(На примере восхождения Александра Дугина)
Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 1, 2008
Андреас Умланд (р. 1967) — историк и политолог, член РАПН, редактор книжной серии “Soviet and Post-Soviet Politics and Society” (издательство “Ibidem”), лектор Немецкой службы академических обменов (DAAD) в Киевском национальном университете им. Тараса Шевченко.
Андреас Умланд
Постсоветские правоэкстремистские контрэлиты и их влияние в современной России
(На примере восхождения Александра Дугина)
Введение и пояснение терминологии
В настоящей статье[1] предпринимается попытка осмысления существующих в России крайних антизападных идеологий как результата деятельности части интеллектуальной и молодежной среды после распада Советского Союза, а также форм их распространения. Ультранационалистические идеологемы находят все большее понимания у молодого поколения, в период перестройки еще ориентированного на реформы, а теперь “утратившего свои иллюзии”[2]. Распространение откровенно фашистских идей в различных структурах, ориентированных на молодежь, в правоэкстремистских партиях и движениях привлекает все больше внимание исследователей, общественности и международных наблюдателей[3]. При этом меньший интерес вызывают проекты, кажущиеся внешне более “серьезными” и ориентированными в большей мере на академическую и интеллектуальную среду.
В этой статье одна из основополагающих проблем российской истории, а именно вопрос отношения России и Европы, трактуется с позиции специфически русского варианта идеологии еврофашизма[4]. Еврофашистские идеи в последние десятилетия получили широкое распространение среди западноевропейских правоэкстремистских интеллектуалов. Сообщество, которое, согласно идеологии еврофашизма, должно подвергнуться революционному “новому рождению” (скорее, чем возрождению) и “омоложению”, — уже не классическая нация. Вместо этого речь идет о “пробуждении” и “очищении”, о всеохватывающем палингенезе супранационального сообщества — в данном случае “европейской цивилизации”, или “европейской нации”, которая противопоставляется англосаксонской или американской цивилизациям и идее универсального мирового сообщества[5]. Несмотря на то что подобные тенденции наблюдались еще в фашистских движениях межвоенного периода[6], начало широкой “супранационализации” западноевропейского фашизма относится к периоду поздней холодной войны. Этот процесс был связан с “метаполитизацией” послевоенных западноевропейских фашистских стратегий, то есть с их сознательным переходом к внепарламентской, публицистической, псевдонаучной, издательской и прочим видам непрямой политической деятельности. Атака на господство либеральных ценностей в политическом дискурсе западноевропейской элиты, сознательно проводимая в метаполитической плоскости, часто посредством политической мимикрии, произошла отчасти с откровенной ссылкой на итальянского марксиста Антонио Грамши, автора известной теории завоевания культурной гегемонии как необходимой предпосылки для достижения гегемонии политической[7]. С тех пор еврофашистские концепции стали доминирующими в современном правоэкстремистском дискурсе на территории Европейского союза.
В России частично автохтонно, частично (о чем пойдет речь ниже) под прямым или опосредованным влиянием западноевропейских еврофашистских интеллектуалов развился параллельный идеологический феномен, известный как “неоевразийство”. Так называемые западноевропейские “новые правые” формировались в конце 1960-х годов с идеологической опорой на определенный круг ультранационалистических немецких обществоведов, писателей и публицистов межвоенного периода, движение которых стало известно как “консервативная революция”[8]. Предтечей российского “неоевразийства” считается русское интеллектуальное течение того же, межвоенного периода – евразийство[9]. Воззрения этого эмигрантского кружка имели некоторые схожие черты с “консервативной революцией”[10]. Однако антидемократизм и партикуляризм русских интеллектуалов были менее агрессивны, чем правый радикализм и подчеркнутый милитаризм “консервативных революционеров”, часть которых временно сотрудничала с нацистами[11]. Классические евразийцы в определенном смысле действительно были “консервативны”: они поддерживали антизападные, изоляционистские, империалистические и идеократические аспекты раннего советского режима и видели в нем частичную преемственность царской империи. “Консервативные революционеры” же были полноценными революционерами в том смысле, что стремились к радикальному перевороту политического строя и общественных отношений того режима, в котором они жили, то есть Веймарской республики.
О “неоевразийстве” и других понятиях
Как бы то ни было, классическое евразийство можно оставить за рамками данной статьи, поскольку оно только в ограниченной степени объясняет феномен интересующего нас “неоевразийства”, выраженный экстремизм которого стоит гораздо ближе к немецкой “консервативной революции”[12]. Скорее сам термин “неоевразийство” стоит считать в какой-то степени намеренным “надувательством”, благодаря которому “неоевразийцы” пытаются приобрести историческую легитимность и отвлечь внимание от более весомых источников своей идеологии в западноевропейском меж- и послевоенном правом экстремизме. В результате многие непредвзятые наблюдатели в своей критике “неоевразийцев” переняли самоопределение этого круга лиц и используют понятие “неоевразийство” (или даже “евразийство”) без кавычек, причем даже для его научной концептуализации, а не только прагматического обозначения соответствующей идеологии. Тем самым сверх меры растягивается изначальное понятие “евразийства” в российской исторической науке и философии. Смягчить этот негативный эффект может лишь то, что сами понятия “Евразия” и “евразийство” в современной России и без того страдают от излишне частого применения и происходящей в результате своего рода “инфляции смысла”. По этой причине классификация определенного фашистского интеллектуального движения как “неоевразийского” представляет собой сравнительно незначительное усиление общей путаницы понятий в постсоветском политическом дискурсе.
Без сомнения, есть важные точки соприкосновения между этатистским антидемократизмом и радикальным антиевропейством классического евразийства и фанатичным антиамериканизмом “неоевразийцев”[13]. Тем не менее интеллектуальные биографии представителей “неоевразийства” указывают на то, что классическое евразийство играло отнюдь не главную, если не третьестепенную роль в формировании движения. Неудивительно, что сопоставление основополагающих постулатов обеих идеологических систем обнаруживает весомые различия. Самое очевидное, хотя, пожалуй, и не самое значительное различие между евразийцами и “неоевразийцами” состоит в том, что “Евразия” последних включает часто всю континентальную (а не только Восточную) Европу, в то время как классическое евразийство подчеркивало как раз фундаментальные различия между “Европой” (то есть Западной и Центральной Европой), с одной стороны, и “Евразией” (то есть Восточной Европой и Северной Азией, относящимися к России), с другой[14]. Обозначенная конечная цель “неоевразийцев” к тому же предполагает создание государственного блока, который охватывал бы большую часть всего евроазиатского материка[15]. Таким образом, определение “Евразии” у “неоевразийцев” ближе к изначальному, географическому значению слова, то есть обозначению европейско-азиатского континента, чем к специфической коннотации, которая была присуща этому термину у классических евразийцев. Это обстоятельство, однако, не является индикатором идеологической умеренности или политического “центризма” (также одно из понятий, охотно используемых “неоевразийцами” для самоопределения). Скорее это изменение смысла, вкладываемого “неоевразийцами” в понятие “Евразия”, свидетельствует лишь о частичной преемственности по отношению к классическому евразийству и о недостаточной четкости термина “неоевразийство” как классификационной категории.
Тем не менее ниже я использую термин “неоевразийство” (хотя только в кавычках), потому что он употребляется определенной частью российских правых радикалов для самоидентификации и уже поэтому имеет некое значение. По этой причине данный термин употребляется для прагматичной пометки этой идеологии. Вопрос же об адекватной классификации и понятийном обозначении специфической программы и мировоззрения этого движения со сравнительной, этимологической и исторической перспективой выходит за рамки настоящего исследования.
Дугин как идеолог “неоевразийства”[16]
Александр Гельевич Дугин (родился в 1962 году) — один из ведущих теоретиков и наиболее активных публицистов постсоветских правых радикалов[17]. Уже в начале 1990-х годов Дугин добился более или менее живого интереса к себе со стороны ведущих русских националистов, а его публикации стали обсуждаться на страницах оппозиционной прессы. Первая политическая инициатива Дугина, получившая широкий отклик в центральной прессе, — основание в 2001 году Общероссийского политического общественного движения “Евразия” — являлась лишь последним звеном в цепи масштабных проектов этого профилированного фашистского идеолога 1990-х[18]. В последние годы идеи Дугина стали предметом дискуссии в целом ряде глубоких аналитических исследований[19]. Поэтому я сконцентрируюсь ниже на метаморфозе дугинского феномена в 1989-2004 годы и здесь лишь сжато изложу систему его мировоззрений.
Следует заметить, что дугинские обоснование, презентация и интерпретация “неоевразийства” обнаруживают значительные противоречия и колебания, что стало причиной расхождений в трактовке его взглядов различными российскими и зарубежными исследователями. И все же “красно(-коричневая) линия” в его теории весьма заметна.
Хотя Дугин, особенно в последние годы, пытался представить свою идеологию как разновидность или даже современное представление евразийства и геополитики в России, его идеи не являются однозначными вариациями упомянутых идеологических школ[20]. Скорее, в дугинских представлениях о человеке, мире и обществе угадывается влияние немецкой “консервативной революции” межвоенного периода, современных западноевропейских “новых правых”[21], а также других нероссийских источников протофашистской, мистической, оккультной и конспирологической мысли, среди которых можно назвать Юлиуса Эволу, Рене Генона, Германа Вирта, Жана Парвулеско и даже Алистера Кроули[22].
Поэтому этот начитанный публицист пишет не просто о противоречиях между западной цивилизацией и “Евразией”, как это делают многие русские националисты. Дугин рисует картину архаического конфликта между атлантическими морскими державами (“талласократиями”), потомками исчезнувшей Атлантиды, продолжающими “карфагенскую” тенденцию в мировой истории и ведомыми в настоящее время “мондиалистскими” Соединенными Штатами, с одной стороны, и евразийскими континентальными державами (“теллурократиями”), исторические корни которых лежат в мифической Гиперборее, продолжающими традицию Римской империи, с другой. Среди последних, по его мнению, Россия играет сегодня главную роль. Согласно Дугину, тайные ордены обеих антагонистических цивилизаций с незапамятных времен ведут борьбу друг с другом, которая близится к своему завершению. Все это, как представляется Дугину, требует национального возрождения России посредством “консервативной” и “перманентной” революции, опирающейся на идеологии “национал-большевизма” и “геополитического” подхода к международным отношениям. Революция, призванная создать “новый социализм”, предполагает как определенное территориальное расширение России, так и создание “евразийского” блока фундаменталистских континентальных государств (включая, возможно, традиционалистский Израиль!), противостоящего разлагающемуся, индивидуалистскому англосаксонскому империализму[23].
Было бы ошибкой интерпретировать такого рода “конструкции” как забавный, публицистический, но все же безобидный в политическом плане феномен. Уже в начале своей политической карьеры накануне распада СССР будущий главный идеолог русского правого экстремизма отличался, например, тем, что целенаправленно искал контакты с ведущими западными правоэкстремистскими интеллектуалами. Так, еще в 1989 году, во время поездки по Западной Европе, Дугин встретился с несколькими известными европейскими интеллектуалами-ультранационалистами, среди которых Ален де Бенуа, Жан-Франсуа Тириар и Клаудио Мутти. Эти, а также другие подобные им иностранные теоретики посетили позднее Дугина в Москве и приняли то или иное участие в его проектах[24]. Дугин стремительно знакомился с актуальными разработками западного интеллектуального правого экстремизма и сегодня известен и признаваем в западноевропейских неофашистских публицистических кругах как никакой другой русский ультранационалистический идеолог. Благодаря этой активности руководитель “неоевразийцев” освоил для себя нишу мало известных до определенной поры в России идей, теорий и понятий и, таким образом, оказался в состоянии писать и издавать тексты, которые вызывают живой интерес в особенности у молодого, выросшего уже при перестройке, поколения интеллектуалов с антизападными настроениями.
Демонстративный нонконформизм и значительная эрудиция Дугина с самого начала выделяли его среди его конкурентов, также стремившихся к влиянию на зарождающиеся крайне правые партии и СМИ и имевшие определенную репутацию в российском обществе. Многочисленные труды подобных авторов воспринимались и воспринимаются скорее среди старшего поколения интеллигенции, которое сформировалось под влиянием “диалектического материализма”, сталинской “Краткой истории КПСС” и советского “антисионизма”, недостаточно владеет иностранными языками и мало пользуется Интернетом.
У подрастающего же с 1970-х годов поколения студентов, аспирантов, молодых интеллектуалов, лучше владеющих иностранными языками и навыками работы в сети, примитивный антисемитизм, а иногда и откровенный неорасизм конкурентов Дугина вызывают меньший интерес и легко подвергаются критике. Напротив, постмодернистское смешение Дугиным западных традиционалистских и анархических, неоправых и неолевых идей, его демонстративный интерес к восточным теориям и скрещивание полученных в результате идей с некоторыми избранными представлениями классического евразийства русской эмиграции 1920-1930-х годов, а также интеграция “неоевразийства” в русскую духовную историю — все это не могло не привлечь внимания молодых националистов-интеллектуалов и представляет собой идеологический коктейль[25], постигнуть и критиковать который со сциентистских позиций не так-то просто.
Дугин как общественный деятель
Общественная активность Дугина в начале 1990-х годов имела много общего с деятельностью подобных ему ультранационалистических интеллектуалов того времени[26]: он создавал собственный исследовательский и издательский центр, пропагандируя свои идеи в националистических политических организациях, молодежной среде, армии, секретных службах. Историко-религиозная ассоциация “Арктогея” (северная земля), действующая также как издательство, и Центр метастратегических исследований были основаны Дугиным в 1990-1991 годы и до сих пор являются главными инструментами распространения его идей[27].
В отличие от сухих работ иных ультраправых публицистов, многочисленные проекты Дугина, в особенности его журнал “Элементы: евразийское обозрение” (1992-1998, девять выпусков) и другие периодические издания[28], были внешне и по содержанию оригинально оформлены и нашли широкий отклик в националистических кругах, и не только в них[29]. Подход Дугина отличался еще и тем, что его кружок сумел наладить тесные контакты с неформальной молодежной сценой, в особенности с популярными панк- и рок-музыкантами, такими как Сергей Троицкий, Роман Неумоев, умершими Егором Летовым, Сергеем Курехиным и другими[30]. В последние годы дугинское окружение к тому же создало высокоразвитую сеть веб-страниц, на которых предлагаются бесплатные электронные версии дугинских книг и статей, периодических изданий “Арктогеи” и публикаций дугинских сподвижников.
В середине 1990-х годов Дугин, видимо, преследовал двоякую стратегическую цель. С одной стороны, он добивался влияния на крайне радикальные, вне- и антисистемные части растущего российского “негражданского общества”[31] и пытался пропитать их своими идеями. С другой стороны, он стремился внедриться в московский политический истеблишмент и завоевать более широкий круг читателей. Так, с 1991 по 1993 год Дугин был регулярным автором в одной из самых значимых российских еженедельных газет крайне правого толка “День”. В 1994-1998 годы он фигурировал как один из основателей, руководителей и главных идеологов подчеркнуто революционной партии Эдуарда Лимонова[32]. В то же самое время он выступал на государственном радио и телевидении, печатался в либеральной “Независимой газете” и читал лекции по “геополитике” в Академии Генерального штаба ВС РФ[33]. В сентябре 1998 года Дугин создал “Новый университет”, который является не вузом, а скорее проектом, объединяющим серию лекций и семинаров, читаемых Дугиным и его окружением.
Противоречие между “группускулярным” подходом Дугина, то есть стремлением добиться влияния на мелкие крайне правые группировки и маргинальные слои общества[34], с одной стороны, и его стратегией в духе известной теории Антонио Грамши, нацеленной на завоевание культурной гегемонии в центре общества, с другой, было снято в 1998 году. Тогда Дугин и его сторонники вышли из состава партии Лимонова и обосновались в качестве группы советников (а позднее как аналитический отдел) при аппарате спикера Государственной Думы Геннадия Селезнева[35]. За год до этого Дугин опубликовал первое издание своей, пожалуй, самой известной книги, “Основы геополитики”, которая была быстро раскуплена и используется в некоторых российских (особенно военных) вузах в качестве учебника[36]. Эта книга принесла ему успех не только среди националистической, но и среди центристской части российской элиты. Она переиздавалась четыре раза в течение трех лет, быстро исчезала с прилавков книжных магазинов, стала заметным политическим памфлетом и обрела многочисленных читателей в академических и политических кругах в России и даже за рубежом[37]. В контексте описанных событий и в особенности благодаря приобретенному статусу советника спикера Думы присутствие Дугина в российских СМИ, а также на научных и политических конференциях резко увеличилось.
Дугин как политический деятель
Однако самым значительным проектом Дугина, впервые привлекшим к его персоне пристальное внимание, было уже упоминавшееся Общероссийское политическое общественное движение “Евразия”, созданное весной 2001 года. Если деятельность Дугина в Академии Генерального штаба и аппарате спикера Госдумы можно было рассматривать как проходящий или даже случайный эпизод, то основание “Евразии” придало дугинскому феномену новое качество.
К важным аспектам основания “Евразии” стоит отнести не только то, что создание этой организации было поддержано частью аппарата Администрации президента РФ[38] или что движение уже в начале своей деятельности насчитывало более 50 региональных отделений и около 2000 активистов[39]. Таким же образом, вхождение в центральные органы “Евразии” и участие в учредительном конгрессе этого движения видных религиозных деятелей, например Верховного муфтия Центрального духовного управления мусульман России и европейских стран СНГ, шейх-уль-ислама Талгата Таджуддина[40], а также высоких представителей православной, иудейской и буддийских конфессий являлось примечательной, но все же не важнейшей чертой этого процесса[41].
На мой взгляд, самым значительным событием учредительного конгресса движения было участие в нем известного российского политического философа, профессора Александра Панарина (1940-2003) и популярного тележурналиста Михаила Леонтьева, работающего на Первом канале.
Панарин до своей смерти являлся заведующим кафедрой политологии философского факультета МГУ им. Ломоносова, а также занимал пост директора Центра социальных и философских исследований РАН. Таким образом, ему принадлежали две ведущие позиции в российском обществоведении. Панарин известен также как высокопродуктивный публицист, активный участник интеллектуальной жизни России[42]. Леонтьев, в свою очередь, характеризуется некоторыми источниками как “любимый журналист президента [Путина]”[43]. Он является одним из основателей, шеф-редакторов и главных модераторов радикально антиамериканской политической телепередачи “Однако”. В 2001 году он выразил поддержку дугинскому движению не только вербально, но и своим присутствием на учредительном конгрессе, а также вступлением в Центральный совет движения[44].
Панарин, помимо присутствия на съезде, в то время участвовал в публицистической деятельности “Евразии”[45] и цитировал Дугина в своих книгах, не обращая внимания на одиозное политическое прошлое главного “неоевразийца”[46]. В 2002 году Панарин стал членом Центрального совета основанной тогда Дугиным партии “Евразия”. По словам Дугина, Панарин незадолго до своей кончины в сентябре 2003 года согласился написать предисловие к книге Дугина “Политическая философия”[47].
Принимая во внимание статус Панарина и Леонтьева в академической и журналистской средах соответственно, можно исключить карьеристские соображения из числа мотивов, которые привели их на этот конгресс. Кажется, что оба они действительно разделяли идеи Дугина. Таким образом, можно констатировать, что влияние последнего на научную и политическую элиту России к концу 1990-х приобрело новое качество. Более того, передачи Леонтьева косвенно способствуют распространению дугинских идей в масштабе всего российского общества.
Следует добавить, что в 2001 году в тесном контакте с Дугиным состояли, вероятно, и другие видные ученые-гуманитарии. К ним относятся профессор Станислав Некрасов — доктор философских наук и преподаватель Уральской государственной консерватории Екатеринбурга, доцент Галина Сачко — кандидат философских наук и на тот период декан факультета Евразии и Востока Челябинского государственного университета, а также профессор Тамара Матьяш — заведующая кафедрой в Институте повышения квалификации при Ростовском государственном университете[48].
В то же время дугинская попытка преобразовать свою организацию в 2002-2003 годы из силы, действующей на уровне метаполитики и гражданского общества, в политическую партию закончилась неудачей, что, однако, не может рассматриваться как единственный критерий для адекватной оценки его нынешней и будущей роли в российском обществе. Большее значение, чем неудачная попытка участвовать в выборах в Думу 2003 года, имеет возрастающее политико-идеологическое влияние, оказываемое Дугиным. И если партийный проект, по всей видимости, потерпел крах окончательно, то мутация самого проекта “Евразия” в международное “Евразийское движение”, основанное в ноябре 2003 года, может оказаться еще одним прорывом к широкому признанию.
Основанный же не так давно “Евразийской союз молодежи” Дугин, видимо, создал как дополнительное средство для распространения своих идей в потенциально восприимчивой среде. Главная задача этого союза — предотвращение “оранжевой революции” в России и пропаганда дугинской идеологии в кругах студенческой молодежи[49].
Заключение
Растущее влияние Дугина и других подобным образом ориентированных публицистов на академическую молодежь и элиту напоминает аналогичные процессы в Германии 1920-х годов. Тогда “консервативная революция” подорвала легитимность первой немецкой демократии в кругах патриотически настроенной элиты, отвернувшейся от вильгельмовского консерватизма. Нацисты праздновали свои первые успехи на выборах в студенческие собрания почтенных университетов Германии. Ведущий американский историк межвоенной Европы Стэнли Пэйн отмечает важную роль студенческих формирований на ранней фазе классического фашизма как единственное сходство в расцвете различных фашистских партий, возникших после Первой мировой войны[50].
Несмотря на вышесказанное, пока нет оснований опасаться фундаментального заражения российского “третьего сектора” ультранационализмом, как это произошло с гражданским обществом поздней Веймарской республики[51]. Тем не менее относительный успех Дугина свидетельствует о том, что политический либерализм, философский рационализм и этический универсализм в сегодняшней России отчасти сдают свои позиции[52].
При этом разные секторы молодежной среды обрабатываются политическими и общественными крайне правыми организациями, видимо, по принципу “разделения труда”. Скинхедовские банды и неонацистские движения набирают сторонников среди рабочей молодежи и учащихся ПТУ; наряду с крайне националистическими и ярко выраженными антиправительственными группировками функционируют и пропутинские криптофашистские организации[53], как, например, ЛДПР Жириновского, которая находит сторонников среди этнически русской молодежи малых городов России. Дугинское же Международное евразийское движение пытается склонить вправо дискурс гуманитарных наук и СМИ как в России, так и в других государствах бывшего Советского Союза посредством влияния на антизападно настроенных выпускников университетов и молодых интеллектуалов как русского, так и нерусского происхождения.
Целевые группы крайне правых формирований постсоветской России
|
Группировка |
Целевые слои |
Возраст |
|
Скинхеды |
Школьники, учащиеся ПТУ и молодежь столиц и областных центров |
Примерно от 13 до 19 лет |
|
Неонацистские партии (например, РНЕ) |
Рабочие, служащие, военные и безработные областных центров |
Примерно от 18 до 50 лет |
|
Либерально-демократическая партия России (ЛДПР) |
Учащиеся ПТУ, студенты и служащие городской провинции |
Примерно с 18 лет |
|
Международное евразийское движение |
Студенты и выпускники вузов, кандидаты наук и интеллигенция в столице и областных центрах России, Центральной Азии и Кавказа |
Примерно с 20 лет |
Хотя Дугин все еще остается малознакомой фигурой для российского обывателя, с 2001 года ему удалось добиться положения значимого игрока на идеологическом рынке. Европейские “новые правые”, в первую очередь французская Nouvelle Droite, вдохновленные теорией Грамши, безуспешно пытаются в течение уже трех десятилетий подорвать гегемонию антропоцентричного, космополитического и антиэлитарного начала в западноевропейской политической мысли[54]. В отличие от них Дугин и некоторые другие российские публицисты получили сегодня реальный шанс столкнуть дезориентированную культурную, научную и политическую элиту России в бездну новой радикально антизападнической утопии.
Авторизованный перевод с английского Александра Каплуновского, Елены Сивуды и Натальи Куленко
_____________________________________________________
1) Я благодарен Александру Верховскому (Москва), Игорю Смирнову (Констанц) и Антону Шеховцову (Севастополь) за полезные замечания к ранней версии текста. Я особенно признателен Роберту Отто (Арлингтон) за всестороннюю поддержку исследования и компетентные комментарии к первому наброску статьи, а также Михаэлю Хагэмейстеру (Базель) за основательную корректировку немецкоязычного варианта текста. Материалы, легшие в основу статьи, впервые были представлены на немецком языке на конференции Ярославского государственного педагогического университета им. К.Д. Ушинского “Россия и Европа” (22-25 мая 2003 года) и на семинаре Йенского университета им. Ф. Шиллера “Смена поколений после трансформации системы” (11-12 ноября 2005 года).
2) Основная часть научной литературы о поздне- и постсоветском русском ультранационализме, вышедшей до 1996 года, представлена в обзоре: Умланд А. Правый экстремизм в постсоветской России // Общественные науки и современность. 2001. № 4. С. 71-84. Перечень большинства последних исследований приведен в сносках статьи: Умланд А. Три разновидности постсоветского фашизма // Форум новейшей восточноевропейской истории и культуры. 2006. Т. 3. № 2 (перепечатано в сборниках: Русский национализм. Идеология и настроение / Под ред. А. Верховского. М., 2006. C. 223-262; Современные интерпретации русского национализма / Под ред. М. Ларюель. Stuttgart, 2007. C. 129-170).
3) См., например: Report by Mr Alvaro Gil-Robles, Commissioner for Human Rights, on his Visit to the Russian Federation 15 to 30 July 2004, 19 to 29 September 2004. Strasbourg, 2005; Siegl E. Fremdenfeindlichkeit und Rassenhaß in Rußland // Russlandanalysen. 2005. № 75. P. 2-4.
4) Griffin R.D. Europe for the Europeans. Fascist Myths of the European New Order. Oxford Brookes University School of Business Occasional Paper, 1994.
5) Griffin R.D. The Nature of Fascism. L., 1993; Idem. (Ed.). Fascism. Oxford, 1995.
6) Об истоках этой идеологии в Германии см.: Neulen H.W. Eurofaschismus und der Zweite Weltkrieg. Europas verratene Söhne. München, 1980.
7) Griffin R.D. Interregnum or Endgame? Radical Right Thought in the Post-fascist Era // Journal of Political Ideologies. 2000. Vol. 5. № 2. P. 163-178.
8) Умланд А. “Консервативная революция”: имя собственное или родовое понятие? // Вопросы философии. 2006. № 2. С. 116-126.
9) Böss O. Die Lehre der Eurasier. Ein Beitrag zur russischen Ideengeschichte des 20. Jahrhunderts. Wiesbaden, 1961; Ларюэль М. Идеология русского евразийства, или Мысли о величии империи. М., 2004; Wiederkehr S. Die eurasische Bewegung. Wissenschaft und Politik in der russischen Emigration der Zwischenkriegszeit und im postsowjetischen Russland. Köln; Weimar; Wien, 2007.
10) Люкс Л. Евразийство и консервативная революция. Соблазн антизападничества в России и Германии // Вопросы философии. 1996. № 6. С. 57-69; Он же. Третий Рим? Третий рейх? Третий путь? Исторические очерки о России, Германии и Западе. М., 2002. С. 136-161; Он же. Заметки o “революционно-традиционалистской” культурной модели “евразийцев” // Форум новейшей восточноевропейской истории и культуры. 2004. Т. 1. № 2; Байссвенгер М. “Консервативная революция” в Германии и движение “евразийцев” — точки соприкосновения // Консерватизм в России и в мире. Т. 3 / Под ред. А.Ю. Минакова. Воронеж, 2004. С. 49-73.
11) См., например: Kapferer N. Der “Totale Krieg” gegen den jüdischen Bolschewismus — Weltanschauliche und propagandistische Einlassungen der NS-Elite und deren Interpretation durch Carl Schmitt // Backes U. (Hrsg.). Rechtsextreme Ideologien in Gegenwart und Geschichte. Köln; Weimar; Wien, 2003. S. 159-192.
12) Люкс Л. “Третий путь”, или Назад в Третий рейх? // Вопросы философии. 2000. № 5. C. 33-44; Френкин А.А. Правое политическое сознание // Вопросы философии. 2000. № 5. С. 3-14.
13) О растущем антиамериканизме в России см.: Shlapentokh V. Russian Attitudes toward America. A Split between the Ruling Class and the Masses // World Affairs. 2001. Vol. 164. № 1. P. 17-23; Gudkov L. “Ich hasse, also bin ich”. Zur Funktion der Amerika-Bilder und des Antiamerikanismus in Russland // Osteuropa. 2002. Vol. 52. № 8. P. 997-1014.
14) Wiederkehr S. “Kontinent Evrasija” — Klassischer Eurasismus und Geopolitik in der Lesart Alexander Dugins // Kaiser M. (Hrsg.). Auf der Suche nach Eurasien. Politik, Religion und Alltagskultur zwischen Russland und Europa. Bielefeld, 2004. S. 125-138.
15) Tsygankov A.P. Mastering Space in Eurasia. Russia’s Geopolitical Thinking after the Soviet Break-up // Communist and Post-Communist Studies. 2003. Vol. 36. № 1. P. 101-127.
16) Раннюю версию этого раздела см в.: Умланд А. Формирование фашистского “неоевразийского” движения в России. Путь Александра Дугина от маргинального экстремиста до идеолога постсоветской академической и политической элиты, 1989-2001 гг. // Ab Imperio. 2003. № 3. С. 289-304. Наиболее интересную теоретическую (хотя и игнорирующую множество предыдущих исследований) интерпретацию восхождения Дугина см. в: Соколов М. Новые правые интеллектуалы в России: Стратегии легитимации // Ab Imperio. 2006. № 3. С. 321-355.
17) Содержательные обзоры развития постсоветских российских крайне правых сил и адекватные оценки роли Дугина в этом процессе см. в: Allensworth W. The Russian Question. Nationalism, Modernization, and Post-Communist Russia. Lanham, 1998; Shenfield S.D. Russian Fascism. Traditions, Tendencies, Movements. Armonk, 2001; Rossman V. Russian Intellectual Anti-Semitism in the Post-Communist Era. Lincoln, 2002.
18) Умланд А. Фашист ли доктор Дугин? Некоторые ответы Александра Гельевича // Открытая электронная газета Forum.msk.ru. 2007. 20 июля (http://forum.msk.ru/material/society/365031.html); Umland A. Faschismus a la Dugin // Blätter für deutsche und internationale Politik. 2007. № 12. P. 1432-1435.
19) См., например, помимо других, уже упомянутых статьей: Shlapentokh D. Russian Nationalism Today. The Views of Alexander Dugin // Contemporary Review. 2001. Vol. 279. № 1626. P. 29-37; Ingram A. Alexander Dugin. Geopolitics and Neo-Fascism in Post-Soviet Russia // Political Geography. 2001. Vol. 20. № 8. P. 1029-1051; Höllwerth A. Das sakrale eurasische Imperium des Aleksandr Dugin. Eine Diskursanalyse zum postsowjetischen russischen Rechtsextremismus. Stuttgart, 2007; Ivanov V. Alexander Dugin und die rechtsextremen Netzwerke. Fakten und Hypothesen zu den internationalen Verflechtungen der russischen Neuen Rechten. Stuttgart, 2007.
20) Шатилов A.Б. Геополитическая модель классического евразийства и ее современные мифологические интерпретации // Современная политическая мифология: содержание и механизмы функционирования / Под ред. А.П. Логунова, Т.В. Евгеньевой. M., 1996. С. 78-90; Tsygankov A. Hard-line Eurasianism and Russia’s Contending Geopolitical Perspectives // East European Quarterly. 1998. № 32. P. 315-324.
21) Цымбурский В.Л. “Новые правые” в России: национальные предпосылки заимствования идеологии // Куда идет Россия? Альтернативы общественного развития: В 2 т. / Под ред. Т. Заславской. M., 1995. С. 472-482.
22) Rosenthal B.G. Political Implications of the Early Twentieth-Century Occult Revival // Rosenthal B.G. (Ed.). The Occult in Russian and Soviet Culture. Ithaca, 1997. P. 379-418; Sedgwick M. Against the Modern World. Traditionalism and the Secret Intellectual History of the Twentieth Century. Oxford, 2004; Ларюэль М. Александр Дугин, идеологический посредник // Цена ненависти: Национализм в России и противодействие расистским преступлениям / Под ред. А. Верховского. М., 2005. С. 226-253; Умланд А. “Неоевразийство”, вопрос о русском фашизме и российский политический дискурс // Континент. 2007. № 133. С. 279-285.
23) Шерман A. Вступим в реальность столь удивительную, что мало не покажется: интервью с Александром Дугиным // Журнал.ру (www.zhurnal.ru:8085/5/duginsh.htm); Laruelle M. Aleksandr Dugin. A Russian Version of the European Radical Right? // Kennan Institute Occasional Papers. 2006. № 294.
24) Shenfield S.D. Russian Fascism… Р. 192.
25) См., в частности: Дугин А. Проект “Евразия”. М., 2004.
26) Umland A. Toward an Uncivil Society? Contextualizing the Recent Decline of Extremely Right-Wing Parties in Russia. Weatherhead Center for International Affairs Working Paper Series. 2002. № 3. Р. 21-30.
27) Umland A. Die rechtsextremistische APO im heutigen Russland. Ultranationalistische Denkfabriken als Bestandteil der postsowjetischen “unzivilen Gesellschaft” // Haney V., Wegner M., Jahn A. (Hrsg.). Russland: ein starker Staat? Jena, 2003. S. 123-143.
28) Другими вышедшими под редакцией Дугина журналами были среди прочих “Милый Ангел”, “Евразийское вторжение” и “Евразийское обозрение”, многочисленные статьи Дугина в период с 1994 по 1998 год можно найти в газете “Лимонка”.
29) См., например: Yanov A. Weimar Russia — And What We Can Do About It. N.Y., 1995. Р. 275.
30) См., например: Mathyl M. Das Entstehen einer nationalistischen Gegenkultur im Nachperestroika-Rußland // Jahrbuch für Antisemitismusforschung. 2000. Vol. 9. S. 68-107; Idem. Hammer und Sichel in der Fahne Hitlers // Roth R., Rucht D. (Hrsg.). Jugendkulturen, Politik und Protest. Vom Widerstand zum Kommerz. Opladen, 2000. S. 211-237.
31) О понятии “негражданское общество”, как оно применяется в сравнительных исследованиях правого экстремизма, см.: Pedahzur A., Weinberg L. Modern European Democracies and Its Enemies. The Threat of the Extreme Right // Totalitarian Movements and Political Religions. 2001. Vol. 2. № 1. P. 52-72; о российском контексте см.: Умланд А. “Негражданское общество” в России // Цена ненависти… С. 142-165.
32) Основополагающие работы по ранней истории партии Лимонова: Mathyl M. “Die offenkundige Nisse und der rassenmäßige Feind”. Die National-Bolschewistische Partei als Beispiel der Radikalisierung des russischen Nationalismus // Halbjahresschrift für südosteuropäische Geschichte, Literatur und Politik. 1997. Vol. 9. № 2. S. 7-15; 1998. Vol. 10. № 1. Р. 23-36; Idem. The National Bolshevik Party and Arctogaia. Two Neo-Fascist Groupuscules in the Post-Soviet Political Space // Patterns of Prejudice. 2002. Vol. 36. № 3. P. 62-76; cм. также: Верховский А. Собачья старость // Новое время. 1996. № 6(2636). С. 10-12; обзор истории партии до момента ареста Лимонова в 2001 году: Лихачев В. Нацизм в России. М., 2003. С. 63-107.
33) Shenfield S.D. Russian Fascism. Р. 193.
34) О значении понятия “группускул” для трактовки определенных разновидностей правоэкстремистского толка см.: Griffin R.D. From Slime Mould to Rhizome. An Introduction to the Groupuscular Right // Patterns of Prejudice. 2002. Vol. 36. № 3. P. 27-50. Краткое описание этого понятия на русском языке см. в: Умланд А. “Негражданское общество” в России…
35) Официальное название института, которым руководил Дугин: Центр геополитических экспертиз Экспертно-консультативного совета по проблемам национальной безопасности при Председателе Государственной Думы Федерального Собрания РФ (см.: Лихачев В. Нацизм в России. С. 103).
36) Дугин A. Основы геополитики. Геополитическое будущее России. 1-е изд. M., 1997.
37) Дугин A. Основы геополитики. Геополитическое будущее России. Мыслить пространством. 4-е изд. M., 2000; Shenfield S.D. Russian Fascism. Р. 199; Ingram A. Alexander Dugin… Р. 1032.
38) Вероятно, проект был разработан при участии известного околокремлевского “политтехнолога” Глеба Павловского, см.: Колесников А. После подводной лодки. На катастрофах отрабатывается информационная политика // Известия. 2000. № 161. 29 августа. С. 3. Я благодарен Роберту Отто за указание на эти обстоятельства.
39) Левкин A. Что такое “Евразия”, каждый (пока?) понимает по-своему // СМИ.ру (www.smi.ru/2001/04/24/988131062.html).
40) О Таджуддине см.: Лихачев В. Российские мусульмане и антисемитизм // Евреи Евразии. 2003. № 1(2). С. 4-12.
41) Возможно, эти персоны вступили в дугинскую организацию по указанию Кремля. Или же они рассматривали свое участие в “Евразии” как возможность политического роста, используя ее инфраструктуру как форум для своей общественной деятельности. Сомнительно, что идеология “Евразии” полностью отвечает устремлениям религиозных общин, представленных этими деятелями. См., например: Шевченко M. Поддерживает ли патриархия радикальных сионистов? // Независимая газета — Религия. 2001. № 8. 25 апреля. С. 1; Радышевский Д. Союз раввинов с казаками // Московские ведомости. 2001. № 15. 10 апреля. С. 13; Нехорошев Г. “Евразийцы” решили опереться на Владимира Путина // Независимая газета. 2001. № 73. 24 апреля. С. 2.
42) О панаринских идеях и оценке его научного авторитета см.: Oittinen V. Eurasismus — eine Integrationsideologie für Rußland? // Blätter für deutsche und internationale Politik. 1994. № 11. S. 1379-1386; Ларуэль M. Переосмысление империи в постсоветском пространстве. Новая евразийская идеология // Вестник Евразии — Acta Eurasica. 2000. № 1(8). С. 5-18; Цыганков А. Национальный либерализм Александра Панарина: уроки поражения // Свободная мысль — XXI. 2005. № 9; Ларюэль M. Александр Панарин и “цивилизационный национализм” в России // Русский национализм… C. 165-182.
43) “Общая газета”, цитируется по: Kosichkina M. Putin’s New Style: Moderation and Precision Against the Backdrop of a “Soviet Mentality” Renaissance // Politruk. 2001. № 56. 6 June. Р. 2.
44) Информация с официального сайта движения (http://eurasia.com.ru/syezd.htm).
45) Панарин А. Православная цивилизация в глобальном мире // Евразийское обозрение. 2002. № 4. 11 декабря; Он же. Онтология террора // Геополитика террора. Геополитические последствия террористических актов в США 11 сентября 2001 г. / Под ред. Н. Мелентьевой. М., 2002. С. 45-51.
46) См., например: Панарин A.С. Политология: Учебное пособие. M., 2002. С. 372. Не удивляет в этой связи и то, что Панарин цитирует главного идеолога французских “новых правых” Алена де Бенуа: Там же. С. 226, 355. Таким образом, современный интеллектуальный западноевропейский правый экстремизм преподносится российским студентам-политологам на страницах учебника, рекомендованного Министерством образования РФ.
47) См.: http://evrazia.org/modules.php?name=News&file=article&sid=1508.
48) По данным официального сайта движения (http://eurasia.com.ru).
49) Лошак А. Партии зеленых // Огонек. 2005. № 41(4915). C. 18-26.
50) Payne S.G. Geschichte des Faschismus. Aufstieg und Fall einer europäischen Bewegung. Berlin, 2001.
51) Berman S. Civil Society and the Collapse of the Weimar Republic // World Politics. 1997. Vol. 49. № 3. Р. 401-429.
52) Mathyl M. Der “unaufhaltsame Aufstieg” des Aleksandr Dugin. Neo-Nationalbolschewismus und Neue Rechte in Russland // Osteuropa. 2002. Vol. 52. № 7. S. 885-900.
53) Умланд А. “Последний бросок на Юг” Жириновского и дефиниция фашизма // Без темы. 2007. Т. 2. № 2(4). С. 46-57.
54) См., например: Demirovic A. Kulturelle Hegemonie von rechts: Antonio Gramsci — gesehen von der “nouvelle droite” // Die neue Gesellschaft. Frankfurter Hefte. 1990. Vol. 37. № 4. S. 352-357; Pfahl-Traughber A. “Gramscismus von rechts”? Zur Gramsci-Rezeption der Neuen Rechten in Frankreich und Deutschland // Blick nach rechts. 1992. № 21. S. 3-5.