Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 2, 2007
Вячеслав Евгеньевич Морозов (р. 1972) — историк, политолог, доцент кафедры теории и истории международных отношений факультета международных отношений Санкт-Петербургского государственного университета, руководитель программы по международным отношениям и политическим наукам в Смольном институте свободных искусств и наук СПбГУ.
Вячеслав Морозов
Один из признаков успешности журнала и профессионализма его редакции состоит в умении в числе первых подхватить тему, которая еще только набирает популярность и которая через несколько месяцев появится абсолютно во всех близких по тематике изданиях. В случае с обсуждением мировым сообществом будущего статуса края Косово угадать момент было не сложно: эта дискуссия была ожидаемой, почти плановой. Гораздо труднее так подобрать круг авторов и разрабатываемых ими сюжетов, чтобы на определенном уровне тема сразу оказалось закрытой: если другие журналы захотят сказать что-то новое, им придется ждать развития событий или искать свежие повороты. Нечто подобное удалось журналу «ProetContra» в его последнем номереза прошлый год(2006. № 5-6), который можно, вероятно, признать образцовым с точки зрения подбора материалов по вопросу о связи между урегулированием в Косове и конфликтами на постсоветском пространстве. Номер открывается статьей Дмитрия Тренина «Казус Косово», доказывающей, что, хотя ситуация вокруг края не дает оснований для безоговорочного признания его независимости, ответное признание Россией самопровозглашенных государств на пространстве бывшего СССР стало бы чрезвычайно опасным шагом, который неизбежно обострил бы отношения с соседями (включая Украину и Казахстан) и вполне мог бы привести к возобновлению полномасштабного противостояния между Россией и Западом в духе холодной войны. Тренин намечает возможные компромиссные решения, которые могли бы способствовать урегулированию ситуации в каждом отдельном случае, но признает, что такое урегулирование, скорее всего, окажется невозможным, если Косово получит независимость вопреки воле Сербии. Этот довод получает дополнительное подкрепление в работе Игоря Федюкина, который демонстрирует слабость юридических аргументов в пользу уникальности косовского случая, не позволяющей трактовать его как прецедент. Анализируя грузино-абхазский конфликт, Андрей Рябов приходит к выводу, что на данный момент его урегулирование не представляется возможным, поскольку позиции обеих сторон непримиримы, тогда как глобальные акторы (Россия и США/НАТО/ЕС) обладают в регионе примерно равными ресурсами. Нику Попеску рисует довольно мрачную картину внутреннего положения Абхазии и Южной Осетии, для которых характерны демографический упадок, экономика выживания и укрепление этнократических элементов политической системы. По мнению Анны Толкачевой, попытки Молдавии добиться более благоприятного для нее варианта урегулирования в Приднестровье через «европейский выбор» оказались безуспешны, и не исключено, что страна возвращается в орбиту российского влияния. Наконец, Александр Гольц оценивает роль, которую сыграли в постсоветских вооруженных конфликтах российские миротворцы, сравнивая российские операции с мировым опытом миротворчества.
Тема первого номера за 2007 год — муниципальная реформа в России. Как обычно, ее рассмотрение начинается с текста, дающего общую перспективу, — в данном случае таковым стала статья Владимира Гельмана «От местного самоуправления — к вертикали власти». Как нетрудно догадаться исходя из названия, автор оценивает преобразования путинской эпохи скорее как контрреформу, которая ведет к постепенной ликвидации институтов местного самоуправления. Гельман, однако, убежден, что в долгосрочной перспективе вопрос о местном самоуправлении еще вернется на повестку дня, поскольку решение многих насущных проблем (таких, как состояние жилищно-коммунального хозяйства) из центра осуществить просто невозможно и в конечном итоге Кремлю окажется невыгодным брать на себя ответственность за все местные вопросы. Остальные материалы номера посвящены различным аспектам главной темы: Алексей Макаркин рассказывает о борьбе мэров российских городов за независимость, Александр Кынев анализирует результаты внедрения пропорциональной системы в муниципальные выборы, Мария Эйсмонт пишет о независимой прессе малых городов, Леонид Смирнягин описывает вызовы, с которыми уже сталкиваются и еще столкнутся в будущем российские города, а Александр Пузанов и Людмила Рагозина представляют результаты исследования, сравнившего положение местного самоуправления в России до и после вступления в силу в 2006 году Закона «Об общих принципах организации местного самоуправления».
«Нетематические» статьи журнала, как обычно, посвящены самым разным сюжетам. Так, в пятом-шестом номере Алексей Малашенко дает общую картину состояния исламской общины в России, указывая на то, что она фактически распадается на две — татаро-башкирскую и северокавказскую, а также анализирует отношения мусульман с государством. Александр Смоляр размышляет о причинах прихода радикалов к власти в Польше и отмечает, что есть риск повторения подобных событий в других странах — например, в Словакии. В первом номере публикуются переводы статей Томаса Карозерса «Ошибка теории “поэтапной демократизации”» и Джорджа Перковича «Конец режима нераспространения?».
Первый номер «Свободной мысли» за 2007 год открывается двумя материалами, которые задают систему координат для анализа не только этого, но и следующего выпуска. Оба автора размышляют о роли Запада в современной глобальной политике, и их позиции, несмотря на очевидный идеологический контраст, совпадают на более глубоком — если угодно, онтологическом — уровне. Ярослав Романчук в статье «Запад против Запада» вводит различие между Западом географическим и «аксиологическим» — в последнем случае имеется в виду совокупность «подлинно западных» ценностей, к которым автор относит прежде всего индивидуализм и рационализм эпохи Просвещения. По его мнению, эти ценности находятся под угрозой, исходящей от философии постмодернизма и политики интервенционизма, проводимой большинством государств на географическом Западе. В России, по его мнению, в период реформ 1990-х годов насаждались институты географического Запада, а принципы Запада аксиологического так и не были оценены по достоинству.
Нетрудно заметить, что эта позиция в основе своей глубоко консервативна: дело не только в интерпретации постмодернизма как абсолютного морального релятивизма или в типичном для консерваторов ряде образов нравственного упадка («Вудсток и хиппи, берлинский парад любви и лондонский гей-парад», с. 9). Моральный консерватизм — скорее, следствие более глубокого философского убеждения в необходимости зафиксировать незыблемые приоритеты и ценности, выражающие суть современности, цивилизации, разума, — убеждения, составляющего основу консервативного мировоззрения. Именно это убеждение роднит Ярослава Романчука с Николаем Козиным — автором статьи «Вызов или ответ ислама?», которая, впрочем, в других отношениях гораздо ближе к отечественному консервативному мейнстриму. Козин не утруждает себя и читателя попытками отыскать подлинный, привлекательный Запад — в его глазах «либеральный разум» тождествен глобализму и как таковой «выражается в стремлении… устранить все коллективные сущности, способные поднять людей из социально атомизированного существования к ценностям социально солидарного существования» (с. 28). Ислам трактуется еще более метафизически: «…это особая духовная субстанция, особым образом сплачивающая мир людей… Один раз войдя в душу человека, ислам закрепляется в ней настолько, что не оставляет места для других проявлений человеческой духовности» (с. 27). По мнению автора, в глобальном конфликте между двумя цивилизациями инициатива исходит именно от Запада, стремящегося «под завесой либеральных лозунгов демократии и свободы осуществить если не слом, то далеко идущую эрозию исламского духовного и культурного идентитета» (с. 30). Разумеется, симпатии Козина оказываются на стороне ислама, поскольку «свобода и креативные формы исторической активности на основе ценностей национальной идентичности — это одно, а на основе их слома — это нечто совершенно другое» (с. 33). Эти дискурсивные приемы — постулирование самоочевидной ценности национальной идентичности и приписывание Западу антинациональных устремлений — как нельзя более характерны для отечественной консервативной традиции.
Еще более радикальные морализаторские клише присутствуют в работах Константина Арест-Якубовича («О кризисе российской интеллигенции», № 1) и Алексея Кивы («Какие реформаторы — такие и реформы», № 2). По мнению последнего, «носителями идеи вестернизации является небольшая часть русской интеллигенции, а также близкие западной культуре обрусевшие прибалты, поляки, евреи, немцы и др.» (с. 59), тогда как большинство населения молчаливо соглашается с реформами в силу свойственного русскому человеку самоотрицания. Столь откровенное заявление о необходимой связи между этническим происхождением человека и его политическими убеждениями есть позиция, по существу, расистская, поскольку она отрицает способность людей и, соответственно, социальных институтов, культур меняться с течением времени, исходит из того, что социально значимые качества людей детерминированы биологически. На расистский характер подобных воззрений указывает Валерий Соловей в статье «Контуры нового мира», опубликованной в том же выпуске журнала (с. 8).
Вообще, главная тема второго номера «Свободной мысли», насколько можно судить, — сущность и перспективы трансформации российской политической системы, а лейтмотив подавляющего большинства статей — резкое осуждение правящего класса современной России. Валерий Соловей занимает здесь, пожалуй, наиболее радикальную позицию, утверждая, что «наша элита в социальном отношении не вполне относится к человеческому роду», поскольку, судя по ее поведению, у ее представителей отключился неокортекс — часть головного мозга, отличающая человека от животных, — вследствие чего для них характерна «субстанциальная враждебность человеческому типу социальности» (с. 11, 13). Однако в данном отношении Россия, по утверждению автора, опережает остальной мир, ибо во всем мире сегодня «невооруженным глазом заметны примитивизация культуры и интеллектуальная деградация, криминализация жизни и рост массовой агрессии» (с. 16). Таким образом, даже Соловей впадает в морализаторство, противореча провозглашенным им же самим в начале статьи принципам, согласно которым прогресс вообще — понятие относительное и, кроме того, будущее вовсе не обязательно должно быть лучше настоящего.
По мнению Владислава Иноземцева, для российской элиты характерны «изрядная жестокость и безапелляционность в принятии решений, ограниченный кругозор… неприятие альтернативных точек зрения», эгоизм и стяжательство (с. 42). С ним в целом согласны и Виктор Мартынов, также считающий, что современная российская верхушка формирует повестку дня, исходя из корыстных интересов, и Владимир Дегоев — последний, впрочем, настаивает, что Владимир Путин гораздо порядочнее своего окружения. Немало в номере и статей, критикующих современную российскую власть с либеральных или левых позиций: таковы работы Андрея Рябова «Закрепление инерционного развития или новые возможности?», Карин Клеман «Вызов властным отношениям: гражданские протестные движения в закрытой политической системе» и Александра Тарасова «Бюрократия как социальный паразит». Эксплицитная критика консервативных воззрений, и в частности концепции «права на идентичность», содержится в статье Александра Верховского «Россия: границы секулярности государства», опубликованной в первом номере.
Среди материалов «не про Путина» отметим работы Людмилы Сараскиной о религиозности Достоевского (№ 1), Дмитрия Гутова о создателе советского варианта марксистско-ленинской эстетики Михаиле Лифшице, Дмитрия Ефременко о конкуренции дискурсов глобализации и устойчивого развития и Виктора Ларина о тихоокеанской политике России (все во втором номере).
«Полис» продолжает знакомить читателя с результатами масштабных исследовательских проектов, разрабатываемых российскими учеными — политологами и социологами. В шестом номере за 2006 год опубликованы результаты проекта «Георейтинг», осуществленного Фондом «Общественное мнение». Суть проекта, как пишет президент Фонда Александр Ослон, «состоит в проведении в максимально большом числе субъектов РФ одновременных опросов, репрезенирующих население этих субъектов», с целью построения «социальных карт России» (с. 10). Работа Ослона и в самом деле проиллюстрирована добрым десятком карт, отражающих мнение населения российских регионов по самым разным вопросам — от политики регионального руководства до возможности проведения акций протеста. Григорий Кертман продолжает знакомить читателя с результатами проекта, обращая особое внимание на исключительное положение Москвы по итогам большинства опросов. Статья Петра Бавина посвящена частному, но чрезвычайно важному аспекту исследования — социальной географии ксенофобии и толерантности.
Во втором номере «Полиса» за 2007 год публикуется серия статей, подготовленных по материалам проекта «Российские ворота в глобальный мир», осуществленного коллективом сотрудников и студентов независимого университета Национальный институт — Высшая школа управления под руководством Виктора Сергеева. Цель проекта состояла в сравнительном изучении российских регионов, подпадающих под определение «ворот в глобальный мир», то есть соединяющих в себе функции транспортных узлов, финансовых, научных и политических центров и в силу этого обеспечивающих доступ к глобальной экономике прилегающим территориям. Авторам удалось разработать типологию таких российских регионов, отдельно осветить специфику функционирования в качестве «ворот» Москвы и Санкт-Петербурга и особо остановиться на механизмах взаимосвязи Москвы с регионами, входящими в сферу ее политического и экономического притяжения.
Одной из сквозных тем, переходящих из прошлогоднего шестого номера в первый за год нынешний, стала политическая коммуникация. Александр Соловьев (№ 6) подчеркивает значение коммуникации для формирования структур и институтов государственного управления, используя для концептуализации этого явления метафору ячейки и вводя по итогам анализа понятие «трансъячеистых структур». Дмитрий Ефременко предлагает посмотреть на основные проблемы экополитологии с точки зрения демократических форм и процедур коммуникации экологического риска. Тема первого номера сформулирована как «Новые пространства публичной политики». Ольга Малинова в статье «Идеологический плюрализм и трансформация публичной сферы в постсоветской России» предлагает свою версию происхождения публичного пространства в нашей стране, предлагая исходить из того, что «сами по себе свобода слова, независимость СМИ и формальная многопартийность отнюдь не гарантируют продвижения к идеалу “эффективного” плюрализма» (с. 7). Тему продолжает довольно оптимистичная по духу работа Нины Беляевой: автор указывает на то, что в современной России публичное пространство продолжает существовать, несмотря на попытки власти его монополизировать. Во-первых, интенсивная гражданская коммуникация осуществляется в Интернете; во-вторых, информация о политической жизни других стран позволяет гражданам сформировать представление о различиях между реальной политической борьбой и ее имитацией, включая тем самым Россию в процесс глобального гражданского образования. Автор признает, что формирование публичного пространства сталкивается с довольно мощным «сопротивлением среды», связанным с инерцией институтов и индивидуальных предпочтений, однако считает, что «преодоление инерции институциональной траектории» все же возможно путем «выращивания», а не заимствования новых институтов. Близкие проблемы поставлены в статье Андрея Казанцева «Интеллигенция и структурные инновации в политическом пространстве», в которой сделана попытка сравнительного анализа генезиса и современного состояния роли интеллектуала в различных исторически сложившихся регионах мира — на Западе, в России, Индии, исламских странах, Китае, Японии.
Две интересные статьи опубликованы под традиционной для журнала рубрикой «Политический дискурс». Сергей Поцелуев вводит понятие политического парадиалога, который, в отличие от диалога у Бахтина, исключает «взаимоориентацию» говорящих, строится на абсурде и поэтому лишен всякого содержания, рассчитан скорее на иррациональный эффект. В качестве примера парадиалога Поцелуев подробно разбирает телевизионные дебаты между Владимиром Жириновским и Александром Прохановым в телепередаче «К барьеру!». Ольга Кострюкова, Геннадий Осипов и Алексей Саренков проводят семантический анализ концепта подчинения в поле оппозиции «приватное — публичное», ставя перед собой задачу выявить функционирование этого понятия в современном языке с учетом влияния на последний западных теоретических моделей, контаминированных марксистско-ленинской догматикой и попытками создать доморощенную политологическую традицию на основе перетолкования текстов отечественных классиков.
Работа Ирины Семененко, Владимира Лапкина и Владимира Пантина «Образ России на Западе: диалектика представлений в контексте мирового развития» (№ 6) интересна тем, что авторы обращают внимание на значение России как Другого, по отношению к которому формируется идентичность западного сообщества. Исследователи совершенно справедливо указывают на промежуточное положение России в западной картине мира: она не воспринимается как совершенно отдельная культура (вроде Китая), но в то же время не может считаться полностью своей, что и обусловливает столь частое использование негативного образа России для формирования идентичности Запада. Вместе с тем, едва ли можно признать удачными попытки авторов сформулировать некий обобщенный образ России, якобы присутствующий в западном дискурсе, выделить его «основные составляющие» — очевидно, что образ России на Западе, равно как и образ Запада в России, состоит из множества противоречивых элементов, которые фиксируются в те или иные относительно стабильные смысловые структуры в зависимости от политического контекста.
Два интереснейших материала посвящены сравнительному анализу политических процессов, происходящих на постсоветском пространстве: в первом номере Владимир Лапкин и Владимин Пантин рассуждают о причинах и возможных последствиях политических трансформаций в России и на Украине в 2004-2006 годах, а во втором Владимир Гельман предпринимает попытку более широкого анализа политических трансформаций в постсоветских государствах на протяжении последних полутора десятков лет. Гельман объясняет исходы режимных трансформаций, основываясь на распределении ресурсов между акторами и соотношении относительной цены подавления и кооперации: так, если в Беларуси в силу преобладания одного актора реализовался сценарий «победитель получает все», то на Украине в силу более равномерного распределения ресурсов произошел переход от картельного соглашения внутри элит к «игре по правилам». Российский сценарий охарактеризован в статье как «распад и восстановление монолита», которому способствовало усиление центральной власти в начальный период президентства Владимира Путина под влиянием как внутренних (снижение фрагментации элит), так и внешних (цена на нефть) факторов.
Как обычно, журнал уделяет значительное внимание роли политических партий в эволюции политической системы. В шестом номере находим статью Александра Кынева «Политические партии в российских регионах: взгляд через призму избирательной реформы», а в первом — работу Григория Кертмана «Статус партии в российской политической культуре». Близка к этой теме и работа Кирилла Холодковского «Противостояние левые — правые: анахронизм или смена координат?», в которой совершенно справедливо указывается на то, что узел противоречий между левыми и правыми в современном мире сместился из социально-экономической сферы в сферу взаимоотношений личности, группы и общества, в силу чего наиболее характерными стали разногласия по таким вопросам, как иммиграция, репродуктивные права или биоэтика. Николай Работяжев и Эдуард Соловьев во втором номере журнала предпринимают попытку исследования эволюции геополитической доктрины Коммунистической партии Российской Федерации.
Наконец, хотелось бы обратить внимание читателя на несколько весьма качественных работ, стоящих несколько особняком в рецензируемых номерах журнала. Такова, например, статья Артемия Магуна «Империализация (Понятие империи и современный мир)», публикуемая во втором номере. Не отказываясь от ставшего привычным в современной науке противопоставления (национального) государства и империи, Магун предлагает все же рассматривать империю как специфически нововременной феномен, увязывая его с понятием революции. Империя, по Магуну, представляет собой вариант негативной политики, экспансии, мотивированной не позитивным активизмом, а страхом перед вновь открывшейся пустотой. Этим и объясняется распространение имперской политики в эпоху после окончания холодной войны, когда в результате революционных преобразований в Советском Союзе произошло крушение границ и глобальная «интернализация» политики: все конфликты в одночасье стали внутренними, и экспансионизм США и НАТО в роли глобальных полицейских объясняется стремлением предотвратить распространение периферийных конфликтов на центральные области мировой политии.
Евгений Чернявский в шестом номере кратко, но информативно пишет о правовом статусе Каспийского моря и о возможных путях урегулирования международных споров вокруг него. Дмитрий Рогозин (социолог — не путать с политиком) увлекательно рассказывает о роли, которую играют родовые и семейные отношения в формировании идентичности молодых людей на Северном Кавказе. Петр Панов предлагает коллегам-политологам обратить внимание на концепт политического сообщества, подчеркивая при этом, что его ни в коем случае не следует трактовать как «сущность» или «субстанцию», но всегда — как незавершенный, проблематичный конструкт. Правда, на наш взгляд, статья выиграла бы, если бы автор точнее определил для себя понятие политического — его цитата из Карла Шмитта определяет лишь количественные, но не качественные отличия политического сообщества от всех прочих и в любом случае не удостаивается внятной интерпретации.
Разумеется, среди тем, обсуждаемых авторами «Полиса», немало таких, которые актуальны для российской дискуссии в целом и поэтому масштабно представлены и в других журналах. «Россия в глобальной политике», например, регулярно публикует материалы по проблемам постсоветского пространства и постсоциалистической трансформации; вот и на рубеже 2006-2007 годов в журнале вышло сразу несколько крупных блоков статей по этим вопросам. В шестом номере за 2006 год Андерс Ослунд, Леонид Григорьев и Марсель Салихов обсуждают сравнительные аспекты экономических преобразований в странах бывшего социалистического лагеря. Работа Валентина Кудрова о факторах и составляющих российского экономического роста, изобилующая фактическими данными, опубликована в первом номере за 2007 год. Несколько иной подход к опыту экономических реформ принят в статье Вилена Иванова, который анализирует итоги приватизации через призму российского общественного мнения (№ 6). Подборка материалов в шестом номере по вопросам международной политики в регионе также, на наш взгляд, удалась. Хотелось бы особо обратить внимание читателя на статью Стивена Ларраби «Опасности и возможности в Восточной Европе», перепечатываемую из «ForeignAffairs»: она, как нам кажется, представляет западную точку зрения на положение дел в регионе с гораздо большим числом нюансов и деталей, чем это принято в работах отечественных авторов. Эстонская и болгарская позиции, близкие к официальным, представлены, соответственно, Томасом Хендриком Ильвесом и Илияном Васильевым. В статье «Аудит российской внешней политики» Иван Сафрончук предпринимает небезынтересную попытку проследить динамику внешнеполитических расходов российского бюджета, особо выделяя траты на внешнеполитические мероприятия на пространстве СНГ — они неожиданно резко увеличились в 2001 году, а с тех пор в относительном выражении неуклонно сокращаются.
В первом номере за 2007 год тему продолжают статьи Ольги Ведниной и Владимира Колосова о российско-украинском приграничном сотрудничестве, Зураба Тодуа о российско-молдавских отношениях и Юрия Дракохруста об отношении белорусов к перспективам сотрудничества с различными европейскими странами. Работа Тодуа показалась нам наиболее оригинальной, поскольку основана на ряде интересных и непредвзятых наблюдений: так, провал «плана Козака» по приднестровскому урегулированию в 2003 году автор объясняет спешкой при его подготовке, а вовсе не империализмом Москвы или происками Брюсселя. Дракохруст также ставит перед собой цель развенчания стереотипа, согласно которому проевропейские настроения в Белоруссии обусловлены главным образом польским, католическим влиянием: по его мнению, рядовые белорусы гораздо больше симпатизируют Германии, и определяющая для национальной идентичности борьба вокруг базовых нарративов белорусской истории отнюдь не сводится к противостоянию «польского» и «российского» вариантов.
А вот рубрика «Границы под вопросом», центральной темой которой является перспектива независимости Косова, показалась нам гораздо более традиционной и предсказуемой. Георгий Вельяминов доказывает, что принцип права наций на самоопределение не противоречит принципу территориальной целостности государств, поскольку последний запрещает лишь вмешательство извне в сам процесс самоопределения. Настаивая на том, что Россия не должна вмешиваться во внутренние дела соседей, от тем не менее тут же предлагает признать самопровозглашенные государства на территории бывшего СССР де-факто — как если бы сам факт такого признания уже не означал вмешательства в процесс самоопределения. Владимир Швейцер использует аргумент, навязший в зубах еще со времен конфликтов в Чечне, предлагая оценить возможные последствия признания независимости Косова с точки зрения возможного роста сепаратизма в государствах Европейского союза. Противоречивое впечатление оставляет статья Яна Чарногурского: с одной стороны, он вроде бы оговаривается, что «никакие конфликты нельзя урегулировать исходя из того, как тот или иной народ понимает историческую справедливость» (с. 108-109), но, с другой стороны, упорно пытается доказать, что, сопротивляясь османской экспансии начиная с XIV века, «сербы все это время отстаивали европейские ценности» (с. 106) — то есть европейская и исламская идентичности рисуются им как взаимоисключающие. Как бы то ни было, в конечном итоге автор приходит к выводу, что Россия непременно должна наложить вето на резолюцию Совета Безопасности, предоставляющую Косову независимость.
В шестом номере журнал вновь возвращается к традиционной для него теме энергетики, публикуя, в частности, материал, подготовленный в рамках проекта «Внешние условия развития Российской Федерации в 2007-2017 годах», выполненного группой исследователей под руководством Сергея Караганова. Выводы работы, если принять их полностью, камня на камне не оставляют от планов превращения России в «энергетическую сверхдержаву»: авторы показывают, что доля России на мировом нефтяном рынке имеет тенденцию к снижению, что стране уже к 2010 году грозит дефицит газодобычи, что «изменяющаяся структура мировой энергетики к 2030-2050 годам существенно снизит конкурентные возможности России» (в частности, в силу безнадежного отставания в технологиях производства сжиженного природного газа, с. 62) и, наконец, что планы поиска альтернативных рынков в Азии экономически и технологически несостоятельны. В результате получается, что «основной задачей, стоящей перед Россией в ближайшие 10 лет, является создание условий для того, чтобы минимизировать ожидаемые потери» (с. 64). Еще более критично к перспективам «диверсификации сбыта» за счет азиатских рынков относится Владимир Милов, статья которого характерно озаглавлена «Поймать журавля в темной комнате». Татьяна Романова анализирует концептуальные расхождения, приводящие к тому, что энергетический диалог между Россией и Евросоюзом происходит «на разных языках». Интересно, что из всех авторов рубрики с наибольшей симпатией к российской доктрине энергетической безопасности относится французский экономист Жак Сапир, который убежден, что «энергетическая безопасность не может быть результатом рыночного саморегулирования» (с. 69) и что для ее обеспечения необходимо принять политическое решение о содержании и механизмах энергетической политики.
Как обычно, журнал публикует значительное число материалов по проблемам ближневосточной политики и борьбы с терроризмом: на эту тему на страницах шестого номера высказываются Ричард Хаас и Валерий Зорькин, а в первом номере — Доминик Муази, Тони Блэр и Владимир Овчинский. Итоги петербургского саммита «большой восьмерки» подводят Марина Ларионова (№ 6) и Джон Кертон (№ 1). В первом номере опубликована большая подборка материалов по проблемам европейской интеграции, в том числе интервью с Жаком Делором, а также статьи корифея исследований европейской интеграции в России Юрия Борко и постоянного автора журнала Тимофея Бордачева.
Если «России в глобальной политике» удается сохранять баланс между переводами из зарубежных изданий и оригинальными материалами, то «Прогнозис» уверенно движется к превращению в дайджест актуальной иностранной социально-экономической литературы. В четвертом номере за 2006 год переводные материалы господствуют почти безраздельно и, в частности, две основные темы — будущее Европейского союза после провала проекта конституции и современный империализм — представлены исключительно работами зарубежных авторов. В первом случае хотя бы интересен подбор текстов: созданные независимо друг от друга, они вступают друг с другом в спор. Если Энтони Гидденс выступает с откровенно, даже догматически «проевропейских» позиций (он сначала безоговорочно объявляет себя сторонником единой Европы, а потом говорит о необходимости «вновь рассмотреть вопрос о том, зачем нужен Европейский союз», с. 22), то Эндрю Моравчик предлагает избавиться от некоторых распространенных стереотипов. Например, по его мнению, расширение возможностей политического участия масс, из необходимости которого исходил проект европейской конституции, вовсе не обязательно ведет к росту осведомленности избирателей и укреплению легитимности политических институтов, а провал конституционной реформы сам по себе свидетельствует об успехе и стабильности существующего общеевропейского консенсуса. Ульрих Бек критикует современный Евросоюз с космополитических позиций и, в частности, поднимает вопрос о расистских основах представлений о неизменных и взаимоисключающих социальных идентичностях — этой темы мы уже касались в связи с работами Валерия Соловья и Алексея Кивы.
Вторая тематическая коллекция номера сформирована гораздо менее интересно: из шести материалов четыре были опубликованы в книге «Уроки империи», изданной в 2006 году в нью-йоркском издательстве «NewPress». Главный вопрос, которым задаются авторы рубрики, — основания и возможные последствия применения термина «империя» к современным США; исключения в содержательном плане составляют лишь оригинальное интервью с Пери Андерсоном и глава Ричарда Суни из указанной книги, в которой он обстоятельно и интересно рассматривает проблему российского империализма на разных этапах отечественной истории.
Многие другие тексты номера тоже сгруппированы вокруг темы американской гегемонии. Анатолий Уткин рассуждает о роли религии в американской внутренней и внешней политике и предсказывает, что с ростом численности непротестантских общин изменится сама сущность американского общества. Клаудио Ломниц обращается ко все более популярной теме радикального «полевения» Латинской Америки и отмечает некоторые парадоксальные черты латиноамериканского антиимпериализма, такие как сочетание антиамериканской риторики со все большим распространением американских потребительских стандартов. В работах Джозефа Ная «Мягкая сила и европейско-американские отношения» и Питера Мейра «Правление пустотой? Схлопывание западной демократии» также идет речь о принципах и механизмах современного глобального управления.
Рубрика «Будущее наук» организована несколько асимметрично: ее открывает статья Валерия Лейбина «Будущее психоанализа», а остальные три материала обсуждают будущее социологии. При этом статьи Рэндалла Коллинза и Артура Стинчкомба опять-таки перепечатаны из других изданий, а Александр Филиппов в своем оригинальном тексте отчасти комментирует две предыдущие работы, отчасти высказывает свою собственную точку зрения на проблему.
Тенденция к увеличению числа переводных материалов от номера к номеру «Прогнозиса» была заметна уже с первых месяцев существования журнала, однако в рецензируемом выпуске, пожалуй, достигла критической точки с практически полным исчезновением диалога между авторами, обладающими разным социальным и исследовательским опытом. Перевод западных текстов на русский язык — дело полезное и благородное, но обидно, что журнал фактически выводит себя за пределы российского дискурсивного пространства. Между тем сравнение различных журналов убедительно показывает, что именно сопоставление различных по происхождению текстов дает наилучшую возможность для выявления и критики умолчаний и самоочевидностей, характерных для каждого конкретного социально-исторического контекста.
«Вестник общественного мнения» (2006. № 6), подобно другим журналам, не остается в стороне от проблем постсоветской трансформации. Евгений Головаха и Наталия Панина прослеживают основные этапы и тенденции трансформации украинского общества со времен перестройки через призму общественного мнения. Нам показалось особенно интересным их наблюдение о том, что режим Леонида Кучмы оставался стабильным в период экономического упадка и рухнул именно тогда, когда на Украине начался экономический рост и повысился уровень жизни. Нил Манроу констатирует, что подавляющее большинство населения России испытывает ностальгию по советскому времени, и формулирует пять гипотез, объясняющих устойчивость этого явления. По итогам исследования автор строит довольно сложную модель, позволяющую, по его мнению, количественными способами оценить влияние различных факторов на проявление ностальгии и реакции. Общий вывод, однако, достаточно прост: большая часть населения, ностальгируя по советским временам, все же не стремится вернуться в прошлое, поэтому наиболее вероятным представляется сценарий сохранения статус-кво.
«Вестник» публикует также работы Натальи Бондаренко о состоянии системы профессионального образования в России и Ларисы Зубовой об основных характеристиках деятельности российских научных организаций. Кроме того, в журнале появилась новая рубрика — «Из истории изучения общественного мнения в России». Опубликованная здесь статья Бориса Грушина о генеральном проекте «Общественное мнение», осуществлявшемся в Советском Союзе в 1967-1974 годах, интересна далеко не только специалистам-социологам. Идеологическая и институциональная подоплека исследований общественного мнения немало говорит о состоянии общества и государства в целом, поэтому остается только пожелать, чтобы эта статья стала не последним материалом подобного рода.
Десятый выпуск «Неволи» (2006) почти полностью посвящен тому, что общество знает о местах лишения свободы и как оно с этим знанием обращается. Значительная часть номера отведена материалам конференции «Тюремный вопрос: исследования как инструмент борьбы (Россия и Франция, 1970-е и 2000-е)». Кроме того, Нильс Кристи пишет о распространении во многих странах восстановительного правосудия как реакции на изъяны пенитенциарной системы, а Яков Гилинский представляет результаты социологического исследования применения пыток в современной России. Интересным поворотом темы стала публикация документа, также содержащего значительный элемент рефлексии, но исходящего не из круга исследователей и правозащитников, а из среды сотрудников системы исполнения наказаний, — «Аналитической записки» Сергея Скалауха, направленной им президенту России и, как можно догадаться, не имевшей никаких реальных последствий.
Одиннадцатый номер журнала вышел уже в 2007 году. Его значительная часть отведена нормативным документам и разъяснениям юристов и правозащитников: так, Станислав Маркелов оценивает перспективы применения в России Европейских пенитенциарных правил, одобренных Советом Европы (здесь же публикуются извлечения из документа), Александр Константинов комментирует новые постановления Верховного суда о надзорном производстве и об особом порядке судебного разбирательства по делу; в номере публикуются также новые правила внутреннего распорядка воспитательных колоний и фрагменты интервью по поводу этого документа с начальником управления Федеральной службы исполнения наказаний Виталием Полозюком.
В каждом номере «Неволи» по-прежнему публикуется справка о состоянии уголовно-исправительной системы, а в одиннадцатом номере находим также справку о состоянии преступности в России. Журнал продолжает публиковать истории из личного опыта пребывания в местах лишения свободы, а также материалы на исторические темы — в одиннадцатом номере, например, печатаются заметки Александра Мокроусова о выставке подарков советским вождям и Александра Сидорова об истории всенародно известной песенки «Постой, паровоз», а также эссе Ростислава Горчакова по мотивам случайно сохранившейся подшивки приказов по городской милиции Игарки за 1934-1955 годы.
Содержание журнала «Индекс. Досье на цензуру» (2007. № 25) на этот раз имеет мало отношения к цензуре и свободе слова, но посвящено не менее важной теме — положению мигрантов в России и Европе в целом. Как обычно, материалы аналитического характера соседствуют с публицистикой и личными свидетельствами авторов. Так, если первая рубрика — «Понаехали. Чужая беда — потемки» — состоит из историй, рассказанных Еленой Рябининой, Зоей Световой и Мартином Войцеховским на основании опыта правозащитной деятельности, то в следующей, озаглавленной «Язык до Кондопоги доведет», находим статьи Якова Глинского о преступлениях на почве ненависти, Александра Верховского о радикальном русском национализме и Алексея Солнышкова о национализме как механизме политической защиты. Отдельная рубрика посвящена преследованиям цыган: Стефания Кулаева и Кирилл Подрабинек представляют общую грустную картину систематической дискриминации рома, которая в последние годы стала все чаще приводить к их изгнанию из различных регионов России; Владимир Лузин и Александр Кулешов рассказывают о двух конкретных случаях, имевших место в Калининградской и Архангельской областях.
Ревекка Фрумкина и Виктор Переведенцев ставят вопрос о необходимости иммиграции для России в свете нынешней демографической ситуации и указывают на то, что антииммигрантские настроения становятся серьезным фактором, препятствующим привлечению переселенцев. Важно отметить, что ксенофобия обсуждается на страницах журнала как общеевропейская проблема: помимо уже упоминавшихся текстов Мартина Войцеховского, рассказывающих о положении беженцев в Польше, в номере опубликованы также статьи Утэ Вайнманн о европейской миграционной политике и Александра Бангерского об межэтнических отношениях во Франции. Читатель также найдет в номере рассказ Светланы Ганнушкиной о том, как она стала участницей правозащитного движения и что из этого вышло, «Заметки о национализме» Джорджа Оруэлла, фрагменты книги Геннадия Жаворонкова и записок Алексея Ермолова, написанных в бытность управляющим гражданской частью в Грузии.
На фоне других материалов несколько странно смотрится статья Вадима Межуева «О цивилизационной идентичности России». Во-первых, ее автор всерьез рассуждает о «русской идее» как о некой объективной сущности. Во-вторых, даже приходя к выводу, что в своем непримиримом противостоянии не правы и либералы-западники, и консерваторы-националисты и что «главным в любом диалоге является отказ его участников от претензии на монопольное владение истиной», он тем не менее настаивает на необходимости выяснения в диалоге между Россией и Европой «того, что является истиной для всего человечества, к чему должны стремиться все народы, при всем, конечно, многообразии их культурного и духовного опыта». Иными словами, в конечном итоге монополия на истину все-таки вещь неплохая — важно лишь, чтобы Россию взяли в число акционеров этого предприятия. Может быть, автору действительно удалось раскрыть наконец тайну загадочной русской души?
Петр Владиславович Резвых (р. 1968) — доцент кафедры истории философии факультета гуманитарных и социальных наук Российского университета дружбы народов, автор статей по немецкой философии XVIII-XIX веков, в частности по философии Шеллинга, в качестве автора сотрудничал с газетой «НГ ExLibris».
Петр Резвых
Зимне-весенний период для гуманитарной периодики всегда особенно напряженный — редакции стараются по возможности закрепить занятые позиции, чтобы использовать лето для собирания сил. Может быть, поэтому в последних номерах большинства изданий особенно чувствуется потребность в обращении к темам, позволяющим максимально мобилизовать читателя.
К примеру, редакция «Художественного журнала» (№ 63)на сей раз предложила своим авторам попробоваться на роль «самых оригинальных русских мальчиков», посвятив очередной номер высказываниям о вере. Собственно, после дискуссий о консерватизме и этике шаг этот вполне ожидаем. Зная общую идейную ориентацию журнала, нетрудно предвидеть и направление, которое неизбежно примет разговор на подобную тему. К тому же само амплуа, хочешь — не хочешь, диктует свои законы. Так что неудивительно, что при всем богатстве риторики и лексики особого разнообразия позиций (или, выражаясь точнее, мнений, поскольку производство мнений остается на страницах «ХЖ» если не единственным, то преобладающим дискурсивным режимом) не наблюдается. Большинство участников дискуссии движется в узком коридоре между невозможностью прямо идентифицироваться с какой-либо конфессией и потребностью в ценностном основании, сравнимом по своей весомости с религиозным. Отсюда типично протестантское по своей психологической подоплеке стремление разграничить «религию» (институт, изображаемый преимущественно в черных красках как репрессивный) и «веру» (субъективную установку и личный опыт, для которых зарезервированы аутентичность, а также творческий и протестный — прежде всего, разумеется, антикапиталистический — потенциал). В таком ключе развертываются, например, рассуждения Оксаны Тимофеевой («Политика против ритуала»), Кети Чухрова («Продление политического, или Фальшивый рай») и Теймура Дайми («Величие неочевидного»). Отсюда же нескончаемые попытки сформулировать собственные, более компактные версии традиционных исповеданий, «редуцированных до своей квинтэссенции» (именно такую установку в отношении христианства предлагает в своим интервью «Верю, что верю» Джанни Ваттимо).
Логический инструментарий для подобных процедур, в общем, был исчерпан уже в краткий отрезок времени где-то между младогегельянцами и Ницше, так что патентованным теоретикам «ХЖ» остается только варьировать лексику, старательно очищая ее от рецидивов советского атеистического жаргона. Получается, правда, не всегда: нет-нет да и просочится то определение религиозной веры как «ресурса получения благ посредством, например, молитвы» (Кети Чухров), то утверждение, что церковь имеет дело с «символами, замещающими присутствие Бога на земле […] или, что то же самое, маскирующими его отсутствие» (Оксана Тимофеева).
Единственное, что оказывается для подавляющего большинства авторов номера невозможным, — это прямое обращение к реальным источникам той традиции, по отношению к которой они пытаются определиться. В двух десятках публикаций общим объемом более сотни страниц с трудом сыщешь пару цитат из Ветхого и Нового Заветов[1], ссылку на учение Св. Григория Паламы о божественных энергиях да упоминание Св. Серафима Саровского. Зато в изобилии широкомасштабные интерпретации «христианства вообще» по рецептам Бадью, Рансьера, Агамбена и Жижека; последний даже высказался в номере лично (эссе «Проницаемость другого»), исполнив «на бис» несколько рассуждений на тему «несовершенного и невсемогущего Бога», развитых им еще в «Хрупком абсолюте»[2]. Эффект же от формулирования подобных широких теорий, как многократно показал опыт «ХЖ», всегда один и тот же: чем масштабнее замах, тем беднее содержание. Впрочем, тем самым сформулированная задача — по возможности отделить веру от всякого конкретного содержания — оказывается успешно решенной.
Примечательным исключением выглядит на этом фоне Богдан Мамонов («Цена опиума») — единственный среди авторов номера, отдающий себе отчет в том, что «вера не может быть “вообще”, она всегда конкретна и подразумевает довольно отчетливые границы» и в этом смысле «всегда конфессиональна». Этот автор единственный, кто осмысленно пользуется богословской терминологией. Успешно сумели избежать философской безвкусицы, заняв своего рода метапозицию по отношению к большинству материалов номера, и два мэтра «ХЖ» — Борис Гройс, предложивший анализ взаимоотношений современного искусства и музея в контексте размышлений о возможности радикально-материалистического представления о бессмертии, со ссылками на «Философию общего дела» Николая Федорова и на опыты Александра Богданова по переливанию крови («Бессмертные тела»), и Дмитрий Александрович Пригов, спокойно констатировавший «кризисность ситуации» во взаимоотношениях искусства и религии и назидательно заметивший, что, мол, «не так-то прост переход от культуро-критицистического и рефлективно-игрового типа творчества и творческого типа, утвержденного постмодернизмом, к медиаторному, необходимому для всякого рода так называемого творчества духовного. Если, конечно, не принимать за таковой, опять-таки, игровые и стилизаторские симуляции или простую имитацию…». Правда, о том, как отличить подлинное от подделки, корифей актуального искусства благоразумно умолчал.
В то время как «ХЖ» углублялся в вопросы веры, редакция «Отечественных записок»,сосвойственным ей трезвым реализмом, сосредоточилась скорее на делах, без которых, по слову столь любезного сердцу радикалов из «ХЖ» апостола Павла, вера мертва. Объемистый четвертый номер журнала за 2006 годпосвящен благотворительности — феномену, демонстрирующему как нельзя более наглядно всю многомерность взаимоотношений между субъективной установкой на бескорыстие и жесткими реалиями современного рынка. И хотя многие материалы выпуска так или иначе увязаны с вполне конкретным информационным поводом, а именно с недавно изданным Законом о некоммерческих организациях, но осмысление практики благотворительной помощи развертывается, в традиции издания, на базе междисциплинарного исследования отечественного и мирового опыта. Применительно к благотворительности осуществить такое исследование особенно сложно — слишком уж причудливо переплетены здесь этические и религиозные мотивации, юридические и экономические механизмы, большая и малая политика, массовые предрассудки. Вместе с тем лишь комплексный анализ дает возможность решить главный практический вопрос, встающий перед любой благотворительной организацией: как сделать свою деятельность эффективной, не превращая ее в самоцель? Ведь очень трудно определить границы, с пересечением которых продуктивный компромисс оборачивается лазейкой для злоупотреблений.
Отправной точкой размышлений практически всех авторов номера становится осознание двух очевидных вещей: во-первых, по мере глобализации все большее число проблем (экономических, социальных, экологических и прочих) перестают быть частным делом отдельных групп, а потому требуют перераспределения сил и средств в пользу нуждающихся исходя из общих интересов; во-вторых, такое перераспределение по-настоящему эффективно лишь тогда, когда обеспечивается институциями, а не просто доброй волей и личной инициативой энтузиастов-одиночек. Поэтому развитие благотворительности рассматривается как мощный интегрирующий фактор. Материалы, отражающие опыт работы некоммерческих организаций в Европе (очерк Джеймса Аллена Смита и Карстена Боргмана «Благотворительные учреждения в европейских странах: исторический контекст», США; статья Елизаветы Горчаковой «К доверию через стандарты» и экспертная справка «Некоммерческий сектор США»), в исламских странах (исследование Роберта Макчесни «Исламская благотворительность и филантропия») и Индии (обзор Ирины Глушковой «Индия: корысть и бескорыстие на весах жертвователя») наглядно свидетельствуют о том, что развитие благотворительных институтов действительно обеспечивает решение многих проблем куда более успешно, чем государственные социальные программы.
Иначе обстоит дело в России, где развитие некоммерческих организаций наталкивается на массу препятствий, причем сопротивление возникает одновременно и «сверху», и «снизу». С одной стороны, население, многократно становившееся жертвой мнимых доброхотов, в любом филантропическом начинании склонно видеть ширму, скрывающую корыстный интерес. Это и другие массовые предубеждения в отношении благотворительности, рассматриваемые в статьях Ольги Алексеевой («Мифология благотворительности»), Марии Черток («Особенности национальной филантропии»), Людмилы Хахулиной и Эмилии Азарх («Мнения в отсутствие информации»), образуют постоянный негативный фон деятельности некоммерческих организаций. С другой стороны, бюрократия не без оснований усматривает в благотворительности неподконтрольную общественную силу и, соответственно, угрозу своим корпоративным интересам. О недоброжелательном отношении чиновников, граничащем порою с цинизмом, единодушно свидетельствуют в своих интервью «ОЗ» и компетентные эксперты, такие как президент Института национального проекта «Общественный договор», член Совета при президенте РФ по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человекаАлександр Аузан («Рука дающего и лапа контролирующего»), и сами благотворители — председатель правления группы «Спутник» Борис Йордан («Об этом не говорят»), почетный президент открытого акционерного общества «Вымпел-Коммуникации» (торговая марка «Билайн») Дмитрий Зимин («Быстрое время»). Неудивительно, что законодательные инициативы, обеспечивающие благоприятные условия для таких начинаний (например, предложения о налоговых льготах для НКО), пробивают себе дорогу с таким трудом.
Впрочем, нельзя сказать, чтобы подозрительность в отношении некоммерческих организаций была совсем уж безосновательной (об этом красноречиво свидетельствуют, к примеру, сообщаемые Александром Игнатенко в статье «Террор как благополучатель» впечатляющие факты относительно финансирования террористических операций при посредничестве благотворительных фондов). Тем больший вес приобретает вопрос о юридическом обеспечении их деятельности (критическому анализу одного из последних отечественных нововведений в этой области — законопроекта о целевом капитале НКО — посвящены аналитические материалы Анастасии Акрамовской «Endowment: нерусское слово в российском лексиконе» и Саида Баткибекова «О формировании института целевого капитала», а также справка Ильи Трунина «Проект Федерального закона о целевом капитале НКО — плюсы и минусы»). Однако даже при условии, что такое обеспечение рано или поздно появится, остается нерешенной масса других, не менее болезненных вопросов, не только этических (о них говорится в статьях Джорджа Мида «Филантропия с точки зрения этики», Роберта Пэйтона «Неудовлетворенность филантропией» и Пабло Эйзенберга «Этические проблемы благотворительности с точки зрения посредника»), но и практико-экономических (например, Евгений Мачнев в заметке «Благотворительность или благотворчество» пытается разработать эффективные методы оценки добросовестности тех, кто обращается за благотворительной помощью, позволяющие донорам обезопасить себя от мошенничества). Словом, в отношении будущего российской благотворительности у авторов номера, пожалуй, больше вопросов, чем ответов.
Вопрос о преодолении узости групповых интересов и выравнивающем перераспределении возможностей занимает важное место и в пятом номере «ОЗ», посвященном теме взаимоотношений метрополии и провинции в современной России — ведь в массовом сознании эта антитеза чаще всего увязывается с обвинениями в паразитизме в адрес первой и требованием восстановления нарушенной социальной справедливости для второй. Однако тут сказывается влияние стереотипов. На деле при более пристальном взгляде на проблему оказывается, что шариковским рецептом «взять все, да и поделить» при решении проблем российской глубинки никак не обойдешься. Наряду с резким различием в уровне экономического развития (наглядное представление о нем читатель может получить благодаря аналитическому обзору Татьяны Нефедовой «Увидеть Россию» и справкам «Динамика различий социально-экономического развития субъектов РФ за 2000-2005 годы» и «Социально-экономические характеристики российских городов») важными факторами, определяющими условия провинциальной жизни, оказываются структура ландшафта (о власти пространства над русской провинцией размышляет Владимир Каганский в очерке«Россия. Провинция. Ландшафт»), пути распространения информации (АлександрПилясовв статье«И последние станут первыми» размышляет об информационной изоляции как главном показателе провинциальности, а справка «Пространство, покрытое Интернетом» рисует динамику изменений в структуре информационного пространства России), методы работы местной администрации (оценку перспектив развития местного самоуправления дает материал Вячеслава Глазычева «О состоянии местного самоуправления в России»). Историческую перспективу взаимоотношений между провинцией и метрополией в России раскрывают Людмила Зайонц («Провинция: опыт историографии») иТатьяна и Павел Клубковы («Русский провинциальный город: стереотипы и реальность»).
Примечательно, что доля материалов, сопоставляющих отечественный опыт с мировым, в номере весьма невелика, да и примеры для сравнения выбраны с определенным прицелом: в реферате книги Жан-Люка Бёфа и Манюелы Маньян «Территориальные образования и децентрализация» представлен процесс децентрализации административной власти во Франции, стране, где, как и в России, имеется ярко выраженный контраст между центром и периферией, в то время как в статье Семена Павлюка «Чувство места и низовой регионализм» на современную ситуацию российских регионов проецируются сценарии формирования локальной идентичности в США — стране, сопоставимой с Россией по размерам территории и региональному разнообразию. Видимо, российская модель взаимодействия столицы и провинции, по мнению редколлегии «ОЗ», столь своеобразна, что зарубежный опыт тут мало что проясняет. Зато в номере, как и следовало ожидать, весьма широко представлены описания разнообразных стратегий выживания провинциальных территорий («В Перми больше не носят клетчатое» Нины Горлановой, «Костромская провинция в поисках экономической ниши» Татьяны Нефедовой, «Средний Хопер» Владимира Каганского, «Бологое: “маленькая столица между двух столиц”» Марии Ахметовой и Михаила Лурье, «Новые стратегии старого курорта» Натальи Щитовой и Василия Чихичина, «Симбирская аномалия» Сергея Гогина, «Музей у себя дома» Владимира Дукельского и другие) — от консервативных до радикально инновационных.
Общее впечатление от этих описаний двойственное. С одной стороны, распространенные представления столичных жителей о беспросветной жизни захолустья оказываются сильно преувеличенными: в провинции, безусловно, есть и свой потенциал экономического развития, и свой культурный ресурс, дело только в том, чтобы его мобилизовать. Некоторые авторы (например, Леонид Смирнягин в статье «Трансформация общественного пространства России») даже полагают, что именно в глубинке стремительно формируется экономически независимый социальный слой, несущий в себе, соответственно, и мощный политический потенциал. С другой стороны, слишком уж часто описываемые сценарии имеют своей исходной точкой точку отчаяния, так что возникает естественный вопрос: в какой мере препятствия на пути к процветанию порождаются доминированием центра, а в какой — внутренними проблемами самой провинции. Материалы номера подталкивают к мысли, что ответить на этот вопрос в общей форме невозможно: универсальных рецептов не существует, а потому никакими преобразованиями исключительно «сверху» обеспечить развитие периферии не удастся. В любом случае будущее провинции зависит от способности ее жителей строить свои отношения с государством, опираясь не только на личные интересы, но и на групповую идентичность.
Исследованиям групповой идентичности в ее отношении к государству посвятил свой четвертый номер за 2006 год журнал «Abimperio».Номер стал завершением целой серии, посвященной языкам самоописания империи и нации. Главной интригой становится здесь соотношение двух принципиально разных категорий интерпретации взаимоотношений индивида и государства, отражающих и разные модели участия индивида в политической жизни, — категорий «подданства» и «гражданства». Первая описывает принадлежность индивида к государственному целому, вторая — его вовлеченность в подвижные отношения с другими индивидами, наделяющие его определенными правами. Парадоксальность соотношения статуса подданного и статуса гражданина в многонациональной империи, метко сформулированная когда-то Робертом Музилем («Все граждане были равны перед законом, но гражданами-то были не все»), и составляет предмет интереса «Ab imperio».
На первый взгляд было бы естественно предположить,
что подданство образует основу имперской общности, в то время как национальная
идентичность формируется на основе гражданственности. Однако авторы журнала
пытаются проблематизировать эту схему, прослеживая сложное взаимопереплетение
двух способов соотнесения индивида с государством в реальной истории имперских
образований. Так, Питер Салинз в своем интервью «Подданство, которое просто
называли “гражданством”, или Попытка объяснить “старый режим” в его собственных
терминах» на примере употребления термина «гражданин» в до- и
послереволюционной Франции показывает, что само разграничение этих категорий в
их реальном применении часто весьма затруднено (тем самым попутно
релятивируется привычное представление об архетипическом значении Великой французской
революции для формирования смысла гражданственности). В исследованиях же Бенно
Гаммерля «Нация, государство или империя: подданство и гражданство в Британской
и Габсбургской империях на рубеже XIX и XX веков», Ольги Майоровой «В поисках нового языка
коллективной личности: символизм российской национальной принадлежности во
время и после Крымской войны», Джеймса Кеннеди и Лилианы Рига «“Mitteleuropa” как Средний
Запад? “TheInquiry” и
проектирование границ Восточной и Центральной Европы в
В контексте анализа понятий подданства и гражданственности оказывается возможным и новый взгляд на проблему идентичности. Александр Каменский в обширном очерке «Подданство, лояльность, патриотизм в имперском дискурсе России XVIII в.: к постановке проблемы» и Алсу Бикташева в статье «L’étatc’estnous? Местное гражданство, имперское подданство и ревизия государственных учреждений в Казанской губернии (1819-1820 гг.)» обращают особое внимание на то, что для прояснения взаимосвязи институтов подданства и гражданства решающее значение имеет степень персонифицированности государственной власти на всех уровнях», а Наталья Яковенко (статья «Жизненное пространство versus идентичность руського шляхтича XVII ст. (на примере Яна/Йоакима Ерлича)» и Эрнест Гыйдел (публикация материалов об украинофильстве Георгия Вернадского) повествуют о том, как причудливое переплетение идентичностей подданного и гражданина отражается в биографии конкретных людей.
В целом последний номер «Ab imperio» еще раз подтвердил исключительную плодотворность культивируемого журналом антропологически ориентированного подхода к проблемам постимперской государственности: приближение к пониманию соотношения государства и нации возможно лишь при осознании того, что ни то ни другое не существует вне конкретных людей, создающих и поддерживающих смысл этих общностей.
Несколько иное направление разговор о формах групповой солидарности принимает в «Критической массе» (2006. № 3). Поскольку собственно аналитическая (не рецензионная) часть журнала по уже сложившейся традиции обращена преимущественно к анализу медийных и коммуникативных процессов в современном мире, основным предметом интереса аналитиков «КМ» становятся виртуальные сообщества, образующиеся вокруг широкомасштабных медийных проектов.
В рубрике «Новые медиа» объединены размышления Дана Гиллмора («Мы — медиа»), Екатерины Алябьевой («Плацдарм единения») и Сергея Полотовского («Письмена блога») об интегрирующем потенциале интернет-блогов. При обсуждении этой темы на передний план выдвигается международный интернет-проект «Живой журнал», трансформировавшийся на российской почве из собрания личных интернет-страничек в альтернативное дискуссионнное пространство и породивший новую коммуникативную общность со своей особой субкультурой, своим жаргоном и речевым этикетом. Оценка этого феномена авторами, в общем, единодушно позитивная: ЖЖ социально полезен как виртуальная компенсация слабого развития реальных форм гражданского общества, как инструмент накопления пользователями социального капитала, как независимая территория для апробации идей, да и просто как средство борьбы с одиночеством. Сложнее решить вопрос о том, насколько возможна в рамках такого проекта сколько-нибудь продуктивная политическая активность. Здесь отечественные наблюдатели единодушно демонстрируют здоровый скепсис: с одной стороны, интенсивность идейной конкуренции и средний интеллектуальный уровень в ЖЖ с течением времени падают («Нельзя сказать, что ЖЖ ждет блестящая перспектива растить стране дебатирующую общественность», — холодно констатирует Алябьева), с другой стороны, возможности контроля за содержанием страниц на деле куда шире, нежели полагает обычный пользователь, так что праздник виртуальной свободы слова — не более чем иллюзия («Все, что вы пишете в ЖЖ, может быть использовано против вас», — мрачно предостерегает Полотовский). В этой дискуссии без труда просматривается архетипическая дилемма двух опасностей, к обсуждению которых рано или поздно сводится разговор о любых новых медиа: ухудшающее усреднение «снизу» или унификация «сверху», «масса» или «власть».
Другой медийный феномен, анализируемый в номере, — популярное реалити-шоу «Дом-2», постепенно разросшееся в целый комплекс коммерчески успешных проектов (журнал, интернет-сайт, индустрия фан-товаров, гастроли участников). Комментаторы «КМ» предлагают свои версии объяснения причин этого успеха: Вера Зверева («Меня тошнит при их виде, но в целом шоу нравится») усматривает их прежде всего в специфическом сочетании «достижительской» мотивации участников шоу с навязыванием принципиально конформистской поведенческой установки на то, чтобы «попасть в обойму», Александр Островский («Архетипический телетеатр») — в создании условий для актуализации участниками «архетипических ролей-масок». Отсюда и разная оценка воздействия шоу: если Островский склонен приписывать «Дому-2» своеобразный терапевтический эффект (именно такую интерпретацию, как мне кажется, иронически остраняет Екатерина Кронгауз в помещенном здесь же стилизованном зрительском дневнике «Мы счастливы»), то Зверева настойчиво подчеркивает, что шоу конструирует и агрессивно навязывает определенные модели поведения и ценностные установки. Однако именно в этом (содержательном) отношении успех «Дома-2» является, по ее мнению, поражением телевидения, которое в очередной раз упустило возможность. Об упущенных и вновь и вновь упускаемых возможностях еще одного медийного института, куда более традиционного, если не сказать архаичного, — оперного театра — идет речь в беседе художественного критика Павла Гершензона и режиссера Дмитрия Чернякова.
Среди остальных публикаций номера особенно выделяется блок материалов к 70-летию замечательного петербургского поэта Виктора Сосноры, включающий его собственное интервью («Я все время воюю»), воспоминания Александра Ильянена («Я, Бродский и Айги») и Валерия Шубинского («От Обводного до Грибоедовского) о руководимом Соснорой в 1960-е годы литобъединении, а также рецензию Александра Скидана на вышедшее в издательстве «Амфора» полное собрание его стихотворных текстов — одну из первых успешных попыток приблизиться к осмыслению не только литературной, но и религиозной подоплеки творческой эволюции Сосноры.
Рецензионный отдел «КМ» на сей раз оказался на удивление комплиментарным: преисполненные пиетета перед живыми классиками заметки Игоря Чубарова о новой книге философа Валерия Подороги и Юрия Зарецкого о мемуарах медиевиста Арона Гуревича соседствуют здесь с энтузиастическими откликами Ольги Федотовой на русский перевод «Доклада Лугано» Сьюзан Джордж и Антона Нестерова на новую книгу стихов Ольги Мартыновой и Елены Шварц. О былом градусе рецензионной полемики напоминает разве что ответ Дины Хапаевой на критические выпады Дмитрия Иванова, да и в ней, пожалуй, аргумент ad hominem в конечном счете перевешивает содержательные доводы, что всегда является признаком усталости.
Напротив, в «Логосе» (2006. № 5) снижения полемических оборотов отнюдь не наблюдается, причем оглядка редакции на политическую злобу дня никак не вредит остроте ее теоретического зрения. Об этом убедительно свидетельствуют материалы, ориентированные на проблематизацию в свете актуального политического опыта понятий, казалось бы, общепринятых в гуманитарной науке. Тон задан двумя открывающими выпуск статьями Иммануила Валлерстайна, где провокационно выглядят уже одни только заголовки: «Существует ли в действительности Индия?» и «Капитализм: противник рынка?».
В первой обосновывается фиктивный характер представлений об историческом преемстве постколониальных государственных образований по отношению к геополитическим реалиям, предшествующим эпохе колониализма (не важно, эти государственные образования из колоний или из метрополий — с таким же успехом можно было бы спросить: «Существует ли в действительности Англия?»). Такая историческая преемственность является, по мысли Валлерстайна, идеологическим конструктом, и породила его в процессе своего становления и распада сама колониальная система: Индия не существовала до колонизации Индостана англичанами и неизвестно еще, долго ли просуществует в обозримом будущем. Нетрудно домыслить скандальные результаты возможной экстраполяции подобных рассуждений на ситуацию в постсоветском пространстве: достаточно заменить Индию любой из бывших союзных республик. Во второй статье Валлерстайн, вслед за Фернаном Броделем, переворачивает вверх ногами (или, наоборот, с головы на ноги?) привычную либеральную теорию капитализма: увязывая капитализм с развитием и упрочением монополий, он подчеркивает, что развитие свободы рынка не только не поддерживается, но, напротив, активно подавляется капитализмом. Такой взгляд дает Валлерстайну возможность не только дисквалифицировать многие вопросы, поставленные историками, как псевдопроблемы, но и утверждать, что «триумф рынка (в броделевском смысле. — П.Р.) больше не будет признаком капиталистической системы, а окажется предзнаменованием мирового социализма».
Недюжинный политический темперамент демонстрируют и другие переводные авторы номера — Стивен Пинкер («Завязывайте с метафорами!») и Джордж Лакофф («Когда когнитивная наука приходит в политику: Ответ на рецензию Стивена Пинкера»), скрестившие перья по поводу книги последнего «Чья свобода?», где Лакофф с помощью инструментария разработанной им лингвистической теории метафоры подвергает язвительной критике политическую фразеологию неоконсерватизма, а также Томас Маккарти («Либеральный империализм и дилемма развития»), вскрывающий колониалистские подтексты кантовской и миллевской теорий развития.
Однако средоточие номера образуют не эти фрагменты обширной дискуссии, чей контекст известен лишь относительно узкому кругу профессионалов (для остальных чтение таких текстов подобно попытке уловить, едва войдя в комнату, смысл разговора, продолжающегося уже несколько часов), а блок статей, посвященный ревизии традиционных определений революции. Нетрудно догадаться, что эта вполне кабинетная теоретико-методологическая дискуссия непосредственно связана и с актуальным политическим контекстом, ведь вопрос, можно ли называть революцией тот или иной ряд современных событий (к примеру, то, что происходило в последние месяцы в Украине), — уже не исключительно научный.
В соответствии с такой двунаправленностью обсуждения материалы блока распадаются на две группы. В одних проблематизируется возможность создания общей теории революции: если Джек Голдстоун («К теории революции четвертого поколения») настаивает, что отправной точкой при построении такой теории должно стать изучение условий стабильности режима, а не создание универсальной модели события, эту стабильность нарушающего, то Александр Филиппов («Триггеры абсолютных событий»), напротив, считает возможным формулирование признаков революции как абсолютного политического события и выявление классов других событий (триггеров), индуцирующих такое абсолютное событие.
Другая группа публикаций ориентирована скорее на осмысление и оценку конкретных событий недавнего и совсем недавнего прошлого: Руслан Хестанов («Восстание сирот») интерпретирует «цветные революции» в Восточной Европе как необходимый момент в процессе распада советской империи; Михаил Одесский («Идеологема “революция” и возможность социальных потрясений в современной России»), опираясь прежде всего на анализ украинских событий, пытается проследить различные идеологические возможности, скрытые в самом понятии революции, и оценить с этой точки зрения различные варианты ответа на вопрос, можно ли ожидать аналогичных событий в России, как процедуры производства идеологических смыслов; Георгий Дерлугьян («Кризисы неовотчинного правления») трактует критические ситуации в Грузии, Киргизии, Армении и др. как свидетельство исчерпанности тех способов сохранения государственности, которые смогли предложить местные политические лидеры населению различных частей стремительно распавшегося СССР.
Но самая радикальная проблематизация революции развита в блестящей статье историка Ольги Эдельман «Профессия — революционер», возвращающей дискуссию о революции от абстрактных политологических материй к конкретике человеческой повседневности. Анализируя на основе архивных документов механизмы функционирования сообщества профессиональных революционеров в России начала ХХ века, Эдельман приходит к парадоксальному выводу: революционные движения были не более чем эффективным средством социальной адаптации, изобретенным людьми, оказавшимися исключенными из сложившейся системы распределения благ, радикальная идеология — не более чем средством поддержания определенного образа жизни, а собственно революция — лишь побочным результатом усилий революционеров, в сущности, даже и нежелательным для них самих. Толкование, поистине достойное автора «Генеалогии морали»! Революция? Господа, о чем вы, право?
[1]Да и те иногда вызывают недоумение — что общего, например, между вынесенной Гором Чахалом в заглавие фразой «Упорядочьте во мне любовь», приводимой в статье как библейская цитата, и соответствующим стихом Песни Песней II; 4, гласящим в синодальном переводе: «Он ввел меня в дом пира, и знамя его надо мною — любовь»?
[2]О жижековской интерпретации «христианского наследия» см. мою рецензию на эту книгу в «НЗ» № 5(31) за 2003 год.