Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 2, 2006
Татьяна Павловна Артемова (р. 1951) — журналист, собственный корреспондент журнала «Посев», руководитель школы журналистов-экологов при Экологическом правозащитном центре «Беллона».
Татьяна Артемова
«Шпионские дела» и процессы с участием экологов как инструмент реформирования российского законодательства
1. Вчера. Асфиксия
Весной 2000 года после полудня Верховный суд России вынес окончательное решение по делу Александра Никитина, оставив без изменений оправдательный приговор городского суда Санкт-Петербурга. Если совсем точно, случилось это 17 апреля в 12 часов 50 минут.
С момента возбуждения уголовного дела прошло четыре с половиной года. И если совсем точно, еще двенадцать дней.
В феврале 1996-го, когда дело Никитина только начиналось, статья 64 Уголовного кодекса Российской Федерации, которую ему инкриминировали, была «расстрельной». За государственную измену в форме шпионажа и разглашение государственной тайны суд мог назначить высшую меру наказания — смертную казнь.
Тем же результатом могло завершиться и предшествовавшее этому процессу дело химиков Вила Мирзаянова и Льва Федорова, где речь также шла о разглашении государственной тайны.
Я не стану рассматривать дела Игоря Сутягина, сотрудника Института США и Канады, и Валентина Моисеева, сотрудника Министерства иностранных дел, а также дело Оскара Кайбышева из Башкирии, который с января 2005 года находится под подпиской о невыезде из Уфы и отстранен от руководства институтом.
Говорить же я буду, в основном, о людях, представляющих в той или иной степени наше экологическое сообщество.
И для начала позволю себе пространную цитату из выступления Юрия Марковича Шмидта, адвоката Никитина:
«C 1995 года спецслужбы России активизировали “борьбу с врагами”. Тогда ФСБ получила свое нынешнее название и в ее структуру была возвращена ранее выведенная из нее следственная служба. Срочно надо было что-то делать, доказывать свою полезность, к тому же народ-то за несколько лет демократии “совершенно распустился” — особенно журналисты, правозащитники, всякие там экологи и прочие ученые. Но поскольку старых, привычных, нежно любимых статей за клевету, за подрыв советского строя, за демонстрации и забастовки уже не было, пришлось пустить в дело единственную оставшуюся, хотя и сильно видоизмененную, “идеологическую” — “измена родине”. По ней и стали привлекать к ответственности граждан за стремление реализовать свое законное право на свободный информационный обмен, особенно — если этот обмен осуществлялся на международном уровне».
Но возможна и иная точка зрения. И я хочу предложить вам фантастическое допущение. Представьте себе, что по ту сторону баррикады в непопулярной в среде интеллигенции организации могли и до сих пор могут оставаться люди, которые искренне полагали, что делают полезное дело и честно служат родине.
В таком случае, получается, проблема состоит не в том, что по ту сторону расположились мерзавцы, — хотя так думать всегда удобнее. Но в том, что изменилось время. А тем, кому положено следить за переменами и адаптировать к ним законы и порядки в стране, не вовремя вздремнулось. Лет так на тридцать. В итоге, когда настала пора раскрыть окна, впустив в них свежий воздух перемен, тут-то вырвавшиеся вперед и бросившиеся распахивать форточки и были настигнуты последней из недремлющих служб. Которая, еще раз допустим, честно старалась, закрывая форточки и захлопывая окна и двери, чтобы не дуло из щелей. И чтобы наши тайны оставались тайнами.
Итак, на изломе времени и порядка спецслужба, призванная сохранять тайну, делала это, как умела. Допущение, которое имеет право на существование, — и по ту сторону могли находиться люди, специалисты, искренне верящие, что именно в этом их долг.
Известно, что обычно судебная система весьма инертна. И колоссальное время требуется для того, чтобы возник и вызрел законопроект. В режиме «шпионских дел» перемены в законодательстве и процессуальной правоприменительной практике происходили много стремительнее. Первой победой и личной заслугой бессменного защитника Никитина, Юрия Шмидта, и его команды можно считать добытое ими право для обвиняемого самому выбирать адвоката, которому доверяешь, а не принимать того, кто предложен ФСБ. Более того, «неугомонный» Шмидт сумел преодолеть святая святых всех спецслужб и обойтись без специального допуска, который требовался для работы с делом о разглашении гостайны. Когда шла его борьба и переписка со спецслужбами и различными судебными инстанциями, хорошо помню, как я думала в тот момент об абсолютной бесперспективности этой работы. «Как это можно обойтись без допуска?» Между тем, Конституционный суд 27 марта 1996 года вынес постановление, согласнокоторому «…отстранение от участия в деле выбранного обвиняемым защитника в связи с отсутствием у последнего допуска к сведениям, составляющим государственную тайну, не соответствует Конституции Российской Федерации, и изменения в этой части надлежит внести в действующее законодательство, в частности в Закон РФ “О государственной тайне”».
Ни много ни мало!
В последнее время, особенно после дела Ходорковского, для характеристики отечественного правосудия появилось специальное обозначение — «избирательное». Однако я верю, что мы не безнадежны. Хотя бы потому, что после страшных изматывающих процессов, вопреки прогнозам врагов, Александр Никитин не оставил Россию, а создал экологический правозащитный центр в Санкт-Петербурге. И даже нашел в себе силы представлять политическое крыло зеленого движения страны после своего избрания председателем политсовета партии «Зеленая Россия». Не покинул страну и Григорий Пасько, военный журналист-эколог, осужденный по обвинению в шпионаже иразглашении государственной тайны. После двух «отсидок» он издает российский журнал «Экология и право», очень полезный всем, кто не намерен мириться с произволом разного рода «эковредителей». Этот журнал является проектом экологического правозащитного центра «Беллона» в Петербурге. Первый его номер вышел в свет в июне 2002 года, и хотя тогда его главный редактор еще находился в «зоне», каждый очередной выпуск журнала содержал статьи Пасько и его непременное «Обращение к читателю».
2. Сегодня. Сотрудничество
Есть в Петербурге такая организация — «ЭКОМ», которая очень много (наравне с «Гринпис» Санкт-Петербурга) участвует в повседневной жизни горожан. Помогает им бороться с вырубками зеленых насаждений и уплотнительной застройкой. Работает над Градостроительным кодексом. Берется за самые горячие городские темы. Помогая отстаивать свои права в суде, организуя акции сопротивления, консультируя и разъясняя людям их права, «ЭКОМ» ведет также и большую работу законотворческого плана. К примеру, вместе с «Гринпис» Санкт-Петербурга они приняли участие в подготовке законопроекта о проведении общественных слушаний, в создании закона о зеленых насаждениях Санкт-Петербурга. Это была очень серьезная и кропотливая работа, в которой принимали участие сотни волонтеров. На каждый сквер, сад, парк, аллею, бульвар были заполнены подробные анкеты, которые описывали его назначение, степень сохранности и видовое разнообразие, имеющиеся угрозы и посещаемость. Этот законопроект был проведен через все уровни обсуждения в Законодательном собрании и в правительстве города, после чего и был принят. И это не единственный пример сотрудничества с властями.
Деятельность «ЭКОМ» достаточно успешна: благодаря ей проводятся общественные слушания, которые препятствуют возникновению вредного производства. Так было, например, с Всеволожским алюминиевым заводом.
3. Завтра. Европейский суд
Я не стану рассказывать о том, как экоНПО России сплоченно воздействуют на работу по подготовке Лесного и Водного кодексов. Ни о кропотливой предварительной работе над поправками, ни о том, как параллельно инициировались факсовые кампании, акции с открытками президенту, суды, призванные озвучить проблему, сделать ее очевидной для общества, которое снова готово задремать, даже не подозревая о том, что именно оно может проспать.
Однако есть еще один аспект, о котором стоит говорить отдельно. Это пути модернизации общества, возможность которой предоставляет нам открывшийся «железный занавес», и естественное стремление России в Евросоюз.
ЙонГаусло, норвежский адвокат, который вел дела Никитина и Пасько в Европейском суде, как-то рассказывал мне об особенностях последнего дела. Йон тогда готовил жалобу в Европейский суд по правам человека и только предполагал, что суд в Уссурийске, скорее всего, решится освободить журналиста.
«По некоторым позициям, — рассказывал он мне тогда, — у нас дело беспроигрышное для Европейского суда. Есть, по крайней мере, четыре или пять конкретных нарушений Европейской конвенции, на которых мы намерены сфокусировать внимание. Если две или три позиции будут доказаны, мы выиграем. Дело Пасько — очень специальное дело. В Европейском суде раньше таких не было. В нем есть интересные аспекты, которые позволят продвинуть вперед европейскую практику. А я абсолютно уверен, что мы выиграем».
Но суд в Страсбурге, сказала я тогда Йону, даже если он признает Пасько абсолютно невиновным, в нашем правовом поле не является юридической инстанцией, способной отменить приговор. Йон был вынужден со мной согласиться, несмотря на то что формально, присоединившись к Конвенции, Россия обязалась следовать решению Европейского суда. А потом добавил:
«Мы надеемся, что юридическая система России — не только суды, но и обвинители — в дальнейшем будет лучше ориентироваться в требованиях европейской системы. Мой друг норвежский журналист проиграл несколько дел в 1990-е годы: люди, оскорбленные публикациями, обращались в суд и получали компенсацию. Но Страсбургский суд, рассмотрев эти дела, решил, что все публикации были вызваны необходимостью соблюдать свободу слова, поэтому журналисты имели право критиковать и власти, и отдельных людей во властных структурах. И вот после двух или трех подобных решений Европейского суда судебная практика в Норвегии изменилась. И так происходит во всех странах — участниках Конвенции».
«Международная амнистия» в 2002 году признала Пасько узником совести, придя к выводу, что причиной его осуждения стала не национальная безопасность, но «политические репрессии за раскрытие практики сброса радиоактивных отходов». Приговор Пасько после тщательного расследования по поручению Парламентской ассамблеи Совета Европы (ПАСЕ) стал поводом для принятия специальной резолюции, в которой говорилось о «серьезных недостатках при проведении разбирательств в военных судах».
В мае 2005 года Европейский суд по правам человека в Страсбурге сообщил адвокатам Пасько, что его дело признано приемлемым. После чего президент первой палаты решил представить его на рассмотрение российскому правительству, чтобы получить письменные комментарии о приемлемости жалобы и по существу дела. Однако в предложенный Европейским судом срок (до 25 июля 2005 года) наше правительство не справилось с вопросами и дважды просило отсрочки. Последний срок истек 26 сентября 2005 года. Предполагается, что к началу 2007 года дело Пасько будет рассмотрено по существу.
4. Об иллюзиях. Перемелется…
Полагаю, что иллюзорных представлений о жизни у меня нет. Я отдаю себе отчет в том, что правосудие у нас избирательное. Тем не менее я убеждена, что экологическое движение России вносит серьезный вклад в правовую нормализацию нашего государства. Я искренне верю, в отличие от нашего президента, что зеленое движение России и есть в истинном смысле патриотическая и одна из самых полезных составляющих гражданского общества России.
Перемелется — мука будет…