Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 2, 2006
Александр Владимирович Дука (р. 1955) — заведующий сектором социологии власти и гражданского общества Социологического института РАН (Санкт-Петербург).
Александр Дука
Особенности отечественного политического пространства
Замечательно полемичный текст Святослава Забелина демонстрирует весьма примечательную особенность отечественной публики. Уж очень давно не одно поколение россиян описывает свою страну и происходящее в ней как нечто особенное и небывалое. И если не встречается в родных пределах точного соответствия «правильным» и уже известным образцам, то, дескать, у нас такого и нет. Отсюда и сетования, что ни зеленых политических движений, ни зеленых партий «в России никогда не было и по сию пору нет». О фактической стороне дела может рассказать Алексей Яблоков, но, конечно, возникает вопрос: сколько там было и есть политики и сколько зеленого.
Что касается политики, то достаточно посмотреть на контекст существования и активности российских зеленых организаций, ставящих перед собой определенные общественно-политические задачи.
Это, во-первых, сохраняющийся жесткий контроль со стороны государственных структур над основными сферами общественной жизни. Причем при декларируемом развитии рынка и частной собственности власти различного уровня стремятся не только быть в курсе происходящего, но и направлять деятельность экономических агентов. В информационной, культурной и прочих сферах также наблюдается очевидное стремление к централизации и контролю. В современном российском обществе стремительно политизируются религия и религиозные организации. Любая общественная деятельность, таким образом, вольно или невольно вторгается в сферу государственных интересов (а фактически групп интересов, находящихся у власти и приватизирующих государство). Будет ли такая деятельность политической?
Во-вторых, правила игры, то есть возможные направления и способы деятельности, включая взаимоотношения с оппонентами и союзниками, органами власти, населением и бизнесом, предопределены и очерчены рамками закона и иными нормативными установками. Но какой, как не политической, будет активность по изменению правил? Тем более, что обычно это происходит в законодательных органах (региональных и общенациональных). Но даже если не входить в эти политические структуры, то все равно давление на них — будь то акции прямого действия (митинги, демонстрации, пикеты) или действия через существующие институты (письма «во власть», судебные иски, общественные слушания), — как его ни называй, будет политическим.
В-третьих, находясь в политизированном пространстве, фактически невозможно действовать не политически. Как выстраивать отношения с обществом, властями, прессой, экономическими субъектами, если деятельность организации волей-неволей становится политической и затрагивает политические группы интересов? Естественно, через призму государственной политики (поддерживая ее или оппонируя ей, стремясь ее сохранить, законсервировать или изменить) и государственных решений (влияя на них и «продавливая» свои).
Конечно, есть определенное лукавство, прежде всего властей, в разделении политической и общественной деятельности. С точки зрения возможности законодательного регулирования (а в наших условиях — контроля и ограничения) смысл в этом есть, поскольку такая ситуация позволяет властным группам по-своему структурировать политическое пространство: кого-то допускать к возможному влиянию на законодательный процесс и процесс принятия решений, а кого-то нет. Но фактически граница отсутствует. Просто одни оказываются париями российской политики, а другие обретают привилегированное положение. С точки зрения самих зеленых (конечно, не всех), официально заданная «политичность» может как усиливать позиции, так и ослаблять их. С одной стороны, с «неполитических» меньше спрос, но с другой — меньше и возможностей в публичном пространстве. Это дело выбора.
Несколько слов о «зелености». Как известно, зеленое движение, заявившее о себе как о значимой общественной силе, появилось в конце 1960-х — начале 1970-х годов. Различия внутри его рядов начали проявляться почти сразу, и вскоре они привели к важным мировоззренческим и деятельностным расхождениям. С одной стороны, заявило о себе стремление создать и воплотить новую философию жизни, в основе которой лежали бы представления об истинных и сущностных ценностях, связанных с Природой и Землей. Это направление обычно называют экологическим, а его активистов — экологистами. Именно против этой части зеленых направлена ирония Святослава Забелина. С другой стороны, возникли представления о заботе и сохранении окружающей среды как средстве улучшения, усовершенствования человеческого общества. Активисты, стоящие на этой позиции, получили не совсем прижившееся у нас название «инвайронменталисты». Первые, как правило, не желают участвовать в политике, рассматривая ее, используя слова Забелина, в качестве «ракеты-носителя для доставки лидеров» в высшие эшелоны власти и вообще как грязное дело. Вторые же стремятся в политику, создают политические организации, включая партии.
В 1970-х годах политическое крыло зеленых во всем мире стало образовывать собственные партии. Первая была создана в Новой Зеландии в 1972 году. А в 1979 году появился и первый член зеленой партии, избранный в национальный парламент, — Даниель Брелац (Швейцария). В силу разных причин в разных странах экологисты и инвайронменталисты первоначально входили в одни организации и даже партии. Но наряду с интеграцией шла и дифференциация (намеренно не говорю — дезинтеграция). Все зависело от конкретных социальных, экономических, культурных и политических условий. Поэтому зеленый ландшафт существует со многими оттенками. Так, например, в Бельгии возникло пять зеленых партий при сохранении экологических организаций как таковых. А в Нидерландах перед выборами 1989 года возникла коалиция «Зеленая левая», объединившая коммунистическую партию Нидерландов, Пацифистско-социалистическую партию, Политическую радикальную партию, Евангелистскую народную партию и группу независимых кандидатов и успешно конкурировавшая с «Зелеными» («DeGroenen»).
Действительно, подчас бывает трудно сосуществовать в одной политической организации религиозным консерваторам и левым демократам, людям разной культуры. Однако вполне могут найтись общие принципы и ценности, находящиеся за рамками традиционных идеологических разломов, создающие возможности для коалиции. В этом отношении ситуация с защитой Байкала, описанная Святославом Забелиным, вполне естественна. Но помимо природоохранной активности существуют и некоторые общие принципы зеленой политики. Это, прежде всего, борьба за среду обитания человека. Как известно, человек живет не только в природе и природой, но и в обществе и обществом. Совершенно банальное утверждение тем не менее имеет очевидные политические следствия. В этом отношении российское зеленое движение вполне отвечает «классификационным признакам». Остановлюсь на организационных.
Европейские политические зеленые «генетически» происходят (очень огрубленно) из двух общественных инициатив. Первая — в основном экологическая. Это масса общественных организаций, объединений и групп, активно выступающих за сохранение (кусочков) природы в индустриальном обществе. Вторая — прежде всего политически и социально протестная. В Западной Европе наиболее значимым был антиядерный протест (против ядерных ракет, против атомных электростанций). Именно в связи с мобилизацией населения на референдумах по атомной электроэнергетике возникли австрийская и шведская зеленые партии. Проблема ядерного оружия и атомной энергии оказалась значимой для развития зеленых в Германии, Люксембурге, Финляндии, Франции. Со временем в политической повестке возникали и другие вопросы, носящие гуманитарный и демократический характер.
Вместе с тем, вопрос коалиций и объединений везде оказывался достаточно дискуссионным. В Германии, например, зеленые разделились по принципу приятия парламентской деятельности на Realo (реалистов) и Fundi (фундаменталистов). Первые ориентировались на «большую» политику в парламенте и союз с социал-демократами, вторые — на внепарламентские акции, радикальные декларации и чистоту «зеленого леса», если использовать метафоричный стиль Святослава Забелина. В каждом пути есть свои неоспоримые достоинства и прелести, равно как недостатки и потери. Вопрос в том, чего та или иная зеленая организация желает добиться: реального влияния на принятие законов и важных политических решений или же воздействия на публику посредством заявлений и акций, часто мало трогающих власть имущих.
Какой вывод? Во-первых, зеленый мир и политическая его часть настолько многообразны, что трудно ответственно выносить суждения о том, кто «зеленее». В этом отношении российские зеленые ничуть не специфичны. Во-вторых, маловероятно, чтобы какая бы то ни было общественная активность в России существовала вне политики. Избежать этого практически невозможно. В-третьих, оптимальная стратегия для политических зеленых в России состоит не в поиске идеального образца для подражания, а в решении проблем, которыми озабочено российское сообщество.
«Зеленая Россия» ориентирована на общечеловеческие ценности, права человека, правовое государство. Отличает эту партию от других демократических организаций отправная точка, основание заявленных ценностей — это приоритет человеческого здоровья, жизни, окружающей природной и социальной среды. В этом смысле зеленые не правые и не левые, хотя либеральные идеи, связанные с правами человека и гражданина, безусловно, присутствуют. В то же время часть принципиально важных зеленых идей все же тяготеет к левому флангу или левому центру (пример — блок «зеленых» и СДПГ в Германии). К ним можно отнести социальное государство, общественный контроль (в политике, природопользовании, социальной, экономической сферах), широкое самоуправление.
Есть ли перспективы у политических зеленых в России? Скорее всего, да. Мое мнение основывается прежде всего на достаточно впечатляющих результатах кампании по созданию «Зеленой России». За несколько месяцев на фоне противодействия со стороны властей, неблагоприятных общеполитических условий (спада политической активности, разочарования людей в политических партиях и лидерах, падения доверия к основным политическим институтам) партия смогла призвать под свои знамена двадцать тысяч человек. Для сравнения, зеленые в Германии (в условиях работающей демократии) за все 1980-е годы смогли увеличить свою численность с восемнадцати до сорока тысяч. На все нужно время.