Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 2, 2014
В нижеследующей рубрике представлены несколько статей, подготовленных в рамках исследовательского проекта «Институт преемника: модель воспроизводства власти и перспективы модернизации в современном мире». Проект выполнялся коллективом ученых из Пермского государственного национального исследовательского университета при поддержке РГНФ (проект № 11-03-00198а). В центре нашего внимания находились преемники как способ смены власти, а также преемничество как возможная институциональная модель воспроизводства власти. В ходе работы сложилась теоретическая модель, на основе которой было проведено сравнительное исследование случаев смены лидера в современном мире, включая как Россию (на разных уровнях власти), так и зарубежные страны.
В российский общественно-политический и академический лексикон термин «преемник» вошел в 2007 году, под занавес второго президентского срока Владимира Путина. Когда стало ясно, что действующий президент решил не вносить изменения в Конституцию, публика стала гадать, кого же он оставит после себя в качестве «сменщика», «продолжателя», «наследника», «преемника». Поначалу понятийный ряд, используемый для обозначения нового феномена, был обширен, но постепенно на первый план вышел термин «преемник». Профессионалы быстро подобрали аналогии российскому случаю: особенно популярным стало его сравнение с мексиканской практикой dedazo. В течение нескольких десятилетий мексиканские президенты, которые, согласно Конституции, не могли занимать должность более шести лет, уходя, «указывали перстом» на следующего президента, порой мало кому знакомого и непопулярного. Кстати, в Мексике для обозначения этого явления используется глагол destape – обнажать. Но Россией и Мексикой ареал распространения явления не ограничивается: это весьма «популярная» модель смены лидеров и власти.
Термин «преемник» (как и производные от него) используется в разных значениях. Самое нейтральное из них связано с тем, что деятельность любого политического (да и не только политического) лидера в силу, как минимум, естественных причин всегда имеет временные границы: рано или поздно кто-то приходит ему на смену. Иными словами, понятие «преемник» здесь указывает всего лишь на сам факт смены лидера, то есть на хронологическую последовательность, которая фиксируется в категориях «предыдущий – последующий» («predecessor – successor»). Другой ракурс, который отражается термином «преемственность», отсылает к политическому курсу «следующего». Наконец, термин «преемник» указывает на особенности самого процесса смены лидера. Здесь преемник – тот, кто получил пост по воле предшественника, «передавшего» ему власть. По сравнению с концептуальной парой «предыдущий – последующий» в данном случае речь идет о значительно более узкой коннотации: «преемник» есть лишь один из вариантов смены лидера, для которого характерна вполне определенная качественная персональная связь между прежним и новым лидерами. Иными словами, феномен «преемника» понимается через процесс передачи власти: предшественник лично «создает» того, кто его сменит, что хорошо схватывается в английском словосочетании handpicked successor. Такое словоупотребление становится вполне конвенциональным, причем как в политическом, так и в академическом дискурсе. В этом последнем концептуальном ракурсе и был реализован наш исследовательский проект, по результатам которого подготовлен к печати сборник статей «Преемники и преемничество в современной политике: Россия и мир в сравнительной перспективе». [Константин Сулимов]