставщиков зерновых и кормов.
Я спросил в Министерстве сельского хозяйства, какова его политика по использованию удобрений, получаемых из канализационных вод. Мне сообщили, что министерство ежегодно выбирает 1% фермеров, использующих для удобрения почвы твердые биологические отходы, и проводит у них инспекцию. Если фермер нарушает законодательные требования по использованию твердых биологических отходов, это может привести к уменьшению выплат, получаемых им в рамках ряда программ субсидирования, а также к судебному иску со стороны местной администрации. Еще мне сообщили, что в последние годы «наблюдается высокий уровень соблюдения законов».
Почему же производители продуктов питания так не любят твердые биологические отходы?
В компании «Glanbia» мне сказали, что их политика недопущения использования удобрений, полученных из канализационных сбросов, «согласуется со стандартами качества зерновых, принятыми в стране». Том Келли, представитель Ирландской группы по гарантии качества зерновых, организации, объединяющей производителей и поставщиков, в ответ на мой запрос написал следующее:
«Этот продукт [твердые биологические отходы] связан со слишком большим количеством “неизвестных”, а значит, здесь имеется потенциальный повышенный риск, связанный с безопасностью пищевых продуктов. Это может нанести нашей промышленности серьезный урон. Поскольку большинство конечных потребителей этот продукт запретили, его запретили и большинство продавцов. Они следят за подачей заявлений о его использовании в местный совет; как следствие, производитель может обнаружить, что его зерновые не пользуются спросом».
В 2008 году Ирландское ведомство по безопасности пищевых продуктов опубликовало отчет о сельскохозяйственном использовании осадка, получаемого из муниципальных канализационных систем, в котором говорилось, в частности, следующее:
«Принимая во внимание неопределенный характер процессов обработки, направленных на уменьшение уровня вирусов в канализационном осадке, а также зарегистрированное расширение области распространения вирусов, можно предположить, что наиболее существенную опасность для здоровья населения представляет использование канализационного осадка (обработанного или необработанного) в непосредственной близости к проточным водоемам».
Доктор Карл Макдональд, сотрудник ведомства, с которым я обсуждал отчет, сказал, что «некоторые компании приняли коммерческое решение» запретить использование биоудобрения, однако он считает, что «над его применением осуществляется более чем достаточный контроль». По его словам, различные компоненты, поступающие в муниципальные сбросы, могут включать химикаты и медицинские отходы, однако присутствие последних всячески отслеживается. Когда я попросил его сравнить различные факторы риска, сопряженные с утилизацией осадка в сельском хозяйстве, и те, которые влечет применение навоза, он сказал, что риск имеется в обоих случаях, но в каждом из них существуют свои законодательные и контрольные меры, которых «достаточно, при условии, что фермеры должным образом воплощают их на практике». Необработанный осадок из септиков[3], по его мнению, дело другое – он представляет гораздо бóльшую угрозу, если распылять его на сельскохозяйственных угодьях.
Представитель «Quinn’s» Пэдди О’Тул высказался о запрете, за соблюдением которого следят различные сельскохозяйственные организации, крайне неодобрительно. «Совершенно непохоже, чтобы они собирались отменить запрет, – сказал он, – я не надеюсь на то, что у этих организаций появится желание его отменить». Он назвал положение дел «весьма бессмысленным» и подчеркнул, что биоудобрение не содержит в себе патогенных веществ. (После обработки биоудобрение не должно содержать вредных микробов, однако возможное присутствие тяжелых металлов, таких, как свинец, в муниципальных канализационных сбросах говорит о необходимости тщательного надзора за его применением.) О’Тул рассказал, что спрос на биоудобрение и биомассу «всегда превышает предложение, так что к концу каждого отчетного периода продукт удается целиком использовать». По его словам, фермеры пользуются продуктом для выращивания зерновых культур, травы и культур, из которых производят энергетическое сырье.
* * *
В XIX веке утилизацию канализационных вод в сельском хозяйстве многие считали рентабельным способом, при котором навоз, ничем не уступающий по качеству обычному, не сливают в реки и моря, а пускают в дело. Виктор Гюго, рассуждая о парижской канализационной системе в одной из глав вышедшего в 1862 году романа «Отверженные», сокрушался по поводу убытков:
«Наука, долго бродившая ощупью, установила теперь, что наиболее действенным и полезным удобрением являются человеческие фекалии.Отходы города для удобрения полей принесли бы несомненную пользу. Пусть наше золото – навоз, зато наш навоз – чистое золото. Что же делают с этим навозом? Его сметают в пропасть».
Примерно в то же время сельскохозяйственные поля к западу от Парижа начали орошать канализационными водами, подкачиваемыми из города. Впрочем, Гюго, возможно, переоценил полезные свойства человеческих фекалий: по данным швейцарского отчета, опубликованного в 1999 году, в канализационных водах содержится менее 3% количества азота, около 10% фосфора и менее 0,2% калия, которые обычно присутствуют в животном навозе.
В 1868 году Дублинская корпорация попросила Джозефа Базалгета, главного инженера лондонской канализационной сети, высказать свое мнение о предложении утилизировать городские сточные воды в сельскохозяйственных целях. Согласно этому плану, вдоль Грэнд-канала собирались провести железные трубы, подвесив их над землей, и пустить по ним канализационные воды, которые фермеры могли бы собирать и использовать на своих землях. Хотя медики советовали не обрабатывать таким образом угодья в радиусе двух с половиной миль от жилья, Базалгет одобрительно заметил: «В течение нескольких последних лет я проживаю в полутора милях от лугов, орошаемых канализационными водами Кройдона. На самой границе этих фермерских угодий строились и продолжают быстро строиться виллы – жилье, равного которому трудно найти». Он писал об имеющихся «практических доказательствах» того, что канализационные воды возможно «с выгодой применять в сельском хозяйстве».
В 1983 году Дублинская корпорация купила корабль, названный в честь Базалгета, и стала использовать его для сброса отходов в море.
5.
В 2005 году был создан проект по строительству канализационных сооружений Большого Дублина, возглавляемый советом графства Фингал, в котором участвуют также другие административные органы Дублина и графств Мит и Килдэйр. Ведется планирование нового очистного сооружения в Северном Дублине и крупной окружной канализационной системы, которую проведут от города по северной части графства. Создание проекта сочли необходимым шагом, призванным способствовать расширению Большого Дублина и соблюдению законодательных норм охраны окружающей среды, шагом, который поможет частично снять нагрузку, приходящуюся на очистное сооружение в Рингсэнде. Последнее обрабатывает подавляющее большинство канализационных вод, поступающих из региона; ведутся работы по его расширению; однако вследствие недостатка места существенно увеличить его мощность не удастся. Судя по картам, предоставленным организаторами проекта, проектируемая окружная система протянется на восток от Бланшардстауна, параллельно шоссе М50, до земель, лежащих между Портмарноком и Клонгриффином, по большей части используемых в сельскохозяйственных целях. Возле шоссейной развязки в Фингласе и в районе Кинсили от сети ответвятся два северных рукава, которые обойдут Суордс с востока и с запада, потом соединятся и потянутся дальше на северо-восток, огибая с севера Луск и Раш, немного не доходя до Лохшинни.
В октябре 2011 года были названы девять возможных территорий для постройки нового очистного сооружения. К маю 2012-го в списке остались три места: два – возле поселка Луск, на севере графства Дублин, одно – на границе города Клоншох, недалеко от аэропорта. Для сброса отходов первоначально предлагались две точки, обе – на берегу Ирландского моря, куда решено было закачивать сточные воды: Портмарнок и Лохшинни. Из них выбрали лишь одну.
Беседуя с активистами из Лохшинни, я не раз слышал, что статистическим данным, предоставленным организаторами проекта, верить нельзя. Мне вручали другие данные, собранные группой протеста, которые сильно отличались от официальных цифр. Один график предсказывал, что вследствие ряда факторов требуемая мощность очистных сооружений в Дублине и его окрестностях к 2031 году останется практически такой же, как в 2012-м. В отчете за 2012 год, составленном в рамках проекта, напротив, указывались три возможных сценария, согласно которым с 2011-го по 2040 год следовало ожидать ежегодного прироста от 1% до 1,4%.
Противостояние планам создания новой канализационной инфраструктуры в северной части графства Дублин выдает глубоко засевшую тревогу, отсутствие уверенности в будущем, неопределенные перспективы, связанные с пуском сооружения. Вот почему местные жители хотели получить прогнозы о его размерах и о том, что произойдет в случае неполадок. Вот почему они подвергали факты сомнению, отметали их полностью, искажали, заменяя их необоснованными рассуждениями. На фоне сложившейся ситуации официальные прогнозы стали воспринимать как просто-напросто очередную догадку по части того, что может произойти через двадцать–тридцать лет. Любые доводы превратились в научную фантастику.
Стало ясно, что жители Лохшинни и Луска считают себя сельскими жителями. С этим согласуются планы развития, принятые советом графства Фингал, в которых эта местность получила статус зеленой зоны. Тем не менее ее население заметно выросло в результате строительства нового жилья, и в некоторых населенных пунктах явно сложилась атмосфера пригорода.
Питер О’Райли, главный инженер проекта по строительству канализационных сооружений Большого Дублина, при встрече со мной согласился с этим мнением: проект отчасти направлен на расширение города. Он сравнил его с развитием канализационной сети Дублина в 1970-е, благодаря которому удалось обеспечить рост новых пригородов на западе. В отсутствие этой новой инфраструктуры, по его словам, город не вырос бы:
«В Бланшардстауне, где живут около 200 тысяч человек и много промышленных объектов, ничего бы не построили – не было бы инфраструктуры. Сейчас мы, если угодно, движемся в том же направлении, пытаемся шагнуть дальше, чтобы обеспечить будущее. Наши усилия направлены на долгосрочное развитие прилегающих к столице районов. Если появится кто-то, кто захочет открыть здесь предприятие, нам придется конкурировать с Сингапуром, Израилем, Аризоной».
Простого ответа на вопрос о том, как нам быть с канализационными водами, похоже, нет. Мне представляется, что у них много общего с радиоактивными отходами: их обрабатывают, захоранивают, хранят, но главное – боятся. Опасность для здоровья не исключишь. Никому они не нужны, но что-то делать с ними надо. А вдруг произойдет какое-нибудь ЧП – тогда что?
Мне трудно было разделить мнение Лоркана О’Тула, активиста из Луска, члена местной Группы надзора за отходами, назвавшего проект по строительству канализационных сооружений Большого Дублина «тщеславной прихотью кельтского тигра»[4], пусть в то время и оставались вопросы о его финансировании. Дублин более века пользовался Рингсэндом для отвода канализации; за эту сотню с лишним лет город разросся, увеличился объем сточных вод, а с ним и мощность объекта. Очистные сооружения никогда не работают на пределе своей мощности – иначе нельзя гарантировать, что они справятся с дополнительными объемами, если что-то затопит, а в случае поломки не удастся вовремя подключить запасное оборудование. Когда растущий город обслуживает один большой объект, нагрузка которого равна или даже близка к предельной, это влечет за собой немалый риск.
Чтобы получить какое-то представление о новом очистном сооружении, которое планируют построить в Северном Дублине, – о том, какой у него будет вид, какой запах, – я отправился к похожему объекту, стоящему на побережье в Южном Дублине, между железнодорожной веткой Дублинской окружной скоростной транзитной системы (Dublin Area Rapid Transit – DART) и бухтой Киллини. Добравшись до лесопарка неподалеку от Шангана, я влез на стену и уселся там. Это сооружение, поменьше проектируемого, было построено в 1996 году для обслуживания окрестных населенных пунктов. Недавно его модернизировали, так что теперь все процессы протекают в помещении. К объекту примыкал жилой микрорайон, дома заканчивались где-то в сотне метров от него; пространство между последним домом и границей сооружения заполняли огороды. За невысоким зданием виднелся большой белый шар – газовое хранилище. Никакого запаха я не чувствовал. Мне пришло в голову: Боно[5] спускает воду в туалете, и его экскременты, в конце концов, оказываются здесь.
6.
Очистное сооружение в Рингсэнде, пусть и самое большое в Ирландии, уступает крупнейшему европейскому, которое находится в Сен-Аваль, в двадцати пяти километрах к западу от Парижа. Оно расположено в излучине Сены, немного севернее Сен-Жермен-ан-Ле, занимает восемьсот гектаров и обслуживает почти шесть миллионов человек. С 1970 года параллельно с ним работают несколько других объектов, расположенных за чертой города. Биогаз, получаемый в результате процесса обработки, позволяет на 70% обеспечивать сооружение электроэнергией.
В Париже мы с подругой, сев в поезд на вокзале Сен-Лазар, отправились в Эрбле, пригород, стоящий через реку от сен-авальского сооружения. Экскурсии на очистные сооружения стали моим любимым видом вылазок за город; за подругу не поручусь. Пока мы спускались к Сене, единственным видимым признаком того, что недалеко находится нужный мне объект, был кораблик, перевозивший сотрудников через реку. Мы шли по берегу, поглядывая на ту сторону, где порой удавалось рассмотреть опоры линии электропередачи и потоки сброса. Здания объекта оказались по большей части невысокими, почти все их закрывали ряды аккуратно подстриженных деревьев. Запаха мы не уловили, шума почти не было. По обе стороны от дороги, по которой мы шли, стояли кирпичные особняки; у тех, что ближе к реке, были собственные маленькие причалы, ведущие к воде. Найдя подходящий, я потихоньку перелез через ограждавшую его цепь и спустился по ступенькам, чтобы поближе взглянуть на Сену.
Вода с виду была чистой. Прямо напротив меня с противоположного берега в реку вливался поток сбросов. Над ним проходил пешеходный мостик. Я сделал несколько снимков, и мы вернулись на станцию. Если ущерб от огромного сооружения ограничивается этим – никакого запаха, небольшой шум, загрязнения воды не наблюдается, – то от объекта на порядок меньшего размера в Северном Дублине, наверняка, не следует ждать чего-то плохого. Или следует?
По дороге обратно в Париж я сидел лицом в сторону Эрбле, и, пока поезд катил по высокому гребню над Сеной, очистное сооружение было видно как на ладони. Оно растянулось вдоль полосы земли, следовавшей изгибу реки. На таком расстоянии белые резиновые сферы – газовые хранилища – производили менее приятное впечатление, наводя на мысли об атомной электростанции, и я ощутил толчок смутной тревоги.
7.
В июне 2013 года руководство проекта по созданию канализационной системы Большого Дублина объявило о своем решении построить новое очистное сооружение в Клоншохе, а сбросную трубу подвести к морю возле Портмарнока. Выбранные места лежат на границе графства Фингал и Дублина. Со стороны города вдоль границы тянутся жилые микрорайоны, торговые центры и промзоны; другая сторона в основном занята сельскохозяйственными объектами: полями, деревьями, живыми изгородями. Томми Брон, парламентарий-лейборист от северо-восточного Дублина, назвал принятое решение – разместить на окраине города сооружение, призванное обслуживать в основном жителей Фингала, – «циничной игрой со стороны политиков графства». Министр здравоохранения Джеймс Райли, представитель партии Фине Гэл, уроженец Луска, в чей избирательный округ входят те части сельской местности на севере Фингала, по которым ударило бы любое другое решение, осторожно высказался в поддержку сделанного выбора. Представители органов местной администрации предложили проекту по строительству канализационных сооружений Большого Дублина профинансировать ряд местных начинаний в порядке компенсации, которая полагается местным жителям за неудобство, связанное с появлением столь нежелательного объекта инфраструктуры. На следующий день после принятия решения я написал Лоркану О’Тулу, чтобы узнать, что он думает по этому поводу. Он сообщил мне, что «у жителей Луска отлегло от сердца» и что сам он, услышав о результате, почувствовал себя, «словно ребенок, только что развернувший свои рождественские подарки». Он с готовностью выразил сочувствие обитателям Клоншоха.
Меж тем в Лохшинни, на усеянном мусором берегу за стеной гавани струйка необработанных сточных вод все так же стекает в море.
Перевод с английского Анны Асланян
[1] Перевод выполнен по
следующему изданию: WhitneyK.
Down the Drain //
[2]George
R. The Big Necessity: Adventures in the World of Human Waste. L.: Portobello Books, 2009.
[3] Септик – элемент локального
очистного сооружения, применяется на стадии проектирования и строительства
комплексных систем локальной очистки бытовых и хозяйственных сточных вод. –
Примеч. ред.
[4] «Кельтским тигром» называли Ирландию
в 1990-е, когда там произошло «экономическое чудо», по аналогии с «азиатскими
тиграми» (Сингапуром, Гонконгом и так далее). – Примеч. ред.
[5] Боно –
лидер ирландской группы «U2». – Примеч. ред.