Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 2, 2008
Вячеслав Евгеньевич Морозов (р. 1972) — историк, политолог, доцент кафедры теории и истории международных отношений факультета международных отношений Санкт-Петербургского государственного университета, руководитель программы по международным отношениям и политическим наукам в Смольном институте свободных искусств и наук СПбГУ.
Вячеслав Морозов
Отшумели выборы, российский народ в очередной раз самым демократическим образом решил, кому он доверяет ездить на черных машинах с мигалками. И хотя ощущение такое, что далеко не все граждане обратили внимание на смену состава депутатов на Охотном ряду и президента в Кремле, эксперты и аналитики все же считают необходимым заняться подведением итогов и выработкой прогнозов. Именно этому практически целиком посвящен второй номер «России в глобальной политике» за 2008 год. Интересно, что при подведении итогов «эпохи Путина» чрезвычайно востребованной оказывается китайская тема: в рубрике «Трудности перехода», открывающей номер, ей посвящены два из четырех материалов. Александр Ломанов указывает на сходство основных направлений развития России и Китая последних десятилетий: обе страны, вопреки демократизаторской парадигме, осуществляют «транзит без пункта назначения», и обе недовольны американской гегемонией. Вместе с тем, автор подчеркивает существенные различия между российским и китайским опытом, в первую очередь в том, что касается «синдрома поражения» в холодной войне. Ломанов приходит к заключению, что стратегический союз России и Китая едва ли возможен, поскольку не соответствует ни интересам сторон, ни видению ими друг друга, а разговоры о таком союзе скорее свидетельствуют о неуверенности Запада в своих силах. Статья Джона Торнтона «Долгое ожидание. Перспективы демократического развития Китая», впервые опубликованная в «Foreign Affairs», примечательна стремлением автора выйти за пределы поверхностного анализа взглядов китайской политической элиты и посмотреть на процессы, протекающие на низовом уровне, в органах местного самоуправления, городских и сельских общинах. Соответственно, и вывод о том, что в Китае существуют перспективы реальной демократизации, выглядит заметно более обоснованным, нежели навязшие в зубах рассуждения транзитологов о том, приведут ли рыночные преобразования в китайской экономике к торжеству демократии.
Два других «транзитных» случая исследуют Дмитрий Фурман и Аркадий Мошес. В центре внимания Фурмана — «развилка» в политическом развитии России, возникшая, по его мнению, в результате решения Владимира Путина не изменять Конституцию и уступить власть Дмитрию Медведеву. По мнению автора, этот шаг бывшего президента столкнул Россию с пути, типичного для других «имитационных демократий», и заложил основания для возможной в будущем второй попытки перехода к подлинному народовластию. Мошес пытается объяснить «особый случай» Украины — тот факт, что, несмотря на временные отступления, страна сохранила приверженность демократическому выбору. Автор выделяет три группы факторов, способствовавших именно такому развитию событий: во-первых, логика независимости при невозможности выстроить альтернативный полюс влияния в пределах СНГ подталкивает Украину к вхождению в евроатлантические структуры; во-вторых, полицентричный характер украинского общества затрудняет монополизацию власти. Наконец, в-третьих, выбор в пользу демократии был обусловлен некоторыми относительно случайными факторами, такими, например, как двойственная позиция Леонида Кучмы — несмотря на декларируемое стремление к сближению с Москвой, второй украинский президент много сделал для налаживания отношений с Западом, закрепил практику использования украинского языка и так далее.
Тон рубрике «Эпоха Путина: Россия и мир» задает статья Тимофея Бордачева и Федора Лукьянова «Время разбрасывать камни», предлагающая вниманию читателя общий обзор основных внешнеполитических тенденций последних восьми лет. С точки зрения авторов, главным фактором, обусловившим формирование внешней политики при Путине, стал рост непредсказуемости в международных делах, выразившийся как в появлении новых вызовов, так и в упадке норм и институтов, возврате к эгоистической политике, движимой исключительно национальным интересом. Провал попытки достижения своих целей через международные институты вроде ООН или Большой восьмерки привел к тому, что Москва занялась мобилизацией ресурсов для проведения односторонней политики — в этом, в частности, авторы видят причину вмешательства государства в экономику, ренационализации активов, дела «ЮКОСа» и других подобных явлений.
Остальные статьи рубрики посвящены рассмотрению отдельных аспектов эволюции внешней политики в эпоху Путина: Джеймс Шерр пишет об отношениях России и Запада, Алексей Гривач и Андрей Денисов — об успехах и неудачах стратегии «энергетической сверхдержавы», а Александр Рыбас — о достижениях российских экспортеров на мировом рынке вооружений. Итоги, как и следовало ожидать, в каждом случае противоречивы: в энергетической сфере, например, Москве удалось добиться серьезного отношения к своей позиции, но лишь ценой чрезмерной политизации энергетических вопросов, а на рынке вооружений узким местом стала способность промышленности качественно и в срок выполнить обязательства по многочисленным многомиллионным контрактам, заключенным при содействии государства. Еще более печальную картину рисуют работы, посвященные внутренним проблемам российского государства (рубрика «Эпоха Путина: Россия как она есть»). Владимир Овчинский обращает внимание на тревожные тенденции в сфере борьбы с преступностью: например, при сокращении числа убийств, фиксируемых официальной статистикой, за последние годы резко возросло число пропавших без вести и умерших от неустановленных причин. По мнению автора, плачевная ситуация в криминальной сфере обусловлена тем, что законодатель бросается из крайности в крайность, то «либерально» переводя изготовление и ношение холодного оружия в разряд административных правонарушений, то предписывая сбивать самолеты, захваченные террористами, на основании секретных инструкций. Иван Сухов, говоря о национальной политике и федерализме, подчеркивает, что усилия Кремля по строительству «вертикали власти», направленные «на унификацию правового поля, достижение большей эффективности и прозрачности управления, ограничение политического и экономического всевластия региональных элит», принесли результаты, далекие от желаемых. «Образцом взаимодействия центра и регионов стала Чечня», где Рамзан Кадыров «в обмен на беспрекословную личную лояльность президенту страны получил карт-бланш на управление регионом по собственному усмотрению» (с. 142—143). Одновременно во всех регионах, особенно в крупных городах, растут ксенофобия и ненависть к мигрантам, угрожающие подорвать единство страны снизу.
Рубрика «Мировой кризис» также имеет прямое отношение к российским проблемам и наследию путинской эпохи уже хотя бы потому, что, как отмечает Ольга Буторина в статье «Валютный театр: драма без зрителей», падение курса доллара обесценивает накопления миллионов россиян. Поскольку анализ действий финансовых властей во всем мире показывает, что за поддержание курса американской валюты никто бороться не собирается, Буторина рекомендует государству, финансовым институтам и частным лицам принять меры к тому, чтобы минимизировать связанные с этим издержки. Жак Сапир анализирует механизм кризиса и также пытается оценить его возможные последствия для России — по мнению автора, нынешняя ситуация открывает для российской экономики привлекательные перспективы, однако важно не допустить завышения курса рубля, за которым могут последовать утрата конкурентоспособности и потребительский шок. Еще одним последствием нестабильности мировых финансов для России стал рост инфляции — о причинах и неблагоприятных последствиях этого явления, а также о возможных путях противодействия ему идет речь в статье Мартина Гилмана. Наконец, Роберт Киммитт в своей статье (это еще один перевод из «ForeignAffairs») обращается к стремительно набирающей популярность теме роли фондов национального благосостояния (или, как их еще называют, суверенных фондов) в мировой экономике.
«Прогнозис» продолжает участвовать в российской общественно-политической дискуссии в качестве «окна в мир», снабжая российских читателей переводами качественных и актуальных зарубежных (по преимуществу западных) текстов. Рубрика «Миропорядок» в четвертом номере за 2007 год открывается работами Андре Гундера Франка и Джованни Арриги. Два текста объединяет не только принадлежность авторов к постмарксистской традиции миросистемного анализа и, следовательно, приверженность макроисторическому подходу, но и общность проблематики — и Гундер Франк, и Арриги пишут о роли Восточной Азии в мировой экономике на протяжении последних столетий. Однако кое в чем тексты заметно различаются. Статья Гундера Франка (точнее, посмертно опубликованный отрывок из его незаконченной книги) «Нет никаких цивилизаций» преисполнена антиэссенциалистского пафоса: автор с ходу заявляет, что все в мире «складывается исторически и изменяется сегодня не вследствие какой-то изначальной воображаемой сущности или происхождения, а вследствие взаимоотношений» (с. 4). Вся работа посвящена доказательству тезиса о единстве мира, которое обусловлено функционированием мировой экономики, а также демонстрации того факта, что Восточная Азия была мировым экономическим центром на протяжении последних пяти тысячелетий и что на этом фоне доминирование Европы и Северной Америки — не более чем краткая интермедия, пришедшаяся на XIX и XX века и уже завершившаяся. Аргументы автора звучат в высшей степени убедительно, однако, на наш взгляд, бьют мимо цели в том, что касается вопроса о существовании цивилизаций и других «воображаемых» сообществ. «Те, кто обращается к мнимым этническим, культурным или цивилизационным особенностям и уникальности… делают это в основном для защиты своих узких интересов от интересов намного более широких и народных», — пишет Гундер Франк (с. 5), и из дальнейшего становится ясно, что его антиэссенциализм на деле является одной из форм редукционизма: отвергая поиски сущности в сфере культуры, он немедленно находит ее в экономике и уже с этой платформы делает вывод об эфемерности цивилизаций. Понятно, что любой приверженец романтической традиции, для которой как раз и характерно представление о множественности цивилизаций, легко может воспользоваться тем же приемом, заявив об эфемерности экономики и о примате культуры, и придет к не менее убедительным, но прямо противоположным выводам.
Арриги, напротив, не пытается оспорить чужую онтологию, занимаясь вместо этого решением сугубо специальных задач: опираясь на работы других авторов своего круга, он пытается выработать полное и убедительное объяснение причин, по которым Восточная Азия утратила лидирующую позицию в мировой экономике к XIX веку. По его мнению, объяснительная модель должна обязательно включать такие факторы, как специфика геополитической среды, которая способствовала внешней экспансии Европы, а также встроенность европейских государств в систему капиталистических отношений. В заключительной части работы Арриги рассматривает вопрос об источниках и перспективах восточноазиатского экономического возрождения, начавшегося в середине прошлого столетия.
Статья видного американского неоконсерватора Роберта Кейгана «EndofDreams, ReturnofHistory», оригинал которой вышел в американском «PolicyReview» не далее как в сентябре 2007 года, оказалась настолько важной для актуальной политической дискуссии, что сразу два журнала — «Прогнозис» и «ProetContra» — перевели ее в рекордно короткие сроки и опубликовали в своих последних выпусках за прошедший год. В переводе «Прогнозиса» статья называется «Конец мечтаний, возвращение истории». Кейган развивает тезис, впервые сформулированный им еще в 2006 году: ключевым противоречием мировой политики остается противостояние между либерализмом и автократией, поэтому цель распространения демократии должна быть основным приоритетом внешней политики Соединенных Штатов как единственной сверхдержавы. Иллюзия перехода к новому этапу мировой истории, на котором национальные интересы будут подчинены общечеловеческим, возникшая у многих после окончания холодной войны, так и осталась иллюзией: международная политика по-прежнему формируется борьбой национальных интересов. США, по мнению Кейгана, продолжают доминировать на глобальном уровне, однако в отдельных регионах они могут сталкиваться с действенным противостоянием великих держав, причем главный вызов исходит от России и Китая как двух наиболее мощных автократических государств. На этом фоне деятельность исламских экстремистов остается важным фактором, однако в конечном итоге их борьба обречена на провал, поскольку представляет собой попытку повернуть историю вспять, защитив традиционные ценности перед лицом модернизации. Если читать высказывание Кейгана как проявление тенденции, то оно, несомненно, свидетельствует о готовности неоконсервативного истеблишмента к новому идеологическому противостоянию в духе холодной войны, в котором общие задачи «войны с террором» отходят на второй, если не на третий план.
Завершает объемистую (на треть номера) рубрику перевод работы Стейна Роккана «Измерения процессов формирования государства и создания нации: возможная парадигма для исследования вариаций в пределах Европы», оригинал которой был опубликован в 1975 году в классическом сборнике под редакцией Чарльза Тилли.
После этого номер всерьез и надолго возвращается к левой (в политическом смысле) тематике, уже намеченной первыми двумя материалами. Под рубрикой «Левая идея сегодня» обсуждается вопрос о возможности и содержании левой альтернативы в современную эпоху. Зигмунт Бауман, Эрик Олин Райт, Славой Жижек и Роберто Мангабейра Унгер согласны в том, что существующие левые платформы едва ли можно считать подлинно альтернативными современному порядку: как подмечает Бауман, они либо строятся на идее, что левые смогут лучше правых реализовать те же самые (большей частью неолиберальные) проекты, либо хватаются за все, что уже отвергнуто правыми, строя свою политическую самоидентификацию на прямолинейном отрицании. Все четыре автора убеждены также в том, что левая альтернатива в современном мире возможна и необходима. Нам показалось, что тексты рубрики остаются по преимуществу в рамках критики существующего порядка, обличая несправедливые последствия капитализма, но не предлагая сколько-нибудь радикальных альтернатив, предпочитая давать более или менее технические рецепты смягчения этих последствий. Однако лишь у Жижека хватает смелости признать, что сегодняшние левые вынуждены исходить из нерушимости капитализма и незыблемости либерально-демократического государства. Отталкиваясь от этого признания, Жижек полемизирует с Саймоном Критчли, который в своей книге «Требовать без конца» призывает бомбардировать государство невозможными требованиями, чтобы показать неадекватность государственных механизмов. По мнению Жижека, государство такую игру с удовольствием подхватывает, говоря в ответ: «Как замечательно, что своими критическими требованиями вы напоминаете нам, в каком мире всем нам хотелось бы жить. К сожалению, мы живем в реальном мире, где нам приходится иметь дело с тем, что возможно» (с. 136—137) — и, более того, приводя бесконечные протесты левых в качестве свидетельства того, что либеральная демократия прекрасно себя чувствует. Жижек убежден, что задача, «напротив, состоит в том, чтобы забрасывать власти стратегически отобранными, точными, ограниченными требованиями, которые не позволяют отделаться такими отговорками» (с. 137), однако оставляет конкретизацию таких требований на усмотрение читателя.
Следующая рубрика также посвящена традиционной для левых теме бедности и неравенства. Айрис Марион Янг обращает внимание на то, что социальные реформы последних лет в Европе и особенно в Соединенных Штатах строятся на совершенно конкретной версии дискурса «личной ответственности», которая, как считает автор, возлагает всю ответственность за материальное благосостояние на индивида и семью для того, чтобы снять ее с других — с общества, с государства, с более благополучных семей. По ее мнению, эта версия основана на обвинительной, или порицательной, модели ответственности. Статья посвящена критике этой модели — Янг, в частности, подчеркивает значимость структурных факторов, ограничивающих возможности индивидуального выбора, — и поиску альтернативных вариантов концептуализации ответственности. Другие материалы рубрики развивают тему неравенства в различных направлениях: так, работа Михаля Симаи посвящена эмпирическому исследованию бедности и неравенства в переходных экономиках Восточной Европы и СНГ, Саския Сассен на теоретическом уровне рассматривает экономические аспекты института гражданства, а Паулин Роуз критически анализирует политику Всемирного банка в области образования, призывая к переоценке лежащего в его основе понятия гуманитарного (человеческого) капитала.
Несомненно, все автомобилисты, и не только они, с большим интересом прочтут опубликованную под рубрикой «Авторский лист» статью Михаила Блинкина «Этиология и патогенез московских пробок». Ее появление здесь несколько неожиданно (все-таки текст выбивается из привычного для журнала тематического ряда), но тем более приятно — особенно с учетом того, что работа написана профессионально и в то же время легко и увлекательно. Проблемам Москвы как мегаполиса посвящена и статья Виктора Вахштайна «Места большого города: к изучению социальной логики “Охотного ряда”», представляющая результаты проекта «Гетеротопология Москвы», реализованного Институтом гуманитарных историко-теоретических исследований Высшей школы экономики по заказу Института Восточной Европы.
Тема шестого номера «ProetContra» за 2007 год — «Эволюция мирового порядка». По обыкновению, первый материал номера носит обобщающий характер, и в данном случае редакции удалось идеально подобрать автора для такой задачи. Александр Кустарев, автор статьи с амбициозным названием «Кем и как управляется мир», известен как мастер провокативных обобщений. Вот и на этот раз он сумел за счет стилистического изящества и неординарности взгляда вложить в короткий текст никак не меньше, чем умещается в добротном американском учебнике по курсу «Global Governance». Кустарев предлагает считать, что современный мир управляется как сложная система, где сосуществуют модусы имперской власти, федерализма, силового баланса и республиканства, которые сочленены системно и имеют каждый свою собственную рациональность и функциональное оправдание. По ходу дела автор успевает поставить одну из центральных проблем социальной теории — вопрос о соотношении структуры и действующего субъекта, ухитрившись несколькими точными фразами разоружить и сторонников теорий заговора, и приверженцев структурного детерминизма.
Статья Роберта Кейгана, в переводе «Proetcontra» имеющая заголовок «Конец иллюзиям: история возвращается», оказывается более чем уместна в контексте разговора о глобальном управлении как представляющая едва ли не самую влиятельную и последовательную идеологическую платформу в современных США. Работа Луизы Ричардсон «За пределами традиционного баланса сил», также представляющая американскую дискуссию, фактически вступает в полемику с Кейганом: если последний утверждает, что судьбу мира по-прежнему решают великие державы и что дело исламских экстремистов обречено на провал, Ричардсон, напротив, убеждена, что привычка мыслить в категориях баланса сил и неспособность увидеть новые вызовы ведет к неэффективному использованию силы и неспособности обеспечить международную и национальную безопасность.
Симптоматично, что следующие три текста номера также перекликаются с материалами «Прогнозиса»: речь в них опять-таки идет о глобальной роли Китая. Ольга Борох и Александр Ломанов рассказывают об усилиях, которые в последние годы предпринимает руководство Китая для обоснования своих глобальных амбиций. Авторы анализируют содержание концепции «гармоничного мира», занимающей центральное место в китайском видении будущего мироустройства, подробно останавливаются на заимствовании и интерпретации в Китае сформулированного Джозефом Наем понятия «мягкой силы», а также сопоставляют позиции Китая и России по вопросам справедливой организации глобального управления. Отношения России и Китая находятся в центре внимания Эндрю Качинса (оригинал его статьи был опубликован в «Current History»). По мнению американского исследователя, главным фактором, обусловливающим осторожное сближение двух держав, является ухудшение отношений между Россией и Западом. Александр Лукин анализирует содержательную сторону российско-китайских отношений, настаивая на том, что «двум крупнейшим государствам Азии» необходимо стремиться к установлению дружественных отношений, не переходящих, однако, в военный союз.
Статья Дейвида Боско «Долговое остервенение» единственная из материалов номера не вошла в тему номера, хотя, на наш взгляд, имеет к ней прямое отношение. Речь в ней идет о так называемых «фондах-стервятниках» — хеджевых фондах, перекупающих государственные долговые обязательства и агрессивно добивающихся их выплаты. Излагая полярные точки зрения на деятельность фондов, которую сурово осуждают сторонники списания долгов беднейших государств, автор склоняется к промежуточной позиции: с одной стороны, «фонды-стервятники» необходимы нынешней мировой финансовой системе, с другой же — их деятельность является симптомом серьезных недостатков в структуре управления глобальными финансами.
На очередном семинаре Московской школы политических исследований, материалы которого по традиции открывают очередной номер «Общей тетради» (2007. № 4), с докладом на тему «Должна ли Россия быть государством-корпорацией» выступил член экспертно-консультативного совета при председателе Счетной палаты Сергей Бурков. Сам доклад и последующая дискуссия, однако, строились в большей степени не вокруг заглавного вопроса как такового, а вокруг проблемы качества корпоративного управления в России. Похожие сюжеты обсуждаются в статьях Владислава Иноземцева «Культура как “мягкий” фактор экономики» и Дмитрия Зимина «Культура ведения бизнеса интернациональна».
Содержание рубрики «Дискуссия» на этот раз действительно составляет диалог между двумя текстами: Татьяна Гребенюк анализирует функционирование понятия «Родина» и патриотического дискурса в СССР и современной России, а Дмитрий Горин ставит под вопрос отождествление патриотического дискурса и дискурса, основанного на образах родины, характерное для работы Гребенюк. Два текста под рубрикой «Точка зрения» также обращаются к сходной тематике: Ютта Шерер риторически удивляется тому, что в сегодняшней России вместо критического осмысления отечественной истории большинство историков занято конструированием «удобного прошлого», а Роберт Майер предлагает идеальную модель школьного преподавания истории, в которой государство не более чем организует процесс, обязывая учителя знакомить учеников со всеми значимыми точками зрения, присутствующими в общественной дискуссии. Под рубрикой «Идеи и понятия» публикуется работа Александры Йонссон об инкременталистском подходе к изучению публичной политики. Юрий Пущаев размышляет на страницах журнала о феномене дружбы в политике. Алексей Кара-Мурза пытается доказать, что либерализм является элементом российской национальной традиции. В обоснование этого тезиса он приводит тот факт, что в России конца XIX — начала XX века, после реформ Александра II, наблюдался расцвет либеральной мысли и политики на региональном уровне, в особенности в земской среде. Кроме того, журнал публикует очерк о Йозефе Шумпетере, написанный другим известным экономистом — Робертом Скидельски.
Большинство материалов нового выпуска журнала «Индекс. Досье на цензуру» (2007. № 27) так или иначе посвящены теме «диктатуры закона». На первых страницах номера разговор об этом лозунге начинает Олег Аронсон, который считает, что успехи в построении в России «диктатуры закона» оказались столь впечатляющими, что привели к тотальной бюрократизации всех сфер жизни общества. Формально никто не отнимал у россиян их демократических прав, но любая деятельность по их реализации может стать предметом внимания бдительных чиновников, которые могут интерпретировать ее с точки зрения уголовного или, на худой конец, административного права. С другой стороны, любая деятельность, санкционированная государством, — даже голосование не за «Единую Россию» на парламентских выборах — превращается в поддержку существующей политической и правовой системы. «Мы все постепенно превращаемся в придаток государства, даже критикуя его, даже признавая его недемократичность и авторитарность, даже сопротивляясь ему в правовом поле», — пишет Аронсон.
Другие статьи номера изобилуют конкретными примерами и описаниями того, как «диктатура закона» функционирует на деле. Олег Павлов исследует феномен тотальной власти повсеместно присутствующего государства на примере положения так называемых нелегальных мигрантов, попутно показывая при этом, что граница между «легальными» и «нелегальными», так же как и между «мигрантами» и «местными», постоянно оказывается размытой и в результате любой из нас постоянно рискует оказаться на нелегальном положении. Владимир Куземко — автор, уже известный нам по публикациям в «Неволе» (см. обзоры журналов в «НЗ» № 56, 57), — передает рассказ «сотрудника уголовного розыска, пожелавшего остаться безымянным», о том, как действуют милицейские оперативники в повседневной практике «борьбы с преступностью». Сергей Пашин размышляет о специфике гражданского контроля над деятельностью правоохранительных органов при авторитаризме, пытаясь наметить стратегию выстраивания механизмов гражданского контроля в современной российской ситуации. Эту тему продолжают Андрей Солдатов и Ирина Богоран, статья которых посвящена проблемам контроля над деятельностью спецслужб. В статье «Как дискредитировать врага» Геогрий Рамазашвили рассказывает о дезинформационных практиках, применяемых российскими властями, — конкретными примерами служат истории о якобы имевшем место стукачестве заключенного исправительной колонии № 10 Михаила Ходорковского, о дорожно-транспортном происшествии с участием сына тогдашнего министра обороны Сергея Иванова и другие не менее характерные события. О произволе российских правоохранительных органов пишут в номере также Григорий Пасько, Ольга Сухарева и Сергей Ядыкин. Борис Дубин представляет результаты общероссийского опроса общественного мнения об отношении к преступности, смертной казни и деятельности органов правосудия, проведенного «Левада-центром» в июле 2007 года.
Еще один поворот темы «диктатуры закона» — «борьба с экстремизмом» в ее разнообразных проявлениях. Борис Тимошенко тревожится о том, как различные правовые методы воздействия на прессу сказываются на журналистской свободе, а директор книжного магазина «Фаланстер» Борис Куприянов повествует о том, как его пытались обвинить в распространении порнографии. По мнению Наума Нима, статья об экстремизме воспроизводит давнюю российскую традицию учреждения «универсальных государственных преступлений» — иными словами, «экстремисты» занимают сегодня нишу, ранее отводившуюся «врагам народа».
Если и есть в номере хоть какой-то позитив, то искать его следует под рубрикой «История». Ростислав Горчаков рассказывает здесь о том, как в Великобритании воссоздали в назидание потомкам «один из самых зловещих кораблей» в истории страны — бриг «Зонг», перевозивший невольников из Африки в американские колонии. Другая статья того же автора посвящена деятельности немецкого судьи Георга Конрада Моргена, который, занимая должность заместителя главного судьи СС, сумел, всего-навсего строго исполняя нацистские законы, вывести на чистую воду и отправить за решетку немало высокопоставленных деятелей Третьего рейха. Лев Федоров в статье «Незабываемый 1937-й и экология» обращается к малоизвестной истории о раскопках на полигоне в Кузьминках, где были обнаружены дикие количества кое-как захороненных химических боеприпасов, — это повествование причудливым образом сплетается и с историей массовых репрессий, и с нашей печальной в экологическом отношении современностью. В номере публикуются также три работы журналистки Натальи Эстемировой, которая за свою работу в Чечне и Ингушетии стала первым лауреатом премии имени Анны Политковской.
«Вестник общественного мнения» в первом номере за 2008 год также приступает к подведению итогов путинской эпохи. В наиболее явной форме это делает Денис Волков в статье «2007 год в общественном мнении россиян: угроза стабильности». По данным опросов, с которыми работает автор, население России в целом все более положительно оценивает ситуацию на потребительском рынке и возможности для заработка. Положительно оценивается также работа средств массовой информации и возможности реализации свободы слова — правда, здесь позитивная динамика отмечается только в провинции. С другой стороны, в 2007 году произошел заметный спад оптимизма в том, что касается оценки работы правоохранительных органов, учреждений здравоохранения, личной безопасности граждан, справедливости распределения материальных благ, межнациональных отношений и состояния окружающей среды. При этом предвыборная агитация, судя по данным опроса, положительно влияет лишь на оценку населением ситуации в тех сферах, где люди и без того настроены оптимистично, но не способна переломить тенденции в негативно оцениваемых областях.
Еще несколько статей подводят итоги общественной эволюции последних лет через призму понятия ценностей. Этому, в частности, посвящена большая работа Льва Гудкова, в которой сделана попытка теоретического осмысления понятия ценностей, его значения для социологии и возможностей применения при изучении социальных процессов в современной России. Гудков справедливо, на наш взгляд, отмечает, что понятие ценностей обязательно предполагает элемент трансцендентальности: ценности «никогда не могут быть даны непосредственно и конкретно», «смысловые значения ценностей (конструкции ценного) могут быть выражены только символически, языком характеристик над- или внесубъектности, надличности, абсолютности, совершенства и полноты качества». Иными словами, ценностно-ориентированное поведение предполагает соотнесение конкретной ситуации с некоторым социально конструируемым ценностным горизонтом, а значит, свободу суждения и выбора действующего субъекта. Из последнего тезиса Гудков делает уже несколько более спорный вывод о том, что ценностный тип регуляции социальных отношений возникает только в ходе модернизации, которая приводит к усложнению общества, освобождает индивида от оков традиционной морали и создает необходимость свободного, ценностно-ориентированного выбора. Россию автор относит к числу стран с незавершенной модернизацией и в силу этого факта не ожидает здесь найти — и не находит — механизмов ценностной регуляции. Ценностные ориентации россиян, по его мнению, по большей части сугубо партикулярны, ориентированы на непосредственный круг общения, на личные связи. Общий вывод состоит в том, что «процессы модернизации блокируются центральными, символическими институтами социальной системы в России», а «надежды на авторитарный вариант модернизации безосновательны, поскольку латентные функции этих институтов заключаются в систематической девальвации ценностей и подавлении механизмов, могущих инициировать появление более сложных форм социальной организации». Отсюда и название работы Гудкова — «Общество с ограниченной вменяемостью», подразумевающее неспособность россиян соотносить частный выбор с общими ценностями, с горизонтом всеобщего.
К похожему заключению об отсутствии в российском обществе групп, обладающих «рационализированной и формализованной системой понятий и представлений, которые могли бы стать опорной точкой адекватного понимания групповых интересов, основой релевантного восприятия происходящего», и, следовательно, об отсутствии социальной базы для модернизации приходит Лариса Косова. Журнал продолжает также публикацию результатов исследовательского проекта Владимира Магуна и Максима Руднева: в предыдущих работах (см. обзоры в «НЗ» № 54, 55) они рассматривали жизненные ценности населения Украины в европейском контексте, теперь же настал черед компаративного исследования на российском материале. Остальные статьи номера посвящены различным аспектам традиционной для журнала темы человеческого потенциала: Ирина Перова обращается к теме безработицы в оценках населения, Ирина Крутий и Ирина Зангиева пишут о значении транснационального взаимодействия для развития человеческого капитала, а Валентина Бодрова — об отношении населения к здоровью и здравоохранению. Помимо этого, в номере помещен отчет о юбилейной конференции «Левада-центра», приуроченной к его двадцатилетию. Судя по отчету, мероприятие получилось вполне содержательным и состояло не из юбилейных речей, а из серьезных докладов и дискуссий. Это, в свою очередь, свидетельствует о том, что хотя бы часть российской элиты, представленная в данном случае независимым социологическим сообществом, вполне уверенно соотносит свою повседневную деятельность с абсолютными ценностями научного познания. Так что, может быть, вопреки выводам самих социологов, не все в России так уж безнадежно в том, что касается осмысления общих ценностей и продолжения сознательных усилий по модернизации общества.