Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 2, 2006
Сергей Германович Мухачев (р. 1948) — докторант кафедры химической кибернетики Казанского государственного технологического университета, руководитель отделения охраны природы факультета общественных профессий КГТУ.
Сергей Мухачев
Общественное экологическое движение Татарстана в контексте эволюции российской «зелени»
Доперестроечный период СССР характеризовался наличием двух массовых экологических и сугубо общественных организаций — это Общество охраны природы (ООП), отделения которого присутствовали в каждой союзной республике, и студенческое движение Дружин охраны природы (ДОП). Были, конечно, еще и научные общества, но они почти не проявляли себя в качестве субъектов общественного действия, носителей гражданских инициатив и потому в этой статье не рассматриваются. В целом же развитие общественного зеленого движения достаточно подробно проанализировано в работах Олега Яницкого[1].
В период перестройки и активизации гражданских инициатив возникло много общественных объединений, выступивших, в отличие от чисто природоохранной деятельности ООП и ДОП, на более широком социальном поле. В этом отношении ситуация в Татарстане была полностью идентична общероссийской. Пять протестных акций стали у нас «китами» в бурном море гражданского действия:
1. Кампания против строительства Татарской АЭС и подъема уровня Нижнекамского водохранилища (1988-1989, акция продолжается до настоящего времени).
2. Кампания против строительства биохимзавода в зеленой зоне города Казани (1988).
3. Кампания против применения изоцианатов на Казанском заводе синтетического каучука (1989).
4. Кампания против строительства канала Волга-Чограй, проведенная Социально-экологическим союзом (СоЭС) при участии практически всех зеленых общественных сил республики Татарстан (1989).
5. Кампания за выборность председателя Госкомприроды Татарстана (1988).
Все они прошли успешно. Другое дело, что сейчас начинаются реваншистские маневры местных властей, заинтересованных в сиюминутных барышах, полученных от эксплуатации природных ресурсов. Но посмотрим сначала, что нам дали перечисленные кампании. Фактически они явились той основой, на которой была построена деятельность новых зеленых организаций. В то время возникли Антиядерное движение Татарстана, Казанский городской клуб «Зеленый мир», Детское экологическое объединение «Муравьи», Казанский общественный экологический совет (совещательный орган при Госкомприроды Республики Татарстан), Казанское отделение Социально-экологического союза, другие более мелкие организации и неформальные группы граждан, участвующие в деятельности Народного фронта Татарстана[2].
Построенный на основе добровольности и полной открытости (вступить могла любая организация) Казанский общественный экологический совет довольно регулярно собирался в Казанском кремле для обсуждения текущей ситуации и выработки плана совместных действий в рамках формулируемых проблем и объединенных интересов общественных организаций с Госкомприроды. Председатель Госкомприроды Татарстана А. Сидельников (в прошлом природоохранный прокурор республики) лично докладывал общественности о состоянии дел и о той поддержке, которая требовалась госкомитету со стороны общественных объединений. Работа совета действительно исходила из демократических установок. Но по мере того, как «испуг» властей стал проходить, а демократический процесс сворачиваться, деятельность Госкомприроды, а точнее — ее руководства, стала все более корректироваться властями республики в направлении сугубо административных мер в противовес общественным.
Это не могло не вызвать конфликта. Прежде всего пострадали сотрудники отдела по связям с общественностью и СМИ Госкомприроды. Реорганизация, превратившая это учреждение в Министерство экологии Республики Татарстан, привела к полному вытеснению Казанского общественного экологического совета, который стал с этого момента самостоятельным независимым общественным объединением. Этот административный процесс сопровождался падением активности гражданских протестов и сокращением числа их участников. Те участники, которые, условно говоря, были «только против завода», отказывались от подписи под требованием о выборности председателя Госкомитета по охране природы и «отпали» первыми. Олег Яницкий говорит об этом периоде истории гражданского зеленого движения как о торжестве принципов движения Дружин охраны природы, поскольку оно руководствовалось более фундаментальными целями и было в большей степени альтруистично, то есть не культивировало «шкурных» интересов, а боролось за спасение природы в первую очередь ради нее самой. В итоге, как пишет Яницкий, «в российском экологическом движении выжили те группы, которые опирались на ценности, не подвергшиеся эрозии в условиях переходного периода […] Сохранились и выжили те группы и движения, ценности которых оказались прочнее, фундаментальнее ценностей, декларированных перестройкой»[3].
Молодежные студенческие организации в этот период стали испытывать трудности с набором новичков. Выпускники школ все в меньшей и меньшей степени оказывались способны к самостоятельным социально значимым действиям. В 1991-1996 годах в Татарстане возникла острая нехватка молодых лидеров. Для преодоления этой ситуации дружинами было предпринято два важных действия. Во-первых, было создано Молодежное экологическое движение Республики Татарстан (опыт почти сразу же был подхвачен в Чувашии и Марий Эл), задача которого состояла в подготовке смены активистам студенческих дружин уже на уровне школьных кружков. Во-вторых, возникли региональные дружинные структуры, первая из которых — Поволжская ассоциация Дружин охраны природы.
Смысл такого регионального взаимодействия состоял в повышении работоспособности движения. В новых экономических условиях стоимость транспортных услуг не позволяла дружинникам выезжать далеко за пределы своих областей (в лучшем случае — в соседние), а отсутствие кадров (на фоне сокращения средней численности дружин) не позволяло проводить массовые мероприятия в одиночку. К тому же из-за сокращения общего числа дружин были свернуты междружинные программы, созданные для решения проблем с широким географическим охватом. Фактически они были заменены совместными дружинами соседних областей, поскольку это оказалось единственным организационным выходом из сложившейся тяжелой ситуации (тогда мы еще не знали, что значит «действительно тяжелая» ситуация).
***
Почему же все это произошло? Развертывание работы Социально-экологического союза, участие в международных акциях, сотрудничество с зарубежными фондами — все это обещало лидерам многих организаций реализацию планов (научных, педагогических, социальных), которые ранее были просто недостижимы. Дружинное движение стало казаться им детской забавой, чем-то несерьезным. То обстоятельство, что дружины могли (и должны) были стать школой подготовки кадров для «взрослых» зеленых организаций, несмотря на многократные — в том числе и мои — обращения, так и не было использовано. «Век общественных организаций уходит, взамен наступает век неправительственных организаций (НПО), в которых участники выполняют вполне профессиональную работу», — считал лидер СоЭС Святослав Забелин (о чем мы с ним продолжаем спорить до сих пор).
Брошенные на произвол судьбы, многие дружины прекратили существование. Оставшиеся были вынуждены брать на себя возросший груз организационных обязанностей, который все более увеличивался по мере спада гражданского протестного движения. И наконец, к 2001 году он стал сопряжен с настоящими экзистенциальными жертвами. Психологически, наверное, несложно отдать жизнь за правое дело, но стать инвалидом и осознавать бедственное материальное положение семьи, детей и внуков — довольно страшно. И все это еще помножено на отсутствие помощи со стороны бывших соратников. Только отдельные люди готовы к такому повороту событий. В то же время в Москве и других крупных городах грантовая подпитка общественных организаций осуществлялась преимущественно в рамках проектов, подразумевавших высокую степень профессионализации, когда подчас неоднократно удовлетворялись растущие запросы, например, на дорогую и специализированную оргтехнику. Профессионализация отдельных организаций происходила со все большим отрывом от собственно общественного движения. Неизбежным при этом становилось отстранение от моральных обязательств перед своими друзьями и товарищами, остающимися на сугубо общественном фронте борьбы, не обеспеченном даже минимально приемлемыми средствами, так как деньги брались из зарплаты учителя или инженера — руководителя такой группы. Если лидер начинал писать заявки на гранты, то живое дело фактически останавливалось, поскольку в молодежных группах все держалось на одном-двух активистах, как правило и так перегруженных по месту основной деятельности. Всегда стояла дилемма: что делать здесь и сейчас — писать заявку на грант или бежать спасать речку. Поэтому, например, в Дружине охраны природы Казанского химико-технологического института многие выпускники материально поддерживали работу организации даже через много лет после окончания вуза. Если исходить из такого понимания моральных обязательств, то на такую прямую финансовую поддержку своих бывших членов, ушедших в профессиональную деятельность, вправе ожидать все организации, вовлеченные в подобную деятельность.
Профессионализация и отход от прямого участия в своих бывших организациях отдельных участников зеленого движения происходят на фоне острой потребности периферийных общественных экологических объединений в самом необходимом, при том что для их выживания нужны смехотворно низкие вложения (около 200 долларов США на локальную группу в год, плюс содержание одного бухгалтера на все общественные организации региона). Апогеем этого процесса стал экспертный совет ISAR[4], на котором обсуждался мизерный грант Салаутдину Магидову, необходимый для приобретения одной печатной машинки[5]. Грант не дали, потому что проблема, поставленная им в области просвещения населения, «в принципе» требует миллионов долларов и, таким образом, не может быть решена благодаря приобретению одной печатной машинки. А вот предоставление мощного компьютера в рамках другой заявки, объем финансирования которой составил 8000 долларов США, показалось грантодателям вполне возможным. После этого я вышел из состава экспертного совета, поскольку не хотел быть причастным к разрушению и этической деградации нашего зеленого движения.
***
К сожалению, нынешний период развития зеленого движения для многих регионов, а для Татарстана особенно, оказался крайне тяжелым. Несмотря на принимаемые меры, не удалось использовать ни потенциал Молодежного экологического движения Республики Татарстан, ни потенциал Поволжской ассоциации Дружин охраны природы. Произошло это прежде всего потому, что во «взрослых» экологических объединениях произошел такой спад численности, что многие из них просто прекратили свою работу, превратившись в фиговые листки, прикрывающие одинокие фигуры донкихотствующих лидеров. У организаций, выполняющих функции ресурсных центров (Татарстанская организация Всероссийского общества охраны природы, Молодежное экологическое движение Республики Татарстан), больше нет средств даже для простого информирования своих членов и нет лидеров, способных «пробивать» гранты. Это происходит по причине загруженности на основном месте работы и мизерного объема зарплат, не позволяющих в периоды «межгрантия» поддерживать уровень информационной работы за собственный счет. Организации (кроме Всероссийского общества охраны природы) не имеют средств, чтобы содержать бухгалтера и сохранять статус юридического лица. Можно пойти на поклон к нынешним властям, но ничего, кроме унижения и пренебрежения («ты — не специалист!»), там не услышишь.
В то же время болевая точка проблем сегодня сместилась в область охраны городских природных территорий и особо охраняемых природных территорий (ООПТ) местного значения. Именно здесь сейчас происходит вакханалия захватов, рубок и свалок. С 1997 года мы боремся за сохранение уникальной природы старой поймы и островов реки Казанки, где насчитывается (это в центре миллионного города!) тринадцать видов животных и растений, занесенных в Красную книгу Республики Татарстан. Администрация Казани много лет «маринует» вопрос об установлении границ водоохранных зон в городской черте, попустительствуя застройкам. Несмотря на то что дважды по предложениям наших организаций[6] на основании общественной экспертизы (так и не утвержденной официально) Казанский городской Совет народных депутатов вносил пункт о создании городского ландшафтного парка «Островки Казанки» в перспективные программы улучшения экологической обстановки города Казани, на эти цели за семь лет (!)не потрачено ни рубля. В этих условиях Дружина охраны природы организовала семенное, искусственное воспроизводство касатика сибирского, пересадку грушанки круглолистной с возможных мест застройки, очистку островов от мусора[7]. Немало подобных локальных дел выполняют и другие зеленые объединения республики. Тем не менее удручающим фактом является то, что подобные акции, все без исключения, как правило, — инициативы одного человека, являющегося неформальным лидером объединения, в которое входит от двух до десяти человек. Наиболее многочисленные — Служба охраны природы Казанского государственного университета (СОП КГУ) и Антиядерное общество Республики Татарстан. Численность остальных редко превышаетшестьчеловек. По этой причине наиболее деятельные члены организаций просто физически не успевают участвовать в делах соседних зеленых групп, что в свою очередь усугубляет коллапс и изоляцию. И просвета не видно.
Изоляция, помноженная на личные амбиции и старые взаимные обиды, привела к тому, что полностью заблокирован процесс зеленого партстроительства в Татарстане. Капризные слова «я с тем-то и тем-то работать не буду» затмили саму идею охраны природы, которая в самом партстроительстве отступает на второй план. На первый же выходит социальная составляющая общественной экологической деятельности, то есть та социальная мотивация, которая уже один раз дискредитировала себя («нет, мы только против завода!») и которая в глазах многих зеленых лидеров не имеет будущего. Поэтому, видимо, подспудно сохраняется опасение, что «партзеленстрой» так и не приведет к выражению идеалов общественного зеленого движения и не станет реальным проводником идей охраны дикой природы, а следовательно, и человека.
***
Интересным для социологов, возможно, покажется анализ побудительных мотивов участия в зеленом партийном движении, особенно в нынешних условиях Татарстана. К сожалению, людьми движет не сама зеленая идея. Выпускники дружин, участники зеленых организаций и их ветераны, отошедшие от активной общественной работы, бывшие участники общественного движения, ставшие экологически ориентированными бизнесменами, люди, ушедшие в движение анастасийцев, и другие готовы поддержать зеленую партию своими подписями. Но только в том случае, если к ним обращается знакомый по прошлой деятельности человек, — человек, которому они лично доверяют. Но, как сказал руководитель Антиядерного общества Республики Татарстан Альберт Гарапов, партия должна строиться вокруг идеологии, а вокруг личности может быть построена только мафия. В значительной мере он прав. Но доверие в современных условиях вызывает именно конкретный человек, а не партийная программа.
Так что же делать? Каков выход из этого тупика? По-видимому, скорого решения просто не существует. Даже сам процесс зеленого партстроительства будет многоступенчатым и нелегким, а для его успеха нужно возродить периферийное общественное экологическое движение. Необходимо найти формы, в которых бы осуществлялась помощь локальным общественным группам со стороны «продвинутых», профессиональных экологических НПО. Например, нашли же пути к добровольной экологической сертификации коммерческих предприятий! Такая сертификация затратна, но выгоды от нее больше. Для таких монстров, как «Гринпис» или WWF, поддержка периферийных общественных структур могла бы стать базой для развертывания программ, требующих широкого географического охвата. На этой почве может быть организована поддержка постоянно действующих общественных структур, например того же студенческого движения Дружин охраны природы. Это позволит снова сместить акценты внутренних взаимодействий между организациями профессиональными и чисто общественными в сторону охраны природы и возродит то чувство единения и причастности к общему делу, о котором что-то помнят еще «менестрели-аксакалы» дружинного движения 1970-1980-х годов. Руководителями общественных программ (которых так не хватает выжившим дружинам) могли бы стать бывшие участники общественных организаций, перешедшие некий «рубикон» профессионализации. Формы такой работы и есть новое поле для творчества, для продолжения того социального поиска, который впервые расцвел именно в дружинном движении.
***
В заключение мне хотелось бы остановиться на некоторых конкретных мерах, которые позволили бы смягчить, а впоследствии и преодолеть кризис общественного экологического движения. То есть на том, что нужно региональным отделениям центральных российских организаций, которые могли бы выступить в качестве своеобразных ресурсно-реабилитационных центров для периферийных, прежде всего молодежных, зоозащитных и других подобных институций, остающихся последними пристанищами альтруистической зеленой идеи:
— Постоянное присутствие иностранных волонтеров в региональных организациях (местным царькам это крайне затруднит давление на зеленых активистов).
— Помощь местным группам в поиске средств на покрытие текущих нужд (создаваемые центральными организациями сервисные региональные центры должны иметь бухгалтера, чьими услугами могут пользоваться другие общественные организации, не являющиеся юридическими лицами).
— Программы и акции, в которых смогут участвовать многие организации (например, акции движения «Поможем реке»), перевод средств на текущую деятельность (расходы на электронную почту, телефон, канцтовары, лыжи, бинокли, видеокассеты, цифровые фотоаппараты и прочее) без большой бумажной волокиты.
— Парк специализированного оборудования для бесплатного проката. (Практика приобретения за счет грантов дорогостоящего оборудования себя не оправдала — при любых межличностных конфликтах такая техника становится недоступной для большинства местных групп, хотя приобреталась она под общие проекты.)
— Общий информационный центр (на базе Центра координации и информации Социально-экологического союза, например), получающий государственное финансирование. (Например, через Министерство образования и науки, такой центр должен получить статус центра дополнительного образования с бюджетной формой финансирования, но с собственными программами и учебной базой для активистов.) Опыта для создания такого центра предостаточно — участие выпускников Движения дружин охраны природы в летних школах для новичков является давней традицией.
А чтобы бывшие члены движения не забывали своих корней и морального долга, позволю себе очередную «возмутительную» выходку — напомнить главные слова Манифеста движения Дружин охраны природы[8]:
— Мы считаем своим нравственным долгом охранять природу от варварского уничтожения людьми.
— Мы ощущаем себя частью этой природы.
— Мы не можем бездействовать, видя ее гибель.
— Мы защищаем то, что любим.