Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 2, 2006
Игорь Евгеньевич Честин (р. 1962) — директор Всемирного фонда дикой природы (WWF) России.
Игорь Честин
«Шашечки» или ехать?
Дискуссии по поводу партии зеленых в России всегда напоминали мне старый анекдот про иностранца, пытавшегося остановить такси в Москве: машины с опознавательными знаками не останавливались, а те, которые были готовы везти, не имели привычных «шашечек». Организации и движения, реально занимавшиеся природоохранными проблемами, всегда объединяли людей с разными политическими взглядами. Как только то или иное объединение или группа активистов объявляли о начале партийного строительства, реальная природоохранная работа прекращалась.
Ближе всех к образу «настоящей» партии подошла, пожалуй, партия «Кедр», дважды чуть было не прошедшая в Думу в 1990-х годах. Заметим, что многие участники природоохранных организаций и движений поддерживали при этом другие партии.
Внепартийность природоохранной деятельности хорошо демонстрируется огромным контрастом между общественным откликом на конкретные инициативы и попытками «рекрутировать» людей в зеленую партию. В 2000 году под инициативой проведения всенародного референдума о запрете ввоза в страну ядерных отходов и восстановления независимого природоохранного ведомства подписалось более двух с половиной миллионов человек. В защиту Байкала в 2006 году на улицы вышли десятки тысяч.
Внепартийные природоохранные организации также более популярны, чем партийные — последняя попытка создать партию едва набрала двадцать тысяч сторонников даже при отсутствии необходимости платить членские взносы. Для сравнения, количество сторонников только двух внепартийных организаций — Всемирного фонда дикой природы (WWF) России и «Гринпис» России превышает двадцать пять тысяч человек, при том что каждый добровольно платит от ста («Гринпис») или трехсот (WWF) рублей в год.
С моей точки зрения, партийные платформы, принципиально возможные при частной собственности на средства производства, были более или менее сформированы на заре парламентаризма, и основаны они не на тематике, а на том, что представляют интересы определенной социальной группы. В общем виде либерально-консервативная платформа отражает интересы работодателей, а социал-демократическая — интересы наемных работников. Первая подразумевает меньшее вмешательство в рыночные отношения, соответственно меньшую регулирующую роль государства, более низкие налоги и ограниченные социальные программы. Вторая продвигает идеи корректировки рыночных механизмов, большей роли государства, более высоких налогов и расширения социальных программ. Естественно, в разных странах в разное время возникали и возникают различные аберрации, отражающие состояние общества.
В принципе, экологам обычно ближе платформа социал-демократов, так как она подразумевает большее государственное участие в охране окружающей среды, хотя некоторые из нас были бы не прочь вернуться к монархии, а то и к советскому строю.
Зеленые партии на Западе фактически никогда не побеждали на выборах, поскольку помимо охраны природы от них требовалось представлять широкий спектр предложений по многим вопросам, в которых члены партий разбирались слабо (например, какой должна быть ставка рефинансирования) либо которые более профессионально уже были сформированы другими партиями. Главная роль зеленых партий была не в том, чтобы победить на выборах, а в том, чтобы обратить внимание остальных на природоохранные проблемы и предложить свои программы в качестве решения.
В нашей стране эту функцию с успехом выполняло общественное природоохранное движение. Если вспомнить, с чего в середине 1980-х годов «началась» демократия, то первое, что приходит на ум, это борьба с проектом переброски части стока северных и сибирских рек на юг. Именно оттуда вышли многие современные лидеры экологического движения, а также целый ряд ярких политиков начала и середины 1990-х.
В 1990-е годы во всем мире, включая Россию, экологи почивали на лаврах конференции ООН по охране окружающей среды и развитию (Рио-де-Жанейро, 1992), в ходе которой были подписаны важнейшие конвенции и государства приняли на себя серьезные обязательства. Многие экологические организации стали получать финансирование от правительств на выполнение принятых обязательств как в своих собственных странах, так и за рубежом. Именно поэтому в России международное финансирование природоохранных проектов существенно превышало поддержку других видов деятельности.
К сожалению, во многих случаях это привело к отрыву природоохранного движения от общества, которое в те годы гораздо больше стало заботить экономическое развитие, а часто и выживание. Многие из наших организаций рассматривали международное финансирование как некий постоянный фактор и не позаботились о том, чтобы использовать его в качестве старта для привлечения российских сторонников: как компаний, так и частных лиц. В итоге сокращение международной поддержки охраны природы, наблюдаемое с начала 2000-х годов, совпало со снижением интереса населения к природоохранным проблемам. Это позволило руководству страны сравнительно легко ликвидировать систему государственного управления в области охраны окружающей среды в 2000 году. Упомянутая инициатива проведения референдума помогла лишь частично сохранить осколки той системы, но не смогла изменить решение.
В то же время массовые протесты весны 2006 года по поводу предлагавшейся прокладки нефтепровода вблизи Байкала принесли свой результат — Владимир Путин отдал распоряжение изменить маршрут. При этом в митингах участвовали фактически все партии, включая «Единую Россию».
Таким образом, если экологи по-прежнему собираются исходить из задачи сохранения природы, то им необходимо стремиться к обеспечению массовой поддержки со стороны населения вне зависимости от политических пристрастий, а не заниматься зеленым партстроительстом. Если же задачей является борьба за власть и участие в выборах, то зеленая партия для этого тем более негодный инструмент.