Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 2, 2010
Андрей Виленович Рябов (р. 1959) — эксперт “Горбачев-Фонда”.
Андрей Рябов
Постсоветское притяжение: к итогам президентских выборов на Украине
Еще задолго до украинских президентских выборов многие политические наблюдатели, как в самой Украине, так и за ее пределами, сходились в том, что они не приведут к серьезным изменениям в политике этой страны. Аналитики утверждали, что ни одна из политических сил не сможет установить монополию на власть, и, стало быть, публичная конкуренция различных акторов сохранится в качестве системного фактора политической жизни и после выборов, хотя конфигурация основных альянсов заметно изменится. Конкуренция будет выполнять функцию системы сдержек и противовесов, связывающих инициативу всех политических сил, взятых по отдельности. А это значит, что решительный поворот в сторону той или иной последовательной линии невозможен.
Выборы без выбора?
Но все-таки влияние на российское восприятие новейшей политической традиции Украины — точнее, связанных с ней представлений о том, что все двадцать лет своей независимости страна только и пыталась, что осуществить тяжелый выбор в пользу либо выработки прочного баланса между Западом и Востоком, либо решительного прорыва в евроатлантическом направлении, — сделало свое дело. Кстати, среди перечисленных альтернатив здесь неслучайно не упоминается более тесная интеграция с Россией. На протяжении минувшего десятилетия подобный проект существовал лишь в головах российских политиков и экспертов. На самом же деле строительство украинской государственности развивалось по той логике, что и у большинства постсоветских стран: чем дальше от России, тем больше шансов построить независимое национальное государство. Обе страны объединяют традиционно тесные связи в самых разных сферах жизни, а российское влияние на Украину всегда было очень сильным. Поэтому желание дистанцироваться от России ради обретения подлинной независимости в украинском случае зачастую проявлялось активнее, чем у других постсоветских государств. Между тем, в российском массовом сознании и ориентированных на него СМИ по мере приближения выборов вновь появились предположения о том, что, может быть, сейчас Украина, наконец, сделает выбор и решит, за кем она пойдет дальше: за прозападными “оранжевыми” или за постсоветскими “синими”. В подобном контексте снова начались привычные пересуды об углубляющемся расколе между западными и восточными регионами, чреватом в случае обострения ситуации даже распадом единого украинского государства.
Однако на деле январско-февральское голосование не стало и не могло стать выбором между европейским, демократическим, путем развития и сохранением “постсоветской” модели. Действительно, жесткое размежевание запада и востока отчетливо проявилось в электоральном поведении избирателей, особенно перед вторым туром голосования; но это, скорее, следует относить к особенностям избирательного процесса, а также к украинской специфике политических мобилизаций в ходе предвыборных кампаний. Такое деление ни в коей мере не являлось указанием на то, что страна делает выбор между двумя принципиально разными моделями развития: он осуществлялся внутри единственной, постсоветской, модели. Почему так получилось? Наверное, ради простоты ответа все можно было бы свести к мыслимым и немыслимым ошибкам “оранжевой” власти, глубоким конфликтам внутри нее, приведшим к провалу попыток реформирования Украины и, в конечном итоге, к дискредитации идей “помаранчевой революции”. Но это лишь поверхностное описание кризиса “оранжизма”, не раскрывающее причин, из-за которых президенту Виктору Ющенко и его коалиции не удалось вытащить страну из состояния постсоветскости. Обнаружение же этих причин открывает путь к подлинному пониманию итогов состоявшегося голосования и позволяет глубже представить смысл происходящего в стране.
Виктор Ющенко
Президент Ющенко был последовательным сторонником евро-атлантической интеграции Украины. Причем надо отдать ему должное: он четко осознавал, что достижение этой цели предполагает глубокую и всестороннюю десоветизацию Украины. Так когда-то поступали все страны Центральной и Восточной Европы, после краха коммунизма взявшие курс на Запад. И, чем быстрее и решительнее они порывали с советским прошлым и Россией, которая большинством населения этих стран по привычке рассматривалась как потенциальная угроза их самоопределению, тем ближе становилась заветная цель. Проблема применения такого подхода в Украине, однако, заключалась в том, что граждане этого государства, за исключением западных регионов, не ощущали себя людьми, освободившимися от чужого колониального ига. Наверное, это не случайно. И многие украинские специалисты, и в значительной мере украинское общественное мнение разделяют представления, согласно которым украинцы и в составе Российской империи, а потом и в Советском Союзе фактически играли роль второй имперской нации, сходную с ролью шотландцев в бывшей Британской империи. А вот разрушить такие фундаментальные основания постсоветской модели, как монополизм в экономике, тотальная коррупция, внеправовые формы регулирования общественных отношений, высокомерие правящих элит к массовым слоям населения, реформатор Ющенко так и не решился. По-видимому, потому, что он сам по ментальности и по управленческому опыту оставался постсоветским политиком.
Но именно такой европеизации на микроуровне общественной жизни прежде всего ожидали от него те, кто вышел на Майдан в ноябре 2004 года. И, чем очевиднее становился провал социально-экономической политики новой власти, тем активнее стремился президент запустить компенсаторные механизмы, пытаясь убедить сограждан в необходимости скорейшей деколонизации страны. В условиях ухудшающегося экономического положения и отсутствия прогресса в европеизации на уровне “базовых структур повседневности” подобные усилия со временем стали вызывать нарастающее неприятие в обществе. Тем не менее, Ющенко проявил последовательность. К концу президентского срока он, изрядно растеряв былую популярность, вышел на выборы 2010 года с непроходной идеей укрепления государственности Украины через ускоренное формирование по-европейски ориентированной украинской национальной идентичности. Президент приложил все усилия, чтобы помочь своей стране преодолеть “постколониальный синдром”, без чего, по его мнению, невозможно создание полноценной национальной государственности. Для этого были актуализированы и переведены в текущую политическую повестку болезненные исторические темы, касающиеся попыток самоопределения Украины в XVII и начале XVIII веков, сталинского Голодомора, действий Украинской повстанческой армии в годы Второй мировой войны. Однако “исторический” проект не встретил массовой поддержки, прежде всего на востоке и юге республики. Украинцы, за исключением “западенцев”, не пожелали воспринимать себя как постколониальную нацию. Поэтому предложенный главным героем “оранжевой революции” сценарий формирования новой идентичности в ходе избирательной капании не выдержал конкуренции с другими стратегиями, выдвинутыми главными соперниками Ющенко в лице премьер-министра Юлии Тимошенко и лидера Партии регионов Виктора Януковича. При всех различиях между ними оба политика трактовали свою задачу укрепления государственности в административном ключе: как процесс создания устойчивых институтов, опирающихся на эффективную и ответственную бюрократию. (Иной вопрос, способны ли они были на самом деле справиться с такой задачей.) Страна, уставшая от бесконечной борьбы за власть и ресурсы между ведущими политическими коалициями, от тотальной безответственности политиков и чиновников, по понятным причинам предпочла эту “административную” повестку предложениям строить государство через новую идентичность. За последние годы социально-экономическое положение Украины резко ухудшилось, наблюдатели заговорили даже о возможности государственного дефолта. В такой ситуации создание эффективной власти казалось массовому сознанию более привлекательным, чем дискуссии об идентичности.
Но Янукович и Тимошенко, несмотря на то, что они возглавляли противоборствующие политические лагеря, находившиеся начиная с 2004 года в состоянии незатухающего конфликта, на самом деле относились к одной и той же, постсоветской, традиции в украинской политике. Ее суть сводится к тому, что властные элиты ориентированы не на задачи общенационального развития, а на захват и освоение ресурсов. Это дополняется попытками оттеснения на политическую периферию конкурирующих групп интересов и непрекращающимся переделом собственности. В этом смысле политическая история Украины последнего пятилетия отчетливо продемонстрировала, что между “оранжевыми” и “синими” нет принципиальной разницы; у них разная фразеология и политическое “происхождение” (одни “революционеры”, другие “консерваторы”), но проводимая их правительствами политика оказалась примерно одинаковой. Более того, стало очевидным, что содержательно внутриполитический процесс в Украине не отличается от того, что происходит в других государствах постсоветского пространства. Разница состоит в том, что украинская политика плюралистична, в ней действуют несколько равных по влиянию акторов, находящихся в состоянии жесткой публичной конкуренции между собой. Для сравнения: в России коалиции, сформированные с аналогичными целями и рассматривающие обладание государственной властью как гарантированный доступ к ресурсам, ведут между собой борьбу в условиях жесткой централизованной конструкции национальной политики, и это противоборство носит по преимуществу верхушечный, закрытый для общества, непубличный характер.
Почему граждане Украины предпочли постсоветскость выходу за пределы этой модели? Скорее всего, к моменту избирательной кампании они утратили веру в возможность быстрого обретения европейской мечты. Цели, провозглашенные “оранжевой революцией”, оказались нереалистичными. Вопрос о членстве страны в НАТО был отложен на неопределенный срок, а в Европейском союзе Украину в обозримой перспективе вообще не ждут. Прорывы в качестве жизни, социально-экономическом развитии, обеспечении прав человека так и не состоялись. Но эта констатация — только часть дела. Вожди и “оранжевых”, и “синих” сделали все, чтобы плотно закрыть доступ на политический рынок иным политическим силам. Считавшийся восходящей “звездой” украинской политики бывший спикер Верховной Рады Владимир Яценюк задолго до выборов выбыл из числа реальных соискателей главного приза. И даже банкир Владимир Тигипко, пытавшийся позиционировать себя в качестве новой силы и в целом весьма удачно выступивший в президентской гонке, заняв почетное третье место, не сумел создать альтернативы. Более того, уже после выборов, чтобы не выпасть из властной элиты, он вынужден был войти в новую правительственную коалицию, которую сформировали Янукович и лоббистские группы, уже давно играющие ведущие роли в украинской политике. Поэтому, несмотря на усталость избирателей Украины от вождей “оранжевых” и “синих”, на очевидное разочарование в них, избиратели в конечном итоге вынуждены были выбирать между Януковичем и Тимошенко. Это обстоятельство, кстати, указывает на неразвитость и незавершенность процесса формирования украинской демократии: ведь среди индикаторов совершенства демократической системы — не только выборы с заранее непредсказуемым результатом, но и свободный доступ на политический рынок новых акторов.
Юлия Тимошенко
То, что украинские выборы 2010 года зафиксировали невозможность для страны на данном этапе выйти из постсоветского состояния, типично, по-видимому, для всего пространства бывшего Советского Союза. Повсеместно постсоветские элиты, вне зависимости от того, как они себя идентифицируют в политическом и идеологическом планах, прочно удерживают власть, контролируя политику и ключевые экономические активы. Контрэлиты, ориентированные на другие цели и ценности, пока еще не сформировались. Постсоветскость живет не только в политике, но и в повседневности. По-прежнему сильна бытовая коррупция в милиции, образовании, здравоохранении, бизнесе. Граждане, не видя серьезных сдвигов в проблемах, с которыми они сталкиваются каждый день, утрачивают доверие к реформаторским идеалам и к тем, кто их провозглашает и продвигает. Лишь в Грузии правительством президента Михаила Саакашвили была предпринята серьезная попытка слома постсоветских структур на низовом уровне. Однако эффект от этого во многом был нивелирован авантюристической внешней политикой и авторитаризмом внутриполитического курса, обусловившим жесткое давление на оппозицию.
Важнейший вопрос, связанный с украинскими выборами, заключается в том, почему в рамках “постсоветскости” избиратели все же предпочли Виктора Януковича Юлии Тимошенко, хотя незадолго до начала предвыборной кампании многие были уверены в победе именно премьер-министра. Наверное, не потому, что вспомнили о роли Тимошенко в “оранжевой революции”, официально провозглашавшей целью выход страны из постсоветского состояния. В этой связи мне вспоминается телефонный разговор накануне второго тура выборов со знакомой из Киева, являющейся твердой сторонницей проевропейского вектора развития Украины. На мой естественный вопрос, за кого она собирается голосовать, она ответила, что для многих украинцев это очень трудный выбор: “Если победит Тимошенко, будет плохо и на очень долгий период. Если Янукович — очень плохо, но на короткое время”. На мой взгляд, это высказывание довольно точно воспроизводило украинскую специфику выбора “меньшего зла”, который в день решающего голосования предстояло осуществить избирателям этой страны.
О такой структуре предстоящего выбора предупреждали и аналитики. Еще до старта предвыборной кампании многие из них сходились во мнении, что в случае своей победы Юлия Тимошенко станет сильным президентом. Она, наверняка, попыталась бы заново перекроить баланс полномочий между главой государства, с одной стороны, и кабинетом министров и Радой, с другой, — в пользу президентской власти. Публичная конкуренция украинских элит в ее президентство сохранилась бы, но в значительной степени была бы урезана и поставлена под контроль главы государства. В ходе многочисленных семинаров и дискуссий, проходивших в преддверии выборов, эксперты сравнивали будущую Украину при Тимошенко со Словакией 1990-х годов, в которой в условиях парламентарной системы установился фактически авторитарный режим премьер-министра Владимира Мечьяра. В качестве обоснования таких предположений наблюдатели указывали на то, что партия “премьерки” — “Блок Юлии Тимошенко” — представляет собой централизованную и вертикальную политическую организацию вождистского типа, принципы функционирования которой, скорее всего, в случае успеха ее лидера будут перенесены на всю государственную машину. Тимошенко смогла выстроить свои отношения с олигархами так, что она не находится в зависимости ни от одного из них, располагая во взаимоотношениях с капиталом широкой свободой маневра. Что же касается политического кредо премьер-министра, то ни для кого уже не было секретом, что, несмотря на официальную приверженность “оранжевым” идеалам, высшей целью для Тимошенко являлась отнюдь не интеграция Украины в западные структуры и не проведение реформ либерального толка, но, прежде всего, собственная власть. Обладая незаурядными качествами политика-популиста, “премьерка” давно поняла, чего ожидают от нее национально ориентированные и одновременно популистски настроенные слои населения. И не просто поняла, но и научилась превращать их надежды и чаяния в миллионы голосов электоральной поддержки. Поэтому приоритетом ее политики в последние годы стали малоподъемные для украинского государственного бюджета социальные программы, ради осуществления которых глава кабинета требовала от своих избирателей готовности вверить ей страну в единоличное руководство.
Виктор Янукович
Что касается главного конкурента Тимошенко, то в отношении президентства Януковича преобладали противоположные прогнозы. Аналитики были едины в том, что он станет слабым президентом. Во-первых, потому, что лидер Партии регионов — типичный постсоветский директор, но никак не народный вождь популистского толка. Он привык общаться с народом из президиумов официальных собраний, а не на уличных митингах, хотя нужда заставляла участвовать и в таких мероприятиях: ведь украинская политика строится на принципах жесткой публичной конкуренции. Во-вторых, коалиция элит, стоящая за Януковичем, чрезвычайно разнородна и состоит из многих, нередко конкурирующих друг с другом, групп интересов и центров влияния. В подобном случае президент неизбежно должен играть роль координатора и переговорщика, но никак не авторитарного вождя. В-третьих, как заметили многие комментаторы, уже в ходе самой предвыборной кампании Янукович, в отличие от Тимошенко, не проявлял заметного политического драйва. Складывалось впечатление, что он решил участвовать в выборах только из соображений личного реванша за поражение 2005 года. Никаких реформаторских планов и далеко идущих идей и стратегий у него нет. На фоне отчаянно боровшейся за власть Тимошенко внутреннее спокойствие лидера Партии регионов было особенно заметным. Янукович явно выглядел “своим” для многочисленных социальных слоев, связанных с остатками старой советской экономики, с некогда могучей сталинской индустрией востока страны. В 1990-е годы значительная часть этих людей голосовала за коммунистов.
Очевидно, что при таких стартовых условиях президентство Януковича не будет длительным и, скорее всего, ограничится рамками одного срока. Косвенно эту мысль подтверждает и состав нового правительства Украины, сформированного уже после победы лидера Партии регионов и развала кабинета Тимошенко. Это типичное правительство лоббистских группировок, большинство из которых хорошо известны еще со времен Леонида Кучмы. Уже сейчас многие аналитики отмечают, что их аппетиты и управленческий опыт едва ли позволят вновь сформированному кабинету эффективно бороться с кризисом. А значит, требования перемен через какое-то время могут снова зазвучать на улицах украинских городов. Во внешней политике тоже следует ожидать возвращения к кучмизму с его маятниковым балансированием между Западом и Россией. Во взаимоотношениях с Москвой бесконечные конфликты по идеологическим и историческим вопросам отойдут в прошлое, но рассчитывать на новое политическое и экономическое сближение, на втягивание Украины в различные интеграционные проекты российской власти не стоит. Янукович будет вынужден продолжить маневрирование между поддержанием конструктивных отношений с великим восточным соседом и не менее устойчивым стремлением украинских элит укрепить национальную государственность и независимость своей страны.
Но пока все это лишь из области предположений. Если же говорить о нынешней ситуации, то следует отметить, что голосование за Януковича четко показало желание большинства украинцев избежать перспективы авторитарного правления, поскольку возможная победа Тимошенко связывалась именно с таким сценарием, а Янукович, даже при наличии желания, едва ли сумеет стать единоличным властителем. И в этом выборе в пользу плюрализма и большей гибкости — одно из безусловных достижений “оранжевой революции”, провозгласившей переход страны к демократическому развитию. Правда, как это нередко бывает в истории, бенефициарами революционных изменений становятся совсем не те силы, которые осуществили революцию. Так произошло и в случае с “революционеркой” Юлией Тимошенко и выдвиженцем старой, дореволюционной, кучмистско-олигархической системы Виктором Януковичем, которому она вместе с Виктором Ющенко и тысячами митингующих на Майдане преградила путь к власти осенью 2004-го — зимой 2005 года. Граждане Украины проголосовали против “премьерки” еще и потому, что за последние годы они очень устали от бесконечных политических баталий и постоянных призывов к мобилизации сторонников, раздававшихся с вершин украинской власти. Тимошенко явно не учла особенности нынешнего психологического состояния украинского общества. Она полагала, что со времен Майдана ничего не изменилось и народ по-прежнему готов к продолжению уличных противостояний и битв. Янукович выбрал иную линию — на общественное успокоение, и, подобно известному в 1990-е годы телевизионному психиатру, давал “установку на добро”. Подобное поведение более соответствовало массовым настроениям, чем бесконечные призывы к продолжению борьбы.
Кстати, и после выборов Тимошенко, по меткому выражению известного украинского политика Анатолия Кинаха, продолжала напоминать солдата, вернувшегося с войны. Вместо того чтобы проявить гибкость и, по крайней мере, попытаться достичь компромисса с победителем и его командой, она громко заявила о намерении продолжать сражение до победного конца и добиваться пересмотра итогов голосования. Но этот призыв оказался не по душе не только уставшим от хаоса народным массам, но и элитам. В результате Тимошенко быстро потеряла поддержку, и правительственная коалиция в Верховной Раде, на голосах которой держался ее кабинет, развалилась. Лидер БЮТ осталась в явном меньшинстве. Все это лишний раз говорило о том, что на данном временнóм отрезке и украинское общество, и элиты в силу разных причин хотели бы воздержаться от перемен и ради сохранения спокойствия и стабильности отказаться от жесткого выяснения отношений. Более того, они даже готовы согласиться на сохранение постсоветского общественного уклада и возвращение к новому варианту позднекучмистского застоя. Надолго ли — покажет ближайшее будущее.