Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 6, 2011
Екатерина Ходжаева (р. 1976) – социолог, сотрудник Государственного технического университета Казани, стипендиат Центра восточноевропейских исследований Университета Бремена.
Екатерина Ходжаева
Татарский язык в школах Татарстана: общественные дебаты и мнение населения[1]
В 2011 году в Казани обострились дискуссии по поводу изучения государственных языков в системе среднего образования. Нижеследующий текст представляет собой попытку показать, какой общественной поддержкой пользуются позиции как русской, так и татарской сторон (прежде всего, у обычных граждан, не включенных в деятельность национальных организаций и не занимающихся так называемым “этническим предпринимательством”). Также я попытаюсь ответить на вопрос, каково отношение жителей республики к преподаванию татарского и русского языков в общеобразовательных школах. Помимо публичных заявлений национальных организаций, в качестве источников использовались данные массовых опросов[2].
Текущая риторика и деятельность активистов
Проблема обязательного изучения татарского языка в средней школе и последствий этой политики для русскоязычного населения начала актуализироваться в республиканской прессе с середины 1990-х годов. В начале 2000-х это пробудило публичную активность Общества русской культуры. Так, в 2002 году его представителям удалось встретиться с тогдашним президентом республики Минтимером Шаймиевым и отстоять право на создание школ с русским этнокультурным компонентом. Также в начале 2000-х проходил судебный процесс, на котором рассматривалось требование уменьшить объем преподавания татарского языка в республиканских русскоязычных школах. Решение Конституционного суда России в корне не смогло поменять принципов изучения государственных языков в республике.
В конце первого десятилетия XXI века русская общественность Татарстана вновь инициировала широкие дискуссии об изучении в школах татарского и русского языков – в контексте сосуществования двух этнических групп населения. Недавние инициативы таковы:
– в 2008 году было создано Интернет-сообщество “Русский язык в школах Татарстана”[3];
– в ноябре 2009-го организован так называемый “русский марш”, в ходе которого собирались подписи под обращением к президенту Дмитрию Медведеву о положении русских и русского языка в Татарстане;
– в июне 2010-го были собраны и разосланы 30 коллективных обращений против республиканской “Стратегии развития образования в Республике Татарстан на 2010–2015 годы” (“Килечек”), предусматривающей, по мнению активистов, закрепление позиций татарского языка в системе образования и не предполагающей развития в изучении русского;
– в феврале 2011-го проведен одиночный пикет под лозунгом “МОиН РТ[4], верните русский язык в школу”, в том же месяце было опубликовано открытое письмо[5] и начат сбор подписей родителей школьников;
– 16 апреля 2011 года лидеры и активисты Общества русской культуры провели в Казани митинг в защиту русского языка и его положения в системе образования республики;
– 28 апреля 2011 года была организована совместная встреча в формате “круглого стола” представителей Общества русской культуры и татарских национальных организаций (прежде всего, общества “Магариф”);
– 30 апреля прошел аналогичный митинг в Набережных Челнах;
– 9 июня и 7 сентября были организованы пикеты в Казани в защиту русского языка.
Концепт “родного языка” в Татарстане чрезвычайно идеологически нагружен: на протяжении всего постсоветского времени именно он составлял основу риторики татарских националистических групп. Сегодня этот концепт активно заимствуется активистами, отстаивающими положение русского языка. Основная публично дебатируемая проблема для них – преподавание русского языка во всех русскоязычных школах Татарстана “по плану национальной школы”. Таким образом, русский формально имеет статус неродного языка, в том числе и для этнически русских школьников, в то время как татарский язык преподается как “родной” для всех. По мнению русскоязычной общественности, это приводит к ущемлению прав детей получать знания по родному языку в полном объеме (под этим понимается объем изучения русского языка в “ненациональных” регионах России).
Первоначально участники протестов выступали за добровольность изучения татарского языка. Однако сегодня требования изменились: речь идет не об отмене обязательности, а о снижении объемов изучения татарского языка для тех школьников, чьим родным языком является русский. Кроме того, предлагается изменить и принцип преподавания татарского языка в школах. Прежде всего, активисты призывают отказаться от грамматического уклона в преподавании татарского в пользу обучения коммуникативным, разговорным навыкам. Они считают, что первые итоги единого государственного экзамена (ЕГЭ) показали резкое ухудшение знаний выпускников по русскому языку, что в дальнейшем уменьшает их возможности по поступлению в вузы. В качестве аргумента приводятся утверждения родителей о вынужденной необходимости оплачивать дополнительные услуги репетиторов по русскому языку для того, чтобы дети получили достойный балл по ЕГЭ. Отмечается также и экономическая нецелесообразность преподавания татарского языка всем школьникам в республике. По мнению русской общественности, учащиеся в своем большинстве не усваивают татарского языка (вследствие невысокой мотивации и неудачных методических разработок), несмотря на большой объем занятий, а следовательно, бюджетные деньги на оплату труда учителей татарского языка и учебно-методические материалы расходуются впустую.
Поднимаются и более частные вопросы: критикуется качество методических пособий (или, например, отсутствие лицензированных учебников по предмету “Татарская литература”), а также сам принцип введения уроков татарского языка в первом классе, когда необходимо дать ребенку базовые языковые знания.
Основывая собственные требования на необходимости развития “родного языка” в отношении русского населения, Общество русской культуры признает право получать образование на родном языке в целом и, как следствие, поддерживает и необходимость развития татарского национального образования в республике. Именно поэтому лозунги в поддержку татарских школ и гимназий являются важным элементом в аргументации активистов движения. Одновременно в качестве своей “целевой группы” Общество русской культуры видит не только русских, но в целом русскоязычное население Татарстана. Активистами подчеркивается, что в публичной активности Общества принимают участие и этнические татары, заинтересованные в расширении преподавания русского языка в системе среднего образования.
Татарские националисты в свою очередь активно реагируют на публичные акции оппонентов: 16 апреля 2011 года был организован[6] пикет в защиту татарского языка, причем в 200 метрах от аналогичного митинга в защиту русского языка, а 30 апреля представители Татарского общественного центра присутствовали на митинге русской общественности в Набережных Челнах и скандировали свои лозунги. Татарские националисты продолжают настаивать на обязательности изучения татарского языка в равных с русским объемах не только в татарских гимназиях и школах с татарским языком обучения, но так же и в русскоязычных школах. В качестве основного аргумента приводится довод, что большинство детей татар обучается в русскоязычных образовательных учебных заведениях, и устранение или снижение объема преподавания татарского языка приведет к ущемлению их прав. Кроме того, утверждается, что, поскольку преподавание других дисциплин в русскоязычных школах ведется на русском языке, русские дети не должны считать себя ущемленными по части получения образования на родном языке.
Оспаривается также и аргумент о результатах ЕГЭ – последние тестирования показывают, что, по официальным данным, татарские выпускники получают более высокие баллы, чем в среднем по России. Также стоит отметить, что татарские националисты (особенно наиболее радикальная их часть) активно апеллируют к истории, утверждая, что татары лишились своей государственности в XVI веке, а политика Российской империи и СССР не способствовала развитию их культуры и языка. Постсоветская этнокультурная политика Татарстана воспринимается как реванш, дающий возможность восстановить историческую справедливость. “Комплекс неполноценности” также нередко артикулируется в дебатах: отмечается, что и в советское время (да и сейчас) татароязычные дети вынуждены были изучать русский язык, чтобы получить возможность вертикальной мобильности, что происходит, как правило, ценой потери связи с материнским языком и ущемления этнических чувств. Важно также, что борьба за сохранение татарского языка в русскоязычных школах совмещается с требованиями к республиканскому Министерству образования и науки остановить ликвидацию национальных школ в Татарстане.
Относительно способов ведения публичных дискуссий стоит отметить, что русские активисты избегают (или стараются избегать) в своей речи лозунгов и выражений, оскорбляющих национальные чувства татар. Напротив, часто на митингах ими произносятся слова о “дружбе” с “братским” народом, о поддержке татарского национального образования. Однако в публичной активности татарских активистов нередко обнаруживаются маркеры “языка вражды”. Как их лозунги (“Вас ущемляют в Татарстане – езжайте в Дагестан”, “Чемодан. Вокзал. Россия”), так и эпитеты, которыми награждаются представители русской общественности (“татарофобы”, “русские фашисты”, “орки” – от ОРК, аббревиатура Общества русской культуры – и так далее) можно охарактеризовать как явно интолерантные к русскоязычному населению и людям, пытающимся публично заявить и отстаивать свою позицию. Также предельно жесткими можно назвать методы публичной борьбы: скандирование антироссийских лозунгов (“Go Russia” или “Татарстан – не Россия”) во время публичных выступлений русской общественности или организованный “троллинг” сайтов и блогов местных русских активистов.
Любопытно отметить, что представители как русской, так и татарской общественности не смогли ответить на мой вопрос о масштабе социальной поддержки их позиций со стороны населения[7]. При этом интерес к вопросам языковой политики у социологического сообщества был и остается, а на протяжении всего постсоветского периода проводятся комплексные социологические исследования, раскрывающие в числе прочих и эту тему[8].
Знание татарского языка и его перспективы
Данные наших опросов на протяжении всего постсоветского периода демонстрируют невысокую самооценку знания татарского языка русскоязычным населением. В 2001 году две трети местных русских ответили, что не владеют татарским языком. В 2010-м доля таких ответов составила немногим более половины. Основной вклад в понижательную тенденцию внесла возрастная группа моложе 25 лет, то есть те респонденты, которые на протяжении постсоветского периода оказались под воздействием образовательной системы Татарстана и изучали в обязательном порядке татарский язык в школах. Среди “молодых русских” доля респондентов, указавших полное незнание татарского языка, составляет только 23%. Это более чем в два раза ниже, чем среди всех русских в целом. Однако и тут не приходится говорить о высокой степени владения татарским языком. Только малая часть (8%) русской молодежи указала, что владеет татарским свободно. Каждый третий ответил, что говорит по-татарски с затруднениями, каждый пятый отметил пассивное понимание татарской речи. В целом, самооценка уровня владения татарским языком русскими такова:
|
Насколько свободно вы владеете татарским языком? |
2001 (в %) |
2010 (в %) |
2010 (молодежь от 16 до 24 лет –79 человек, в %) |
|
Свободно говорю, читаю, пишу |
3 |
3, |
78 |
|
Свободно говорю, но читаю и пишу с затруднениями |
3 |
6,5 |
15 |
|
Говорю с затруднениями |
9 |
11,5 |
34, |
|
Понимаю, но не говорю |
17 |
23 |
19 |
|
Не владею этим языком |
68 |
51 |
23 |
|
Нет ответа |
5 |
1 |
Для сравнения – среди татар (в том числе и в молодежной группе) большинство (70–73%) указало на свободное владение татарским языком и в начале и в конце 2000-х. Полное отсутствие владения татарским отметили лишь единицы.
|
Насколько свободно вы владеете татарским языком? |
2001 (в %) |
2010 (в %) |
2010 (молодежь от 16 до 24 лет –113 человек, в %) |
|
Свободно говорю, читаю, пишу |
70 |
73 |
70 |
|
Свободно говорю, но читаю и пишу с затруднениями |
18 |
15 |
11,5 |
|
Говорю с затруднениями |
6 |
6 |
11,5 |
|
Понимаю, но не говорю |
4 |
3 |
5 |
|
Не владею этим языком |
2 |
1 |
|
|
Нет ответа |
1 |
2 |
Русский продолжает оставаться основным языком межнационального общения: судя по ответам респондентов-татар, на рабочем месте только на татарском языке в 2001 году говорили 30% (из них 79% проживали в сельской местности). В 2010 году эта доля снизилась до 17% (при этом соответственно увеличилась доля сельчан – до 86%). Также можно констатировать постепенное снижение роли татарского языка как средства внутрисемейного общения. И хотя доля татар, говорящих в семейном кругу только по-русски, в течение последних десяти лет практически не изменилась (17–16%), уменьшилась часть татарского населения, использующего дома исключительно родной язык: в 2001 году таких респондентов было более половины (55%), а в 2010-м – 44%. Сегодня почти 40% татар говорят дома на обоих языках, тогда как в 2001-м этот показатель составлял 26%.
Таким образом, данные опросов свидетельствуют о том, что за двадцать лет новой языковой политики в Татарстане добиться реального двуязычия не удалось. При этом один из тезисов русской общественности о том, что школьники не знают татарский язык, подтвердился частично: лишь 23% русской молодежи указали, что не знают этот язык. Большинство же указывают в основном на низкий уровень владения (пассивное понимание или ограниченная речь). Кроме того, как показывают глубинные интервью с русскоязычными (подробно не рассматриваемые в данной статье), татарский язык утрачивает приобретенную им функцию “тайного языка” (то есть языка общения для представителей лишь одной группы) и становится понятным молодому поколению русскоязычных[9]. Это положительное, на мой взгляд, последствие языковой политики полностью игнорируется как русскими, так и татарскими активистами.
Аргумент же местных националистов о нарастающей русификации татар также спорен. С одной стороны, в настоящий момент татарский язык действительно не приобрел равного с русским функционального значения: как единственный язык делового общения он остается релевантным лишь в сельской местности в местах компактного проживания татар. Кроме того, татарский язык также постепенно утрачивает позиции и во внутрисемейном общении. Но, с другой стороны, самооценка знания татарского языка татарами за протяжении последних десяти лет остается стабильно высокой.
Оценка языковой политики населением и социальная поддержка усилий национальных активистов
Политика развития двуязычия в республике встречала и встречает стабильно высокую поддержку у населения: почти трое из пяти опрошенных высказываются о ней с одобрением. В основном, социальную базу этой политики составляет большинство татар (72–73%). Среди русских можно наблюдать разделение на две группы: одна половина одобряет ее (причем таких респондентов сегодня почти на 10% больше, чем десятилетие назад), другая – либо относится к ней с безразличием, либо не считает двуязычие реальным. Не одобряют политику двуязычия меньше десятой доли русских.
|
Как вы относитесь к введению в Татарстане двуязычия? |
2001 (в %) |
2010 (в %) |
||||
|
Все население |
Татары |
Русские |
Все население |
Татары |
Русские |
|
|
Одобряю |
57 |
72 |
41 |
63 |
72 |
49 |
|
Мне это безразлично |
14 |
11 |
17 |
14 |
12 |
18 |
|
Не одобряю |
6 |
3 |
9 |
3 |
1 |
7 |
|
Не считаю двуязычие реальным |
13 |
8 |
21 |
10 |
6 |
15 |
|
Затрудняюсь ответить, нет ответа |
9 |
6 |
12 |
10 |
9 |
11 |
Если говорить о преподавании татарского языка в школах, то отношение к этому среди татарстанцев неоднозначное. Лишь менее половины татар (44%) и только 14% русских поддерживают текущую республиканскую языковую политику в сфере образования. Нынешние требования русской общественности – об обязательности изучения татарского языка всеми школьниками, но в меньшем объеме – поддерживают четверть татар и чуть больше четверти (28%) русских. Бóльшая же часть русских (42%) высказывается за добровольное изучение языка соседского народа. Таким образом, согласно данным опроса 2010 года, несмотря на декларативную поддержку политики двуязычия в целом, относительно конкретного ее аспекта в образовательной сфере лояльность несколько снижается и у татар, и очень значительно среди русскоязычных респондентов.
|
Нужно ли в школах Татарстана преподавать татарский язык? Если да, то в каких формах? |
Татары (в %) |
Русские (в %) |
|
Он должен быть обязательным предметом для всех |
44 |
14 |
|
Он должен быть обязательным предметом, но на него должно отводиться меньшее количество часов |
25 |
28 |
|
Он должен идти лишь в качестве факультатива для желающих |
16 |
42 |
|
Он должен быть обязательным только для татар |
11 |
10 |
|
Его вообще не должно быть в школах Татарстана |
1 |
1 |
|
Затрудняюсь ответить |
4 |
5 |
По данным того же опроса 2010 года, очевидно, что, несмотря на постоянные призывы татарских националистов отдавать своих детей в татарские учебные заведения, большинство этнических татар следует прагматическим установкам, предпочитая дать своим детям возможность получить образование либо на обоих языках, либо обучить детей в школах с углубленным изучением иностранных языков, либо даже в русскоязычных школах. Поддерживает позицию татарской общественности лишь каждый десятый опрошенный татарин. Для большинства русских, несмотря на декларируемое каждым вторым одобрение политики двуязычия, обучение детей даже в двуязычной среде остается непопулярным.
|
В какую школу вы предпочли бы отдать своего ребенка, если бы этот выбор стоял перед вами сейчас? |
Татары (в %) |
Русские (в %) |
|
В школу с русским языком обучения |
15 |
39 |
|
В школу с татарским языком обучения |
10 |
1 |
|
В двуязычную школу – с преподаванием на русском и татарском |
43 |
14 |
|
В школу с преподаванием на языках других национальностей |
1 |
|
|
В татарско-турецкий лицей |
3 |
|
|
В школу с углубленным изучением английского, немецкого или французского |
27 |
43 |
|
Свой ответ: в двуязычную школу с углубленным изучением английского и другого иностранного |
1 |
|
|
Другие ответы в целом |
1 |
2 |
|
Нет ответа |
1 |
|
Какие действия вы лично предпринимаете для поддержки языка и культуры вашего народа? |
Татары (в %) |
Русские (в %) |
|
Участвую в политических мероприятиях |
4 |
1 |
|
Обращаюсь в органы государственной власти, местного самоуправления |
3 |
2 |
|
Участвую в работе общественных организаций (национально-культурных обществ, центров, любительских объединений) |
4 |
4 |
|
Непосредственно участвую в различных мероприятиях (конкурсы, смотры самодеятельности, выставки народного творчества, концерты) |
13 |
7 |
|
Стараюсь привлекать внимание общественности к вопросам языка и культуры через средства массовой информации |
3 |
3 |
|
Воспитываю своих детей в любви к родному языку и культуре |
38 |
36 |
|
Ничего не предпринимаю, хотя считаю, что поддержка моей культуры необходима |
29 |
28 |
|
Не считаю, что культура моего народа нуждается в поддержке |
11 |
18 |
|
Затрудняюсь ответить |
16 |
18 |
Так какова же социальная поддержка текущей протестной активности “этнических предпринимателей”?
Несмотря на заявления каждого второго русского респондента о поддержке политики двуязычия, одобрение нынешнего курса в области образования высказывают лишь 14% представителей этой группы. Текущую позицию представителей Общества русской культуры, основанную на идее защиты обязательного изучения татарского языка, но в меньшем объеме, высказывают меньше трети русских. Остальные опрошенные русские настаивают на добровольности изучения языка титульной для республики этнической группы. Получается, что не менее половины местного русского населения может потенциально поддержать требования изменить официальную политику в сфере образования.
Интересна позиция татарского населения по вопросу о преподавании языков. С одной стороны, среди татар доля либо согласных с позицией русской общественности, либо придерживающихся принципа добровольности изучения татарского составляет 40%. Однако доля татар, индифферентных к проблемам татарского языка – и, следовательно, потенциальных сторонников позиции Общества русской культуры – не высока и может быть косвенно оценена не более 15%. Так, лишь 5% татар назвали родным языком только русский, и, кроме того, 12% тех татар, кто считает родным татарский язык, ответили, что он не нуждается в поддержке со стороны руководства республики.
С другой стороны, 44% татарского населения всецело поддерживают текущий курс в образовательной сфере, что сближает их с позициями татарских националистов. Однако лишь каждый десятый татарин готов поддержать призывы радикальных татарских активистов обучать детей в татарских школах. Долю тех, кто потенциально испытывает “комплекс неполноценности”, можно косвенно оценить как низкую: не более 15%. Именно столько ответили, что им приходилось лично испытывать ущемление своих прав или возможностей из-за недостаточного знания русского языка (при поступлении в вуз, карьерном продвижении и других ситуациях).
Таким образом, местные русские активисты в вопросах преподавания языков в школах могут рассчитывать на понимание примерно половины жителей Татарстана (включая как русских, так и татар). Татарских же националистов в целом поддерживают около 44% татар, а в радикальных требованиях – не более 15% представителей этой этнической группы. Среди русских доля поддерживающих риторику татарских активистов ожидаемо низка. Однако для обеих сторон остро стоит вопрос о мобилизации сторонников, поскольку доли и русских, и татар, готовых публично и политически отстаивать этнические интересы, чрезвычайно малы: участие в политической и общественной публичной жизни в целях поддержки интересов культуры и языка своего народа, согласно нашим опросам, принимают не более 5% населения Республики Татарстан.
___________________________________________
1) Статья подготовлена при поддержке Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ, код проекта 10-03-00037а).
2) В 2001 году при поддержке РГНФ было проведено исследование на тему “Культуры народов Татарстана”, которое охватило 957 человек в возрасте от 16 лет. В 2010 году при совместной поддержке Франко-российского центра общественных и гуманитарных наук в Москве и РГНФ был проведен повторный массовый опрос населения на тему этнонациональных и гражданских идентичностей, в рамках которого были опрошены 1002 человека старше 15 лет. В обоих опросах использовалась стратифицированная выборка, которая составлялась с учетом квот по полу, возрасту, месту жительства и роду занятий. Респонденты отбирались по кластерному принципу по месту учебы, работы или, как в случае с безработными, на бирже труда и по месту жительства. Все три опроса проводились в режиме анкетирования (самозаполнения).
3) См.: http://my.mail.ru/community/filologia111/journal.
4) Министерство образования и науки Республики Татарстан.
5) См.: www.rulang.su/load/1-1-0-1.
6) Прежде всего, Татарским общественным центром (Набережные Челны) и Союзом татарской молодежи “Азатлык”.
7) Вопросы были заданы председателю Общества русской культуры Александру Салагаеву и директору Центра этнологического мониторинга Всемирного конгресса татар Дамиру Исхакову.
8) См. только некоторые публикации: Современные межнациональные процессы в ТССР. Казань: ИЯЛИ им. Г. Ибрагимова КНЦ АН СССР, 1991. С. 157; Дробижева Л.М., Аклаев А.Р., Коротеева В.В., Солдатова Г.У. Демократизация и образы национализма в Российской Федерации 1990-х годов. М., 1996; Язык и этнос на рубеже веков: этносоциологические очерки о языковой ситуации в Республике Татарстан. Казань, 2002; Государственные языки в школьном образовании. Информационно-аналитический материал по результатам этносоциологического исследования в Казани. Казань, 2006.
9) См.: Макарова Г.И. Этноязыковое поведение учащихся старших классов. // Государственные языки в школьном образовании. Информационно-аналитический материал по результатам этносоциологического исследования в г. Казани. Казань, 2006. С. 12–19.