Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 3, 2006
Федор Александрович Лукьянов (р. 1967) — политолог, журналист-международник, главный редактор журнала «Россия в глобальной политике».
Белоруссия считается едва ли не последним настоящим союзником России, однако на деле представляет собой наиболее загадочного из всех внешнеполитических партнеров нашей страны. Во всяком случае, нет другого государства, отношения с которым содержали бы столько лукавства, сопровождались бы таким количеством мифов и воспринимались бы общественным мнением до такой степени неадекватно. Между тем именно братский Минск, а не стремящийся в НАТО Киев и не задиристый Тбилиси может создать в обозримом будущем наибольшую проблему для отечественной политики.
Упущенный шанс на объединение
Наверное, нет нужды возвращаться к истокам Союзного государства России и Белоруссии и подробно разбирать причины, побудившие руководителей двух стран запустить этот проект десять лет назад. Достаточно напомнить, что и президент Ельцин, и президент Лукашенко руководствовались внутриполитическими соображениями. Борису Ельцину в преддверии выборов 1996 года необходимо было продемонстрировать, что великая держава, в разрушении которой он сыграл решающую роль, его же усилиями начинает возрождаться. Александр Лукашенко, вынужденный решать острые экономические проблемы Белоруссии и готовивший почву для радикального расширения своих полномочий, рассчитывал опереться на Москву при решении обеих задач. А по возможности и распространить собственное влияние на простор единого государства.
Любопытно, что, пожалуй, только в тот момент существовала реальная возможность объединения двух стран. Правда, лидирующую роль в нем играл бы не российский, а белорусский президент со всеми вытекающими последствиями не только для отечественной, но и для мировой политики. Вряд ли стоит сомневаться в том, что, появись у левопатриотических сил России во второй половине 1990-х вместо необаятельного Геннадия Зюганова такой вождь, как харизматичный Лукашенко, исход политических баталий, скорее всего, был бы иным.
Подобную перспективу Кремль предусмотрительно пресек в зародыше, поставив тем самым крест на подлинном объединении. Потому что Александр Лукашенко — это человек власти, готовый отказаться от нее только в обмен на еще большую власть. С этого момента главной задачей белорусского лидера стало укрепление собственных позиций, а в его ситуации это совпало с курсом на укрепление суверенитета страны.
Нестандартная идентичность
Если в Минске когда-нибудь построят национальный пантеон, Лукашенко имеет право занять там достойное место. Как ни странно, для самосознания независимой белорусской нации одиозный директор совхоза сделал, наверное, больше, чем сумел бы любой Народный фронт или самый убежденный националист. «Батька» создал идентичность в стране, которая не стремилась к суверенитету, не была к нему готова и получила его в качестве неожиданного подарка. Это очень странная идентичность, совсем не похожая на те националистические модели, что легли в основу независимого развития других республик бывшего СССР.
Лукашенко во многом предвосхитил путь, по которому теперь (по крайней мере, с пропагандистской точки зрения) движется путинская Россия. Он сплавил воедино ностальгию по советской социальной защищенности с героическими эпизодами истории белорусского народа от битвы при Грюнвальде до партизанского движения времен Великой Отечественной войны.
Но интереснее другое. Лукашенковская идеология базируется не на понятии национального возрождения, которым руководствовались лидеры национал-демократических движений рубежа 1980-1990-х, а на идее национальной исключительности Белоруссии как социально-государственной модели, на ее уникальности и неподверженности внешним влияниям.
«Белорусское чудо» жизнеспособно только в том случае, если оно базируется сразу на двух оппозициях — России и Западу одновременно. Противостояние Западу — залог сохранения абсолютной власти внутри страны и получения (во всяком случае — до последнего времени) масштабных экономических преференций от Москвы. Однако противопоставление России намного важнее, именно на нем основывается идейная конструкция «батьки».
Наличие России делает выпуклым и убедительным правильность «особого пути» Минска. Белоруссия Лукашенко — это «Россия плюс», которая намного лучше той, что есть на самом деле. В «большой» России разбазарили советское наследие, допустили социальное расслоение и неравенство, капитулировали перед засильем олигархического капитала, не способны справиться с терроризмом и региональными конфликтами. В «малой» (точнее — «белой») России сохранили и приумножили лучшие традиции, обеспечили социальную справедливость и отсутствие разрыва в доходах, гарантировали экономический рост, стабильность и порядок.
И с Запада, и с Востока исходят опасности, которыми пропаганда умело оперирует. Запад — это враждебное проникновение руками, например, Польши, которая до сих пор считает белорусов людьми второго сорта, это попытка лишить народ завоеваний, которые с таким трудом удалось сохранить, наконец, это попытка отобрать суверенитет. Восток (Россия) — это экспансия олигархического капитала, экономическое давление с целью захватить общенародную собственность, в конечном итоге — тоже стремление лишить суверенитета вплоть до «аншлюса».
Конфигурация угроз меняется в зависимости от конъюнктуры, в них обнаруживаются новые нюансы, те или иные аспекты педалируются в нужное время или, напротив, отодвигаются в тень. Понятно, что описанная конструкция тем прочнее, чем острее общее противостояние России и Запада по вопросам, не связанным собственно с Белоруссией.
Неуязвимый «батька»?
Что все это означает для перспективы российско-белорусских отношений? Особенно теперь, когда твердое намерение «Газпрома» взимать с Минска рыночную цену за сырье разрушило сохранявшийся довольно долго статус-кво? Рискну предположить, что с этого начнется процесс окончательного «развода» России и Белоруссии, который увенчается переходом соседа в иное качество суверенитета.
Вопреки объективному соотношению сил (97 к 3, как справедливо отметил когда-то Владимир Путин), реальные возможности России оказывать давление на Белоруссию ограничены. Причем существует два типа этих ограничений — экономические и идейно-политические.
С точки зрения экономики Минск, зависимый от российского рынка сбыта, от российского энергоснабжения и получающий немалые доходы за счет экспорта нефтепродуктов из дешевого сырья, конечно, весьма уязвим. Однако у Белоруссии есть и чем ответить: транзит газа и нефтепродуктов, а главное — транспортный транзит между Россией и Евросоюзом. В случае заметного повышения цен на газ Лукашенко постарается максимально компенсировать потери за счет изменения условий взаимодействия в смежных сферах. Понятно, что полномасштабную торговую войну, если до нее дойдет, Минск у Москвы не выиграет. Тут, однако, в действие вступают политические факторы.
Первая реакция Александра Лукашенко на сколько-нибудь внушительное давление со стороны России — разворот белорусского общественного мнения. Реакцию такого рода можно было наблюдать в феврале 2004 года, когда Москва прекратила поставки газа, принуждая соседнее государство уступить магистральный газопровод. Президент Белоруссии блестяще разыграл ситуацию, набрав пропагандистские очки и спровоцировав всплеск антироссийских настроений. В сочетании с панической реакцией потребителей газа в Польше и Калининградской области этого хватило, чтобы заставить «Газпром» быстро возобновить прокачку.
Можно ожидать повторения аналогичного сценария. Зная специфику современной российской власти и ее трепетное отношение к проблеме имиджа, легко предположить, что демонстрации белорусских ветеранов с лозунгами «Мы вас защищали, а вы нас предали» вызовут в Кремле крайне болезненную реакцию. При этом образ «последнего союзника», приобретенный Лукашенко не без активного участия отечественной пропаганды, является его главным нематериальным активом и осложнит внутреннее обоснование действий против Минска. «Батька» к тому же станет упирать на военно-политическую значимость Белоруссии как форпоста против НАТО, что в условиях антинатовской истерии в России создаст дополнительные проблемы сторонникам жесткой линии в отношении Лукашенко. Наконец, подобные действия президента вызовут одобрение не только его приверженцев, но и оппонентов, как уже было два года назад, — ведь он бросает вызов восточному колоссу.
Правда, сам Александр Лукашенко также ограничен в своем маневре, он не может пойти на разрыв с Россией. Пример полковника Каддафи, «разоружившегося» перед Западом и принятого обратно в семью «цивилизованных наций», ему повторить не удастся. Белоруссия расположена не в Африке, а в Европе, и границы допустимого намного уже. Лукашенко эти границы перешел неоднократно.
Есть и другой сценарий — нарастающее давление Запада, пытающегося расшатать «последнюю диктатуру» Европы. Впрочем, чем сильнее нажим Запада, тем надежнее поддержка Москвы, которая любые политические изменения на постсоветском пространстве расценивает как покушение на себя.
Может быть, России надо воспользоваться этим давлением в своих интересах? Некоторые российские комментаторы высказывали точку зрения, что «батьке», если он хочет избежать участи Милошевича или даже Чаушеску, стоило бы поскорее объединиться с Россией, мол, только тут он получит гарантии неприкосновенности.
Судя по типу личности Александра Лукашенко, толкнуть его на это может только осознание неотвратимой угрозы ему лично, но, надо полагать, в этот момент «сдавать» Белоруссию Москве будет уже поздно. Но даже если гипотетически предположить такую возможность, возникают серьезные сомнения относительно того, следует ли России на это соглашаться.
Игра с национальными чувствами
В сегодняшней России понятие «суверенитета» приобрело почти сакральное значение, оно является несущим для всей идеологической конструкции, которую выстраивает правящий класс. В понимании российских стратегов реальным суверенитетом обладают сегодня крайне ограниченное число стран, к которым, скажем, ни Украина, ни Грузия, ни Молдавия не относятся. В определенном смысле это верно, поскольку цель всех перечисленных стран, как и государств Центральной и Восточной Европы, — поделиться своим суверенитетом с избранными партнерами, прежде всего с Европейским союзом.
Лукашенко — приверженец «российского» толкования суверенитета, и именно такую интерпретацию он вот уже 12 лет культивирует у себя в стране, внедряя в общественное сознание ценность самостоятельного развития. Попытка в интересах личного самосохранения пожертвовать самостоятельностью в пользу России будет означать трещину во всей столь тщательно выстроенной системе.
Национальные чувства, даже столь своеобразные, как те, которые сформировал «батька», — слишком деликатная материя, чтобы манипулировать ею для решения утилитарных проблем, будь то неприкосновенность Лукашенко или создание условий для продления полномочий Путина. Не говоря уж о том, что в случае «аншлюса» (а иную модель объединения столь неравновесных партнеров представить невозможно, особенно с учетом одержимости Кремля централизацией) Москва получит немногочисленную, но очень активную антироссийскую прослойку белорусской интеллигенции, пользующуюся безоговорочной симпатией Запада. К тому же националисты, так и не нашедшие себе опоры в независимой Белоруссии, наверняка обретут ее в Белоруссии «поглощенной».
Путь в Европу?
Система Лукашенко, без сомнения, не может существовать бесконечно, она слишком зависит от сочетания различных внешних факторов. Кроме того, жестко авторитарный режим в самом центре Европы смотрится анахронизмом, никто не способен противостоять ходу исторического развития. Как и когда в Белоруссии произойдет смена власти — предсказать трудно. Невооруженным взглядом было заметно, что последние выборы, несмотря на сокрушительную победу, дались главе государства с куда большим трудом, чем он рассчитывал. Противостоять всем вокруг — большое психологическое напряжение, которое заставляет совершать ошибки.
При президенте Лукашенко шансы России на объединение с Белоруссией не представляются реальными. Однако при другом главе государства они становятся и вовсе призрачными. Потому что любой сменивший Лукашенко лидер будет иметь совершенно иные возможности для маневра, ведь единственное, что сегодня останавливает активную европейскую политику в Белоруссии, — это личность главы государства. При этом трудно представить себе, что в скором времени Россия вместо перспективы «аншлюса» сформулирует для белорусской элиты более привлекательную картину будущего, чем та, что предлагает Европейский союз (я в данном случае оцениваю не достоверность этой картины, а только ее внешнюю привлекательность). Кстати, компактная Белоруссия, где не было приватизации, отсутствуют олигархические кланы и кричащие противоречия в обществе, намного перспективнее с точки зрения членства в Евросоюзе, чем, скажем, Украина.
Для России европейский выбор Минска станет тяжелым ударом. Прежде всего, потому, что несостоятельным окажется сложившееся в общественном сознании (и в значительной степени в восприятии политической элиты) представление о Белоруссии как о неотъемлемой части российского «поля». Россия не осознает, что десятилетняя история союзных отношений — это не период сближения «братских народов», а, напротив, адаптация соседней страны к по-настоящему самостоятельному существованию, пусть и в экстравагантной форме. К сожалению, вместо понимания этого феномена в момент перемен нам, скорее всего, предложат простое объяснение — очередные происки недругов России, расправившихся-таки с последним ее верным соратником. Озонированию и без того душной идеологической атмосферы в российском обществе, привычном к ощущению «осажденной крепости», это способствовать не будет.