Беседа Николая Митрохина с Вадимом Владимировичем Костровым
Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 6, 2009
Николай Александрович Митрохин (р. 1972) — научный сотрудник Центра восточноевропейских исследований университета Бремена. Автор книг “Русская партия: движение русских националистов в СССР” (2003), “Русская православная церковь: современное состояние и актуальные проблемы” (2004), опубликованных в серии “Библиотека “НЗ””.
“Издательства давали половину бюджета партии”
Беседа Николая Митрохина с Вадимом Владимировичем Костровым
Вадим Владимирович Костров родился в Ташкенте 12 декабря 1931 года. Правнук депутата Государственной Думы первого созыва от крестьян Ярославской губернии, кадета Андрея Михайловича Кострова (1856 — не ранее 1916), волостного старшины и члена земской управы Ростова Великого. Его сын унаследовал ростовский сельскохозяйственный склад и дожил до 1930-х годов, будучи уже на пенсии. Отец Вадима Владимировича — Владимир Нафанаилович Костров (1909-1979), активный комсомолец и коммунист, по окончании техникума в Ярославле в 1930-е годы был главным инженером на строительстве трамвайного сообщения в Ташкенте, после войны дорос до поста заместителя министра местной промышленности РСФСР. В 1949 году после окончания школы в Москве Вадим Костров поступил в Московский энергетический институт, откуда через полтора года перевелся на механический факультет Московского полиграфического института. Был комсоргом курса. После окончания института в 1954-1957 годах работал в Первой образцовой типографии в Москве, достигнув должности главного механика. Там же вступил в КПСС. После учебы в Академии внешней торговли работал в “Технопромимпорте” ведущим специалистом по экспорту полиграфического оборудования. В 1963-1967 годах — инструктор сектора полиграфии отдела пропаганды ЦК КПСС. В 1967-1991 годах — заместитель, заведующий (с 1984 года) производственным отделом управления делами ЦК КПСС. После 1991 года — сотрудник издательства “Наука”, заместитель генерального директора компании по торговле полиграфическим оборудованием “HGS”[1].
Николай Митрохин: Вы возглавляли подразделение аппарата ЦК КПСС, которое организовывало и контролировало деятельность партийных типографий и издательств. Не могли бы вы о нем рассказать?
Вадим Костров: Производственный отдел партийных издательств управления делами ЦК КПСС был создан в 1967 году. Тогда идеологический отдел и управление делами ЦК КПСС убедились, что передача под государственный контроль партийных типографий, которые до этого подчинялись тому же управлению делами, несмотря даже на создание в Госкомиздате специального подразделения — главного управления газетно-журнальных типографий, — не только остановило их развитие, но и привело к тому, что они стали понемногу хиреть. Поэтому в конце 1967 года было принято совместное решение ЦК и Совета министров о возврате партийных типографий в ведение управления делами ЦК КПСС.
В созданном производственном отделе партийных издательств работали состоявшиеся специалисты, бывшие директора, главные инженеры типографий и издательств. Несколько сотрудников пришли из научно-исследовательских отраслевых институтов. Были бывшие сотрудники Госкомиздата России, в ведении которых в основном были российские провинциальные типографии. То есть это были специалисты с большим опытом — производственным, административным, хорошим багажом знаний. Это позволило минимизировать штат. В связи с ростом объемов производства, количества типографий, ростом объемов строительства, конечно, увеличивалась численность этого отдела, и на последнем этапе нас было 33 человека — ответственные плюс технические сотрудники. Впрочем, технических у нас практически не было. Таковым официально был секретарь отдела, который потом получил должность инструктора по кадрам, но практически это был мой помощник. И все, и больше не было никаких технических работников.
А из руководства были заведующий отделом, один заместитель заведующего отделом, три заведующих секторами. Остальные все — инструкторы. Нагрузка на инструктора была очень большой: каждый вел от 8 до 12 издательств. К 1991 году отдел управлял 104 объектами. Сюда входили издательства и типографии, областные, республиканские, Зарайский завод офсетных пластин — уникальное предприятие по тому времени, Одинцовская база — самая большая материальная база в отрасли. Еще несколько мелких подразделений чисто хозяйственного назначения. У нас в производственном секторе были два очень квалифицированных инструктора, которые занимались составлением заявок, распределением, поставками, монтажом, пуском в эксплуатацию импортного оборудования. Один специализировался на оборудовании из капстран, другой — на оборудовании в основном из ГДР. Потому что ГДР являлась крупнейшим нашим поставщиком. И третий механик в этом подразделении занимался отечественным оборудованием, которое мы тоже покупали в больших количествах. Работали с рыбинским заводом, роменским, киевским, одесским, шадринским, в Кызыл-Юрте. Помимо механиков, в производственном секторе были инструкторы, которые занимались оперативным управлением издательствами: заказами, снабжением, технологией — всей оперативной производственной деятельностью. В группе снабженцев были два, иногда три, человека. Занимались они снабжением бумагой, краской, переплетными материалами, организацией производства этих материалов на наших предприятиях. Оформлением заявок на импорт того, что мы сами не могли производить.
Затем был сектор строительства. Его численность тоже колебалась от 4-х до 6 человек, которые занимались строительством типографий, редакционно-издательских корпусов, жилых домов, детских садиков, яслей, пионерских лагерей — то есть всей социальной инфраструктурой.
И основной сектор был финансово-экономический, или просто экономический сектор. В сотрудничестве с остальными секторами он занимался составлением промфинпланов[2], принимал отчеты издательств, следил за выполнением финансовых и экономических показателей. Этих показателей, обязательных к исполнению, было много. Заведующий отделом или его заместитель, заведующий сектором, принимал отчеты так же, как утверждал планы на очередной и отчеты за прошедший год. Два раза в год эти две сессии проходили. Тяжелые сессии и для руководителей предприятий, и для отдела. Потому что это очень непросто было согласовать все показатели плана и разобраться, что выполняется, что не выполняется, когда принимался отчет, наметить план исправления ситуации, если что-то шло не так. Жаркие споры вызывало всегда строительство, оснащение оборудованием, показатели по расходам и экономии материалов и так далее.
Н.М.: А вы как стали заведующим этим отделом?
В.К.: С самого начала заведующим отделом был Медведев Евгений Михайлович, кандидат наук. Он работал и в системе Комитета госбезопасности, руководил типографией “Гознак”, которая тогда ему подчинялась. Во время войны он занимался эвакуацией из Москвы промышленных предприятий. Тяжелейшая была эпопея и отобрала у него очень много здоровья. После войны он был руководителем НИИ “Гознак”, потом был директором всесоюзного НИИ комплексных проблем полиграфии — это отраслевой технологический научно-исследовательский институт[3]. Затем он был зампредседателя Госкомпечати РСФСР, как раз занимался производственными подразделениями. И затем, по моей настойчивой просьбе, стал заведующим отделом партийных издательств.
Н.М.: Почему по вашей?
В.К.: Отдел пропаганды, точнее, сектор полиграфии этого отдела, в котором заведующим был Яблоков Михаил Николаевич, а я работал инструктором, тогда формировал этот отдел вместе с управлением делами. Нам Медведев показался самым подходящим человеком. Он понимал, насколько это сложная и ответственная работа. Долго отказывался, но… потом мне поручили его уговорить. Мне это удалось, но мне он это припомнил: через полгода потребовал, чтобы я пошел к нему замом. Я пошел с удовольствием. И работал замом до 1984 года, до его ухода. Потом стал заведующим отделом.
Н.М.: А кому по своему статусу вы были равны как замзав отделом? Управление делами имело же свою особую структуру по сравнению с другими отделами аппарата ЦК КПСС?
В.К.: Это, скажем, не замзав основным отделом — отделом пропаганды или международным, несколько ниже. Но несколько выше, чем завсектором. По деньгам я не сравнивал, но мне говорили, что где-то так.
Н.М.: Право заказа машины?
В.К.: Персональной не было — право заказа было. Кстати, могла быть персональная, но мне такая форма была более удобна.
Н.М.: А когда вы стали завотдела?..
В.К.: На мое место замзава пришел Андреянов Петр Григорьевич. Он у нас был заведующим экономическим сектором. И так до конца[4]. У нас был стабильный кадровый состав.
Н.М.: Кто возглавлял два других сектора?
В.К.: Производственный сектор — первым заведующим стал Скрябин Алексей Семенович. Он не афишировал, но было известно, что он дальний родственник Вячеслава Михайловича [Молотова]. Я начал с ним работать в 1954 году в Первой образцовой типографии — самой крупной типографии Союза в то время, когда пришел туда наладчиком, потом механиком цеха, начальником ремонтно-механического цеха и главным механиком. Он был в то время директором этой типографии и очень долго там работал. Потом ушел в общесоюзный совнархоз и работал там главным специалистом. Мы с Медведевым его пригласили. Медведев его знал еще по институту, поскольку был в числе первых выпускников Московского полиграфического института (МПИ) [в 1935 году], а Скрябин был на год младше, то есть второй выпуск МПИ. Скрябин очень долго работал заведующим сектором, но потом ушел на пенсию по возрасту. На его место пришел Сергей Дмитриевич Шагарин — кандидат технических наук из НИИ комплексных проблем полиграфии, он пришел к нам сначала инструктором и проработал несколько последних лет завсектором. В экономическом секторе Андреянов Петр Григорьевич, кандидат экономических наук. После института он работал в Омске, там стал директором типографии. Из Омска его пригласили в Российский комитет по печати, он был заместителем начальника управления. Из комитета он пришел к нам в отдел. После Андреянова заведующим экономическим сектором стал Филимонов Валентин Иванович, который работал в одной связке с Андреяновым достаточно долго в Роскомпечати. Потом пришел к нам инструктором. И когда Андреянов стал замзав отделом, он стал заведующим сектором. После 1991 года он один из немногих наших работников попал в Госкомпечати России, начальником экономического управления[5].
Строительный сектор — первым заведующим был Оленин Федор Федорович. Он был тоже из первого выпуска МПИ. До того, как попасть в управление делами ЦК, он работал на разных должностях в издательстве “Правда”, а потом довольно долго был там директором. Когда он пришел в управление делами, то работал в небольшом секторе, который занимался партийными издательствами. Потом их передали в Госкомиздат, но в управлении делами осталась группа, на которую были возложены чисто учетные функции. В этой группе работали два человека, и он был одним из двоих. Потом, когда отдел воссоздали, он пришел к нам. После того, как ушел на пенсию Оленин, заведующим сектором стал Леонтьев Вячеслав Петрович. Проработал он несколько лет. И, когда нам потребовалось сменить директора издательства “Правда”, мы направили Леонтьева на эту должность. Там он проработал долго, в том числе и после 1991 года. После того, как Леонтьев ушел в “Правду”, заведующим сектором строительства стал кандидат технических наук Гостюшев Анатолий Алексеевич. Мы его пригласили из нижегородского издательства “Горьковская правда”, сейчас называется “Нижполиграф”. Такой был руководящий состав.
Обо мне, наверное, надо сказать. Я окончил МПИ в 1954 году. Интересный у нас был курс. Его кончили всего 17 человек, хотя набирали 50. Но по пути разобрали наш “поток”. Большая группа была призвана в Артиллеристскую академию, как тогда она называлась. И довольно серьезная группа попала на первый поток Физического института (МИФИ). Он тогда был создан, набирали ребят отовсюду[6]. Так что сильный был состав.
Н.М.: Ваш институт был открыт для евреев или нет? Потому что 1949 год, когда вы поступали, был годом, когда многие другие институты были для них закрыты…
В.К.: Да, в этом отношении институт был открыт. После института я три года отработал в Первой образцовой типографии — по 1957-й. Потом поступил в Академию внешней торговли. Там не было факультетов, а была группа в 50 человек. В то время это был закрытый конкурс. Меня спросили в райкоме о моем желании, и по рекомендации я попал в “длинный лист”. Потом в “шорт-лист”. Прошел собеседование и после этого сдавал экзамены. Экзамены сдавали раза в два больше людей, может, человек 80-90. 50 человек приняли. Кончил в 1960 году, попал в “Технопромимпорт” старшим инженером, потом замдиректора конторы по экспорту полиграфического оборудования. Это было очень интересно, потому что экспортировать советское полиграфическое оборудование — это была непростая задача.
И несмотря на это поставляли в Европу офсетные машины, большую партию наборных машин. Специализировались по направлениям. У меня была Индия, Пакистан, Египет. Первое время две страны соцлагеря — Румыния и Болгария. Основной рынок у меня был в Индии.
Н.М.: В Китай вы тогда продавали? Или они уже отказывались?
В.К.: Нет, китайцы к тому времени делали уже свои. В 1963 году отдел пропаганды мной заинтересовался, меня пригласили, побеседовали.
Н.М.: А у вас были какие-то знакомые в этом отделе?
В.К.: Нет. Достаточно активно я работал в Первой образцовой типографии, а она была кузницей кадров для полиграфии. И оттуда выходили многие руководители отрасли. Потом, когда работал в “Технопромимпорте”, то общались с руководителями отрасли. Видимо, на виду был.
Пару раз приглашал меня Яблоков, подробно со мной беседовал. И потом попал сначала я к Снастину[7], [первому] замзав отделом пропаганды, который отвел меня на собеседование к [секретарю ЦК КПСС в 1961-1965 годах, заведующему идеологическим отделом аппарата ЦК КПСС Леониду Федоровичу] Ильичеву. Тот дал согласие.
Н.М.: Что представлял собой Снастин? О нем много упоминаний, но живых людей, которые готовы про него рассказать, совсем мало.
В.К.: Я с ним общался мало по роду деятельности. Мне он запомнился как очень хороший человек, очень приятный в общении. Своеобразная манера разговора у него была, иногда грубоватая.
Н.М.: С матом или без?
В.К.: Нет, нет. Он был достаточно интеллигентный человек. Но иногда, чтобы задать атмосферу открытости, мог избрать такую простецкую манеру разговора. Очень быстро соображающий. И твердый в решениях. Как я могу судить по моим довольно редким контактам с ним, он свое слово держал. То, что мне приходилось слышать от него, обещания какие-то или указания, настойчиво проводил и требовал исполнения и свои обещания исполнял. У меня о нем достаточно светлые воспоминания.
Н.М.: А Яблоков?
В.К.: Яблоков — очень интересный, талантливый человек. Он был очень хорошим организатором, врожденным. Я не знаю его карьерной истории. Знаю, что он довольно долго работал в аппарате ЦК. Не любил он распространяться[8]. Инициативный, энергичный, умел хорошо организовать дело. И свой труд, и труд подчиненных. И, видимо, где-то в его жизни случилось, что не оценили его возможностей и способностей.
Н.М.: А чем занимался сектор полиграфии в отделе пропаганды по сравнению с производственным отделом управления делами?
В.К.: В производственном отделе мы занимались жизнедеятельностью предприятий, строительством, развитием, оснащением, всей финансово-экономической деятельностью, то есть повседневной жизнью — как управление в министерстве. А отдел пропаганды определял генеральную линию развития. Там, например, готовили большое постановление ЦК и Совмина СССР о развитии полиграфического производства, проведя исследование предприятий, их взаимоотношений с издательствами. Встречались с изданиями, с редакциями. Увидели дикое отставание, особенно периферии, и подготовили постановление о строительстве большой группы предприятий, например Чеховский полиграфкомбинат, Можайский полиграфкомбинат, Калининский полиграфкомбинат, Смоленский полиграфкомбинат — и целый ряд других, более мелких. Это было большое постановление. Затем обследовал структуру управления и взаимоотношения издательств, типографий. Такой анализ был проведен по всей стране. Пригласили мы сотрудника редакции газеты “Литература и жизнь”[9] и долго с ним беседовали по материалам нашего обследования. Он подготовил большую статью по этой проблеме. Потом были встречи с руководителями Главиздата, Полиграфпрома, началась подготовка постановления о создании Госкомиздата СССР и республиканского Госкомиздата. Это большое постановление вышло в 1964 году. Защищали этот проект в Совмине. Встретили понимание, с зампредом Совмина беседовали и представляли втроем: тогда Боголюбов Клавдий Михайлович был завсектором издательств[10], Яблоков и я. Вот здесь для Яблокова это несчастье и случилось, как я понимаю. Потому что зампред Руднев сказал: “Так вот готовый председатель”, — [и показал] на Яблокова, потому что тот в основном докладывал. И очень дельно доложил, емко, понятно, структура сразу была понятна. А назначили Романова Павла из Главлита[11]. Причем Яблокова приняли бы издатели, а Романова не приняли, хотя он неверных шагов почти не делал. Он на первом этапе приходил к Яблокову за советом чуть ли не через день. Но Главлит — это вызвало сразу реакцию жуткую.
Н.М.: Классовый враг.
В.К.: Да, конечно. Редакции в основном [его не любили]. Вот здесь, я думаю, он надломился.
И потом чем я занимался — я, например, готовил постановление, я забыл, как называлось, но, грубо говоря, о реорганизации книжной торговли и распространении газет, журналов и книг. Склады были явно завалены неходовыми книгами, а киоски и склады в Союзпечати — непроданными экземплярами газет и журналов. А списывать им не разрешали. Почему не разрешали, я не помню. Мы создали Союзкнигу, которая вошла потом в состав Комитета по печати. Разрешили списывать до 10% тиража. Книготорговцы и Союзпечать проделали громадную работу по ревизии того, что лежит у них на складах. И 90% того, что лежит, списали как приобретшее нетоварный вид. Расчистили все склады и вздохнули: наконец-то появился оборот, возможность обработать, перераспределить, направить в другие регионы, где есть спрос. Жизнь на базах появилась. Построили тогда Карачаровскую книготорговую базу — была крупнейшая в свое время. Потом особым заданием было: как избавиться от матриц? Газеты на периферии печатали с матриц, то есть делали металлический набор, с них снимали картонные матрицы, эти матрицы укладывали в тубы и самолетом отправляли во все концы страны, и где-то на второй, на третий, на пятый день выходили газеты. И тогда, по результатам изучения заграничного опыта и встреч с отечественными разработчиками, учеными была создана система передачи газетных полос по каналам связи, за что я получил премию Совета министров СССР, чем очень горжусь. Потому что эта премия отличалась от всех других премий тем, что имели право представить на эту премию коллективы — а был представлен большой коллектив — по тем разработкам, которые выдержали после внедрения испытание производством не менее трех лет. То есть это не прожект, а реально осуществленный проект, показавший свою новизну и эффективность. И с 1966 года газеты стали передавать по каналам связи. Первые пункты приема газет по каналам связи были в Ленинграде и Новосибирске. И эти города где-то через час после Москвы стали печатать сегодняшние московские газеты. Позже, в производственном отделе я занимался, в частности, автоматической системой переработки текстовой и иллюстрационной информации (АСПТИ). То есть это фактически фотонаборная система, сегодня это на персоналках все делается, а тогда мы делали еще на больших машинах СМ-120. Потом было подготовлено большое постановление по развитию газетно-журнального производства и переходу на офсетное производство. Это мы уже делали вместе с Медведевым, когда он начал работать в производственном отделе. Собственно, на выполнение этого решения он меня и взял. Так что вот такие главные директивные документы были для развития отрасли, которые дали толчок ее развитию.
Н.М.: А какая часть населения страны читала эти газеты? Понятно, что тиражи там были огромные, но одна семья выписывала по пять газет, другие семьи не читали их вовсе. Вы когда-нибудь проводили оценки?
В.К.: Оценки проводил отдел пропаганды. Я знаю просто по отдельным республикам. Например, в Казахстане в каждой семье обязательно должна была быть газета. Потому что мне приходилось разбираться с жалобами, когда местные руководители заставляли по два экземпляра выписывать.
Н.М.: По одному экземпляру — это была общереспубликанская директива, а по два — местная инициатива?
В.К.: Да, наверное, местная инициатива. Такие перегибы были, конечно. Но я думаю, что если не поголовно, то 75-80% семей выписывали газеты. Газеты стоили копейки, и наша цель была не допустить удорожания. Газеты стоили 2 копейки, потом, когда объемы выросли, “Правда”, скажем, до 6 полос — 3 копейки. Где-то только к концу стали 5 копеек. Согласитесь, даже по тем ценам, по тем зарплатам это ничтожные деньги были.
Н.М.: А при стоимости 2 или 3 копейки они себя окупали?
В.К.: Окупали, конечно, за счет тиража, массовости. Потом эффективное производство было, малозатратное. Реально рентабельность была не менее 20%. Включая то, что мы платили Союзпечати, транспортникам, редакциям, типографиям.
Убыточны были некоторые областные газеты. Районными мы не занимались. А для областных, краевых газет, республиканских тираж 35-40 тысяч был критичен. Ниже — газета могла быть уже убыточной. Некоторые газеты были убыточными, но это было неизбежно, особенно в национальных республиках, на национальных языках. Убыток покрывали многотиражными русскоязычными газетами. Искали другие источники финансирования этой деятельности. Мы открытки поздравительные делали громадными тиражами, видовые открытки печатали, хороший тираж книг.
Н.М.: А кто принимал решение: эта газета убыточная, но мы все равно ее поддерживаем? Это вы или просьба обкома, например?
В.К.: Конечно, это представлял обком или же [мы] в своем финплане, что вот это издание убыточное. Дальше нашего отдела это никуда не шло.
Н.М.: Даже на уровень, например, управляющего делами ЦК КПСС?
В.К.: Нет, мы, конечно, докладывали потом, что столько-то газет прибыльных, а такое-то количество убыточных. В качестве примера 3-4 называли, но не останавливались, потому что убыток покрывали за счет другой деятельности.
Н.М.: И, например, на секретариате ЦК такие вопросы не рассматривались?
В.К.: Нет, просто как частный вопрос кто-то задавал, отвечали, что да, эта газета убыточная, но такими-то мероприятиями мы закрываем этот убыток. Это не скрывалось, знали, что есть убыточные издания, но деваться некуда.
Н.М.: У меня респонденты регулярно говорят, что когда директор крупного производства приходил на пост инструктора, завсектором в ЦК, то ему приходилось поджимать семейный бюджет, потому что оплата в ЦК была значительно меньше, чем на производстве. У вас были какие-то жалобы на размер оплаты? Или какие-то компенсации?
В.К.: Нет. Я не знаю, директор ЗИЛа, наверное, терял в этом случае, но при этом он надеялся на кадровый рост, конечно. Директор издательства “Правда” точно получал больше, чем инструктор. Директор “Красного пролетария” — самая крупная была у нас книжная типография, разгромленная сейчас вдрызг, конечно, он получал больше. И мы директора “Красного пролетария” или издательства “Правда” не брали к себе, а наоборот, своего инструктора, завсектором выдвигали туда. Но директора областных предприятий — нет, они больше не получали.
Н.М.: Другие ваши коллеги по аппарату ЦК рассказывали мне, что сектор полиграфии [под руководством Ивана Ивановича Симдянкина] и книжной торговли отдела пропаганды был не слишком популярен, потому что там вопросы распределения бумаги, тиражей и все прочее, это все было не криминальное, конечно, но на грани столкновения с рынком.
В.К.: Во-первых, тиражи партийных изданий определяли мы. И давали Симдянкину. Конечно, редакции изданий обращались к нему с просьбой поднять тираж, но каждый раз, во-первых, он спрашивал нас: “Как вы на это смотрите?” И его лимитировали фонды бумаги. Тиражи определялись по результатам подписки и заказа розницы. Был заведен порядок до Симдянкина Яблоковым: был главный специалист Госплана, который ведал балансами бумаги, Науменко. Очень интересный человек, работал вместе с Крупской в одном отделе, у нее в подчинении в Минпросе[12]. Потом в аппарате Совмина и затем многие годы в Госплане занимался этими балансами. Действительно было напряженное положение, при том, что резервные мощности в бумажной промышленности были. Не могли их загрузить из-за отсутствия леса — сырья, древесины. Потому что требовалась определенного сорта древесина. До того, как выделялось что-то на бумажную промышленность, сначала выделялось на шпалы, потом на крепи для рудников — самый лучший лес. Экспорт забирался. А потом остаток — бумажники, строители и все прочие. Поэтому уже сырьевая база определяла лимит этой бумаги. Из-за этого мощности развивались медленно. Не так, как нам хотелось. Хотя потом в результате совместных усилий вместе с отделом химии ЦК увеличили мощность, закупили дополнительные машины и Балахна, и Соликамск, и Кондопога — это большие лесопромышленные комплексы. Короче говоря, Науменко приезжал с этими балансами к Яблокову, садились в его кабинете.
Н.М.: Вы это застали, вы при этом присутствовали?
В.К.: Да, присутствовал. Из отдела там один или два человека сидели. Если я был — я, если меня не было — там Николай Константинович Катин был у нас, умер уже давно. Когда Яблокова сменил Симдянкин, то его инструктор иногда присутствовал. Потому что нужно было какие-то справки навести или, по крайней мере, чтобы не держать их процесс, какие-то справки, согласовать с кем-то изменение тиража или сорта бумаги. Это сектор полиграфии отдела пропаганды.
Вместе с Науменко Яблоков, а потом Симдянкин, начинали распределять: что дадим на периодику, на книги, брошюры, буклеты и все прочие вещи. По сортам, потому что там ассортимент очень большой. Выявляется дефицит. Чем закрывать дефицит? Есть возможность импорта. Сколько импорта? Добавляли. Тут и начиналась дележка.
Н.М.: И Симдянкин же отвечал за книжную торговлю. А как происходило управление в этой сфере, касалось ли это как-то вас?
В.К.: Очень приблизительно. Потому что в сам процесс книжной торговли, естественно, никто не влезал. Отслеживалось обязательно развитие книготорговой сети, создание книготорговых баз — под наблюдением отдела пропаганды и Комитета по печати. Открытие новых магазинов было прописано в постановлении Совмина. И выполнение этих постановлений входило в круг обязанностей этого сектора. Если отставание — приглашал ответственных людей, выясняли [в чем причина], принимались какие-то меры. Если обороты снижались, и такие вещи были, выяснялось почему, что надо предпринять. А мы в производственном отделе занимались производством и строительством. Мы вводили каждую пятилетку по 20-25 объектов. То есть если мы приняли в 1967 году 40 издательств и типографий, то закончили — в 1991 году 104 предприятиями.
Н.М.: С чем это было связано? Так увеличивался объем партийной прессы или рост за счет дополнительных заказов со стороны?
В.К.: Во-первых, добавилось количество предприятий, потому что надо было поднимать полиграфию союзных республик. Мы строили там предприятия, весь издательский комплекс. Что такое комплекс. Например, издательства, редакции газет ЦК компартий Прибалтики до этого ютились в подвалах. В Риге, внизу, в подвале, стояла печатная машина — допотопная, довоенных или военных времен, а на первом этаже или в полуподвале — редакция. Чуть получше было в Эстонии, но тоже очень плохо. В Литве редакции партийных журналов и газет ютились в подсобных помещениях музейных зданий.
Что такое редакционно-издательский комплекс? Это типография. Причем типография, как правило, универсальная, газетно-журнальная. Там современный, по всем европейским нормам построенный газетный корпус. Отдельно — типографский корпус, где машины для печати журналов, переплетно-брошюровочное оборудование и так далее. Можно печатать и афиши, плакаты, открытки, буклеты, книги в мягкой обложке. В некоторых случаях мы делали и цех по изготовлению книг в твердом переплете. Далее, это административно-бытовой комплекс, склад бумаги, склад материалов с железнодорожной веткой. В комплекс объекта входили гараж, пожарный пост, тепловая станция, электроподстанция, иногда котельная своя, если некуда подсоединиться или запущено в городе это хозяйство. Жилой комплекс или дом, если это на старом предприятии. Если большой коллектив, как Иркутск, Новосибирск, — пионерлагерь, база отдыха. В Новосибирске — профилакторий. Такие комплексы были построены в союзных республиках. Больше, меньше, они разные по объему были. В Минске большой, на Украине — гигантский, в Узбекистане — самый крупный в Средней Азии. В Новосибирске почти равный Узбекистану был комплекс. И такие комплексы — от Владивостока до Калининграда.
Н.М.: Возвращаясь к управлению делами. Из отделов управления ваш был единственным, который деньги зарабатывал, или был какой-то еще?
В.К.: Половину бюджета давали членские взносы, этим всегда занимался финансово-бюджетный отдел управления делами. И половину последние пять лет до 1991 года давали издательства. До этого было меньше, мы постепенно наращивали свою долю.
Н.М.: А вы платили государственные налоги при этом?
В.К.: Конечно. Предприятие же платит налоги. При докладе, когда задавался вопрос, мы говорили, за счет чего мы повысили доходность в плане.
От меня руководство требовало выполнения обязательств по трем позициям: своевременность выхода газет и журналов, чтобы читатели утром каждого дня обязательно получили газету. Доход в партийный бюджет. Я должен был обеспечить определенную цифру: в середине 1970-х годов это был миллион чистого дохода, после того, как мы направили деньги на строительство, на приобретение оборудования, на зарплату. Вот это вторая позиция. И третья особенно выделялась — капитальное строительство. Потому что капитальное строительство было связано с государственными органами. На это выделялись лимиты, строительные организации, поэтому мы свои обязательства перед ними должны были выполнить — и по деньгам, и по подготовке документации, а они должны были освоить наши деньги. За это спрашивали строго. Мы все время перевыполняли план по капстроительству. Так что эти три позиции и все, больше я ни за что не отчитывался.
__________________________________________
1) Интервью с Вадимом Костровым было проведено 16 июля 2009 года в Москве и подготовлено к публикации в рамках проекта “Личное мнение: политические и культурные предпочтения сотрудников аппарата ЦК КПСС как фактор влияния на внешнюю и внутреннюю политику СССР в 1964-1985 годы”, финансируемого с августа 2009 года “Deutsche Forschungsgemeinschaft”. Другие беседы Николая Митрохина с бывшими работниками аппарата ЦК КПСС “НЗ” уже издавал в пятом номере за 2007 год (www.nlobooks.ru/rus/nz-online/619/645/647), а также в третьем и четвертом номерах за 2008 год (www.nlobooks.ru/rus/nz-online/426; www.nlobooks.ru/rus/nz-online/619/1035/1049) и в третьем номере за 2009 год (www.nlobooks.ru/rus/nz-online/619/1393/1398).
2) Промышленно-финансовый план.
3) Сайт “НИИ Гознака” (www.niigoznak.ru/about) сообщает, что Евгений Медведев стал первым директором этого научного института в 1947 году (и проработал им до 1956 года), придя на эту должность с поста заместителя начальника главного управления “Гознака”.
4) То есть августа 1991 года.
5) Валентин Иванович Филимонов родился 29 марта 1939 года в Москве. Окончил Московский полиграфический институт по специальности “инженер-экономист” (1962). Работал экономистом на полиграфических предприятиях Москвы, начальником планово-финансового отдела в Комитете по печати при Совете министров РСФСР. В 1967-1985 годах — инструктор производственного отдела партийных издательств управления делами ЦК КПСС, в 1985-1991 годах — заведующий планово-экономическим сектором управления делами ЦК КПСС. В 1991-1995 годах — начальник экономического управления финансово-экономического департамента Министерства печати и информации РФ, затем Комитета РФ по печати; в 1995-1996 годах — заместитель председателя Комитета РФ по печати; был освобожден от должности заместителя председателя Госкомпечати РФ в октябре 1999 года в связи с упразднением комитета.
6) МИФИ появился в 1953 году, когда название одного из факультетов Московского механического института боеприпасов (занимавшегося обучением будущих создателей атомного оружия) было распространено на весь институт. Сам Институт боеприпасов был создан в 1942 году в помещениях эвакуированного на Урал МПИ. В МПИ в то же время был создан факультет боеприпасов, который в 1943 году после возвращения в Москву (и получения другого помещения) был передан в состав Института боеприпасов. См.: История МГУП 40-е годы // Сайт Московского государственного университета печати (www.mgup.ru/index.php?option=com_content&task=blogcategory&id=28&Itemid=13&limit=1&limitstart=5).
7) Василий Иванович Снастин (1913-1976). Окончил Московский педагогический техникум (1933), в 1933- 1935 годах преподавал в Москве, в 1935-1937 годах служил в РККА. В 1937-1940 годах — на комсомольской работе в Москве, с 1939-го — член ВКП(б), в 1940-1942 годах — слушатель Высшей партийной школы, с 1942-го по 1948 год — политработник в армии, полковник. В 1948-1951 годах — аспирант Академии общественных наук при ЦК ВКП(б), кандидат философских наук. В 1951-1956 годах — лектор, заместитель заведующего сектором, заведующий сектором отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС. В 1956—1962 годах — заместитель заведующего, первый заместитель заведующего отделом пропаганды и агитации ЦК КПСС по союзным республикам. В 1962-1965 годах — первый заместитель заведующего идеологическим отделом ЦК КПСС. В 1961-1966 годах — член центральной ревизионной комиссии КПСС. В 1965-1968 годах — первый заместитель председателя правления Всесоюзного общества “Знание”. С 1968 года — ректор заочной Высшей партийной школы при ЦК КПСС.
8) “Сразу по прибытии в город [Вологду осенью 1944 года] мы явились в обком партии. Нас принял заведующий военным отделом М.Н. Яблоков — молодой, голубоглазый, по-военному подтянутый человек в гимнастерке, перехваченной армейским ремнем. Он отнесся к нам радушно, с искренней заинтересованностью расспрашивал о фронтовых делах […] какая нам нужна помощь… Мы понимали, что […] обкому хватает и своих забот, однако Михаил Николаевич постарался сделать для нас все возможное. Он тут же дал по телефону указание директору областной типографии принять и разместить наших людей, создать им нормальные условия для своевременного выпуска газеты. Михаил Николаевич Яблоков и в дальнейшем неоднократно интересовался условиями нашей жизни и работы. С его помощью в армейский коллектив полиграфистов влилось немало квалифицированных специалистов. С Михаилом Николаевичем я вновь встретился после войны в Москве. Яблоков работал заведующим сектором отдела пропаганды ЦК КПСС” (Бескоровайный А.И. И в сердце каждом отзовется. М.: Воениздат, 1990).
9) Существовала в 1958-1963 годах как орган Союза писателей РСФСР. Преобразована в газету “Литературная Россия”.
10) Клавдий Михайлович Боголюбов (1909-1996 (?)). Окончил Ленинградский педагогический институт имени А.И. Герцена (заочно, в 1939 году) и Высшую партийную школу (1944), кандидат исторических наук, защищенная докторская степень была отозвана за плагиат (1983). В 1930 годах работал учителем, в 1941-1944 годах – партработник, в 1944 -1963 годах — ответственный сотрудник аппарата ЦК КПСС, в том числе в начале 1960-х годов — заведующий сектором печати отдела пропаганды по союзным республикам. В 1963-1965 годах — заместитель председателя Государственного комитета при Совете министров СССР по печати. В 1965-1982 годах — заместитель, первый заместитель заведующего общим отделом ЦК КПСС. В 1982-1985 годах — заведующий общим отделом ЦК КПСС. Затем на пенсии. Подробнее о нем см.: “Это подло — политизировать науку”. Беседа Николая Митрохина с Всеволодом Михайловичем Ивановым // Неприкосновенный запас. 2007. № 5(55) (http://magazines.russ.ru/nz/2007/55/na3.html).
11) Павел Константинович Романов был председателем Главного управления по охране военных и государственных тайн с 1957-го по октябрь 1965 года и с августа 1966-го по 1986 год. В промежутке между этими периодами являлся заместителем председателя Комитета по печати при Совете министров СССР, в состав которого в 1963-1966 годах входил Главлит. См.: Главлит и литература в период литературно-политического брожения в Советском Союзе. Вступительная заметка и публикация Т. Горяевой // Вопросы литературы. 1998. № 5 (http://magazines.russ.ru/voplit/1998/5/glav.html).
12) Министерство просвещения.