Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 6, 2007
Любовь Николаевна Шишелина — заведующая Центром «Вышеградская четверка» Института Европы РАН.
Любовь Шишелина
Грустное торжество, или Венгрия двадцать лет спустя
В сентябре 2007 года в местечке Лакителек у реки Тисы собрались те, кто двадцать лет назад, в сентябре 1987 года, стоял у истоков, как тогда думалось, больших демократических преобразований венгерского общества и Восточной Европы в целом. Их было сто восемьдесят человек — представителей духовной элиты Венгрии, тогда «наивно веривших», как они сейчас говорят, в то, что помогут стране избежать опасности. Причем такой опасности, «ощущение которой гораздо глубже, чем политический и экономический кризис»[1]. Примерно с такими словами двадцать лет назад обратился к собравшимся писатель Иштван Чурка, один из основателей победившего на выборах 1990 года Венгерского демократического форума (ВДФ). Сегодня архитектор Имре Маковец, еще один участник тех памятных событий, подвел невеселый итог двух десятилетий «реформирования»: «Мы были наивны, потому что не знали, что нас ждет еще более глубокое и основательное подавление, чем советское угнетение»[2].
«Нет повода для торжества», — так отозвались о мероприятии многие венгерские политики[3], вчисле которых был и лидер нынешней оппозиции Виктор Орбан. Но, как бы ни оценивалась та страница венгерской политической истории сегодня, неоспоримо одно: ее значение в послевоенной истории огромно. И уже из-за этого она достойна присутствия среди памятных дат венгерского календаря. Иное дело, каким цветом — красным, черным или буднично серым — эта дата будет, в конечном счете, отмечена.
Оценивая нынешнее состояние венгерского общества, его экономики и политики, кое-кто из участников мемориальной встречи заявлял, что реформа в Венгрии вовсе не начиналась и к ней надо приступать немедленно. Другие, напротив, полагали, что попытка преобразований все же имела место, однако она закончилась провалом и поэтому необходима новая реформа.
Какие мысли и чувства двигали видными представителями венгерской интеллигенции, собравшимися ранней осенью 1987 года? На этот вопрос можно ответить с полной определенностью: желание выйти из советской системы, освободиться от присутствия советских войск, открыть страну для Западной Европы. Или, как это интерпретировали участники исторического форума, «предложить альтернативу монолитной власти»[4]. Предпосылкой таких настроений послужили, конечно же, события в СССР. Прежде всего — политика Горбачева, давшая восточноевропейским союзникам понять, что «варианты возможны». Однако определенности в том, насколько далеко можно заходить в своих действиях и заявлениях, тогда не ощущал никто. Позже, после очередной крупной ссоры в стане победившей партии летом 1992 года, один из ее лидеров, уже упоминавшийся Иштван Чурка, в скандально нашумевшей статье «Несколько мыслей о двух годах смены системы и в связи с новой программой ВДФ» напишет следующее:
«Когда в сентябре 1987 года сложился Венгерский демократический форум, никто не думал, да и, пребывая в трезвом уме, вряд ли мог предположить, что вскоре произойдет коренная смена системы […] И пока Запад медитировал по поводу того, поддерживать ли реформкоммунистов наличными или чеками, и если “да”, то какого достоинства, советская империя расползлась с едва слышным треском, несопоставимым с ее величием»[5].
А далее Чурка задает риторический вопрос, на который сам же и отвечает: «Что делает тот, кого исторический шанс настигает неожиданно? Это очевидно: он импровизирует»[6].
Результат тех «импровизаций» сегодня как раз и ощущает на себе венгерское общество, а мировая аудитория наблюдает за этим процессом, транслируемым с телевизионных экранов. Но тогда сама перспектива радикальных политических реформ представлялась в высшей степени иллюзорной и полностью зависящей от внешних факторов. Восточноевропейская элита, в памяти которой свежи были воспоминания о 1956, 1968 и 1981 годах, не слишком верила в то, что дискуссию о демократизации и рыночных реформах очень скоро придется переводить в практическое русло.
На этом фоне довольно далеким от истины выглядит тезис об антикоммунистическом «вышеградском консенсусе», который якобы означал «однородность обществ в этих странах, их однозначную ориентацию на буржуазную демократию и западные ценности». Как утверждал Андрей Улюкаев, автор вышеприведенной формулировки, общества, по крайней мере четырех стран Восточной Европы — Венгрии, Польши, Чехии и Словакии, были готовы «терпеть жесткость реформ как разумную плату за достижение национальной независимости и возвращение в сообщество цивилизованных наций» [7].
На самом же деле восточноевропейский социум в течение всего переходного периода демонстрировал неприятие радикальных мер. Он постоянно и с легкостью отправлял в отставку одни правительства и обзаводился другими. Исключением стал лишь нынешний венгерский премьер-министр Ференц Дюрчань, отставки которого после скандала с его признанием в том, что он день и ночь лгал венгерскому народу, оппозиция тщетно добивается уже второй год. И конца этой истории не видно; по крайней мере, глава правительства Венгрии пока не предпринимает никаких шагов к примирению с обществом.
Так что сейчас происходит в Венгрии? Сожалеют ли венгры о временах Яноша Кадара? Считают ли, что ошибались в конце 1980-х? Или, возможно, как прежде, все еще надеются на некий «третий путь»?
Отвечая на первый вопрос, с сожалением приходится констатировать, что состояние страны очень близко к тому, которое можно назвать холодной гражданской войной. К такому исходу венгерское общество привела невозможность разрешения нынешнего кризиса конституционным путем. Президент Венгрии не обладает полномочиями отправить в отставку не сумевшего оправдать народное доверие политика. А социал-либеральная коалиция, располагающая в парламенте хоть и небольшим, но все же большинством, не желает добровольно отказываться от власти. В прошлом году депутаты от большинства уже подтвердили свое доверие премьер-министру. А Социалистическая партия Венгрии подтвердила такое доверие даже дважды, избрав весной 2007 года Ференца Дюрчаня, пришедшего к социалистам в качестве спонсора, своим партийным лидером. Причем это было сделано впечатляющим большинством в 89%.
Сегодня против Дюрчаня выступает и коммунистическая, и национально-консервативная оппозиция. В то время как социалисты пользуются поддержкой всего 23% населения, за ФИДЕС[8] — Венгерский гражданский союз, крупнейшую оппозиционную партию страны, сегодня готовы голосовать свыше 67% избирателей[9].
Коммунистическая оппозиция, объединяющая наследников Венгерской социалистической рабочей партии (ВСРП), надо признать, большой роли в современном венгерском обществе не играет. В парламенте новой Венгрии она не была представлена ни разу. Янош Кадар остался кумиром своего поколения и имеет своих приверженцев, но их ряды становятся все меньше и меньше. Конечно, новое поколение слышало от родителей о социальных преимуществах прежней системы, но и о недостатках оно тоже осведомлено. Нет, общество в целом не стремится вернуться к старым временам. Но и с нынешним положением ему трудно мириться. Отсюда, собственно, и венгерская версия одного из столь знакомых нам вопросов: «Что делать?»
Свой вариант ответа предлагает национально-консервативная оппозиция, с легкостью собравшая в октябре 2007 года подписи в поддержку референдума по основным реформам, которые предлагает кабинет Дюрчаня. Это, по мнению оппозиционеров, единственная возможность спасти от окончательного разрушения социальную сферу, систему здравоохранения и образования, региональную инфраструктуру. Однако еще не факт, что глава правительства отреагирует на достаточно предсказуемые итоги референдума, и тогда конфронтационные настроения могут выплеснуться на улицы с новой силой.
Отвечая сегодня на вопрос «Кто виноват?», оппозиционеры рядом с нынешним премьер-министром ставят первого премьер-министра «постсоциалистической» Венгрии Йожефа Анталла. Судя по утверждениям отцов-основателей Венгерского демократического форума Золтана Биро, Иштвана Чурки, Лайоша Фюра и других, никто из них не знал или в суматохе конца 1980-х просто не понял, какого человека они выдвигают на пост лидера партии, а затем и премьер-министра. В момент смены системы Анталл казался им весьма полезной фигурой, вхожей в лабиринты старой власти; к тому же он был единственным профессиональным юристом, знавшим толк в подготавливаемых оппозицией документах. Но теперь его изображают в зловещем свете — чуть ли не в виде тайного предателя, обрушившего все замыслы оппозиции и сумевшего сохранить старую номенклатуру, ныне продолжающую править страной.
На встрече «ветеранов Лакителека» писатель Шандор Чори, составивший в свое время протекцию Йожефу Анталлу, признал, что и у него был повод разочароваться в нем после того, как тот подписал пакт с либеральной партией — Союзом свободных демократов[10]. Тогда, после победы Форума на выборах, данный шаг виделся как попытка формирования единого фронта против партии «реформированных социалистов». Сегодня оппозиция оценивает тот пакт как главную ошибку венгерского демократического движения. Действительно, на начальном этапе обе политические партии сообща стремились к разрушению прежнего государства, но вот представления о том, какое общество должно возникнуть на месте старого, у них были разные.
Становление новой Венгрии вообще проходило весьма сложно. В памяти многих парализовавшая страну в октябре 1990 года на три дня блокада, организованная таксистами. Заняв мосты, соединяющие две части венгерской столицы, и перекрыв важнейшие магистрали по всей стране, тысячи водителей такси дали понять правительству, что не согласны с «либерализацией» цен на бензин и последовавшим взлетом цен на остальные товары. Министрам пришлось тогда сесть за стол переговоров. Так вносились коррективы в процесс реформирования экономики.
Нынешней осенью демонстранты вновь попытались завладеть двумя главными мостами в Будапеште — уже при коалиционном правительстве социалистов и либералов. Однако в условиях демократии западного типа полицейские оказались гораздо лучше подготовлены к отражению натиска протестующих, тем более что недавно на деньги Европейского союза удалось закупить современные водометы.
Некогда стремившаяся к многопартийности Венгрия ныне все более зримо превращается в страну с двухпартийной системой, с «правобережьем» и «левобережьем» Дуная, окрашенными в разные цвета в ходе парламентских выборов, а также с противостоянием местной и центральной властей, проявившимся в ходе местных выборов.
Действительно, весь свободолюбивый запал эпохи двадцатилетней давности сегодня свелся к противостоянию в венгерском обществе двух лагерей. По одну сторону коалиция социалистов и либералов, по другую сторону — национал-консерваторы. Хотя, разумеется, самоназвания становятся все более условными. В самом деле, о каком социализме может идти речь, когда правящая коалиция занимается исключительно приватизацией остатков общенародного хозяйства — медицинских учреждений, учебных заведений, дорог? Хорошо известно, что в составе «социалистического» правительства — богатейшие люди страны, а сам премьер-министр — крупный предприниматель. Венгрию то и дело сотрясают коррупционные скандалы. В то же время «правая» оппозиция протестует против раздачи частникам остатков государственной собственности и выступает за сохранение социальных программ, доставшихся от прежней системы. Победившая на последних парламентских выборах с отрывом, чуть превысившим один процент (кстати, уже второй раз подряд разница между числом голосов, отданных за крупнейшие партии, измеряется в этих пределах), социалистическая партия объединяет четыре платформы, отражающие весь спектр политических настроений венгерского общества — от богатых предпринимателей, называемых в народе «лимузин-социалистами», до левых радикалов.
ФИДЕС — Венгерский гражданский союз опирается в основном на средний класс и отражает интересы этой достаточно большой прослойки венгерского общества, которую удалось сохранить при кадаровском социализме и которая, по мнению ФИДЕС, теперь должна стать основой нового демократического строя. И это не просто риторика; четыре года правления этой партии в стране действовал специальный государственный проект («План Сечени»[11]), целью которого стала поддержка малых и средних предприятий, фермеров, образовательных и культурных программ, научных исследований. Виктор Орбан в роли премьер-министра запомнился как самый успешный глава правительства постсоциалистической Венгрии. Социал-либеральной коалиции на выборах удалось обойти его на один процент только благодаря тому, что она настроила венгерский электорат против национальной программы кабинета ФИДЕС, которая должна была распространиться и на зарубежных соотечественников. Социал-либералы сыграли на опасениях той части населения, которая боялась, что социальных благ на всех венгров может не хватить.
Но сегодня победившая таким образом социал-либеральная коалиция сама приступила к сокращению всего спектра социальных программ, начав с повышения налогов и «реформирования» медицины и образования. В частности, кабинет Дюрчаня не только сократил число медицинских учреждений, но и ввел обязательную для всех плату за визит к врачу. Учреждения здравоохранения оснастили специальными турникетами, но деньги, взимаемые с их помощью с населения, не идут работникам медицины, а поступают в местные бюджеты. Далее, забастовки железнодорожников были вызваны закрытием «малорентабельных» направлений, что обернулось не только безработицей в отрасли, но и ухудшением транспортного обслуживания населения небольших населенных пунктов. Наконец, причиной забастовок студентов явилось сокращение сферы бесплатного высшего образования и повышение платы за обучение в университетах.
Двадцать лет назад бóльшая часть венгерского общества надеялась, что выход из Совета экономической взаимопомощи и Организации Варшавского договора, открытие западной границы и скорейшая интеграция с Европой принесут Венгрии примирение и процветание. Однако все обернулось не совсем так. Мир вновь заговорил о «венгерской демократии» осенью 2006 года, когда телевизионные экраны обошли кадры новых протестов и сражений в венгерской столице. Сегодня многие склонны видеть причину этих событий в ошибках венгерских оппозиционеров двадцатилетней давности. Дескать, на самом деле никакой смены системы не произошло. На чем основывает такие выводы оппозиционная пресса, в то время как правящая социал-либеральная коалиция заявляет о новом «пакете реформ»? Главным аргументом выступает тот, что у власти сегодня все те же люди, что и тогда. Это — наследники «реформаторского» крыла ВСРП 1980-х годов и бывшая комсомольская элита, которые, по мнению оппозиции, поделили власть и собственность в стране. Важным аргументом является то, что социальное и экономическое положение большинства венгров отнюдь не улучшилось. Венгрия, считавшаяся одной из наиболее развитых стран социалистического содружества и извлекавшая немалые дивиденды из достигнутого в социалистическую эпоху авторитета «страны-реформатора», сегодня превратилась в одно из наиболее слабых звеньев Европейского союза. Понятно, что все это отнюдь не добавляет оптимизма и уверенности в будущем.
Многие в современном венгерском обществе считают, что преобразования в стране оказались неподготовленными; мало того, никто толком и не понимал, что и как надо реформировать. Главным объектом состоявшихся «реформ» оказалась государственная собственность. Спустя двадцать лет премьер-министр Дюрчань вновь демонстрирует своеобразное понимание термина «реформа»; более того, по его логике, кто против реформ в предлагаемой им интерпретации — тот политический враг. В результате уже не первый общенациональный праздник руководитель правительства отмечает на главной площади страны в компании лишь своих коллег по «ветвям власти» и собственного кабинета, окруженный плотным полицейским кордоном. И только по телевизору можно увидеть, как поднимается государственный флаг и как мимо трех главных персон государства проходит почетный караул.
Много вопросов у общества и к другим членам социал-либерального кабинета. Средства массовой информации еженедельно преподносят новые скандальные разоблачения, касающиеся министров — в основном выходцев из деловых кругов — и членов их семей. Новым явлением для Венгрии стало распределение грантов и субсидий Европейского союза; почти сразу выяснилось, что и здесь есть простор для увода денег в лояльные фирмы.
Сегодня, как в «дореформенные» времена, преследованию подвергается инакомыслие. Так, совсем недавно правящая партия «всенародно осудила» высказывания одного из своих лидеров, председателя венгерского парламента Каталин Сили о том, что преобразования не должны навязываться обществу. Она, конечно же, имела в виду частично реализованную реформу здравоохранения. Не нравятся руководству социалистической партии и обещания спикера проверить, как были приватизированы крупнейшие промышленные объекты Венгрии[12]. Поговаривают даже, что именно Сили была причастна к истории с утечкой в прессу выступления Дюрчаня на закрытом слете активистов, приведшей к массовым протестам осенью 2006 года. Это означает, что сложная борьба идет не только между оппозицией и властью: протестные голоса слышны и в самой правящей партии. В недавнем интервью крупнейшей оппозиционной газете председатель венгерского парламента заявила, что следующие парламентские выборы станут для страны «моментом истины»[13]. Однако и сегодня ясно, что вне зависимости от того, какая партия победит в ходе будущего голосования, очередному правительству достанется тяжелейшее наследие в виде деградирующей экономики, полуразрушенной социальной сферы и расколотого общества. Популярными мерами эти проблемы не решить, а потому венграм предстоит, скорее всего, готовиться к очередному затягиванию поясов.
Двадцать лет назад «реформаторы», ныне объявляющие себя наивными, полагали, что главной целью перемен должно стать расставание с Советским Союзом. Речь шла не только о выводе советских войск, но и о разрыве экономических отношений, которые, впрочем, представлялись несправедливыми не только социалистическим странам, но и СССР, считавшему цены на экспортируемое сырье чрезвычайно заниженными. Между тем, сегодня в венгерском обществе все более распространенным становится мнение, что в ХХ столетии Венгрия пережила два великих лишения: это Трианонский договор[14], согласно которому Венгрия потеряла две трети земель и больше половины населения, и утрата советского рынка в 1990-е годы. В самом деле, уйти с рынка всегда проще, нежели вернуться. Сегодня выяснилось, что Венгрии практически не с чем выходить на глобальный рынок: свыше 70% торгового оборота страны составляет продукция транснациональных корпораций, нашедших себе временное пристанище в Венгрии. Куда экономическая выгода перенесет их завтра — весьма болезненный для венгерского бюджета вопрос. Кстати, первый венгерский премьер-министр и президент Михай Каройи еще в начале ХХ столетия подчеркивал важность для Венгрии уравновешенных связей и с Западом, и с Востоком — включая Россию. Реальностью дня сегодняшнего становится то, что членство в Европейском союзе не решило ни одной из проблем Венгрии — кроме открытости границ. Но это отдельная история.
В условиях экономического кризиса «отдушиной» для политиков становится поиск врагов, внутренних и внешних. С одной стороны, ищут фашистов, с другой стороны, «руку Москвы». Фашистов обнаружили в сформированной летом 2007 года так называемой «венгерской гвардии». Действительно, к этому формированию есть много вопросов. Среди них, например, и тот, не стала ли эта гвардия, на первом этапе насчитывавшая символичное для Венгрии число «бойцов» — 56, естественной реакцией на инспирированное государством насилие, захлестнувшее венгерскую столицу осенью 2006 года? И хотя руководство ФИДЕС решительно отмежевалось от создателей этого формирования, правящая коалиция не упускает случая уличить главную оппозиционную силу страны в сочувствии идеям крайне правого движения. Что касается «руки Москвы», то ее в венгерской политике вновь реанимировал сам премьер-министр. Связи с Россией и российским президентом он сделал одним из козырей избирательной кампании. В результате, естественно, неприятие лично Дюрчаня и его «реформ» у оппозиции стало прочно ассоциироваться с неприятием России. Русофобия, уже исчезнувшая было с венгерской политической сцены, опять становится ее неотъемлемым элементом.
Через двадцать лет после начала транзита Будапешт вновь покрылся пятнами митингов и манифестаций. Страна, разбитая на два лагеря в 1956 году, согласилась — на время — с предложением Яноша Кадара о терпимости и перемирии: «Кто не против нас, тот с нами!» Конец 1980-х в своем радикальном отрицании прошлого не мог не разбередить этот хрупкий мир. Провозгласив новую республику и приняв флаг 1956 года в качестве флага страны, постсоциалистическая Венгрия попыталась найти новый общественный консенсус. Но, похоже, сегодня венгры снова не знают, как относиться к тем событиям. В стране сосуществуют две правды. Спустя полвека 1956-й снова стал непреодолимым барьером на пути консолидации нации, и только его кровавые отблески пугающе парализуют общество, спасая от выяснения отношений по принципу «стенка на стенку». Стоит лишь сожалеть, что у нынешнего руководства не наблюдается никакого стремления снять эту проблему. Напротив, похоже, что недавняя история используется для отвлечения внимания от проблем насущных. Сегодня уже не с улицы, а из стен парламента социалисты обвиняют оппозицию в том, что она героизируют «преступников» 1956 года[15]. Страна снова раскололась пополам…
Один из представителей старшего поколения венгерских политиков-реформаторов, социалист Имре Пожгаи, выступая на Лакителекском собрании, сказал, что в 1987—1990 годах страна переживала такой же подъем революционного напряжения, как в 1956 году, однако позже испытала невиданное до сих пор падение.
«Положение не только не изменилось, оно стало хуже, чем двадцать лет назад […] после смены системы Венгрия потерпела стратегическое поражение»[16].
Да, именно стратегическое, поскольку утратила не только стабильность, но и наработанный в социалистический период авторитет передовой страны региона, страны-реформатора. И это, безусловно, не может не огорчать. Впрочем, в соседних с Венгрией странах положение в экономике и социальной сфере также достаточно сложное. Став членами Евросоюза, они пустили на свой рынок «Европу старую», но сами не получили симметричного доступа на более динамичные рынки. Возможно, то, что венгры первыми забили тревогу, — это своеобразный призыв к переосмыслению итогов реформ для всей Восточной Европы.