Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 3, 2006
Мы сознаем, в сколь щекотливом положении оказались, предлагая читателю подборку материалов об интеллигенции, на тему, рискнем сказать, весьма «заболтанную». Бойкий публицист заметит, что такой разговор в России неизбежен, как беседы о водке. И окажется не прав. Во-первых, потому, что до разговора в последние годы дело почти недоходит — заказные обличения и неизбежные ответные жесты, обозначающие ожидаемое благородное негодование, не в счет. По мере же постепенного растворения предмета разговора и драматического падения его значимости (во всех смыслах — социальном, экономическом, политическом, культурном) снижается градус и регулярность обсуждения. Во-вторых, учитывая профессиональные навыки и особенности социального поведения той группы, которую (очень условно, почти волюнтаристски) можно назвать «интеллигенцией», разговор — и, в частности, разговор о себе — есть одна из важнейших форм ее существования. Пока поддерживается разговор, существует интеллигенция, и/или наоборот.
Разговор, опубликованный на страницах «НЗ», является одновременно и продолжением предыдущих, и попыткой остановить вырождающиеся дискуссии. Это стремление заключается не столько в том, чтобы еще раз сказать: «Хватит говорить об интеллигенции! Надоело!», сколько в том, чтобы сделать другим сам разговор, создать такую ситуацию мышления, в которой в прежнем своем виде он потеряет смысл.
Именно поэтому мы открываем номер вышедшей несколько месяцев назад статьей немецкого философа ЮргенаХабермаса о месте и роли интеллектуала в меняющемся и изменяемом им самим мире. Для обсуждения же специфической, российской, проекции этой темы в качестве отправной точки мы выбрали недавно вышедшую книгу Александра Кустарева «Нервные люди. Очерки об интеллигенции» (М., 2006)[1].
Эта книга во многом создает основу того самого нового разговора об интеллигенции. Важно, что она представляет собой сборник эссе, а не, скажем, сугубо академических статей, один понятийный аппарат которых может отпугнуть даже квалифицированного читателя. «Нервные люди» написаны точным и экономным языком — не зря автор уже 25 лет живет в Великобритании и представляет себя «сугубым эмпириком». Отметим, это делает его позицию более уязвимой — то, что высказано ясно, чаще всего раздражает именно своей кажущейся окончательностью и очевидностью. Публикуемая полемика, в которой принимают участие Александр Пятигорский, Виталий Куренной и Александр Бикбов, косвенно это доказывает.
Обсуждение строится вокруг тем «места» и «языка». Второе неудивительно, учитывая гуманитарную традицию прошлого века. Первое же становится предметом дискуссии гораздо реже. Географическое перемещение становится актом познания, ибо оно есть пересечение границы, да еще какой — границы СССР. Меняется ли сознание, определяемое «советским местом», если это место покинуть? Можно ли вести разговор о советской интеллигенции, как продолжательнице русской, извне советского? И если рассматривать более широкий исторический период, тождественен ли язык самоописания русской интеллигенции ей самой?
Александр Кустарев пишет: «Никто не хочет быть рыбой, все хотят быть ихтиологами». Существование рыбы остается под вопросом. Но, надеемся, ниже вы прочтете разговор ихтиологов об ихтиологии, а не о них самих. [НЗ]