Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 5, 2007
Вадим Викторович Волков (р. 1965) — социолог, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге.
Вадим Волков
Республика как тип охранного контракта
В прошлом свободным был тот человек или класс, который имел право на ношение оружия и мог защитить себя и свое имущество. Аналогичным образом, свобода средневековых республик, будь то Венеция, Флоренция или Новгород, была основана на их способности покупать или самостоятельно обеспечивать свою безопасность. Безусловное политическое доминирование группы профессиональных военных, характерное для автократических образований — княжеств, королевств, графств и так далее, — было основано на личной монополии такой группы на охрану, сбор дани и регулирование отношений собственности. Монополия поддерживалась хорошо организованным физическим насилием, возможностью его применения в любой момент. Господство легитимировалось прежде всего претензией на охрану от внешних угроз — ведь именно безопасность в то время была самым востребованным “товаром”. Поэтому возможности республиканского правления, бывшего в то время исторической редкостью, возникали благодаря либо заключению особого контракта с теми, кто предоставлял охранные услуги, либо возникновению собственной коллективной организации, обеспечивавшей решение вопросов безопасности, в том числе безопасности торговли, без привлечения внешних сил.
Политэкономия охранных отношений хорошо прочитывается на материале раннего периода русской истории[1]. История не дала однозначного ответа на вопрос о том, призвали ли древние новгородцы Рюрика для управления территорией или он с братьями пришел сам и подчинил землю с помощью военной силы. Хотя летописи содержат версию о приглашении князя, ничего в поведении древних варягов (викингов) не говорит о том, что им требовалось особое приглашение. Некий народ скандинавского происхождения, rus или rhos, пытался участвовать в торговле между Северной Европой и Византией уже в IX веке, сначала послав посольство, а потом совершив свой первый и довольно жестокий военный набег на Константинополь (предположительно в 860 году).
В отличие от разнообразных кочевых бандитов, которые промышляли насилием и грабежами на протяжении всего раннего периода истории, варяги действовали по-другому. Они находили места, где были какие-либо ресурсы и транспортные пути, которые делали возможным удаленную торговлю. Местные разрозненные племена не могли противостоять хорошо организованным, вооруженным и жестоким группам скандинавских воинов. Но стратегия варягов состояла не в грабеже, а в построении организационной структуры военно-торговых поселений, благодаря которой можно было получать постоянный доход за счет присвоения местных ресурсов и вовлечения их в “международную” торговлю. Старая Ладога, Городище (Новгород), Киев, Чернигов и другие укрепленные поселения стали опорной сетью развивающейся торговли. Используя вооруженное господство, русы либо встраивались в существующие торговые потоки, либо организовывали новые. Они занимались сбором дани, заключением договоров с центрами мировой торговли, вооруженным сопровождением торговых караванов, поддержанием торговых отношений с помощью военной силы. Первые русские протогосударственные образования были следствием военных и организационных усилий профессиональных бандитов.
Так в IX веке Рюрик с братьями и вооруженными соратниками прибыли по северным рекам в район озера Ильмень, откуда в Европу шли тогда некоторые товарные потоки. Взяв под контроль сбор дани с местных племен, наладив торговлю и охрану, князья переместились на юг. От имени Рюрика и его малолетнего сына Игоря, некий Хельга (Олег) спустился к Киеву, убил обосновавшихся там скандинавов Аскольда и Дира, обложил данью окружные племена и начал строить новый военно-политический центр для торговли с Византией. Собственно правление Олега заключалось в подчинении славянских поселений в районе среднего течения Днепра, сборе дани, организации и охране конвоев с воском, мехами и рабами в Константинополь. В обмен на свои товары военная элита русов получала оружие, серебро, шелк и другие предметы роскоши, необходимые для расширения ее господства. Ключевая роль военной силы заключалась в необходимости охраны источников дани от хазар и степных кочевников, а также оказания давления на византийские власти, чтобы обеспечить безопасность купцов и торговые привилегии в виде освобождения от пошлин. Днепровские пороги препятствовали свободному судоходству и заставляли переправлять ладьи волоком, а у порогов и бродов собирались банды печенегов, от которых надо было отбиваться. Как и в других южных регионах, в Приднепровье охрана была критическим условием успеха торговых экспедиций. Торговые контракты поддерживались угрозами и принуждением. Военный поход Олега на Константинополь (предположительно в 907 году) был средством открыть для русов византийский рынок и установить режим беспошлинной торговли, символом которой был, согласно преданиям, прибитый к вратам щит. Когда византийцы выгнали киевских купцов, нарушив договор, Игорь организовал новое нападение на Царьград (предположительно в 941 году), воспользовавшись тем, что армия и флот Византии были заняты в восточной кампании. Разорив и разграбив поселения вокруг Константинополя, “киевские”, однако, потерпели поражение от пришедшего византийского флота. Тем не менее военная акция позволила возобновить торговый договор на выгодных условиях уже в 944 году[2].
Сын Игоря Святослав вел исключительно военный образ жизни. Он нейтрализовал хазар, угрожавших Киеву с востока, и попытался установить контроль над торговыми путями в Византию, идущими по Дунаю. Захватив болгарские города, он снова вступил в конфликт с Византией, но после продолжительных боевых действий вынужден был заключить мир, по условиям которого обязался защищать интересы империи, сохраняя торговые отношения. Однако на обратном пути в Киев, переправляя награбленное добро через днепровские пороги, Святослав с дружиной был атакован печенегами и убит.
Пересказ некоторых исторических событий служит здесь лишь средством понять нехитрую политическую экономию ранних государственных образований, своего рода элементарные формы политической жизни. В IX веке скандинавские военные создали семейное охранное предприятие “Рюриковичи & Со”, которое занялось эксплуатацией ресурсов на территории от Волхова до Днепра. Используя насилие или навязывая в обмен защиту от кочевников, они собирали дань со славянских и финно-угорских племен и конвоировали ее по рекам к рынкам сбыта. Олег “освободил” несколько славянских племен из-под хазар, чей каганат располагался к востоку от Киева, но при этом сам обложил их данью. Объем дани устанавливался произвольно и собирался лично князем и его дружиной. Игорю, как известно, показалось, что в 945 году древляне недоплатили, он вернулся с требованием собрать еще дани, но в ответ был убит. Его вдова Ольга расправилась с восставшими, спалив Искоростень, но потом была вынуждена упорядочить сбор дани, создав погосты и становища и определив нормы выплаты и распределения сборов по городам. Строительство укреплений, поддержание порядка, судопроизводство и другие организационные меры, на основе которых возникло государство, впоследствии названное Киевской Русью, не содержали никаких высоких “государственных” идей, а были вынужденными мерами для выживания и сохранения доходности семейного охранного предприятия, созданного профессиональными военными. Все его “внешнеполитические” действия сводились к обеспечению безопасности собственной торговли, повышению риска для конкурентов или прямому захвату ключевых торговых путей, проходивших по южным рекам и далее на восток через Черное или Каспийское море.
На протяжении столетий основными функциями предприятия “Рюриковичи & Со” было принудительное изъятие ресурсов, охрана источников этих ресурсов от других воинственных претендентов (хазар, степных кочевников и бесчисленного сброда), создание с помощью военной силы конкурентных преимуществ своим купцам и охрана последних на путях к международным рынкам. Охранное предприятие получало значительные доходы от торговли, но, по сути, торговало оно не воском или людьми, а организованной силой в различных ее проявлениях. В первую очередь это была натуральная дань за действительную или мнимую охрану от кочевников и за судопроизводство. Но воск или меха представляли ценность только как товары, которые можно было обменять на серебро и другие товары, а центры такого обмена лежали далеко от среднерусской лесостепи и северных болот. Поэтому охранное предприятие прокладывало и поддерживало торговые пути — физически и институционально. Оно принуждало партнеров к заключению контрактных обязательств, охраняло конвои и предпринимало насильственные действия в случае нарушения контрактов. Оно получало дополнительную ренту за счет льготных условий торговли для “своих” купцов, которые обеспечивались если не военной угрозой, то предоставлением военной силы для защиты интересов торгового партнера. Так, по договору с Византией русы должны были охранять Херсон, который был важным пунктом торговых путей из Европы.
Охранное предприятие и его территориальные подразделения совмещали военные, фискальные и судебные функции. Князь и его дружина безраздельно господствовали на своих территориях. Если князь погибал на войне или в результате внутренних конфликтов, то на его место садился другой. Интенсивность военной конкуренции была настолько высока, что отсутствие военной охраны или слабость княжеской власти только провоцировали вторжение извне. В таких условиях появление и длительное существование республики, предполагавшей ограничение военно-княжеской власти в пользу торгового боярства, было чем-то исключительным. Поэтому возникает вопрос: почему Новгород, бывший изначально основным плацдармом экспансии варяжских князей, смог стать республикой?
Исторические исследования содержат подробные описания институтов, ограничивавших княжескую власть[3]. Археологические раскопки берестяных грамот и деревянных цилиндров, которыми пломбировались мешки с данью, позволили реконструировать важную деталь, касающуюся порядка сбора дани с прилегающей к Новгороду территории[4]. Источником доходов и основным “экспортным” товаром являлись меха, собираемые с окрестных становищ. Но сбором дани и ее распределением занимался не князь и его дружинники, а новгородское боярство и его фискалы — мечники, вирники и емцы. Следовательно, фискальный аппарат создавался и контролировался местной новгородской торговой элитой, которая затем платила долю князю. По мнению историка Валентина Янина, такое ограничение фискальной власти, а именно то, что князь и его дружина не имели прямого доступа к промыслам и не могли произвольно собирать дань, было установлено еще договором IX века, то есть в исторический момент появления варягов. Если в южной Руси, где политическое господство было установлено путем завоевания, князья с дружиной выезжали на полюдье, то есть сбор дани, а потом по своему усмотрению формировали “бюджет”, то “в Новгороде это делали сами новгородские мужи, передавая князю дар, то есть жалование”[5].
Значение именно такого порядка отношений состоит в том, что новгородская торговая элита, а не военная знать обладала информацией об объемах местного производства и торговых оборотах и осуществляла распределение прибавочного продукта. Следовательно, именно торговая элита сохранила фактические права собственности на местные ресурсы, позволявшие ей получать высокие доходы. Эти права поддерживались еще двумя институтами: посадничеством и смесным судом. Посадник был избранным представителем боярства, который управлял городом наряду с князем и епископом, а смесный суд обеспечивал совместное рассмотрение дел князем и посадником. Можно предположить, что права собственности в Новгороде были более стабильными, поскольку не зависели от постоянных реконфигураций военно-политических группировок. Там, где сбором дани напрямую занимались князь и дружинники, была высокая вероятность произвольности и непредсказуемости изъятия ресурсов, особенно в периоды активных военных действий или смены князей. За полтора столетия с 1000 по 1150 год в Киеве произошло примерно двадцать смен власти, в которых участвовало около шестнадцати князей, а в период с 1150-го по 1200-й власть переходила из рук в руки тридцать раз[6].
В силу исторических обстоятельств, в первую очередь из-за перемещения политического центра в Приднепровье, в Новгороде не было собственной княжеской ветви, которая могла бы передавать власть по наследству. Новгородский “стол” был формально закреплен за киевским великим князем, который назначал туда своего наместника для охраны и правосудия.
Обычно история излагается так: в 1136 году новгородцы, недовольные военными авантюрами князя Всеволода, в частности его неудачным походом на Суздаль, чтобы посадить там на княжение своего брата Изяслава, подняли восстание. Они схватили Всеволода с семьей, держали его под арестом, а потом изгнали. Это событие было не просто выражением антипатии к конкретному правителю, а, как показала последующая история, стремлением изменить баланс сил в пользу торгового класса, интересы которого не совпадали с устремлениями военной элиты. Последние несли для торгового города дополнительные издержки и риски. После 1136 года начался период вольности в выборе князей: новгородское боярство балансировало между враждующими княжескими группировками и выбирало, кого пригласить на правление. За 50 лет после 1136 года власть в Новгороде менялась тридцать раз. На новгородском столе побывали черниговские, суздальские, смоленские, владимирские князья, но при этом они всегда делили свою власть с посадником и епископом. Благодаря тому, что сбор и распределение дани, организация торговли и частично судопроизводство были выведены из сферы полномочий княжеской власти, смены военно-политической группы не вели к перераспределению имущества или прав собственности, как это нередко происходило в других землях. Можно предположить, что богатство Новгорода и основанное на этом богатстве влияние происходили не только благодаря активной торговле с ганзейскими городами Балтики, но и благодаря стабильности прав собственности, благоприятствовавшей торговому классу, не только защищаемому князем, но и институционально защищенному от его произвола. После 1136 года и до падения республики в конце XV века городской класс во главе с боярством постепенно приобрел контроль над вооруженным ополчением города — сотнями, а также оставил за собой право назначения тысяцкого, предводителя городского ополчения.
Республиканская специфика Новгорода, символом которого стало вече, была основана прежде всего на особом типе контракта с охранным предприятием — князем и его дружиной. Охрана и безопасность являются базовым условием жизни любого сообщества (тем более в ситуации средневековой анархии), а государство — это одна из разновидностей предприятий, которые производят эти блага, получая от этого доход. Относительное превосходство в использовании силы дает возможность такому государственному предприятию монопольно определять права собственности на ресурсы территории: владеть, изымать, распределять. Автократическое правление тождественно тому, что высшие управляющие этого предприятия (князь, король, военная знать) являются и его собственниками и через это имеют неограниченные права на охраняемые земли, а также возможность произвольно определять цену охранных услуг (подразумевается, что эта цена выражена в характере и объеме налогов и сборов). Разграничение функций охраны и владения (а также других аспектов отношений собственности) будет соответствовать иному типу отношений, где руководство остается собственником охранного предприятия, но не является собственником охраняемых ресурсов, получая, согласно контракту, фиксированную долю или плату за свои услуги и не имея возможности произвольно устанавливать цену охраны. Если охранное предприятие является монополистом, то этот контракт в большей мере соответствует ограниченной монархии, а если заказчик охраны, то есть общество, может выбирать охранное предприятие на конкурентном рынке, то на языке политического устройства это уже будет ближе к республике. Наконец, если сообщество интериоризовывает охранные функции, то есть само создает охранное предприятие, коллективно владеет им и сводит его управляющих к функции наемных служащих, то здесь мы имеем дело с демократической республикой. Очевидно, что такое устройство способствует максимальной степени сохранности прав собственности господствующего большинства и минимизации цены охранных услуг (фактически сведения ее к издержкам).
Формирование Новгородской республики — это постепенное движение к смешанной форме контракта, где частично функции охраны и правосудия обеспечивались внешним охранным предприятием, а частично — самим городом, который имел судебные органы и собственные военные подразделения. Но почему это стало возможно именно в Новгороде? Отчасти это объясняется более низким спросом на охрану и безопасность в северо-западном регионе, особенно во времена, предшествовавшие образованию сильного Литовского государства. В отличие от южных степей и побережья Черного и Каспийского морей, где располагались сильные враждебные государства и кочевые племена, промышлявшие грабежом, северо-западные болотистые леса не несли военной угрозы, а балтийские торговые пути были гораздо более безопасными. Князья, приглашенные в Новгород, были в большей степени ответственны за безопасность путей на юг по Волге, чем на север к Балтике, где находились основные рынки.
Другой особенностью Новгорода была возможность выбора охранного предприятия в условиях усиления других городов, соперничества за киевский престол разных княжеских ветвей и интенсивных междоусобных войн. Конкуренция между получившими самостоятельность подразделениями некогда единого предприятия “Рюриковичи & Со” обеспечивала Новгороду сильные переговорные позиции при определении условий договора с князем. Сам же князь был, скорее, общим гарантом справедливости и символом единства с остальной Русью. Но все эти преимущества, сделавшие возможной республику, могли быть реализованы только благодаря изначальному контролю новгородского боярства над своими вотчинами и их фискальным привилегиям, позволявшим им аккумулировать средства, достаточные для того, чтобы покупать охранные услуги. В конце концов, как мы знаем, Новгород зашел в своем оппортунизме настолько далеко, что был готов заключить охранный контракт с литовской династией, что послужило поводом для Московского княжества сокрушить республику, которая, как оказалось, была все же не в состоянии защитить себя самостоятельно.
Яркий исторический пример устойчивого, коммерчески успешного взаимодействия производителей охраны и торговых предпринимателей являла собой Венеция, военная аристократия которой активно способствовала, прежде всего за счет умелого использования военного флота, увеличению совокупного богатства республики[7]. Например, в конце XI века Венеция получила от Византии хартию, согласно которой ее купцы наделялись правом беспошлинной торговли, что давало им колоссальные конкурентные преимущества. Этими привилегиями они обязаны венецианскому правительству, предоставившему военный флот для поддержки византийского императора в войне против норманнского короля Сицилии, а затем и для других военных кампаний. Благодаря такой политике военных купцы получали охранную ренту, которая, по сути, являлась разновидностью дифференциальной ренты. Издержки венецианцев в торговле с Византией были существенно ниже издержек конкурентов, что давало значительный прирост богатств, позволявших в том числе содержать сильный флот[8]. Республиканская форма правления обеспечивала контроль над охранным предприятием и подчинение его действий интересам торгового класса.
Парламентские республики стали распространенной формой правления в Европе после XVIII века, по мере того как правящие династии одна за другой пали в результате войн или революций. Пали и классические республики типа Венеции и Рагузы (Дубровник). Но ни одна революция не уничтожила государство как институт. Падение старого режима и установление нового типа республики можно рассматривать как изменение типа контракта и формы собственности главного охранного предприятия. Бывшие собственники охранного предприятия, если их вообще оставляют в живых, превращаются в наемных управляющих, а граждане (или буржуазия) — во что-то вроде миноритарных акционеров, имеющих право назначать этих самых управляющих и отчисляющих им плату за производство общественных благ. Тем самым буржуазия не только обеспечивала надежную охрану своих прав собственности, но и максимально снизила цену этой охраны, отняв у военной знати власть произвольно устанавливать уровень и порядок сбора податей. Это, конечно, весьма схематичное представление о сути республики по сравнению с монархией или иной автократией, но оно позволяет подчеркнуть главную проблему республики, которую Венеция долго решала более успешно, чем Новгород. А именно способность ограничивать размеры и полномочия охранного предприятия, не подрывая при этом его возможностей обеспечивать безопасность.
____________________________________________
1) Подробнее о политэкономии охранных отношений см.: Волков В. Силовое предпринимательство: экономико-социологический анализ. М.: ГУ-ВШЭ, 2005.
2) Франклин С., Шепард Д. Начало Руси, 750-1200. СПб.: Буланин, 2000. С. 167-205.
3) Янин В. Новгородские посадники. М.: Языки славянской культуры, 2003.
4) Янин В. У истоков новгородской государственности. Новгород: НОВГУ, 2001.
5) Там же. С. 62.
6) Франклин С., Шепард Д. Указ. соч. С. 490
7) Lane F. Venice, A Maritime Republic. Baltimore: The Johns Hopkins University Press, 1973.
8) Lane F. Venice and History: The Collected Papers of Frederick C. Lane. Baltimore: The Johns Hopkins Press, 1973. P. 412-422.