Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 1, 2014
Андрей Михайлович Ранчин (р. 1964) – литературовед, профессор кафедры истории русской литературы филологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, профессор кафедры ЮНЕСКО Международного института государственной службы и управления Российской академии народного хозяйства и государственной службы при президенте Российской Федерации.
На протяжении последних лет, особенно в 2012-м и 2013 году, правительством, Министерством образования и науки, Высшей аттестационной комиссией РФ были приняты многообразные изменения в правилах, по которым долгое время жила отечественная наука, формировалась научная среда, – были внедрены новые критерии оценки эффективности и качества ученых трудов. Цель настоящей статьи рассмотреть некоторые из этих инноваций, ограничившись последствиями их внедрения в науках гуманитарных, автору статьи достаточно хорошо знакомых.
Похвала Плагиату
О том, что ситуация с защитой диссертаций скверная и плачевная, было ясно уже довольно давно. Большинство научных руководителей и членов диссертационных советов, думаю, согласятся с моим мнением: средний уровень диссертаций неуклонно снижается, упал он, в частности, и по сравнению с позднесоветскими годами. (И это, несмотря на неблагоприятные идеологические условия советской эпохи, вопреки идеологическому вирусу, заражавшему, пусть не повсеместно, гуманитарную науку.) Причины дел наших скорбных ясны. Прежде «остепенившиеся» обычно шли работать в науку и высшее образование: желание защитить диссертацию «просто так» было большой редкостью. Сейчас же, с одной стороны, кандидатский, и особенно докторский, диплом воспринимаются как знак определенного статуса. Прошли те времена, когда хозяева некоторых фирм желали, чтобы у них работали уборщицы со званием не ниже кандидата наук. Зато ученая степень стала родом лестной и ценной награды и для высокопоставленного государственного служащего, и для депутата, а порой и для бизнесмена. Но и для обыкновенных сотрудников частных компаний ученые степени бывают не всегда лишними – их ценность для начальства еще не девальвировалась. С другой стороны, ученая степень пока что гарантирует получение надбавки сотрудниками бюджетных организаций – отнюдь не только вузов и НИИ. Надбавка, в общем-то, невеликая, но и не лишняя. Вот и потянулись за степенями все, кому не лень, и в этом потоке утонули диссертации, подлинно ценные и замечательные. Министр образования и науки Дмитрий Ливанов заметил в этой связи:
«У нас… если брать за точку отсчета 1993 год, то к 2007 году в 3 раза выросло общее количество диссертаций, как кандидатских, так и докторских, а при этом, например, по политическим наукам – в 10 раз, по экономике – в 5 раз, по социологии – в 6 и так далее, а количество защит по естественным, техническим наукам осталось на том же уровне. При этом я хочу особо обратить внимание, что наибольший рост этой опухоли (я другое слово тут не могу применить) пришелся на период с 1998 по 2005 год. […] За эти годы фактически произошла инфляция научных степеней и званий, фактически возник серый рынок услуг по изготовлению диссертаций под ключ, и фактически наше научное сообщество понесло очень серьезные репутационные потери, потому что люди перестали доверять ученым степеням (и званиям), за каждой из которых стоит государство»[1].
Именование этого процесса «опухолью» – несомненный «перегиб»: как-никак в первые постсоветские годы и политические, и экономические науки, и социология находились, несмотря на ряд блестящих работ, созданных еще в «застойные времена», в полуэмбриональном состоянии, и простое арифметическое сопоставление данных за 1993-й и 2007 год попросту некорректно. А спрятанная в подтекст выступления мысль об «ущербности», о меньшей ценности гуманитарных наук в сравнении с науками естественными и прикладными разработками – взгляд довольно варварский и потому неверный. Ведь именно гуманитарные науки во многом влияют на модели национальной самоидентификации и способны во многом определять вектор развития страны. Но все же политико-экономический флюс действительно имеет место быть, а диссертационный «взрыв» отнюдь не свидетельствует о научном прорыве.
Внимание власть предержащих к проблеме привлекли и скандалы – большие и шумные. Так, в декабре 2012 года плагиат был обнаружен в диссертации кандидата педагогических наук, заведующего кафедрой политологии и социальных коммуникаций Российского экономического университета имени Г.В. Плеханова, первого заместителя председателя комитета по образованию Государственной Думы РФ Владимира Бурматова, после чего он покинул свой пост в комитете[2]. (Кстати, сам Бурматов указывал на плагиатчиков в Министерстве образования и науки.) Примерно тогда же в плагиате был заподозрен директор Специализированного учебно-научного центра имени А.Н. Колмогорова при МГУ Андрей Андриянов[3]. Но все эти скандалы тускнеют рядом с разоблачением председателя диссертационного совета Московского педагогического государственного университета по истории, профессора Александра Данилова: из двадцати пяти проверенных комиссией Минобрнауки диссертаций, защищенных в этом совете, «некорректные заимствования» объемом от 50% до 90% были обнаружены в двадцати четырех работах[4].
В сентябре 2013 года Общество научных работников в ответ на принятие 344-мя депутатами Госдумы «ликвидаторского» проекта реформы Российской академии наук вывесило на своем сайте открытое письмо. В нем были названы фамилии двадцати пяти из этих парламентариев, в чьих диссертационных работах обнаружились явные признаки плагиата; Общество потребовало аннулировать их дипломы[5]. Спустя пару месяцев сообщество «Диссернет» уличило в плагиате диссертации нескольких высокопоставленных чиновников, в том числе заместителя министра образования и науки Александра Климова и главу Рособрнадзора Сергея Кравцова[6].
Общественный резонанс, вызванный разоблачениями высокопоставленных плагиаторов, оказался столь сильным, что политтехнолог Андрей Макаркин даже заявил: министр образования и науки Дмитрий Ливанов подвергся, де, форменной «травле» как один из инициаторов проверок диссертаций на плагиат:
«Ключевая причина атаки – Ливанов наступил на хвост многим влиятельным политическим игрокам. […] Мы, мол, за Родину сражаемся, а нам тут про какие-то липовые диссертации рассказывают… Пока не было этого скандала с плагиатом, не было и такой беспрецедентной травли, […] полуобнаженных девиц в центре Москвы с требованием отставки министра, кампании в Интернете. Ливанов действительно обидел политическую элиту»[7].
Объяснение довольно абсурдное: инициаторами большинства «диссертационных» дел-расследований были ученые и блогеры, а вовсе не ливановское министерство. К тому же Дума, чьи депутаты подверглись обвинениям в «некорректных заимствованиях», поддержала и ливановские реформы, и министра лично. Но, несомненно, тема плагиата перестала быть узкопрофессиональной, превратившись в политическую.
Конкретные обвинения в «некорректных заимствованиях» могут быть доказанными, а могут быть и несправедливыми. Общая картина от этого не меняется. «Дело плагиатчиков» выявило, сколь далека от благополучия практика написания и защиты диссертационных исследований. И в этом смысле господин Плагиат заслуживает похвалы – как и непреходящая госпожа Глупость, некогда саркастически возвеличенная Эразмом Роттердамским.
По плагиату и серости решили «ударить» гаечным ключом и циркуляром. 26 марта 2013 года Дмитрий Медведев заявил на встрече с доверенными аспирантами: «Закручивайте гайки, и пена должна уйти»[8]. На совещании, проведенном в тот же день, премьер-министр усомнился в целесообразности защиты диссертаций госслужащими и представителями крупного бизнеса[9]. Новый председатель Высшей аттестационной комиссии (ВАК) Владимир Филиппов объявил о проведении тотального мониторинга всех диссертационных советов. Он предложил в качестве одного из критериев, как свидетельство принципиальности и требовательности, учет количества работ, отклоненных советами[10]. Еще более радикальной была другая идея – запретить защиту диссертаций по месту учебы и работы[11].
Законодательный результат всех этих обсуждений и бдений оказался куда более скромным. «Срок давности» (право проверки работ на соответствие таким требованиям, как оригинальность и научная новизна) по ранее защищенным диссертациям был увеличен до десяти лет (прежде было три года). Была ликвидирована возможность защищаться на основании научного доклада и совокупности ранее изданных статей и книг, без написания диссертационной работы[12]. Диссертантам вменили в обязанность размещать свои работы в Интернете за определенный срок до защиты. Было увеличено количество обязательных публикаций в журналах из списка ВАК: для кандидатов в кандидаты по гуманитарным дисциплинам – три статьи (рост втрое), для кандидатов в доктора – пятнадцать (рост более, чем в два раза, было семь, при этом норма носила формально рекомендательный, а не обязательный характер)[13]. Причем требования к количеству журнальных публикаций были разработаны ВАК еще задолго до эпохи Ливанова и Филиппова[14], а наиболее жесткое – обязательное наличие пяти статей, напечатанных в журналах, которые входят в международные рейтинги цитирования[15], – так и не было принято. Также не была осуществлена бродившая в кулуарах ВАК и Минобрнауки мысль о том, чтобы один из оппонентов даже по кандидатским работам был непременно из ученых иноземцев, – для вящей объективности и строгости оценки.
Убежденность премьер-министра Дмитрия Медведева в том, что от пены можно освободиться «закручиванием гаек», беспочвенна, ибо противоречит как законам физики (пене попросту некуда будет уходить), так и обычаям нашего социума. Представление о том, что порядка и эффективности можно добиться силой административного удара, глубоко неверно, по крайней мере hic et nunc: карающий топор циркуляров и распоряжений вязнет, словно в липком тесте. Академик РАН, председатель экспертного совета по математике и механике Виктор Васильев, заметил еще пару лет назад:
«Оказалось (как будто не было и так очевидно), что никакие формальные требования не гарантируют качества диссертации и не спасают от покупных и невыносимо халтурных работ. […] Но признать этот факт не хочется (потому что это значило бы начинать реальную, а не формально-показную борьбу с безобразиями), поэтому накручиваются все новые и новые цифры, которые опять не приводят к результату, из этого опять делается вывод, что, наверно, цифры были недостаточными, и т.п. […] На самом деле эти неразумные цифры только усугубляют положение, поскольку купить диссертацию или организовать лишний пяток публикаций – действия примерно одного порядка, и для околонаучного комбинатора не слишком большое препятствие. Напротив, все новые требования бьют прежде всего по тем, кто занимается наукой ради постижения истины и радости открытия и, соответственно, публикуется для того, чтобы познакомить коллег с интересными новостями. Для них это принуждение флудить публикациями и унизительно, и отрывает от настоящего дела»[16].
И правда: стоило появиться новым правилам, увеличивающим количество публикаций, как сайты компаний, предлагающих изготовление диссертаций, монографий и статей «под диплом» (а также гарантирующих прохождение защиты), поспешили успокоить погрустневших соискателей: все в порядке, работаем, как прежде. Только цены за услуги вырастут. Don’t worry, be happy!
Увеличение числа обязательных публикаций в журналах, рекомендованных ВАК, никак не может являться препоной на пути недобросовестности и некомпетентности. Только этот список появился, расплодились, как поганки после дождя, никому не известные журналы, без мыла пролезшие в заветный перечень, в который не сразу попали многие известные периодические издания[17]. Опубликоваться в них не составляло труда – были бы деньги, которые взимались совершенно официально и законно. История одной такой публикации стала подлинной притчей во языцех. Михаил Гельфанд, заместитель директора Института проблем передачи информации имени А.А. Харкевича, под именем аспиранта М.С. Жукова отправил в курский «Журнал научных публикаций аспирантов и докторантов» статью с интригующим названием «Корчеватель: алгоритм типичной унификации точек доступа и избыточности». Статья, автору которой люто позавидовали бы Кафка, Беккет и Ионеско вместе взятые, представляла собой электронный перевод бессмысленного текста, изготовленного компьютером в Массачусетском технологическом институте. В этом подлинно новаторском исследовании доказательно утверждалось, например, следующее:
«Ключевая пара “общественная – частное” и красно-черные деревья редко совместимы, поскольку обычные объекты визуализации не могут быть применимы в этой области».
«[Предлагается] обратить внимание на то, что развертывание 16-разрядной архитектуры скорее, чем эмуляция ее в программном обеспечении, приводит к менее зубчатым и более воспроизводимым результатам».
Судьба научного сочинения господина Жукова, в отличие от письма на деревню дедушке, оказалась счастливой: статья была добросовестно отрецензирована и напечатана на страницах курского журнала, который входил в «Перечень ведущих рецензируемых научных журналов и изданий», составленный ВАК РФ[18].
Несомненно, сама по себе идея перечня «особо доверенных» ваковских журналов глубоко порочна. Она отчасти взята из международной практики, но с «лица необщим выраженьем». Рекомендованными ВАК изданиями считаются только журналы, но не научные сборники, и это соответствует международной научной традиции, отдающей определенное предпочтение именно публикациям в научной периодике. Однако для защиты диссертации на соискание не только магистерской степени, но и степени доктора философии (Ph.D. в англосаксонской традиции) публикации в журналах из какого бы то ни было обязательного перечня не требуются; мало того, иногда диссертации защищаются, даже если у соискателя вообще нет публикаций по теме.
Полнейшее пренебрежение, выказанное со стороны ВАК научным сборникам, и благоволение журналам объясняется, очевидно, тем, что критерии отбора «правильных» изданий выработаны с ориентацией на естественные и технические науки: в них наиболее весомыми традиционно считаются (и являются по существу) статьи, напечатанные в научной периодике. Однако для докторантов по этим дисциплинам, по крайней мере механике и математике, следовало бы, как предлагал академик Виктор Васильев, требовать наличия «публикаций в полностью реферируемых журналах или серийных изданиях, входящих в международные базы цитирования и полностью переведенных или изданных на английском языке». При этом Виктор Васильев подчеркивает, что его рекомендации не применимы в отношении некоторых других научных дисциплин[19].
В случае с гуманитарными науками ситуация становится уже совершенно фантасмагорической: статьи в поминавшемся выше курском «Журнале научных публикаций аспирантов и докторантов» и в других «Рогах и копытах» журнального формата признаются, а публикации в научных сборниках, изданных академическими институтами или ведущими научно-исследовательскими университетами, – нет! В чем неоспоримое преимущество журнала перед научным сборником, превосходство a priori? В наличии редколлегии? Но она обычно есть и в сборниках. (К тому же члены журнальных редколлегий далеко не всегда даже знакомятся с печатаемыми статьями.) В грифе соответствующей научной институции? Но в сборниках он имеется, а в ваковских журналах – не обязательно. В рецензировании статей перед их публикацией? Но отечественные журналы редко практикуют рецензирование своих материалов. Остается чисто формальный принцип – периодичность.
В 1960–1980-е годы одним из самых известных отечественных гуманитарных научных изданий были тартуские «Труды по знаковым системам» (серия в составе университетских «Ученых записок») – значение их было мировым. Но в список ВАК они пробрались бы с большим трудом, пóтом и кровью: периодичность-то не строгая…
Непринятое предложение сделать обязательными публикации в журналах, входящих в международные списки-рейтинги, такие, как «Web of Science», «Scopus» и прочие, было бы вполне разумным, если бы не чрезмерная лаконичность этих списков в отношении гуманитарных изданий. Журналов по этим областям знания почти нет в списке индекса. Особенно не повезло филологии. Отсечены оказались многие лучшие не только российские (хотя такие издания, как «Новое литературное обозрение», «Известия Отделения литературы и языка Российской академии наук» или «Вопросы литературы», нимало не уступают иноземным), но и зарубежные журналы – в списке «Web of Science» нет, например, ни австрийского «Wiener Slawistischer Almanach», ни польского «Slavia Orientalis». Российские гуманитарные науки приговорены этим рейтингом почти что к небытию. Кроме того, введение правила пяти обязательных публикаций для докторантов в журналах из международных перечней вырубило бы на корню провинциальную науку – как вишневый сад в пьесе Чехова. Добыть желанную «пятерку», впрочем, было бы не так просто даже московским или питерским соискателям: их много, а журналы ведь не резиновые, их – даже при наличии хорошей научной репутации у автора – на всех не хватит.
Правило непременных публикаций в зарубежных изданиях могло бы стать обязательным для докторантов – исследователей других культур, иностранной литературы, истории, философии и так далее. Но при этом иностранные научные сборники (как, естественно, и российские) нужно приравнять к журналам. С гуманитариями-русистами все сложнее. За границей, конечно, есть немало блестящих ученых-русистов, печатаются замечательные журналы и сборники, посвященные штудиям в области русской культуры, истории, философии, искусства, словесности, но прекрасные журналы и сборники имеются и в самой России – издания, публиковаться в которых считают честью для себя иностранцы. С одной стороны, вменение в обязанность докторантам напечататься «за бугром» может хотя бы частично отсеять диссертационный «мусор» от зерен. С другой, – по существу это признание себя своего рода «научной колонией», которой в делах научно-административных не прожить без опеки и надзора чужеземного «господина оппонента». Кажется, никто в мире пока такие правила не вводил.
Кроме того, авторитетность международных списков не равноценна. Показательна появившаяся в Рунете услуга – публиковать за весьма приличные деньги статьи в нескольких иностранных англоязычных журналах, входящих в базы «Scopus» и «Web of Knowledge». (Услуга скромно именуется «помощь в публикации», но редактирование, перевод и прочее оплачиваются дополнительно.) Естественно, журналы, которые превратили в прибыльный бизнес публикацию «научных» статей за большую плату, взимаемую с авторов, никакого авторитета иметь не могут. Однако же имеют – в соответствии с положениями Перечня ведущих периодических изданий ВАК РФ для журналов, входящих в международные базы / индексы цитирования, не нужно выполнять правила, обязательные для российских периодических изданий для включения в заветный и желанный список[20].
Главное – критерии, по которым диссертация допускается к защите, должны быть разными – в зависимости от особенностей научной специальности.
Что же касается периодики из ваковского перечня, то из него надо вычистить все «отстойники»; выбросить журналы, печатающие соискателей за деньги и предназначенные только для метящих в кандидаты и доктора; подвергнуть остракизму издания, не имеющие никакого научного резонанса, никем не читаемые и не цитируемые, заклейменные нулевыми импакт-факторами[21]. К сожалению, современная тенденция скорее противоположная: один за другим по финансовым причинам закрываются журналы с не самой плохой репутацией (например, «Русская речь» или «Филологические науки»), дамоклов меч навис над гуманитарными сериями «Вестника Московского университета». Спрашивается: куда аспиранту и докторанту податься? В «Рога и копыта»?
Статус монографий необходимо определить более точно, чем сейчас, когда монография – результат значительно большего труда и, в идеале, несоизмеримо большей ценности, чем статья, – обыкновенно приравнивается к одной ваковской статье, но при этом во многих советах рассматривается как обязательное условие для принятия к защите. Необходимо было бы принять четкие правила относительно книг диссертантов. От соискателя кандидатской степени требовать монографию, конечно, нельзя, и случаи, когда такие требования выдвигаются советом, должны быть основанием для административного расследования. Для докторантов же, вероятно, наличие по крайней мере одной монографии обязательно. Как мне представляется, монография должна приравниваться не менее, чем к пяти статьям. Но должен быть определен и ограничен круг издательств (по индексам цитирования их публикаций, по количеству ранее опубликованных научных книг, рецензиям на них и так далее), и на книгу докторанта должны быть опубликованы рецензии – не менее двух (одна из них, возможно, в иностранном научном журнале). Впрочем, принятие этого условия будет целесообразным, только если во всех научных или научно-учебных институтах будет организована полноценная издательская деятельность. Сейчас же, к стыду и сожалению, даже в некоторых из самых известных институтов, как например, в МГУ, она влачит полуобморочное существование.
Отказ от защит «по совокупности» никакого энтузиазма у автора этих строк не вызывает. Если защита «по совокупности» проходит на основе действительно ценных монографии и статей, эта процедура ни в чем не уступает защите обычного диссертационного кондуита. Разве что в монографии отсутствуют набившие оскомину рубрики «Актуальность», «Новизна», «Цель» и «Задачи», и обычно (но далеко не всегда) нет обзора литературы, что тоже не беда: о подлинном освоении литературы вопроса свидетельствуют цитаты и сноски.
Публикация текста диссертации в Интернете за несколько месяцев до защиты[22]– норма неоднозначная. Естественно, облегчается доступ к ней заинтересованных читателей из научной среды и тем самым общественная экспертиза. Но облегчается и возможность разного рода диффамаций – вызванных как личной неприязнью к диссертанту, так и политическими мотивами. А можно такую диссертацию и слямзить.
Непрошедшее пожелание судить об эффективности и принципиальности диссертационных советов по числу отклоненных работ отдает прекраснодушной маниловщиной: между отделами, кафедрами и соответствующими советами ведется порой настоящее соцсоревнование за показатели «остепенения» – кто больше! И ни один председатель совета, принимая к защите диссертацию, прошедшую предварительное обсуждение в отделе или на кафедре, не желает ее провала.
Что же касается наиболее яркой и сильной «филиппики» – идеи запретить защиты по месту учебы или работы, – то она тоже стоит маниловских мечтаний о мосте с лавками, перекинутом через пруд, и о бельведере, с которого саму Москву видно. Председатели, секретари и даже члены диссертационных советов по одной и той же специальности нередко хорошо знают друг друга и без труда рано или поздно наладят бартер: я тебе внешний отзыв, ты мне – кандидата. И наоборот. «Ну как не порадеть родному человечку!» Стоит лишь уточнить, что совсем уж полная халтура пройдет далеко не в каждом совете.
Теоретически возможны действия еще более радикальные. Например, отмена надбавок за ученую степень в бюджетной сфере. И это было бы справедливо: получение денег за ученую степень не должно быть своего рода феодальной привилегией, дающей право на финансовую ренту, пусть и ничтожную. Правда, осуществить такое усекновение зарплат уже работающим сотрудникам бюджетных учреждений, обеспечивающих лишь весьма скромное существование, было бы форменным людоедством. Но в отношении работников будущих такое решение было бы возможным, хотя и жестоким. Так ставится препона для тех, кто решил защитить диссертации не ради науки, а из соображений меркантильных.
Идея еще более «экстремистская» – связать ученые степени с реальной научной деятельностью кандидата и докторанта после защиты независимо от того, работает ли он в научной организации или где-либо еще. Ученые степени диссертантов, в течение определенного времени не опубликовавших значимых научных работ, не участвовавших в конференциях, в том числе международных, попросту «сгорают», аннулируются. Таким образом хотя бы частично отсекаются госслужащие, депутаты, бизнесмены и прочие, вознамерившиеся «остепениться» «для престижу». Какими могут быть критерии плодотворной научной работы – вопрос особый.
Вообще же система ученых степеней и званий – явный феодально-бюрократический архаизм вроде классов в петровской Табели о рангах, а процедура защиты и присвоения степени – отдаленное подобие жестокого обряда инициации, во время которого посвящаемого в полноценные члены коллектива мужчин-воинов подвергали жестоким истязаниям. Наука – конечно, какой она должна быть, – область творчества и свободы, чины и звания в ней мало уместны. Свою состоятельность и свою репутацию ученый доказывает постоянно и повседневно. Ученая степень не может быть гарантией будущих неизменных достижений и не должна быть индульгенцией на последующую леность и атрофию воли к знанию. Показательно, что жесткая корреляция между учеными степенями и научными должностями, как и между учеными степенями и учеными званиями, соблюдается в отечественных науке и образовании сейчас не всегда и не везде: доцентом иногда может быть и не «остепененный» преподаватель, профессор или ведущий научный сотрудник – не быть доктором. Но, как правило, корреляция все-таки соблюдается. Причем во всем подлунном мире. Отказ от системы ученых степеней, видимо, невозможен. Но осознание ее условности необходимо.
Что же касается плагиаторов и бездарей, то они тоже останутся. А иные увенчают себя лаврами кандидатов и докторов наук. Пена дырочку найдет. Тем более, что власть по существу, кажется, совершенно не озабочена качеством диссертационных исследований. Иначе невозможно объяснить легальное и безмятежное существование нескольких сайтов в Рунете, открыто предлагающих сделать за соискателей все: от написания диссера со статьями и монографиями до подбора оппонентов и проведения защиты. Прейскуранты прилагаются. А в это же самое время проблемой плагиата озаботились некоторые журналы, входящие в перечень ВАК и опасающиеся проверок своих публикаций этим ведомством: они стали «прогонять» статьи через систему «Антиплагиат», в результате чего возникли претензии к авторам, например, за чрезмерное цитирование – слишком много совпадений с чужими текстами. Абсурд крепчал: по таким механистическим критериям подозрение в малой оригинальности могли бы вызвать, например, работы Александра Веселовского, Бориса Успенского или Владимира Топорова, не гнушавшихся обильного цитирования. Оригинальность идей «Антиплагиат» ведь оценить не в состоянии.
Нет у власть предержащих и мало-мальски внятной идеи, для чего нужны аспирантура и диссертационные исследования. В марте 2013 года на совещании у премьер-министра Дмитрий Ливанов недовольно заметил:
«40% кандидатских диссертаций защищается без обучения в аспирантуре, через соискательства, и это опять-таки наиболее распространено среди экономистов, педагогов, юристов и так далее»[23].
Получается, что начальник Минобрнауки мыслит аспирантуру прежде всего как учебное заведение, в то время как она предоставляет прежде всего возможности для самостоятельной научной работы, для участия в конференциях, для выступлений на заседаниях аспирантских научных объединений, для доступа в архивы, для консультаций с научным руководителем. Мало того: ни в одном из документов, отправленных министерством Дмитрия Ливанова в вузы и научные институты, целью аспирантуры не названа подготовка диссертаций, зато вменено в обязанность проведение многочисленных регулярных учебных занятий для аспирантов! В таком случае вся «диссертационная» реформа превращается в имитацию, а подлинной задачей инноваций оказывается только сокращение бюджетных затрат на выплаты аспирантам, докторантам и «остепенившимся» кандидатам и докторам, но вовсе не улучшение качества научных исследований[24].
На весах Хирша
Почти одновременно с «диссертационной» проблемой Министерство образования и науки, а также Российская академия наук озаботились выработкой критериев эффективности и качества ученых трудов. Как уже говорилось, научные издания были выстроены по ранжиру: журналы оценили выше, чем сборники; среди журналов приличными оказались насельники ваковского списка, а самыми достопочтенными названы высокорейтинговые участники международных баз. Именно по этому принципу разработана, например, система ИСТИНА, внедренная в МГУ и предназначенная «для учета и анализа научной деятельности сотрудников организаций»[25]. Подобным же образом была выстроена ценностная иерархия научных публикаций в РАН, причем за публикации в иностранных изданиях начали выплачивать надбавки бóльшие, чем за статьи в изданиях российских.
В качестве инструмента, измеряющего вклад в науку, был позаимствован американский индекс Хирша, подсчитывающий пропорцию между количеством научных работ исследователя и числом ссылок на эти работы. Доморощенным вариантом индекса Хирша стал Российский индекс научного цитирования (РИНЦ), который, как и следовало ожидать, начал создавать списки только журнальных публикаций российских авторов. Правда, в системе РИНЦ были частично учтены (логика учета/неучета не поддается пониманию[26]) цитаты из монографий и сборников, однако опять-таки фиксировались случаи их цитирования лишь в журнальных статьях. Помимо измерения в «хирше-ринцах», научную деятельность было решено мерить международными индексами цитирования «Web of Science» и «Scopus».
В роли дополнительного критерия весомости публикаций РИНЦ стал использовать такой признанный за границей инструмент, как импакт-фактор – индекс цитирования журнала, в котором вышла публикация.
На пишущего эти строки внедряемая на просторах отечества международная система инструментов оценки производит двойственное впечатление. Изменение ситуации в чем-то благотворно: например, после введения этих рейтингов стала учитываться и хоть как-то материально поощряться научная деятельностью университетских преподавателей, до недавнего времени нередко воспринимавшаяся администрацией на местах только как странноватое личное хобби[27]. Надбавки за публикации для сотрудников Академии наук, получающих – по крайней мере в гуманитарных институтах – полунищенские зарплаты, тоже оказались не лишним подспорьем. Правда, за доплаты пришлось расплачиваться заполнением вороха бюрократических документов.
Однако объективность критериев оставляет желать лучшего. Выше, в связи с обсуждением перечня научных журналов, рекомендованных ВАК, уже было сказано, что незаслуженно недооценены публикации в сборниках и особенно научные монографии. «Журнальный флюс» для гуманитарных дисциплин – болезнь неприятная и тяжелая. Упоминал я и о том, что особое почтение к высокорейтинговым журналам для отечественного гуманитарного знания, в первую очередь для русистики, мало приемлемо. Но главное – хромают индексы цитирования. Ни один индекс ничего не говорит о семантике, о природе цитирования работы одного автора другим. Системы индексов не различают глухую «дежурную», «этикетную» ссылку и развернутую цитату с толкованием, не отличают усвоение и развитие идеи ни от плодотворной полемики, ни от голого отрицания. Одна из моих знакомых, сотрудница академического института, точно подметила, что по индексу цитирования какой-нибудь псевдоисторик Анатолий Фоменко со товарищи, выдумавшие концепцию «новой хронологии», легко обгонят серьезных ученых, ибо цитируют их настоящие историки много, но вот только неизменно оспаривая и отрицая, пытаясь ниспровергнуть их авторитет у непрофессиональной читающей публики.
В мире уже давно существует и такая практика, как «возгонка» индекса учеными, обращающимися к своим знакомым, встречным и поперечным, со слезной просьбой одарить парой-тройкой цитат. Конечно, этим суетным делом заняты далеко не все. Речь о другом – о том, что индекс цитирования, хотя бы в какой-то степени, можно повысить не только научными заслугами. Есть и явление обратное: замалчивание чужих работ, отказ от их цитирования по причинам не самым благовидным – обиды, зависти и так далее. Ученые – тоже люди, а люди, как известно, несовершенны.
Импакт-фактор журнала может кое-что сказать о достоинстве публикации. Но отнюдь не все. Само по себе появление статьи в качественном журнале с высоким индексом цитирования не всегда свидетельствует о ее собственном научном достоинстве. Как и наоборот: в издании, посредственном и сером, можно порой обнаружить настоящую жемчужину.
Но совсем скверно иное. Ситуация, когда учитываются цитаты только в журналах, искажает реальную картину, как искажает ее кривое зеркало. Цитирование работ ученого в монографиях других исследователей, по определению, ценнее, чем в журнальных статьях, потому что монография – труд, более концептуальный и объемный, и ее автор стремится максимально полно отразить работы, посвященные той же теме.
Грехи и огрехи критериев научной деятельности в главном – те же, что и изъяны в требованиях, предъявляемых к диссертантам. Совершенно не учитываются объект исследования и природа специализации: гуманитариев и технарей мерят по одному шаблону, словно рекрутов, отбираемых в гренадерский полк.
Но совсем дико выглядят критерии научной эффективности, связанные с участием в научных конференциях. Осенью 2013 года в соответствии с настоянием Минобрнауки и ВАК проводился мониторинг диссертационных советов, членов которых заставляли заполнять несколько таблиц. Была среди них таблица, в которой требовалось указать участие в конференциях. Принимались во внимание только те конференции, «организаторами которых являются ведущие международные профессиональные ассоциации в соответствующей дисциплине, а также организации, входящие в перечень, утвержденный распоряжением правительства Российской Федерации от 21 мая 2012 г. № 812-р». В означенный перечень[28] были включены зарубежные университеты, чьи дипломы решили признать в России. Не хочу оценивать сам список, хотя вопросы он вызывает[29]. Изумительно другое: было принято считать настоящими, полноценными конференциями либо те, что проводятся международными ассоциациями (например, Международной ассоциацией преподавателей русского языка и литературы), либо те, которые организуются иностранными университетами и институтами. Конференции, проводимые ведущими академическими институтами и научно-исследовательскими университетами России, признания не удостоились – их просто выбросили вон. С какой стати, например, иностранные университеты, перед которыми правительство присело в глубоком реверансе, были приравнены к международным ассоциациям? Но если уж предаваться греху недомыслия, то надо быть последовательными. Почему же тогда российские институты оказались ущемлены в правах? Или иностранные лучше только потому, что они не наши?
Мне уже приходилось однажды писать по поводу реформ российского образования, затеянных в последние годы, как о примере унизительного и безумного «низкопоклонства перед Западом» (впрочем, как и перед Востоком)[30]. Это жутковатое выражение моему лексикону глубоко чуждо. Однако адаптация правительственного распоряжения министерством Дмитрия Ливанова и ведомством Владимира Филиппова заставляет повторить его вновь.
Несомненно, принятые критерии научной эффективности требуют серьезной корректировки. Необходим учет особенностей конкретных научных специализаций, следствием чего должен стать отказ от индексов «Web of Science» или «Scopus» как от основных и общезначимых, преимущественная ориентация на собственные индексы и рейтинги, в которых – для гуманитарных специальностей – должны присутствовать статистические данные о публикациях в научных сборниках и монографиях. Индекс цитирования в гуманитарных дисциплинах должен отражать цитаты в статьях из научных сборников и монографиях. Однако в этих индексах и рейтингах российского производства следует отражать сведения о публикациях и о цитировании не только в отечественных (как это происходит с РИНЦ), но и в зарубежных изданиях. Конференции, проводимые отечественными и зарубежными институтами, конечно, следует уравнять в правах.
Одним из критериев может быть избрание исследователя в эксперты по научным проектам.
Но абсолютизировать идею контроля и учета, плодом которой явились и зарубежные индексы и рейтинги, как и РИНЦ, не стоит. Такая сверхтонкая материя, как наука, и тем более наука не прикладная, да еще и гуманитарная, не поддается строгому измерению ни в граммах, ни в джоулях, ни в скопусах и ринцах. Меряться рейтингами – занятие не очень умное и не особенно приличное. Критерий основной – это научная репутация. Будет хорошо, если отечественные реформаторы и модернизаторы это осознают. Если, конечно, главной их целью является именно сбережение и приумножение российской науки. Властные решения последних лет говорят об обратном. Это и «реформа» РАН, направленная прежде всего на сокращение бюджетных трат и «освобождение» Академии от недвижимости, а отнюдь не на реальное улучшение положения ученых и продуктивности их работы[31]. И обременение преподавателей ведущих университетов (например, РГГУ) независимо от должностей и званий педагогической нагрузкой в 900 часов (что превышает количество часов по ставке школьного учителя), а порой и выше[32]: в таких условиях серьезная научная деятельность становится попросту невозможной.
[1] Дмитрий Медведев провел совещание о совершенствовании системы подготовки и аттестации научных и научно-педагогических работников.2013. 26 марта (http://минобрнауки.рф/новости/3221). В речи премьера на этом совещании мысль о засилье «остепененных» юристов и экономистов в ущерб естественникам и прикладникам прозвучала уже открыто.
[2] См. об этом: Кандидаты липовых наук и как спасти репутацию Бурматова?(http://don-beaver.livejournal.com/110741.html); Депутаты просят Госдуму проверить диссертацию Бурматова на плагиат // Forbes.ru. 2012. 13 декабря (www.forbes.ru/news/230951-deputaty-prosyat-genprokuraturu-proverit-disse…); Тарануха А. Известный челябинский астрофизик поставил под вопрос ученую степень Бурматова // Uralpress.ru. 2012. 26 ноября (http://uralpress.ru/news/2012/11/26/izvestnyy-chelyabinskiy-astrofizik-p…);Кандидатский максимум Бурматова: диссертация первого заместителя Комитета по образованию Госдумы похожа на плагиат // Новая газета. 2012. 10 декабря (www.novayagazeta.ru/politics/55804.html?p=3).
[3] Онуфриева З. Директор СУНЦ МГУ и член ОНФ Андрей Андриянов обвиняется в подлоге и плагиате // Слон.ру. 2012. 22 ноября (http://slon.ru/fast/russia/v-chem-obvinyayut-novogo-direktora-sunts-mgu-…); Плагиат стоил должности // Expert Online. 2013. 4 февраля (http://expert.ru/2013/02/4/plagiat-stoil-dolzhnosti/?ny).
[4] Глава диссовета МПГУ со скандалом уволен из вуза // НТВ. 2013. 2 февраля (www.ntv.ru/novosti/455199/).
[5] См.: Черных А., Чуракова О. Ученые назвали депутатов с фальшивыми диссертациями (http://news.mail.ru/politics/14784271/?frommail=1).
[6] См.: Установлено наличие плагиата в диссертациях сразу нескольких чиновников // Независимая газета. 2013. 14 ноября (www.ng.ru/news/449302.html).
[7] Борта Ю. Кто «сливает» Ливанова. Те, кому он наступил на хвост с их купленными диссертациями? // Аргументы и факты. 2013. № 18. С. 17; Тагаева Л. Кто заказал Ливанова? // Слон.ру. 2013. 25 апреля (http://slon.ru/russia/kto_zakazal_livanova-936226.xhtml).
[8] Новые требования к защите диссертаций пойдут на пользу науке – председатель ВАК Владимир Филиппов // ИТАР-ТАСС. 2013. 30 сентября (www.itar-tass.com/c95/896391.html).
[9] Дмитрий Медведев провел совещание…
[10] Емельяненков А. Пена сойдет, наука останется: принципы работы ВАК радикально изменятся уже в этом году // Российская газета. 2013. 4 апреля (www.rg.ru/2013/04/04/vak.html).
[11] Глава ВАК предлагает запретить защиту диссертаций по месту учебы // РИА «Новости». 2013. 6 марта (http://ria.ru/society/20130306/926197383.html).
[12] По словам председателя ВАК Владимира Филиппова, это решение связано с тем, что «было много злоупотреблений со стороны, в основном, начальства, защищавшегося облегченным способом» (Новые требования к защите диссертаций…).
[13] Постановление Правительства Российской Федерации от 24 сентября 2013 г. N 842. Приложение: «О порядке присуждения ученых степеней», пункт 13 // Российская газета. 2013. 1 октября (www.rg.ru/2013/10/01/stepen-site-dok.html).
[14] Требования к защите диссертаций планируют повысить // Полит.ру. 2011. 12 апреля (www.polit.ru/news/2011/04/12/vak_project/).
[15] См.: Демина Н. Уход от списков // Полит.ру. 2011. 20 апреля (http://polit.ru/article/2011/04/20/vasilyev_vak/).
[16] Там же.
[17] А иные не попали и по сей день. С большим трудом получили для себя место в списке ВАК «Труды Отдела древнерусской литературы» Института русской литературы РАН – лучшее серийное издание, посвященное специально древнерусской словесности. Отказывали под предлогом, что оно не является строго периодическим.
[18] См. об этой истории: Водолазкин Е. Инструмент языка: о людях и словах. М., 2012. С. 92–97.
[19] Демина Н. Указ. соч.
[20] См.: Перечень ведущих периодических изданий (vak.ed.gov.ru/help_desk/list/).
[21] Ср. наблюдения за импакт-факторами ваковских журналов по социологии; у абсолютного большинства этот признак оказался ничтожным: Илле М. Список ВАК: элитарный журнальный клуб или профанация качества научных публикаций // Телескоп. 2013. № 2(98). С. 40–42.
[22] Для кандидатских – установленная норма один месяц, для докторских – три. С начала 2014 года стало обязательным еще и размещение в Интернете официальных отзывов на диссертации.
[23] Дмитрий Медведев провел совещание…
[24] Между прочим именно такая задача поставлена перед Федеральным агентством научных организаций (ФАНО), которое должно не только управлять имуществом реформируемой Российской академии наук, но и выделять (или не выделять) деньги институтам, финансировать (или не финансировать) научные проекты и тому подобное. В пункте 5.15 Положения о ФАНО агентство прямо и откровенно определено как «главный администратор источников финансирования дефицита федерального бюджета». См. анализ Положения, принадлежащий директору Института проблем передачи информации РАН, академику Александру Кулешову: Чистильщик для Академии: Уничтожение Академии наук как самоуправляемой научной структуры подходит к логическому финалу. Беседовал Андрей Липский // Новая газета. 2013. 25 октября. № 120(2115). С. 5.
[25] ИСТИНА – Интеллектуальная система тематического исследования научно-технической информации (http://istina.msu.ru).
[26] В отдельных случаях сборник или монография попадает в РИНЦ после заключения финансового договора и оплаты услуги.
[27] Едва ли не единственное разительное исключение – Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики», в котором введена система весьма значительных надбавок за научную работу, причем работы и проекты претендентов проходят обязательную экспертизу. Впрочем, НИУ ВШЭ, перенявший систему таких надбавок, по-видимому, из китайской традиции (на Западе их, например, нет), финансируется с несоизмеримо большей щедростью, чем другие научно-исследовательские университеты. Похожий случай – с Российской академией народного хозяйства и государственной службы при президенте РФ.
[28] См.: Перечень иностранных образовательных организаций, которые выдают документы иностранных государств об уровне образования и (или) квалификации, признаваемые на территории Российской Федерации. 25 мая 2012г. // Российская газета. 2012. 25 мая (http://rg.ru/2012/05/25/obrazovanie-dok.html).
[29] Так, например, не ясно, по какой причине в него из южнокорейских институтов попал только Сеульский национальный университет, но был отвергнут старейший Университет Корё.
[30] Ранчин А. Сумерки просвещения. Высшее образование в современной России // Новый мир. 2013. № 7. С. 171–178.
[31] Реальная реформа нужна, Академия наук во многих отношениях является косной структурой, построенной по феодальным принципам. (Другой вопрос – заинтересованы ли и в состоянии ли провести такую реформу и власть предержащие, и руководство РАН.) Но «модернизация» и «оптимизация» по-ливановски может ситуацию только ухудшить.
[32] В бумагах Минобрнауки как максимально допустимая нагрузка фигурируют чудовищные 1250 академических часов.