Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 2, 2006
Политика природы: от среды выживания к среде обитания
Тематический номер «НЗ» — «Политика природы: от среды выживания к среде обитания» — первоначально планировался в качестве выпуска, посвященного экологическому движению как специфической форме гражданского активизма. Именно так поставленная задача определила и тему конференции, которую наш журнал организовал совместно с Центром независимых социологических исследований[1], — «Экологическое движение в России: тенденции развития» (Санкт-Петербург, 15-16 октября 2005 года). Это событие, собравшее исследователей и активистов экологического и правозащитного движений из Москвы, Санкт-Петербурга, Воронежа, Нижнего Новгорода и других городов России, стало первым этапом в подготовке номера, задав рамки обсуждения и обеспечив предварительный сбор материалов.
Охрана окружающей среды, равно как и государственная политика в области природопользования в России и Советском Союзе имеют свою уникальную историю, во многом отличную от опыта других стран, переживших индустриализацию. Разработка грандиозных планов преобразования природы (в антропологическом плане являющихся продолжением политики преобразования человеческой природы) сопровождалась официальным поощрением деятельности Всесоюзного общества охраны природы, ставшего к концу 1980-х одной из самых массовых негосударственных организаций. Однако, несмотря на то что поддержка со стороны властей была лишь формой обретения контроля над движением, участие в работе природоохранных обществ стало одним из немногих механизмов обретения хотя бы частично автономного от государственной идеологии общественного сознания, а обсуждение экологических проблем — одним из немногих поводов для развертывания публичной дискуссии, в ходе которой могли бы возникнуть и консолидироваться позиции различных социальных групп или общественное мнение как таковое.
Выступая в 1950-1980-е годы в качестве своеобразной эмбриональной формы гражданского общества, экологическое движение стало значимым политическим субъектом в момент социального подъема эпохи перестройки. Со временем экологические объединения составили влиятельный сегмент формирующегося гражданского сектора, деятельность которого, пользующаяся общественным вниманием и поддержкой, вынуждала государство учитывать его позицию. Однако в последние годы условия, в которых разворачивается работа экологических активистов, кардинально изменились. С одной стороны, перед нами — реорганизация государственной системы охраны природы, ослабление контроля за состоянием окружающей среды, усиление давления властей и бизнеса на экологических активистов (в рубрике «Трибуна “НЗ”» представлен непосредственный «взгляд изнутри», принадлежащий участникам экологического движения). С другой, возрастает актуальность отдельных вопросов экологической политики (ввоз отработанного ядерного топлива, дебаты о необходимости природной ренты и страхования экологических рисков и так далее). При этом общественная деятельность в экологической сфере зачастую рассматривается государством как угрожающая политическим и экономическим интересам России. Кроме того, усиливаются и общие для всего мира глобализационные тенденции: в Россию приходит все большее число транснациональных корпораций и, наоборот, многие российские компании выходят на глобальный рынок. Вокруг этих проблем, связанных с современным состоянием экологической политики в России и ее советским прошлым (у которого есть шанс стать будущим), и построена часть тематических блоков нашего специального выпуска.
Однако в процессе подготовки номера мы столкнулись с необходимостью вписать экологическую проблематику в перспективу, выходящую за пределы собственно экологического движения. Охрана биологической среды обитания является не только главным приоритетом деятельности экологов. Защита окружающей среды и рациональное природопользование являются (хотя по-прежнему в катастрофически недостаточной степени) важными прагматическими факторами экономического развития, стимулирующими модернизацию производства и приобретение экологического имиджа, необходимого для эффективной конкуренции. В этом смысле экология должна стать не только одним из многих факторов формирования спроса на экологически чистые продукты, товары, изготовленные из натуральных материалов или культурную продукцию в стиле newage (вроде CD с искусственно синтезированным шумом леса). Экологическая прагматика не должна ограничиваться идеологией recycling и технологиями энергосбережения. Экономическая стоимость экологии не должна сводиться только к штрафам за несоблюдение экологических норм, страхованию экологических рисков или к продажам квот на выброс углекислого газа, возможность которых превращает заботу об окружающей среде в цинично легитимированную коммерческую уловку. Экологический фактор должен стать одной из ключевых составляющих экономической рентабельности бизнеса, определяемой исходя из собственно экономических механизмов, а не потенциальных рисков, связанных с общественным контролем и санкциями государства (перспектива, кажущаяся утопичной, однако ее игнорирование может сделать у-топичной — то есть лишенной места — жизнь как таковую). К сожалению, сейчас в России даже это возможное воздействие, не говоря уже об уровне осознания экологической ответственности, стремится к математической точке. Необходимость экологической ответственности артикулируется, но в реальной экономической деятельности в большинстве случаев в расчет не принимается.
Не менее удручающие результаты связаны и с попыткой сделать широко понимаемую экологическую проблематику (не только защиты природы от человека, но и защиты человека от государства, попирающего его гражданские права) весомым аргументом в политической борьбе. Успех зеленых партий в Европе (и прежде всего в Германии) никоим образом не распространяется на ситуацию с зеленым партийным строительством в России. Причин тому много. Это и жесткие нормы российского закона о партиях, призванного минимизировать число игроков; и общая неблагоприятность политической конъюнктуры, делающая альянс экологических активистов и либерально-демократических сил неперспективным прежде всего для самих экологов; и отсутствие длительной и непрерывной социальной традиции экологического движения (вследствие распада старой и неразвитости новой организационной системы) с многочисленными структурными ячейками и плотной сетью коммуникаций между ними. Однако едва ли не самой болезненной проблемой, вскрывшейся в процессе создания партии, стала сама способность различных экологических организаций к политическому партийному объединению со всеми вытекающими отсюда последствиями. Речь здесь идет даже не столько о, мягко говоря, различной политической ангажированности различных групп экоактивистов, сколько о принципиальной неуверенности многих в том, что непосредственное участие в политической жизни благоприятно скажется на повседневной деятельности по защите природы, базовой для экологического активизма. (Об этом читайте дискуссию политологов и лидеров зеленых, развернувшуюся вокруг провокативной статьи Святослава Забелина.)
Приближаясь к концу нашего редакционного введения, необходимо обнажить сам композиционный прием организации материалов номера. Разделяя общий пафос экологического движения, мы тем не менее пытались создать более сложную стереоскопическую картину восприятия природы, не только помещая наш предмет в различные дисциплинарные и прагматические контексты (социологический, антропологический, исторический, культурологический и так далее, в сферы политики и экономики), но и совмещая различные перспективы взгляда — внутреннюю позицию экологических активистов и внешнюю метапозицию экспертов, специализирующихся на вопросах, связанных с экологическим движением и самой экологией. Более того, наш номер открывается текстами, проблематизирующими само понятие «природа», зачастую продолжающее функционировать в качестве очевидного горизонта объективности. В то же время будущее самой природы определяется не только непосредственной деятельностью по ее защите и сохранению, но и процессом коренного переопределения доминирующих в данный момент культурных ценностей, который в свою очередь связан с необходимостью осознания включенности наших представлений о природе в существующие механизмы производства знания.
Выбранный нами подзаголовок «От среды выживания к среде обитания», казалось бы, плохо сочетается с наблюдаемой всеми нами ситуацией, в которой приспособление носит не творческий (как, например, в концепции мимикрии у Роже Кайуа), но исключительно вынужденный и страдательный характер, когда мутация несет на себе печать вырождения, а не развития. Казалось бы, инверсия вектора «от — к» была бы более адекватна. И все же нам в последнюю очередь хотелось бы разделять довольно распространенные в последнее время пораженческие настроения в духе: «Куда мы котимся?!» Именно поэтому мы и предпочли такой, возможно, не лишенный некоторого утопизма, но все же позитивный взгляд в будущее.
И в заключение мы хотели бы выразить благодарность Центру независимых социологических исследований (Санкт-Петербург) за организационную помощь на первоначальном этапе подготовки специального выпуска и лично одному из авторов номера, сотруднику Центра, Дмитрию Воробьеву. [НЗ]