Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 2, 2006
Александр Константинович Никитин (р. 1952) — инженер-механик, специалист по эксплуатации атомных установок, капитан 1-го ранга запаса, с 1998 года председатель правления Экологического правозащитного центра «Беллона».
Александр Никитин
Кредо российских зеленых
Дискуссия, начатая Святославом Забелиным, важна для уяснения зеленым движением его собственных принципов. Позволю себе переформулировать утверждение автора в форме вопроса: «Защищаем ли мы природу, а если да, то что еще мы защищаем? Насколько мы отличаемся от других политических движений?» В условиях российских политических реалий вопрос не праздный и по существу. Вот только ответ, предложенный Святославом Игоревичем, несколько однобок.
Прежде всего, о природе. Верно подмечает Свет Забелин, что «трудно […] найти политическое объединение, которое бы выступало “за” поругание матери-природы». Проблема, как водится, возникает не с признанием безусловности общих ценностей, а с готовностью поставить их в центр политической программы и увязать с практическими социальными, политическими и экономическими требованиями. Другими словами, необходимо расставить приоритеты. Так, например, известная задача удвоения ВВП может вполне отодвинуть программы защиты природы на третьи-пятые места, если совсем не прикрыть их. Причем, сопутствующая риторика будет вполне человеколюбивой и гуманной. Да, собственно, и вопроса о природе возникать не будет. То же и с энергетической проблемой и развитием ядерных технологий. В этом смысле вопрос о любви, например, к матери(-природе) требует не столько ответа, сколько действия. Поэтому ответ политического зеленого движения будет вполне в рамках экологического сознания: «Да, мы защищаем природу».
Что же означает для нас защита природы? Прежде всего, приоритетность человека в ней. Возможно, здесь мы расходимся с экологическими фундаменталистами. Но для нас важно, чтобы человек, сущностно связанный с природой, создал еще и свой гармоничный социальный мир, также требующий своих механизмов защиты. Защита здесь означает не только сохранение того, что есть. Зеленое движение стоит не только и не столько за сохранение существующего положения дел с природой — оно почти катастрофично.
Мы боремся за натурализацию природы и очеловечивание общества. Последнее означает, прежде всего, что для нас важны естественные права человека и гражданина. Другими словами, мы за общество, в котором за его членами признается право быть разными в своих человеческих проявлениях. Это требование признания правомерности разнообразия культур, религиозных убеждений, национальных обычаев и традиций, сексуальной ориентации, не снимающее равенства и ответственности перед законом.
Как видно из сказанного, российские зеленые и их политическое крыло (по крайней мере, в лице «Зеленой России»), признавая фундаментальные права человека как само собой разумеющееся программное требование, естественно полагают, что это достижимо в рамках особого типа государства, называемого обычно правовым и демократическим. Таким образом, политическое требование неразрывным образом связано с первоначальной посылкой (или отправным пунктом) «зеленой» программы, защитой природы. Естественно, что эти требования были бы неполны без экономической составляющей, предполагающей организацию хозяйствования, не вредящего природе и направленного на развитие демократических оснований общества.
Кратко суммируя, можно сказать, что «Зеленая Россия», заявляя в качестве своих политических требований охрану здоровья людей и природы, создание условий, в которых возможно не только сохранение жизни, но и свободное развитие человека, стоит тем самым на страже базовых прав человека, которые в нашей стране нещадно попираются. Защита же этих прав непосредственно связана с развитием и поддержанием демократии как условия их реализации. Именно поэтому «Зеленая Россия» — демократическая организация. Помимо этого, политические зеленые ориентированы на интересы России и живущих в ней людей, вне зависимости от их принадлежности к тому или иному политическому лагерю, культуре, социальному слою, нации, расе.
Собственно говоря, все эти вещи достаточно полно прописаны в программных документах «Зеленой России». И эти документы кардинально не отличаются от того, что можно прочитать в аналогичных текстах европейского зеленого движения. Поэтому достаточно странно выглядят слова об отсутствии у нас «статей и пунктов программ», характерных для наших коллег в других странах.
Теперь несколько слов о политической идентификации и объединительных тенденциях в нашем политическом зеленом движении. Как организация, ставящая в основу своей деятельности наиболее фундаментальные человеческие ценности, «Зеленая Россия» не просто может, но и обязана использовать открывающиеся возможности по расширению своего влияния на другие политические и общественные организации и движения. Поэтому политический союз с идейно близкими партиями и движениями при сохранении собственного лица не только тактически целесообразен, но и стратегически оправдан. Этот же принцип применим и к созданию фракций в уже существующих партиях.
Эта принципиальная позиция исходит из того, что зеленое движение открыто к диалогу и совместной борьбе за новую демократическую Россию. То есть за страну без войны, с независимой судебно-правовой системой, самостоятельными ветвями власти, независимыми СМИ, развитым гражданским обществом, свободным от влияния административно-криминальных экономических кругов, и другими атрибутами цивилизованного общества. Поэтому «Зеленая Россия» не может быть экологической партией в чистом виде, закрытой для более общих проблем, это связано с тем, что зеленая программа — это не только защита природы. Двухлетний опыт строительства зеленой партии в реальных российских условиях наводит на мысль, что в России зеленая партия может появиться скорее в результате преобразования уже существующей партии, идейно наиболее близкой к ней. Тенденции такие есть, а время покажет, насколько эти прогнозы верны.