Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 1, 2010
Андрей Михайлович Ранчин (р. 1964) — литературовед, профессор кафедры истории русской литературы филологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова.
Андрей Ранчин
Сознание современного российского общества в комментариях Рунета
Нижеследующие заметки нуждаются в небольшом предуведомлении. Предметом рассмотрения послужили читательские («пользовательские») комментарии к Интернет-новостям, представленные на сайтах нескольких Интернет-порталов и изданий. Абсолютное большинство этих текстов — отклики и замечания на сайте Mail.ru, в меньшей степени учитывались комментарии с других сайтов, например Infox.ru, в том числе сайтов, содержащих электронные версии печатных изданий. Преимущественное внимание к «комментам» на Mail.ru объясняется двумя соображениями. Во-первых, эти отклики в количественном отношении абсолютно преобладают над читательскими реакциями на других сайтах, и, соответственно, они более показательны как отражение спектра мнений российского общества. Во-вторых, авторы «мейловских» маргиналий на полях новостей — в отличие от создателей «комментов» к электронным версиям печатных СМИ — обыкновенно (судя по содержанию, стилю и тону) не принадлежат к тому или иному узкому профессиональному сообществу. Таким образом, «мейловские» комментарии более репрезентативны и в этом отношении.
Оговорюсь: я ни в коей мере не ставил себе строго социологических задач изучения рунетовских маргиналий как показателя умонастроений российского общества. Прежде всего, потому что не являюсь социологом; кроме того, потому что привлекшие мое внимание тексты — материя, не поддающаяся полному обзору и учету, растущая как на дрожжах и одновременно улетучивающаяся по мере исчезновения комментируемых новостей с основных страниц — словом, нечто одновременно необъятное и эфемерное. К тому же поэтика «комментов» не чужда ни мистификации, ни провокации: совершенно не очевидно, что за разными «никами» и «аватарами» не может прятаться один и тот же автор, равно как один «ник» иногда используют разные комментаторы. И, наконец, неизвестно точное соотношение между рунетовскими «комментаторами» и всеми читателями новостей Интернета. Очевидно, что авторы таких откликов составляют меньшинство от общего числа читателей. По крайней мере, ни автор этих строк, ни большинство его знакомых (в том числе и деятельно участвующих в «Живом журнале») никогда в этом жанре не писали.
Таким образом, статистические выкладки социологического рода здесь весьма затруднительны.
Из этого, однако, на мой взгляд, отнюдь не следует, что заглядывать в зеркало «комментов» в поисках коллективного портрета соотечественников бессмысленно, даже признавая отражение искривленным и тусклым. Во-первых, и оптически несовершенное зеркало отражает реальность; во-вторых, на страницах Интернета «комментаторы», часто скрывшиеся под псевдонимами или попросту обозначенные как «Никто», «Аноним», должны вести себя несоизмеримо свободнее, чем при тестировании во время социологического опроса.
Все цитаты из комментариев — подлинные. Я лишь посчитал необходимым (за исключением особо оговоренных случаев) исправить тексты в соответствии с правилами орфографии и пунктуации.
***
Первая разяще отчетливая черта рунетовских «комментов» — поляризация мнений и позиций. Примерно от четверти до половины или двух третей откликов и замечаний к различным новостям — это выражение полярных, причем весьма агрессивных по отношению к противоположной стороне позиций. (Из сказанного в предуведомлении должно быть ясно, что это не точные подсчеты, а отражение впечатления автора этих строк.) В тенетах интернетовской паутины сошлись на смертный бой множество «армий»: сторонники и противники нынешней власти, президента и премьер-министра; «патриоты-фундаменталисты» и «западники», «успешные», «креативные» и «позитивные» соотечественники, состоятельные, довольные собою и жизнью, и обиженные жизнью и судьбой россияне. Набор вооружения незатейливый, но мощный: «путиноиды», «медвепуты», «едрисня», «отсосал у…» (возможны альтернативные варианты), «лижешь у…» (та же парадигма), «вонь», «ворье», «ты — никто, и звать тебя никак», «лох/лошара».
Вопреки убежденности, что в России господствует «зависть к богатым», в комментариях Рунета встречается очень мало проявлений этого чувства. Сильная антипатия, действительно, прослеживается только по отношению к сверхбогатым, к так называемым олигархам, чья собственность и доходы обычно не признаются легитимными, причем, судя по словам авторов «комментов», острую неприязнь к ним испытывают и весьма состоятельные сограждане. «Взять да поделить» авторы «комментов» желают обыкновенно только доходы от продажи нефти, оцениваемой как национальное достояние и общенародная собственность. Заметим, что власть и подконтрольные ей СМИ, прежде всего телевидение, занимались и занимаются отнюдь не культивированием «зависти к богатым», а напротив, пропагандой богатства. Власть — официальными призывами «Обогащайтесь!», СМИ — посредством рекламы дорогих товаров и «дорогого образа жизни», телепередач о преуспевших соотечественниках и так далее. То, что эта установка, мягко говоря, далеко не всегда согласуется с экономической политикой, с отношением к малому и среднему бизнесу, — дело иное.
Предметом словесной конфронтации часто становятся отношение к религии и Русской православной церкви. Вопреки ожиданию, отношение к христианству и православию в большинстве комментариев — или равнодушное, или откровенно враждебное. Еще больше антипатий вызывает Русская православная церковь, воспринимающаяся часто только как звено в механизме власти и как коммерческая организация; мысль, что Бог не в церкви, а в сердце, для авторов маргиналий на полях новостей — трюизм. Причем очень болезненной оказывается реакция на вполне, казалось бы, «невинные» предложения со стороны церкви. Так, мысль придать православным праздникам статус нерабочих дней в местностях, населенных преимущественно славянами (как это уже происходит с исламскими праздниками в мусульманских регионах) была массово оценена как покушение на конституционное право свободы совести. Ни один из случаев ущемления политических прав (а они в Рунете комментируются часто) не вызвал такого всплеска негодования.
Столица нашей Родины ведет по периметру МКАД затяжные боевые действия против остальной России. Провинциалы, растягивая «простое, как мычание» имя и пародируя акающий столичный говор, заявляют что-нибудь вроде:
«Маасква — это штат Пиндостана[1], и остальной России далеко не интересно, что происходит в ней».
«Как-то неловко такую богатую страну в стране просто Москвой называть. Московия — повелительница России».
Первопрестольная в восприятии жителей других городов и весей предстает средоточием продажной власти и спрутом, сосущим соки и кровь из остальной России, — жирным, раздувшимся паразитом. В воображении москвичей племя, обитающее за кольцевой автодорогой, — «варвары, дикое скопище пьяниц», ленивых, не способных трудиться, завистливых:
«Москвичи труженики, они зарабатывают, им платят! Может, и вы попробуете хорошо работать, тогда, смотри, и вам станут больше платить! […] Москва город тружеников, мы тут пашем от зари до зари, а цены все растут! Многие не на одной работе… Так что не удивляйтесь, что тут больше платят, надо просто лучше и больше работать!»
Переселение «чужаков» в «третий Рим» ощущается очень болезненно:
«Знаю немало людей, которые живут в областях и зарабатывают неплохие деньги, причем честным путем!!! Развивайте свои регионы!!! А то претесь в Москву и плачетесь еще, что вас тут притесняют. ДОМОЙ!!!»
В «немосковских» комментариях столица предстает земным адом, проклятым, выморочным местом; в ней нельзя жить, ходить по улицам, ездить на автомобиле: «Москва иначе жить не может, шоб хоть раз в неделю себя и других по асфальту не раскатать».
Взаимная нелюбовь провинции и столицы — явление давнее, еще из советской эпохи, из времен «колбасных» электричек. Не стоит, однако, думать, что в самой Москве все спокойно, как в Багдаде до американского вторжения. «Коренные» москвичи горделиво третируют «новопоселенцев», причем среди «потомственных» выделяются самые надменные — столичные жители в энном поколении, «потомственнее» прочих. Тектонические разломы сознания проходят и по границам районов и улиц. В маргиналиях к известию о строительстве метрополитена в Митино раздается призыв «Не пускать в метро замкадышей!»[2]. Самодовольный юноша с Тверской внушает urbietorbi, что он заслуженно обитает в этом земном раю: здесь проживают люди богатые и образованные — словом, «интелегентные» (орфография оригинала. — А.Р.)! Столичное пространство разъято рознью не только в горизонтальном, но и в вертикальном измерении. «Коренной» до корней волос москвич наводнил разные страницы новостей «комментами»: «В метро ездят одни мигранты».
Война на истребление идет между «водятлами» и «пешками»: одни, де, только и норовят, что давить несчастных двуногих на «зебрах» и у светофоров, а другие толпами кидаются под колеса. Впрочем, между «ездунами» идут собственные «разборки»: счастливые обладатели иномарок гвоздят «тазоводов» и «каловодов», в несчастный день купивших изделия Волжского автозавода. Реже и не так сильно достается хозяевам «лоханей» («Рено Логан») и «лоханосов» («Шевроле Ланос»), обычно признаваемых автомобилями, хотя и ублюдочными. «Автопатриоты» парируют, браня иноземные кибитки «инопомойками». «Иномарочники» тоже враждуют: друг на друга «наезжают» «леворульники» и «праворульники».
Воюют все! «Трезвенники» с «язвенниками», курильщики с любителями чистого воздуха и естественной смерти, женщины с мужчинами.
«Свой» антагонист в «комментах» обычно оценивается как скрытый враг, служащий «чужим», причем небескорыстно. При этом «чужими» могут быть и российская власть, и «внешние силы» — США[3], НАТО, «масоны». В одном из вариантов конспирологического дискурса, представленном в комментариях далеко не единичными высказываниями, но как будто бы и не господствующими, эти разнородные начала сливаются вместе: отечественная власть исполняет заказ и волю внешних врагов России. В целом же конспирологический дискурс в различных его версиях поразил примерно половину реплик.
Галерея «врагов» невелика, но коллекция впечатляет. Во-первых, это «инородцы». Помимо фигуры, классической для антисемитизма, это уроженцы Кавказа, обобщенно в расистском духе именуемые «черными». К представителям недавно «братских» народов — выходцам из близлежащих стран — отношение устойчиво негативное, однако они оказываются не столько опасными и изворотливыми «врагами» (здесь нет равных «евреям» и «масонам»), сколько полукомическими «персонажами», на фоне которых «русские/россияне» радостно демонстрируют собственное интеллектуальное, экономическое и военное превосходство. Номенклатура унизительных именований: «каклы», «грызуны», «шпроты» и прочее. Иногда в этот ряд попадают народы и страны «новой Европы», чаще всего — поляки и Польша, с которыми Россию и ее граждан «роднит» череда несмытых и неизглаженных взаимных обид. Впрочем, нередко, особенно при обсуждении некоторых кажущихся странными законов, принятых в отдельных штатах США, соотечественники указывают на торжество российского ума над «тупоумием» «америкосов-пиндосов».
Тлетворный дух шовинизма и расизма, вопреки российскому законодательству вольготно воспаривший над страницами Рунета, обычно проявляется на уровне бытовом: как недовольство «засильем» чужих в родном городе (здесь сомнительная слава победительницы за Москвой) и в родной стране. Но в некоторых сериях «комментов», например в маргиналиях к известиям о задержании подозреваемых в убийстве адвоката Станислава Маркелова и журналистки Анастасии Бабуровой, властвует ненависть «высокоидейная». Убийцы, а заодно с ними и скинхеды, прославляются: «Ребята — молодцы», «Герои России», «Спасибо ребятам, которые мочат жидов», «Пора их [инородцев. — А.Р.] всех перестрелять в русской столице Москва [так! — А.Р.] и русских городах России». При этом признавать себя нацистами и фашистами очень не хочется. Фашизм (нацизм) трактуется как идеология господства «инородцев» над аборигенами:
«В России не может быть “русского” фашизма, в России может быть фашизм исключительно инородного характера — еврейский, исламский и т.д.»
Степень зараженности рунетовских маргиналий этим вирусом колеблется, но в среднем составляет никак не менее половины текстов, а в отдельных случаях становится почти тотальной. Правда, встречаются отклики и в ином смысле и тоне:
«Господи, да сколько же гитлерят развелось-то! Ужас, ужас. На какое обсуждение ни зайдешь, сплошные колонны истинно арийских чернорубашечников. Вот ужас — уже и на женских форумах маршируют. Робкая надежда — может, они только в сети такие?»
Помимо «врагов» социально-политических и национальных, в паутину рунетовских комментариев попались профессиональные «изверги» и «вредители». Два наиболее ненавистных — чиновник и «мент» (из «ментов» особенно «гаишник», «гай», «гаец»).
Отличительная черта отраженного в зеркале комментариев сознания — репрессивная направленность. Воистину всенародное одобрение получила идея восстановить в России смертную казнь (против, причем только из-за боязни судебных ошибок, буквально одна—две сотых откликов). При этом довольно часто (примерно в четверти комментариев) смертную казнь требуют сделать публичной; среди жаждущих крови и зрелищ громко звучат голоса дам. По отношению к «персонажам» новостей, виновным в ненамеренном убийстве, решительно предлагаются: посадить на кол, расчленить по суставам, отдать родственникам пострадавших на растерзание, растворить в кислоте… Почти так же очень многие «комментаторы» намерены обойтись с гомосексуалистами. (Гомосексуалисты часто оцениваются как «агенты Пиндосии/Запада».) Из этой же серии — отнюдь не единичные примеры ностальгии по товарищу Сталину, принадлежащие, если принимать во внимание контекст, авторам отнюдь не из старшего поколения. Даже относительно мягкая (редкая в маргиналиях) критика правительства и положения дел в государстве и стране вызывает у «патриотичных россиян» крики: «Убирайтесь на свой Запад и воняйте там!». Изредка, но не единожды ненавистники «Пиндостана» призывают ударить по этой «империи Зла» ядерными ракетами. Понятие «политкорректность» стало почти бранным словцом.
«Среднее» рунетовское сознание — необычайно упрощенное и плоскостное. Примитивизм проявляется прежде всего в чудовищной редукции, в невероятно упрощенном понимании мотивов поведения оппонентов и «врагов». В неприятии одними образа жизни «элиты» или поп-звезд другие тотчас же обнаруживают элементарную зависть, тех, кто нелицеприятно оценивает царящее на дорогах хамство, антагонисты мгновенно зачисляют в разряд «безлошадников», уязвленных чужим благополучием. (Не спасают даже свидетельства некоторых «завистников», что они сами владельцы авто.) Критики власти с маниакальной убежденностью спешат объяснить все ее действия тем, что руководители страны и государства «наворовали» миллиарды долларов.
Идеалы и ценности, выраженные в очень многих комментариях, — «простые, как мычание». Так, преуспевшие, «мажоры», талдычат слоганы: «Работай и будешь богатым!», «Получи образование, не сиди сложа руки, стань бизнесменом, депутатом!», иногда подкрепляя их примерами из собственного опыта («В России-то и бедных почти что нет. У меня на Урале у родных и у всех знакомых “Лексусы”!»). Как совет добиться личного успеха и благополучия лозунг «Обогащайтесь!» может быть справедлив. Чудовищность ситуации заключается в том, что многими он подается как единственный регулятор отношений в обществе. Всеобщее одобрение и приятие сей нехитрой максимы привели бы к исчезновению практически всей бюджетной сферы и к гибели и государства, и страны. Приятие этой идеи населением в конечном счете снимает социальную ответственность государства перед гражданами. Кроме того, она неверна по существу: уровень доходов отнюдь не всегда определяется количеством и качеством труда: и в бизнесе, и в бюджетных профессиях существует сложившаяся традиция оплаты труда, причем во многом разительно отличающаяся от той, которая установилась в других, условно говоря, капиталистических странах.
Собирательный автор рунетовских комментариев отличается беспредельной безответственностью. Он жаждет ездить не по правилам (например с большим превышением скорости) и не попадаться. Как это делать, равно как, если попался, не платить по выписанным штрафным квитанциям, — одна из горячих тем в «комментах». Пресловутый «гаец» вызывает ненависть обычно не потому, что он вменяет в вину авторам откликов не совершенное ими нарушение или это нарушение провоцирует, а потому, что он либо налагает штраф, либо берет взятку, освобождая от более серьезного наказания. Небедный соотечественник, ездящий каждый день по столице на личном авто, суетливо ерзает по страницам Рунета, «пачкая» их негодующими «комментами»: «Власти требуют, чтобы машины на улицах были чистыми, а мойка сотку деревянных стоит, совсем обнаглели, фашисты!».
Составители комментариев упрекают собратьев по «клаве» в голосовании за опротивевшую власть или абсентизме; в ответ доносится: не голосовали мы за «ЕР», честное пользовательское! Рисуется «картина маслом»: почти никто из авторов маргиналий к новостям за партию власти не голосовал, это все «другие» сотворили[4].
С этим обвинением конкурирует уличение соседа по «паутине» и «ветке» в безделье: «Сидите в Инете, ничего не делаете! Работать надо!» Прищученный «лузер», само собой, парирует: «Сам в Инете сидишь и ни черта не делаешь!». И долго над просторами Рунета слышится перебранка двух соотечественников, как брех деревенских собак в глухую ночь.
Если на один больной русский вопрос — «Кто виноват?» — сообщество комментаторов предлагает самые разные ответы, то над вторым — «Что делать?» — задумывается реже. Примерно от четверти до трети высказываний — призывы свергнуть власть силой оружия или расправиться с ее представителями. (Баланс между «стебом» и искренней злобой и жаждой мятежа трудноуловим, но чувства многих авторов, по-видимому, вполне серьезны.) Иногда встречается призыв к участию в митингах и акциях гражданского неповиновения, реже — обращение или совет голосовать за КПРФ, обычно не из любви к коммунистической идеологии, а потому что это будто бы единственная относительно влиятельная оппозиционная партия. Попадаются советы эмигрировать — себе самим и собратьям по интернетовским тенетам.
Переживший травму гибели империи, одержимый саднящей болью, неврастеничный, страдающий паранойей и склонный к садизму — таков если не господствующий, то все же безусловно типичный образ рунетовского «комментатора». Типаж весьма неприятный. Адекватной средой его существования могла быть стать разве что фантасмагория поэмы в прозе Дмитрия Быкова «ЖД»: гибнущее государство, гражданская война без линии фронта — бесконечная, будничная, беспросветная, как затяжной осенний дождь.
Как я упоминал, комментарии в Рунете отражают спектр идей и мнений общества с вероятной диспропорцией и искривлением. В российском Интернете встречаются, пускай и не очень часто, вполне вменяемые серии комментариев к новостям. Кроме того, авторы самых, казалось бы, «отвратительных» комментариев, втягиваясь в дискуссию, порой начинают демонстрировать и здравый смысл, и непредвзятость. Наконец, я не просматривал комментарии в национальных сегментах сети других стран, в том числе считающих себя (или признанных) «цивилизованными». Предполагаю, однако, что, хотя цветовая палитра может оказаться не столь удручающе мрачной, мазки и контуры рисунка частично совпадут. Так, отталкивающие расизм и шовинизм являются «клеймом», которым мечены отнюдь не только граждане России.
Подозрительно-настороженное отношение соотечественников к враждебному Западу и страх перед ним[5] вовсе не являются особым российским комплексом неполноценности. Они зеркально симметричны старым фобиям Запада, восходящим еще к Средневековью. Первый разрыв между Россией и Западом, имевший религиозные причины, состоялся еще во второй половине XIII — начале XIVвека, и ответствен за него был прежде всего католический мир, а не Русь[6]. Лик новой России, глянувшей в окно, прорубленное стараниями Петра I, настороженному Западу показался медвежьей мордой. Опасения не были совсем беспочвенными. Мишка и впрямь не был ручным и не всегда «плясал под чужую дудку». Тем не менее европейская политика России не отличалась экстраординарным экспансионизмом, порой же она была откровенно бессмысленной и бескорыстной. Примеры таковой — война с Наполеоном в 1813—1814 годах, имевшая для Александра I религиозно-мистический, а не политический смысл[7], и позиция в вопросе о будущем посленаполеоновской Франции, «легко отделавшейся» прежде всего благодаря «заступничеству» российского императора. Случаи позднейшие — защита в 1833 году висевшей на волоске власти султана Османской империи и подавление антигабсбургского восстания в Венгрии в 1849-м. «Благодарная» Франция поспешила отплатить «калмыкам, башкирам и северным варварам»[8] заключением тайного антироссийского альянса с Англией и Австрией. Облагодетельствованная Австрия вскоре заняла недружественный нейтралитет по отношению к России в Крымской войне, — первым неприятелем в которой оказалась спасенная Турция.
Под гипноз конспирологии подпадают не только россияне; кроме того, в самых безумных идеях есть зернышко здравомыслия: сценарии подлинной политики пишутся не только при зрительном зале, и публичные фигуры власти — актеры, но не обязательно режиссеры пьесы. Что же до «мирового заговора», то в него «бессмысленно верить или не верить, а тем более доказывать его наличие или оспаривать. Его просто видят или не видят»[9].
И интеллектуал, и обыватель, отвергая конспирологические интерпретации современной политики, в первую очередь подчиняются не диктату «здравого смысла» или желанию отстоять свое право как «субъектов исторического процесса». Признать собственное бессилие в политической игре неприятно. Но сделать это легче, когда действия «режиссеров» и «сценаристов» кажутся ясными и понятными: намного тяжелее расписываться в своей умственной несостоятельности, в неспособности постичь чьи-то скрытые замыслы.
По-своему понятно и отторжение политкорректности, в сущности превратившейся в род тоталитарной идеологии; остро ироническое отношение к ней присуще даже правоверным либералам, ощутившим на себе ее всевластие[10].
Распространенная в комментариях гордость «коренных» и противопоставление «аборигенов в законе» «презренным» мигрантам в исторической ретроспективе оказывается не постсоветским феноменом, а эхом давней традиции: исстари в деревнях русского Севера семьи делились на «высокие», «коренные» (к которым принадлежали потомки первых насельников) и «низкие», «некоренные»[11]. «Повесть временных лет» defacto объявляла славянские племена исконными обитателями Восточноевропейской равнины, а церковное право — вопреки основоположениям христианства — обставляло крещение неславян более длительными очистительными и подготовительными процедурами. Ничего отличительно «древнерусского» в этом нет; примерно в те же годы, когда создавалась «Повесть», аналогичным образом представление о коренных правах чехов на заселенные ими земли воплощал хронист Козьма Пражский[12].
Язвы шовинизма и расизма на родине объяснимы: они вызваны надорванностью национальной идентичности и отсутствием механизмов адаптации «чужих» в российский социум. В комментариях к сетевым новостям эта боль выплескивается:
«Русские в современной РФ — это угнетаемые люди второго сорта, отсюда и деяния такие [убийства, совершаемые «идейными» нацистами. — А.Р.]. Сколько можно гнобить и унижать русский народ!»
Русский нацизм подпитывается и откровенно этнократической политикой в некоторых национальных республиках. (Напоминание о ней признается недопустимым в интеллигентских кругах, обремененных чувством «имперской вины» перед «малыми народами», но пользователи Рунета об этом явлении пишут.)
В 1969 году диссидент Андрей Амальрик рисовал апокалиптическую картину «русского бунта», который неизбежно разразится в гибнущей советской империи:
«Итак, во что же верит и чем руководствуется этот народ без религии и морали? Он верит в собственную национальную силу, которой должны бояться другие народы, и руководствуется сознанием силы своего режима, которой боится он сам. При таком взгляде нетрудно понять, какие формы будет принимать народное недовольство и во что оно выльется, если режим изживет сам себя. Ужасы русских революций 1905—1907 и 1917—1920 годов покажутся тогда просто идиллическими картинами»[13].
Падение Советского Союза Андрей Амальрик предсказал, а вот опасения его не сбылись. Не стоит буквально воспринимать и все расистские и откровенно погромные призывы в рунетовских комментариях. Еще защитник на процессе Дмитрия Карамазова отметил: «…Мало ли раз кричат дети али пьяные гуляки, выходя из кабаков и ссорясь друг с другом: “Я убью тебя”, но ведь не убивают же»[14].
Неосталинистские симпатии авторов многих комментариев, по-видимому, отражающие настроение общества в целом[15], также не должны вызывать паники у тех, кто не считает 1937 год «годом русской надежды». И дело даже не в том, что Сталин сейчас не воспринимается всерьез, и не более чем артефактами могут быть его восстановленные статуи на фоне «Макдоналдса» и рекламы кока-колы. Пиетет перед вождем в «комментах» абсолютно серьезен. Но потребительские ценности, предпочтение даже изрядно изъезженной иномарки новой «Ладе» и регулярные турпоездки в Европу или хотя бы Анталию, составляющие выбор постсоветского «человека Рунета», со сталинским изоляционизмом не совместимы. А партия власти чужда идеологическому фанатизму и приверженности мобилизационному экономическому проекту, она не испытывает страха ни перед внешними, ни перед внутренними «врагами» и обеспечила себе безопасное существование. Власть живет по законам постмодерна--постполитики, не предусматривающими ни радикальных потрясений, ни экстраординарных мер. В этих условиях новый Большой террор невозможен.
Вышесказанное не означает, что раны и разломы сознания, отраженные в зеркале Интернета, совсем не опасны. При катастрофическом развитии событий -- в ближайшем будущем маловероятном, но в отдаленной перспективе возможном -- сбыться могут самые страшные опасения.
Перед лицом «рунетовских» комментариев, «как сон, как утренний туман», рассеялся либеральный миф о неразрывной связи, об интимном «родстве» частной собственности и демократии, равно как образованности и демократических убеждений[16]. У меня это идеологическое клише никогда не вызывало доверия, потому что не всегда подтверждалось историей: нацистская Германия была государством с рыночной (хотя и военизированной) экономикой, а Гитлера возлюбили отнюдь не только кровно заинтересованные в его победах «короли индустрии», но и бюргеры, буржуа, мелкие собственники — обыватели. «Рунетовский» пользователь, при слове «либерализм» хватающийся за клавиатуру, ностальгирующий по империи и люто ненавидящий перестройку и роковые 1990-е, — как правило, окончил институт, работает в частной фирме или даже является ее владельцем. В конце концов, как заметили Петр Вайль и Александр Генис еще в преддверии перестройки: «Любой способ развития будет осуществлять советский человек — и это самое главное: не выбранные дороги, а тот, кто их выбирает»[17].
«Игра на понижение культуры», которую в период перестройки Мариэтта Чудакова усматривала лишь в действиях «русских националистов»[18], продолжилась, и весьма успешно. Маргиналии на полях Интернет-новостей об этом не говорят, а вопиют. «Быдлизация» живет и побеждает, рождая охлос. Его генератор — не столько ультраконсервативная и «ультрапатриотическая» публицистика (ссылки на нее в «комментах» не очень часты), сколько сама социальная действительность.