Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 4, 2008
Вячеслав Евгеньевич Морозов (р. 1972) — историк, политолог, доцент кафедры теории и истории международных отношений факультета международных отношений Санкт-Петербургского государственного университета, руководитель программы по международным отношениям и политическим наукам в Смольном институте свободных искусств и наук СПбГУ.
Вячеслав Морозов
Смена президента Российской Федерации, в реальность которой экспертное сообщество не верило до самого последнего момента, стала, наконец, фактом и породила в этом самом сообществе робкую надежду на то, что его голос будет услышан. Соответственно, на страницах общественно-политических журналов появились многочисленные статьи с советами новому президенту. Вот, например, во втором номере «Свободной мысли» за текущий год Аркадий Самохвалов дает советы третьему президенту исходя из своего личного взгляда на успехи и неудачи руководителей страны за последнюю четверть века, да к тому же еще сравнивая опыт преобразований перестроечных времен с революционной ситуацией столетней давности. Не удивительно, что такой подход дает широкий простор проявлению личных симпатий — впрочем, в случае с Самохваловым уместнее говорить о многочисленных антипатиях, поскольку безоговорочной похвалы в статье удостаивается лишь Евгений Примаков. Гораздо более конкретна и содержательна посвященная, в общем, той же теме работа Андрея Рябова: ее автор указывает, что российским властям в ближайшее время, почти наверняка, придется столкнуться с исчерпанием ресурсов для решения накопившихся за последнее десятилетие проблем, причем произойдет это в ситуации существования нестабильной системы разделения власти между президентом и премьером и отсутствия механизма легитимной передачи президентской власти. Не исключено, считает Рябов, что кризис заставит руководство страны провести конституционную реформу, и важно не упустить в этой ситуации реального шанса для формирования устойчивого механизма разделения властей и обеспечения преемственности.
Советовать
новому президенту берется и Сергей Глазьев — в пятом номере журнала он
оценивает перспективы реализации стратегии социально-экономического развития
России до 2020 года, представленной президентом Путиным в феврале. По
мнению известного политика и экономиста, приоритеты в стратегии расставлены
неверно, а для достижения декларируемой цели, перехода от сырьевой экономики к
инновационной, необходимо создать гораздо более благоприятные условия для
развития обрабатывающих отраслей и конкурентную среду в экономике в целом. Еще
более острую тему поднимают в четвертом номере
Лев Вознесенский в четвертом номере, в полном соответствии с линией партии, заявляет о том, что для налаживания диалога между государством и обществом обе стороны «должны иметь четко выраженную единую, высокую цель» (с. 5). По мнению автора, национальной идеей России должна стать социальная справедливость: именно она «теплится, живет, как говорится, в душе народной, а точнее — в душах большинства» (с. 7) (что делать с меньшинством, автор не объясняет). Для реализации национальной идеи Вознесенский предлагает срочно создавать общероссийскую общественную организацию, которая имела бы «свои средства массовой информации и постоянно действующий исполнительный комитет с соответствующим рабочим аппаратом» (с. 14). Похоже, перед нами редкий пример того, как рекомендации научного работника достигают практической реализации еще до их опубликования…
Леонтий Бызов, статья которого «От кризиса ценностей — к кризису институтов» опубликована в четвертом и пятом номерах, напротив, считает, что национальная идея в России уже более или менее найдена: ее составил «“неоконсервативный консенсус” в формате “путинской метаидеологии”» (№ 4, с. 27). Проблема, как полагает Бызов, состоит в отсутствии институтов, которые соответствовали бы запросам общества, органично вписывались бы в его «цивилизационную идентичность» — по мнению автора, «вертикаль власти» смогла преодолеть ценностный раскол, однако не способна решить задачи мобилизации национального политического субъекта; еще меньше для этого подходит многопартийная система, на формировании которой настаивают либеральные критики путинского режима. Александр Бельчук в четвертом номере поднимает вечную тему о цивилизационной идентичности России, настаивая на том, что она не является ни Западом ни Востоком, но отдельной цивилизацией. Как обычно, обоснование этого тезиса происходит через конструирование образов Запада как единого, гомогенного политического субъекта и российского западника как апологета «западной» культуры, предлагающего россиянам «отречься от самих себя». Поиском национальной идеологии занят и Борис Славин (№ 5). Он, правда, совершенно справедливо отмечает, что «выдумать национальную идею, а тем более идеологию, невозможно» (с. 23) и что не менее ложным является тезис о возможности «деидеологизации», отказа от любой идеологии — и, вместе с тем, заявляет о необходимости точно определить одну-единственную идеологию, в которой нуждается сегодня Россия. Работа Александра Лигостаева «О мотивации действий российской “власти”» (№ 2), к сожалению, показалась нам не слишком внятной в деталях, но главный тезис автора ясен: концентрация власти в современной России обусловлена объективными факторами, а оппозиция так и не сумела стать конструктивной и поэтому должна пенять на себя.
Виктор Мартьянов в пятом номере анализирует теоретическую подоплеку и практическую реализацию задач «борьбы с экстремизмом», которую столь энергично ведут нынешние российские власти. Мы полностью разделяем оценку Мартьяновым этой борьбы как контрпродуктивной и имеющей самые печальные последствия для демократии и индивидуальной свободы. Неясно только, зачем автор, при всей его уверенности в том, что идеальным решением проблемы является самоцензура при полной свободе слова, тратит так много усилий на попытки содержательного определения понятия «экстремизм». Эти попытки оказываются ожидаемо малопродуктивными и лишний раз демонстрируют, что понятие экстремизма так же, как и, например, понятие безопасности, можно определить только как явление политической практики, направленной на утверждение гегемонического положения той или иной конкретной политической позиции и вытеснение оппонентов из публичного пространства.
Во втором номере публикуется пространное интервью с Виктором Черномырдиным, которое строится, главным образом, вокруг двух сюжетов: ситуации с Косово (напомним, что в 1999 году Черномырдин был специальным представителем президента по урегулированию в Югославии) и, конечно, российско-украинских отношений. А вот в пятом номере под рубрикой «Personagrata», где традиционно публикуются интервью, находим статью классика современной левой мысли Антонио Негри, посвященную доказательству непреходящей актуальности «Манифеста коммунистической партии».
Рубрика «Quovadis?» в четвертом номере посвящена политическим аспектам деятельности церкви: Галина Круглова сравнивает подходы различных христианских конфессий к проблеме войны и мира, а Владислав Бачинин анализирует идеологию и практику экуменического движения в различных социально-исторических контекстах, уделяя особое внимание российскому экуменизму и антиэкуменизму. В пятом номере под той же рубрикой публикуется статья Ирины Звягельской, которая оценивает значение ислама для процессов строительства национального государства в странах Центральной Азии.
Владилен Буров рассказывает во втором номере о современном китайском марксизме, причем делает это очень подробно, исследуя и заимствования из советской традиции, и основные этапы эволюции, и то, как в современных концепциях отражается специфика китайского общества. Собственно, именно последний вопрос оказывается для автора ключевым, именно в гибкости, в соответствии китайским реалиям он видит залог успеха китайских коммунистов (а в том, что их политика успешна, Буров не сомневается). В статье Юрия Галеновича «Россия и социалистическая перспектива Китая» наиболее интересным нам показался исходный тезис автора о том, что, с точки зрения руководства Китайской компартии, социализм в прошлом веке имел преимущественно российскую специфику, а «в настоящее время стал китайским — и прежде всего китайским. Социализм и Китай сегодня, с точки зрения КПК, неразделимы» (с. 56). Если китайские коммунисты действительно видят теорию и идеологию марксизма как явление, в котором национальное преобладает над универсальным, это не только может иметь серьезные последствия для отношений Китая с окружающим миром, но и лишний раз доказывает устойчивость национализма как когнитивной рамки в современном мире, который многие авторы поспешили окрестить «постнациональным».
Эмиль Дабагян (№
2) оспаривает распространенное мнение о том, что в Латинской Америке
наблюдается «левый поворот»: как считает автор, это утверждение основывается на
ложном представлении о сходстве политической программы всех левых сил в
регионе. Вместо этого Дабагян предлагает обратить внимание на различия между
радикалами, вроде Уго Чавеса (Венесуэла), и умеренными левыми политиками,
такими, как Луис Игнасиу да Силва (Бразилия). Аркадий Русаков использует
недавнюю забастовку сценаристов в США в качестве отправной точки для переоценки
на страницах пятого номера чрезмерно оптимистичных, на его взгляд, прогнозов
теоретиков постиндустриального общества — Русаков настаивает на том, что
социальные конфликты неизбежны и в информационную эпоху.
Одна из самых
насущных и острых тем, постоянно обсуждаемых на страницах «Свободной мысли», —
проблемы отечественного образования. Во втором номере
Более
радикальный вариант реформирования образовательной сферы предлагает
Исторические материалы второго номера посвящены Первой мировой войне: Сергей Морозов оценивает людские потери России, а Андрей Иванов исследует отношение общественного мнения к военной контрразведке в военные годы. Обе работы академичны по стилю и опираются на солидный научный аппарат — документы, воспоминания, научную литературу. Материалы четвертого номера также нацелены на заполнение важных лакун в историческом знании: журнал публикует подборку документов о попытке сепаратных мирных переговоров между западными союзниками и Германией в 1941—1943 годах, подготовленную Валентином Сахаровым, и статью Вероники Романишиной об участии женщин в Первой мировой и гражданской войнах. В пятом номере связи между историей и современностью посвящена статья Олега Аурова, опубликованная под рубрикой «Proetcontra»: ее автор, историк-медиевист, анализирует скандально известный фильм «Гибель империи. Византийский урок» и вполне закономерно приходит к выводу, что создателями фильма двигало не стремление к исторической достоверности, а идеологические соображения. К числу исторических материалов можно отнести и работу Марины Булановой, рассказывающую о ранних этапах развития отечественной социологии.
Противоречивое впечатление производит опубликованная в том же номере статья Дмитрия Громова «Межнациональная напряженность в Москве: возрастной и гендерный аспекты». С одной стороны, в ней немало действительно интересного материала, собранного автором в ходе интервью с жителями Москвы — представителями различных этнических групп. С другой же, — трудно избавиться от ощущения, что, задавшись целью объяснить межнациональные конфликты с точки зрения «соревнования маскулинностей», автор вольно или невольно воспроизводит негативный стереотип «кавказцев» как агрессивных и гиперсексуальных «мужчин в походе». Конечно, все необходимые оговорки о том, что не все кавказские мужчины подпадают под конструируемый тип, в статье присутствуют, но автор полагает, что именно для этого типа наиболее характерно участие в конфликтах с представителями «коренных» групп (с. 141). Тем самым частично снимается ответственность с ксенофобских группировок и движений — ведь утверждение, что участниками конфликтов становятся в основном агрессивные кавказцы, предполагает презумпцию виновности любого избитого на улице «инородца». Более взвешенной нам показалась близкая по теме статья Сергея Беликова «К типологии праворадикальной молодежи» (№ 4), в которой разработана многомерная матрица классификации участников правых группировок по таким факторам, как тип субкультуры и психологические характеристики их участников.
Работу Александра Сытина «Прибалтика в Евросоюзе. Итоги вступления» рекомендуется читать с осторожностью, поскольку она написана почти исключительно на основании материалов российской прессы и содержит не совсем точные формулировки. Так, из текста буквально следует, что критерии присоединения к зоне евро вырабатываются индивидуально для каждой страны (с. 46—47), тогда как на самом деле они едины для всех. Также сказано, что одним из основных элементов экономических реформ в балтийских государствах сразу после распада СССР стало установление фиксированного курса национальных валют к доллару (с. 43). В действительности к доллару был привязан только литовский лит, да и то лишь с 1994-го по 2002 год. Курс эстонской кроны был с самого начала зафиксирован по отношению к немецкой марке (позднее — к евро), а курс латвийского лата до конца 2005 года определялся по отношению к корзине валют SDR.
Новый номер «России в глобальной политике» (2008. № 3) обращается к относительно новой для журнала теме «Строительство наций». Впрочем, то, как авторы рубрики ставят основные вопросы, конечно же, вполне соответствует общему профилю журнала. Так, Эмиль Паин публикует пространную статью-манифест, в которой резко выступает против ссылок на российскую уникальность — как для того, чтобы оправдать отличие России от Запада, так и для объяснения неудач отечественной модернизации. Отвергает он и попытки объявить Россию традиционным обществом — по его мнению, традиции, напротив, были подорваны за 70 лет советского строя сильнее, чем в ходе органичного развития западных стран. Именно в коммунистической перверсии видит Паин главную причину всех наших бед, а в качестве одного из наиболее серьезных последствий советской эпохи указывает на отсутствие в России сколько-нибудь законченного проекта политической нации и на неполноту даже этнической мобилизации русских. Связь последних аспектов друг с другом и с модернизацией остается до конца не проясненной, но вся логическая конструкция еще более усложняется, когда автор вводит дополнительный фактор — отсутствие импульсов для трансформации, которые, в конечном итоге, должны исходить от народа. Не возвращает ли это нас в скрытой форме к изначально отвергнутому аргументу о загадочной народной душе, которая сидит на печи до поры до времени, но уж скоро проснется, и тогда «раззудись, плечо, размахнись, рука»?
Тему нациестроительства продолжает Андрей Коробков, который рассматривает историю миграционной политики США, ее современные проблемы и попытки законодательного и институционального реформирования на современном этапе. Владимир Мукомель подхватывает разговор, подразделяя уроки американской миграционной политики на понятные и частично усвоенные, проигнорированные, и уроки на будущее. Кроме того, Мукомель обращает внимание на специфику российской ситуации, красноречиво обозначенную им в подзаголовке «В поисках собственных граблей». Справедливости ради отметим, что многие характеристики дискуссии об иммиграции, которые он выделяет как чисто российские, на самом деле свойственны и американскому обывателю: например, все более выраженное стремление к построению этнических иерархий или иллюзия, что миграционными процессами можно легко управлять, была бы политическая воля. Замыкает рубрику статья Найана Чанды «Национальные страхи и будущее глобализации», основанная на выдержках из его книги, вышедшей в прошлом году в издательстве Йельского университета.
Материал, на самом деле представляющий собой неплохое введение в проблематику национализма, — статья Джерри Мюллера «Мы и они», оригинал которой, вышедший в «ForeignAffairs», редакция решила разместить в другой рубрике, название которой гораздо более типично для журнала: «Метаморфозы Европы». Главная цель, преследуемая автором при ознакомлении аудитории с такими азами, как подразделение национализма на этнический и политический, связь между национализмом и модернизацией и так далее, — убедить читателя, что иллюзия преодоления этнического национализма опасна и что в обозримой перспективе он продолжит играть важную роль в мировой политике. В силу логики материала, значительное внимание в статье Мюллера уделяется европейским проблемам, и, тем самым, она перекидывает мостик к другим текстам рубрики. Статья вашего покорного слуги «Европа: ориентация во времени и пространстве» рассказывает о результатах недавних исследований трансформации пространственных и временных аспектов идентичности Европейского союза, в силу которых у ЕС появилась возможность самоутверждения в качестве образцового политического сообщества, и формулирует некоторые соображения о влиянии этой трансформации на отношения между Брюсселем и Москвой. Павел Кандель оценивает возможные последствия провозглашения и признания независимости Косово, попутно выдвигая тезис о том, что политика России в этом вопросе оказалась едва ли не более взвешенной, чем действия ЕС и США. По мнению автора, особенно недальновидно повели себя политики Евросоюза, которые не видят не только угрозы (для автора самоочевидной) разрастания албанского сообщества на Балканах, но и возможности использования балканских проблем Вашингтоном для ослабления ЕС. Совершенно другой поворот разговора о прошлом, настоящем и будущем Европы мы находим в интервью с одним из лидеров 1968 года Даниелем Кон-Бендитом, ныне главой фракции зеленых в Европейском парламенте. Обращаем внимание читателей на то, что несколько текстов по проблемам отношений России и Евросоюза опубликовано также в разделе «Отклики и рецензии».
Название рубрики «Игра с нулевой суммой?» достаточно полно отражает ее содержание, которое другими словами можно было бы выразить примерно так: наследие холодной войны и отношения Запада и Востока. Анатолий Адамишин в работе, построенной частично на личных воспоминаниях, представляет свою версию окончания холодной войны. По его мнению, с приходом к власти в США Джорджа Буша-старшего в 1989 году в политике Вашингтона по отношению к Москве произошел крутой перелом и возобладало циничное отношение и к Михаилу Горбачеву, и к европейским союзникам. США взяли курс на максимальное геополитическое расширение, для чего форсировали объединение Германии и сосредоточили внешнеполитические усилия на странах социалистического блока, быстро превращавшихся из союзников Москвы в страны-кандидаты на вступление в НАТО и ЕС. Павел Золотарев также использует историю холодной войны в качестве отправной точки для разговора, но его интересует лишь один ее аспект: взаимоотношения СССР и США по вопросам противоракетной обороны. Охарактеризовав историю и современное состояние проблемы, автор подробно рассматривает технические требования к возможной общеевропейской системе ПРО и оценивает политические шансы выхода за рамки игры с нулевой суммой в этом актуальном вопросе. Столь же детальный анализ исторических и стратегических аспектов проблемы характерен для статьи Сергея Минасяна, в которой обсуждаются возможные последствия введения Москвой моратория на действие Договора об обычных вооруженных силах в Европе.
Удачным продолжением разговора — и содержательно, и стилистически — стала рубрика «Совсем холодная война», посвященная недавно обострившимся противоречиям вокруг разграничения в Арктике. Статья Скотта Боргерсона, впервые увидевшая свет в «ForeignAffairs», в большей степени сфокусирована на последствиях глобального потепления и таяния льдов для международных отношений в регионе, а вот работа Юрия Голотюка, в основном, посвящена презентации и анализу российской официальной позиции. Алексей Арбатов в рубрике «Полемика», завершающей основную часть выпуска, вступает в спор с Тимофеем Бордачевым и Федором Лукьяновым по поводу основных аргументов их статьи в предыдущем номере журнала (см. обзор в «НЗ» в № 58). Арбатов считает, что популярные представления о неуправляемости современного мира основаны на мифическом представлении об эффективности глобального управления в период холодной войны и что теперь, как и тогда, следует проводить взвешенную политику и не спешить «разбрасывать камни».
«Прогнозис» (№ 1(13)) открывает 2008 год статьей Перри Андерсона «Заметки о текущем моменте». Выбор, видимо, не случаен, поскольку текст вполне соответствует духу журнала, представляя собой попытку крупными мазками обрисовать основные особенности нынешней ситуации и выявить основные факторы, от которых зависит ближайшее будущее. Андерсон видит мир разделенным: неуправляемый Ближний Восток резко отличается от остальных регионов земного шара, которые, по мнению автора, в общем и целом встроены в систему глобального управления при лидирующей роли США. Что касается Ближнего Востока, то его особое положение во многом обусловлено иррациональным характером американской политики в регионе, в формировании которой ключевую роль играет произраильское лобби. Андерсон не слишком оптимистично оценивает политические перспективы оппозиции существующей системе: в частности, российский режим, с его точки зрения, успешно участвует в воспроизводстве капиталистического миропорядка, а разногласия между Россией и Западом имеют поверхностный характер.
По контрасту с глобальной перспективой Андерсона, другие материалы рубрики «Миропорядок» могут показаться даже слишком конкретными, хотя тоже посвящены масштабным проблемам. Фред Блок ищет ответ на вопрос о причинах расхождения основных направлений социально-экономической политики Западной Европы и Соединенных Штатов в 1970-е годы, используя в качестве отправной точки труды Карла Поланьи. Вывод состоит в том, что отход от послевоенного кейнсианского консенсуса в США был обусловлен союзом деловых кругов, разочарованных неудачами внутренней и внешней политики центристских администраций Джонсона и Никсона, с религиозными правыми. При этом, если на начальном этапе бизнес доминировал в этом альянсе, позднее он оказался в подчиненном положении, что и обусловило неоконсервативный поворот рубежа столетий. Люсетт Валенси предлагает исторический взгляд на возникновение и развитие радикального исламизма, особо останавливаясь на некоторых аспектах доктринального развития, обусловивших современное прочтение радикалами традиционных для ислама понятий джихада и мученичества. Обращаясь к наследию Макса Вебера, Валенси предлагает рассматривать становление радикального ислама как реакцию на проблемы модернизации, которая имеет параллели в других исторических контекстах. Замыкает рубрику работа Гопала Балакришнана «Роль насилия в истории», представляющая собой развернутый обзор работ израильского исследователя Азара Гата, в особенности его вышедшей в 2007 году книги «Война в человеческой цивилизации».
Остальные рубрики журнала так или иначе построены вокруг темы качества государственного управления. Рубрика «Анатомия наших проблем» трактует эту тему преимущественно в связи с вызовом коррупции. Этот аспект является центральным для статьи Муштака Хусаин Хана «Коррупция и управление», посвященной критике неоклассических подходов к проблеме коррупции в развивающихся странах и ее преодоления. По мнению автора, неоклассические теории неоправданно концентрируются на самом факте вмешательства государства в экономику как источнике коррупции. Однако в контексте радикальных экономических и социальных преобразований коррупция, понимаемая как расхождение между формальными нормами и практической необходимостью, не только почти всегда неизбежна, но в ряде случаев приносит пользу. Автор рекомендует бороться с коррупцией избирательно и поэтапно и при этом допускает возможность легализации тех или иных формально коррупционных практик.
Уильям Томпсон обсуждает вопрос о том, насколько так называемое «ресурсное проклятие» характерно для современной России. Автор признает роль сырьевого фактора как одного из объяснений плачевного состояния российского государства и его управленческого аппарата, однако считает, что этот фактор не является единственным или даже преобладающим. По его мнению, политические институты в России были слабы изначально, и поэтому даже при отсутствии ресурсного изобилия Россия, скорее всего, столкнулась бы с похожими проблемами. Третий текст рубрики — статья Йоргена Мёллера «Откуда берется либеральное государство? Судьба демократии в постсоветском пространстве с точки зрения фискальной социологии» имеет целью «показать механизмы, которые привели к появлению либерального конституционализма в Западной Европе, и использовать полученные сведения для анализа развития постсоветского пространства». Опираясь на классическую работу Йозефа Шумпетера, Мёллер показывает логику необходимой связи между финансовой организацией государства и состоянием индивидуальных прав и свобод: в либеральном государстве правители и подданные заключают сделку, состоящую в обмене прав на доходы. Один из выводов, к которым приводит подобный подход, состоит в том, что либеральное государство, в отличие от формального института выборов, не может быть навязано извне и должно консолидироваться изнутри.
Рубрика «Уроки азиатского кризиса» состоит из четырех относительно небольших материалов, два из которых прямо полемизируют друг с другом, а два оставшихся близки им по контексту и содержанию. Крис Джайлс полагает, что азиатские государства извлекли неверные уроки из кризиса 1997 года, занявшись наращиванием валютных резервов, установлением контроля над финансовым сектором и оставив без внимания качество корпоративного управления. Таггарт Мерфи, напротив, показывает, что Япония использовала те же инструменты на протяжении десятилетий, и ее политика, в конечном итоге, оказалась успешной. Уолден Белло обращает внимание на долгосрочные негативные последствия кризиса 1997 года, которые привели к тому, что центр экономического роста в Азии переместился из Кореи, Малайзии и Таиланда в Китай. О последствиях нынешнего ипотечного кризиса в США для азиатской и глобальной экономики пишет Стивен Роач.
Завершают номер два материала, которые более предметно ставят проблему качества государственного управления в российском контексте. Статья Михаила Афанасьева под рубрикой «Авторский лист», собственно, и называется «Качество государства — главная проблема России». Констатируя, что «неадекватность госаппарата социальной динамике и вызовам национального развития становится кричащей», автор предлагает срочно заняться воссозданием действенной политической системы и модернизацией государства. Здесь мы, однако, сталкиваемся с классической проблемой отсутствия субъекта трансформации, и приходится уповать лишь на то, что государство сможет, как барон Мюнхаузен, само себя вытащить за волосы из болота. В номере публикуются также материалы дискуссии на тему «Суверенная бюрократия», состоявшейся в Институте Восточной Европы. В целом, разговор был посвящен глобальному феномену роста влияния бюрократических структур, однако российские сюжеты, конечно, не могли не удостоиться особого внимания.
Тема государства как института глобального управления оказалась также в фокусе очередного выпуска «Космополиса» (2008. № 1(20)). Среди материалов рубрики «Государство, сети, информация» хотелось бы обратить внимание читателя на статью Максима Харкевича «Проблематизация государства как актора мировой политики», представляющую собой очень дельный обзор теоретических дискуссий о роли государства как субъекта международных отношений. К сожалению, автор воспроизводит опровергнутые в литературе последних 10—15 лет стереотипы о якобы имевшем место в 1930-е годы противостоянии «реалистов» — сторонников жесткого силового противостояния агрессорам и «идеалистов» — умиротворителей. Это, однако, едва ли можно поставить ему в вину, поскольку дисциплинарная история — вещь довольно инерционная, и то, что является новацией даже в родном для дисциплины, англоязычном, контексте, у нас, тем более, пока не может считаться обязательным к изучению. К тому же, современные дебаты отражены в работе очень неплохо.
К сожалению, едва ли можно сказать то же самое о статье Евгения Ходаковского «Кризис государственности как фактор глобальной безопасности». Воспроизведя зачем-то всем известные (и доступные в справочной литературе) сведения о функционировании ООН, ЕС и НАТО, автор ничтоже сумняшеся приходит к довольно-таки смелому выводу: «Процесс формирования структур централизованного глобального управления близится к завершению», — а потом вдруг в том же абзаце сообщает о наличии «глобального кризиса государственности». За этим следуют верные, но тоже слишком общие рассуждения о сущности понятия «кризис». Если кто-либо из наиболее терпеливых читателей дойдет до конца работы в надежде, что соединение противоречивых аргументов приведет к оригинальным выводам, разочарованию его не будет предела: статья заканчивается обвинениями в адрес США в стремлении установить «жестко централизованную систему управления планетарного масштаба», подмяв под себя глобальное цивилизационное разнообразие. Причем апологетом централизации в глазах Ходаковского выступает не кто иной, как Сэмюел Хантингтон — один из главных критиков нынешней администрации с ее проектом распространения демократии.
Остальные материалы рубрики посвящены различным аспектам функционирования государства в глобальной политической и информационной среде. Рубен Малаян рассматривает роль глобальных организаций, к которым он относит ООН, НАТО и «Большую восьмерку», в формировании глобальной системы управления и предсказывает укрепление последней именно на базе уже существующих институтов. Олег Зегонов рассуждает о взаимоотношениях государства и мировых средств массовой информации, указывая на то, что манипуляция СМИ в современном мире становится все более проблематичной и даже наиболее влиятельные государства часто сталкиваются с имиджевыми проблемами, усугубляемыми логикой работы коммерциализированных медиа. Алексей Долинский сосредоточивает внимание на частном аспекте той же проблемы: функционировании государственных теле- и радиостанций, вещающих за рубеж. Илья Морозов исследует особенности деятельности экстремистских группировок в информационную эпоху. В отличие от Виктора Мартьянова в «Свободной мысли», он не задается вопросом об определении экстремизма, принимая его существование как данность, и, вместо этого, пытается выявить особенности деятельности радикалов, связанные с существованием глобальных информационных сетей, и наметить возможные методы противодействия ей.
Тема глобального управления находится в центре внимания авторов рубрики «Теория международной политики». Виктор Сергеев и Андрей Казанцев доказывают, что одной из центральных закономерностей мирового развития является «неуклонное укрепление структур мирового порядка вплоть до образования глобальной системы», и обусловлено оно развитием средств коммуникации. Авторы предлагают собственную типологию структур мирового порядка и оценивают факторы, влияющие на их становление и эволюцию на современном этапе. Игорь Окунев рассуждает о соотношении центробежных и центростремительных сил в современной мировой политике, вводя для этого довольно детальную классификацию субъектов и процессов геополитического взаимодействия. Жаль только, что работа никак не соотносится с существующей обширной литературой, работающей с похожим инструментарием: например, с критической геополитикой или теорией региональных комплексов безопасности. Михаил Ильин в статье «Балто-Черноморская система: матрицы и перспективы восточноевропейского политического развития» также пользуется словарем и методами геополитики, хотя, в отличие от Окунева, он рассматривает конкретный регион Европы и помещает современную ситуацию в историческую ретроспективу.
Рубрика «Политика символов» обращается к некоторым наиболее острым политическим сюжетам последних нескольких лет. Андрей Дахин предлагает свою интерпретацию кризиса вокруг памятника воину-освободителю в Таллине, помещая его в контекст растущего поля исследований исторической памяти и коммеморативных практик. Результат, в целом, получается интересным, хотя с некоторыми тезисами и умолчаниями согласиться нельзя: так, автор настаивает на том, что конфликт интерпретаций возник как следствие появления в эстонском публичном пространстве новых исторических нарративов. На наш взгляд, следует говорить о том, что эстонская национальная память, существовавшая в подавленном состоянии на протяжении послевоенных десятилетий, заняла доминирующие позиции после восстановления независимости страны и немедленно пришла в столкновение с советскими нарративами, унаследованными Россией. Совершенно не ставится в работе и вопрос о позиции русскоязычного эстонского сообщества — предполагается, видимо, что она совпадает с российской. Это, во-первых, эмпирически неверно и, во-вторых, воспроизводит позицию эстонских властей, которые склонны видеть в местных неэстонцах не самостоятельное политическое сообщество, а своего рода пятую колонну, действующую по наущению Кремля.
Андрей Макарычев в статье «Прозрачность в сфере управления природными ресурсами» предлагает неожиданный поворот темы качества управления: прозрачность рассматривается не как цель, но как, с одной стороны, все более популярная категория политической и массовой культуры и, с другой стороны, как инструмент, позволяющий добывающим компаниям и богатым природными ресурсами странам добиваться улучшения собственного имиджа в глобальном информационном поле. Андрей Чесноков сравнивает миграционную политику России, Казахстана и Украины и приходит к выводу о том, что для этих трех государств, как и для многих других стран с колониальным прошлым, характерна «селекция иммиграционного притока, основанная на принципе “общего прошлого”».
Двадцатый номер журнала получился исключительно актуальным: почти все его материалы посвящены текущим проблемам, и даже если обращаются к истории, то лишь для того, чтобы извлечь уроки для современности. Лишь одна статья номера носит полностью исторический характер: Леонид Балтовский знакомит читателя с результатами своего исследования места понятия конституционализма в политической доктрине кадетов. Вместе с тем, очевидно, что и эта работа явно перекликается с главной темой выпуска — вопросом о поиске наилучшей формы государственного устройства и, шире, механизмов глобального управления.
Если тема
эффективного и справедливого управления связывает вошедшие в этот обзор номера
«Космополиса» и «Прогнозиса», то первый выпуск «Полиса» за 2008 год перекликается с «Космополисом» благодаря теме
номера — «Новые грани и парадоксы коммуникационных процессов». В отдельных
случаях наблюдается прямое совпадение: например,
Под рубрикой «Россия сегодня» журнал начинает публикацию масштабного аналитического доклада, подготовленного рабочей группой Института социологии РАН и озаглавленного «Российская идентичность в социологическом измерении». Доклад основывается на материалах нескольких опросов общественного мнения, проводившихся на протяжении последних десяти лет, и охватывает самые разнообразные проблемы, поэтому лишь некоторые из его разделов уже увидели или еще увидят свет на страницах «Полиса». Кроме того, под той же рубрикой публикуется работа Сергея Перегудова «Конвергенция по-российски: “золотая середина” или остановка на полпути?», в которой современный российский корпоративизм рассматривается как результат длительного процесса конвергенции между двумя подсистемами — бюрократией и бизнесом. Автор указывает, что в данный момент между этими двумя основными акторами наблюдается шаткое равновесие, которое может быть нарушено в случае, например, роста политической активности независимых предпринимательских кругов или попыток государственных чиновников получить в частное владение бóльшую долю активов. Исследование эволюции партийного спектра накануне парламентских выборов 2007 года, проделанное Натальей Анохиной и Еленой Мелешкиной (№ 2), содержит необходимые оговорки о «нестандартности» партийной политики в современной России, даже выделяет отношение к существующему режиму как наиболее важный фактор структурирования партийной системы. И все же трудно избавиться от ощущения, что перед нами текст о повадках живого тигра, написанный путем изучения дохлой кошки.
Материалы «Виртуальной мастерской» в первом номере журнала посвящены главным образом проблемам изучения процессов нациестроительства — об этом, каждый со своей точки зрения, пишут Константин Аршин и Станислав Макаренко, а Андрей Сытин анализирует вклад Томаса Джефферсона в развитие демократической теории. Во втором номере работники «мастерской» обращаются к проблемам международной политики и конфликтов на постсоветском пространстве. Андрей Казанцев и Виталий Меркушев применяют понятие «мягкой силы», предложенное Джозефом Наем, к отношениям России с бывшими советскими республиками. По мнению авторов, у России до сих пор сохраняется значительный потенциал использования «мягкой силы» в отношении своих ближайших соседей, однако этому препятствуют негативная самооценка, двойные стандарты в подходах к России со стороны Запада и формирование новых национализмов в постсоветских государствах. (Добавим от себя, что, судя по новой внешнеполитической концепции и выступлениям президента Медведева, первую трудность мы уже преодолели, однако, приведет ли это к улучшению отношений с соседями, пока не ясно.) Илья Тарасов указывает на асимметричный характер отношений России с ее соседями в регионе Центральной и Восточной Европы: в то время, как экономические связи развиваются успешно, в политической сфере наблюдаются непрерывные конфликты, связанные с противоположными интерпретациями общей истории (он называет это явление «эскалацией истории»). Тарасов предостерегает против прямолинейных рецептов, предполагающих, что диалог по проблемным историческим темам автоматически приведет к снятию напряженности, — возможно, есть смысл сделать паузу в политическом диалоге и сосредоточиться на прагматических аспектах экономического сотрудничества. Дина Швецова на основе экспертного опроса оценивает политические риски центральноазиатского региона, а Ирина Колесникова рассматривает новые риски для здоровья человека, порождаемые глобализацией.
Работа Владимира Лапкина «Политическая история и современная политика России сквозь призму структурно-циклической парадигмы» (рубрика «Идеи навырост», первый номер) построена на непроблематичном для автора делении всех процессов и институтов на «автохтонные», «органичные», с одной стороны, и «чуждые», заимствованные, — с другой. Только в рамках этого допущения становится возможной не только собственно формулировка одного из основных тезисов статьи, что российские заимствования являются следствием автохтонной социальной динамики, но и представление этого тезиса как оригинального в своей парадоксальности. Во втором номере Виктор Сергеев делится с читателем своим изумлением по поводу того, что политическая наука практически не пыталась выстроить онтологию власти — по мнению автора, более или менее последовательно этим занимался только Мишель Фуко, но его понятие власти не включает некоторых важнейших ее проявлений, таких, как власть харизматического лидера.
Тема второго номера «Полиса» обозначена формулировкой «Чужды ли церкви политические инновации?», хотя специально ни одна из статей этого вопроса не поднимает. Половина рубрики, вообще, состоит из материалов, близких, скорее, к жанру политического манифеста, нежели академической работы. Так, митрополит Кирилл отстаивает необходимость участия церкви в светских делах и, в частности, полезность и необходимость знакомства школьников с «собственной» религиозной традицией. Православный священник Георгий Рябых подчеркивает значимость православной церкви как участника современных международных отношений, а его коллега-католик Жан-Ив Кальвез раскрывает взгляд католической церкви на различные аспекты глобализации. Удивительно, но наиболее консервативным по духу оказался текст, написанный представителем научного сообщества, профессором МГИМО Андреем Зубовым, который сетует на падение нравов и призывает всячески укреплять стремление молодых к религии и церкви. Работа Екатерины Малиновской «Православие в Центральной Азии: истоки и современность» интересна самой постановкой проблемы, однако так же написана в апологетическом ключе: не только «возрождение» православия в постсоветский период характеризуется как однозначно положительное явление, но и, скажем, эволюция средневекового христианства в регионе описывается в таких выражениях, как «искажение веры, впадение в несторианскую ересь». Представление о статье Вильяма Шмидта, посвященной интерпретациям фигуры патриарха Никона в зарубежных и отечественных исследованиях, легко составить по выводам, преподносимым как «очевидные факты»: Запад использует пропаганду демократизма, гуманизма, либерализма для целенаправленного воздействия на Россию, результатом которого является нивелирование «духовно-нравственного потенциала Православия с его этнонациональными и институциональными образованиями, как-то: государство и Поместная Церковь». Единственный академический текст «Темы номера» написан Эльвирой Зелетдиновой и Олегом Лагуткиным и посвящен рассмотрению этноконфессиональной составляющей общественного мнения в Астраханской области с точки зрения конфликтологии.
В заключение, обратим внимание читателя на рубрику «Научная жизнь» во втором номере журнала, где опубликована статья Якова Пляйса «Актуальные проблемы отечественной политологии». Собственно, речь в тексте идет об одной проблеме — реформе докторских и кандидатских советов. Едва ли можно сегодня всерьез возражать сторонникам реформы, когда они говорят о низком качестве защищаемых в России кандидатских и докторских диссертаций. Вопрос лишь в том: способна ли нынешняя система в принципе бороться со снижением качества или она по самой структуре своей настроена лишь на то, чтобы отслеживать формальные параметры представляемых к утверждению работ? Не сомневаемся, что у большинства читателей «НЗ» есть свое мнение на этот счет, и именно поэтому советуем заглянуть в статью Пляйса и в прилагаемый к ней список докторских диссертаций по политологии, утвержденных в прошедшем году. Возможно, членам научного сообщества пора обсудить эту тему публично, не ограничиваясь разговорами на академических кухнях.