Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 4, 2006
Зима надежды нашей
На излете перестройки, когда почти всем стало ясно, что «человеческое лицо» социализма-коммунизма — это лицо очень худое, изможденное, со впалыми щеками, да к тому же еще и перекошенное самыми разными болезнями, стал моден лозунг «Всему нужен хозяин». Это уже означало полный отказ от социализма-коммунизма. «Человеческое лицо» захотело стать лицом капиталистическим. По крайней мере так это тогда воспринималось.
И действительно, работники промышленности, транспорта и связи тащили с производства все, что было возможно и невозможно. Возглавляли это народное движение выборные и назначенные директора. Широкий простор для такого рода деятельности обеспечивало совместное действие Закона о кооперации и Закона о предприятии. Особенно способствовала проявлению здоровых хватательных инстинктов следующая фундаментальная идея. Ряд тогдашних деятелей, в том числе и экономистов, всерьез заявили, что все произведенное на предприятии должно принадлежать трудовому коллективу. Естественно, что реализация этой идеи привела к обвальному падению инвестиций. Ну кто же будет вкладывать деньги в закупку, например, оборудования родного завода, если можно эти деньги просто взять и поделить?
Нужен хозяин! По деревням ржавели итальянские линии для производства макарон, неожиданно закупленные союзным правительством. Немыслимые средства сжирала текстильная промышленность. Еда и ширпотреб закупались в долг у буржуинов в обмен на какие-то внешнеполитические действия. Бесхозность того, что экономисты называют основными фондами, бросалась в глаза. В этот период фантастически высокого уровня отрезвления народа никто не призывал государство или правящую партию взять все дела под свой контроль. Наоборот, говорили: «Каждой вещи нужен хозяин». О, чудесное время в истории моего народа! Повторишься ли ты?
Во всяком случае, следует твердо понять, что приватизация не была выдумкой кабинетных ученых или, того паче, группы жуликов. Это было народное требование, всенародная и, если хотите, национальная идея.
Хочу обратить ваше внимание на тот интересный факт, что народ совершенно правильно связывал приватизацию с эффективностью. Для чего нужен хозяин? Для того, чтобы работать. Хозяин представлялся и палкой-погонялкой, и скопидомом, который прекратит разбазаривание имущества, и человеком, стремящимся расширить и приумножить свое богатство. С приватизацией связывали надежды на рост объемов товаров и услуг и, может быть, более того, улучшения их качества.
Не понимали этого только отцы-приватизаторы и судорожно перестраивающиеся марксисты-ленинцы. Из глубин политтехнологического идиотизма появилась альтернативная идея: целью приватизации является формирование среднего класса. Всем миром вроде бы насоздавали прекрасные фабрики, заводы, газеты, пароходы. Сейчас мы все это распилим и будем жить припеваючи. По щучьему велению. Надо сказать, что, столкнувшись с народной идеей приватизации, идея высоколобых технологов сначала, кроме смеха, ничего не вызывала. Однако массированная пропаганда, широковещательные заявления высокопоставленных чиновников, восторги «творческой» интеллигенции — все это вместе достаточно мощное оружие. Экономически здравая народная идея о приватизации не умерла, но приняла латентные формы, как это нередко бывает на Руси. Говорим одно, а в глубине души понимаем, что на самом деле все не так. Это далеко не безобидный способ мышления. Ведь то, что действительность расходится с пропагандой, дает нам постоянную возможность, опираясь на пропаганду, «качать права» и требовать невозможного. При этом мы понимаем, что требуем невозможного. Но зачем тогда начальники обещали это невозможное? Пусть выкручиваются.
Из скромного технического средства первоначального распределения ваучер превратился в идею и символ. Идею, обреченную на ненависть, символ, обреченный на поругание.
Фактически приватизация осуществлялась в три этапа. Первый — назовем его пияшевским в честь дорогой Ларисы Ивановны[1] — заключался в раздаче собственности трудовым коллективам то ли просто так, то ли под маской аренды с правом выкупа. Второй — ваучерный этап — касался уже более крупных предприятий. Именно на этом этапе стали «выявляться искуснейшие», то есть энергичные, амбициозные, будущие эффективные собственники. К этому этапу следует отнести всякого рода инвестиционные аукционы, которые, по мнению тогдашних начальств, должны были бы стимулировать инвестиции. Например, в условия конкурса закладывался проект постройки рядом с шахтой аэропорта и пивного завода (я не выдумываю). Конкурсант давал обещание типа «будет сделано» и становился собственником. Третьим этапом были залоговые аукционы. Я не буду касаться здесь массы возникших вокруг них политических анекдотов. С экономической точки зрения ситуация складывалась следующим образом. В стране существовала крупная и теоретически перспективная собственность, которая не только не давала никакого дохода, но вся была в долгах как в шелках. Управленческий корпус этих предприятий не только воровал, что было бы не так уж страшно, но и совершенно не справлялся со своими обязанностями и пребывал в растерянности. Состояние рабочих было близко к отчаянию. С другой стороны, за пять лет в стране выделилось несколько блестящих менеджерских команд. Им и была передана эта собственность. Технически небезупречно.
Много разного можно было бы навспоминать о смешных, а иногда и страшненьких особенностях российской приватизации, но не в этом дело. Если сегодня спросить себя, обеспечила ли приватизация достижение той цели, которую ставил перед ней народ в конце перестройки, то есть добилась ли страна того, чтобы ее предприятия стали работать более эффективно, а качество товаров и услуг улучшилось, то следует ответить — да, это так. А вот если мы по-другому поставим вопрос, если мы спросим себя, обеспечила ли приватизация достижение целей, которые ставило политтехнологическое начальство, то есть создан ли широкий средний класс, появилась ли возможность у масс жить на доходы от собственности, то мы ответим — нет, никак нет. Значит, можно продолжать «качать права». Или, вернее, подзуживать народ и требовать передела собственности.
Оснований для этого более чем достаточно. Действительно, инвестор не построил аэропорт и пивной завод около шахты. Правда, рабочие согласились, что стабильно высокая зарплата и разумная социальная программа, которую инвестор обеспечил, важнее. Действительно, залоговые аукционы вызывают недоумение, но предприятие расплатилось с долгами, работающие на нем люди относятся к группе самых высокообеспеченных трудящихся в России. Городская инфраструктура вызывает зависть у мэров среднерусских городов.
Сейчас многие говорят о проблеме легитимации приватизации (ужасное словосочетание). Общественная легитимация — это согласие на то, что ожидания оказались оправданными. Общественная легитимация того или иного действия вовсе не состоит в признании того, что действие было проведено с точным соблюдением буквы закона. У меня была надежда. Моя надежда сбылась. Значит, все в порядке. А вот у него была надежда, и она не сбылась. Значит, все кругом гады и все надо переделывать. Или еще вариант. У них были надежды. Весьма смутные. Сначала они думали одно, потом их долго убеждали в другом. Состояние неустойчивое. Если сейчас в режиме массированной атаки убеждать их, что их надежды не сбылись, пожалуй, они с этим согласятся. Это наш вариант.
Идущие сегодня процессы ренационализации и передела собственности имеют своим истоком радостный весенний ручеек приватизаторских обещаний о жизни на халяву на Канарских островах, как в фильме «Ширли-мырли». И в какую мутную реку это все превратилось, разлившись в низинах.