Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 1, 2006
Николай Александрович Митрохин (р. 1972) — историк. Стипендиат программы федерального канцлера Фонда Александра фон Гумбольдта (Германия). Автор книг «Русская партия» и «Русская православная церковь. Современное состояние и актуальные проблемы», вышедших в «Библиотеке НЗ» в 2003 и 2004 годах, и более 80 научных статей по вопросам религии и этничности на постсоветском пространстве.
Экстремизм — термин нечеткий. Даже российский Закон «О противодействии экстремистской деятельности» не проясняет терминологию и подвергается обоснованной критике со стороны правозащитных организаций. Моя личная точка зрения состоит в том, что экстремизм — это общественно-политическая идеология, декларирующая право негосударственных организаций или частных лиц на осуществление физического насилия в отношении отдельных категорий населения своей страны или иностранных государств, а также на уничтожение по тем же мотивам материальных (культурных) объектов. Если отвести в сторону исламский фактор, который не является предметом рассмотрения в данной статье, то на территории России насилие (включая попытки разрушения зданий и сооружений, надругательство над захоронениями) по общественно-политическим (включая этнический и религиозный) мотивам представлено тремя группами феноменов[1].
Правые и НБП
Во-первых, это правый экстремизм, реализуемый в настоящее время, как правило, под лозунгом «Россия для русских».
В России сегодня существуют сотни организаций и печатных изданий, занимающихся пропагандой русского национализма в его классической «черносотенной» или «коммуно-патриотической» интерпретациях. Часть подобных организаций публично или в прессе декларирует экстремистские лозунги. В то же время налицо значительный разрыв между призывами и желанием их реализовывать.
За время существования современной России (с 1991 года) правый экстремизм претерпел существенные изменения. В 1991-1996 годах правые радикалы питали надежду на перехват власти в стране у слабого, как им казалось, правительства Бориса Ельцина, и с этой целью ими предпринимались целенаправленные подготовительные действия. Например, шло формирование и обучение военизированных отрядов, которые, в частности, приняли участие в неудачной попытке путча в октябре 1993 года. Основными врагами в этот период считались евреи и демократы. Однако после выборов 1996 года, когда стало понятно, что «антинародный режим» остается у власти надолго, «правая» революция откладывается, а власть успешно перенимает некоторые лозунги русских националистов, организации правых пережили внутренний кризис.
Характерным примером стал распад самой крупной и известной организации «черносотенного» типа — Русского национального единства (РНЕ), произошедший в 1999-2000 годах. В настоящее время РНЕ, некогда насчитывавшее до 15 тысяч членов, объединяет не более 4 тысяч, разделенных на несколько конкурирующих организаций.
В период после 1996 года основными врагами нового поколения правых экстремистов стали лица неславянской внешности (например, трудовые мигранты и иностранные студенты), которых националисты различными методами начали выживать из «традиционно русских» городов. Уровень прямого насилия при этом резко вырос. Погромы и серийные убийства на почве расовой ненависти стали абсолютно новым явлением для городов России, но быстро получили распространение.
Кроме большого количества групп скинхедов и тесно связанного с ними движения «фанатов» (болельщиков спортивных команд, прежде всего футбольных), о которых речь пойдет ниже, заметными категориями правых экстремистов являются организации казаков и небольшие террористические группы, состоящие из ветеранов «славянских» войн первой половины 1990-х (Приднестровья, Абхазии, Сербии) и участников путча в Москве в октябре 1993 года, а также их последователей. Среди самых заметных акций последних: обстрелы из гранатометов американского посольства в Москве в 1995[2] и 1999 годах[3], покушение на бывшего главу администрации президента, а ныне руководителя государственной энергетической компании РАО «ЕЭС» Анатолия Чубайса[4] и подрыв поезда Грозный-Москва на территории Московской области в 2005 году[5].
Активисты казачьего движения, декларировавшие в течение 1990-х годов экстремистские воззрения и участвовавшие в насильственных акциях[6], в настоящее время, в целом, отошли от дел. Само движение расколото на множество групп. Для сохранения полученных от правительства или региональных властей льгот они предпочитают воздерживаться от экстремистских заявлений, вроде обещаний пороть плохих журналистов, которые озвучивались, например, в 1992 году. В то же время они во многом сохраняют ксенофобские воззрения, особенно в отношении мигрантов. Однако реализация экстремистских взглядов, присутствующая у части казачьих организаций, в настоящее время вероятна скорее по согласованию с местными властями и на сельском уровне. Характерный в этом отношении пример — Краснодарский край, где действия казачьих организаций дополняют прессинг в отношении турок-месхетинцев и кавказцев со стороны местной милиции.
Специфический политический феномен, находящийся между правыми и левыми экстремистами, — Национально-большевистская партия под руководством Эдуарда Лимонова. В настоящее время помимо выдвижения социальных лозунгов она занимается борьбой за права (в ее специфическом понимании) русскоязычного населения в странах СНГ и за восстановление СССР. Партия прошла в своем развитии разные этапы. От пропаганды необходимости осуществления «национальной революции» ее члены временами переходили к практическим действиям в этом направлении — например, подготовке восстания казаков в Северном Казахстане. Однако шумные заявления партии задолго до этого привлекли внимание ФСБ. В результате ее провокации (с использованием членов РНЕ) лидер НБП и несколько его сторонников в 2001 году были арестованы, а в начале 2003 года осуждены за покупку автоматов и боеприпасов на сроки до четырех лет. В начале 2005 года все они оказались на свободе.
В целом, в настоящее время партия исповедует тактику символического сопротивления с использованием методик европейских левых: забрасывание неугодных ей политиков и общественных деятелей тортами и апельсинами, удары букетами, кратковременные захваты административных или иных общественно значимых зданий силами своих активистов. С учетом борьбы Эдуарда Лимонова за сохранение партией легального статуса подобную трансформацию реальных методов борьбы можно считать хорошим результатом. Достигнут он был, впрочем, под давлением государства.
Левые
Организаций, мечтающих повторно осуществить в России коммунистическую революцию, довольно много, хотя они и крайне малочисленны. Их идеология может существенно различаться в деталях и образцах для подражания — от возвращения в СССР (с сопутствующей коммуно-патриотической риторикой) до строительства «подлинного» социалистического (анархического, коммунистического, народного) государства по проектам Петра Кропоткина или Льва Троцкого (с соответствующими антинацистскими лозунгами), однако стремление в первую очередь «бить буржуев» и обобществлять собственность позволяет говорить об их идейном родстве[7]. Значительная их часть использует экстремистскую риторику в своих публичных заявлениях, однако лишь немногие попытались воплотить ее в жизнь. Почти всегда тактическим приемом левых экстремистов были террористические акты, направленные против госучреждений или памятников на территории Москвы и Московской области. Во всех случаях для их осуществления использовалась тайная закладка взрывчатых веществ.
По обвинению в совершении этих преступлений были арестованы и осуждены члены двух (возможно, взаимосвязанных) групп — «РВС РСФСР»[8] и «Новая революционная альтернатива»[9]. Активист еще одной — наверное, самой крупной (до 500 членов) и известной из организаций левых экстремистов — «Авангарда красной молодежи» (АКМ) — также был арестован и отправлен на лечение в психиатрическую больницу за совершение терактов[10]. Сама организация официально отказывается от тактики террористических актов, хотя готова защищать левых террористов после ареста[11].
Активисты АКМ и других левых организаций периодически задерживаются за столкновения с сотрудниками милиции во время митингов[12]. В целом лишь нехватка сил удерживает их от повторения относительно маштабных беспорядков, имевших место в середине 1990-х годов. Тогдашнее поколение левых радикалов (например, организация «Студенческая защита») сумело спровоцировать три довольно жестких конфликта участников антиправительственных митингов с милицией. Таким образом, АКМ и другие левые радикалы пока используют преимущественно мирные методы декларации своих взглядов, занимаясь организацией пикетов, участием в митингах левых и демонстрацией серьезности намерений — например, закрывая лица платками.
В ближайшее десятилетие в России будет наблюдаться рост числа левых экстремистов, что будет вызвано следующими причинами:
- продолжающимся социальным расслоением общества;
- реформами в социальной сфере;
- «капиталистическим» имиджем существующей социальной системы;
- усилением влияния религиозных организаций и в первую очередь Русской православной церкви в системе образования, которое провоцирует интерес к атеистическим концепциям в их радикальном изложении;
- расизмом и иными формами этнической дискриминации со стороны правоохранительных органов и скинхедов[13];
- продолжающейся пропагандой в левых кругах экстремизма, в том числе «исторического» опыта германской «Фракции Красной армии» (RAF), итальянских «Красных бригад», латиноамериканских повстанческих движений под руководством Че Гевары и субкоманданте Маркоса[14].
Неисламский религиозный экстремизм
В отличие от части других государств, образовавшихся на месте Советского Союза (Украины, Грузии, Молдавии), в России практически не было реальных случаев проявления физического насилия на религиозной почве. Это связано как с низким уровнем религиозной культуры населения (преимущественно пожилым и женским составом основной массы верующих, посещающих храмы), так и с относительно высоким, по сравнению с упомянутыми государствами, уровнем их терпимости.
В то же время нередки случаи причинения вреда религиозным зданиям и сооружениям, принадлежащим как доминирующей в стране Русской православной церкви (РПЦ), так и религиозным меньшинствам. Ущерб наносится поджогами[15], битьем стекол, надписями на стенах, надругательством над могильными памятниками. Мелкие инциденты такого рода (битье стекл, нанесение надписей, разрушение захоронений) на территории огромной страны с 24 тысячами зарегистрированных религиозных организаций и десятками тысяч кладбищ имеют место практически ежедневно.
Говорить о том, что эта деятельность носит организованный характер, за исключением поджогов или подрыва синагог[16] и, возможно, в некоторых случаях, протестантских молитвенных домов, не приходится. По большей части эти действия совершаются группами местных подростков, не нашедших лучшего средства самовыражения.
В числе немногих исключений в сфере религиозного экстремизма — деятельность «Комитета за духовное и нравственное возрождение Отечества» во главе со священником РПЦ Александром Шаргуновым. Активисты организации, являющиеся одновременно штатными работниками московского православного храма, разгромили в 2003 году выставку «Острожно, религия!», проходившую в Музее имени Андрея Сахарова. Эта акция мотивировалась оскорблением их религиозных чувств. Члены организации подозреваются и в порче или закрашивании «нескромных» рекламных плакатов. Другой известный случай насильственных действий — разрушение в городе Набережные Челны (Татарстан) строящегося православного храма (предварительно на том же месте была сожжена деревянная часовня). За организацию этого преступления к штрафам были приговорены три пожилые женщины, живущие в соседнем микрорайоне и являющиеся активистками Татарского общественного центра — радикальной этнонационалистической группы[17].
По утверждению духовенства РПЦ, часть подростков, нападающих на храмы, относит себя к сатанистам или неоязычникам. В новейшей истории России известен, как минимум, один подобный случай, когда поклонник сатаны (и ветеран Афганистана) совершил убийство трех монахов в крупном монастыре[18], был задержан и признан невменяемым. Однако большая часть инцидентов с вандализмом в отношении храмов и кладбищ остается нераскрытой и плохо задокументированной самими пострадавшими. Нередко они не заинтересованы в реальном расследовании, поскольку оно может вскрыть противоречия между религиозной общиной и местными жителями, которые не всегда довольны строительством нового храма или монастыря (равно как мечети или молитвенного дома). Так, в инциденте в Набережных Челнах участвовали не менее тридцати ветеранов и пенсионеров, которые мотивировали свои действия нежеланием видеть в парке религиозное сооружение. И только публичность их действий (разрушение стен строящегося храма продолжалось не менее полутора часов и происходило в дневное время) не позволила замять инцидент. В результате местные власти приняли решение о переносе места строительства церкви.
Списывание инцидентов на неуловимых и однозначно «плохих» сатанистов позволяет сохранять видимость поддержки «церкви большинства» со стороны «народа». Поэтому реальный масштаб опасности деятельности сатанистов или неоязычников в отношении христианских религиозных общин в настоящее время оценить невозможно.
Массовые проявления насилия и власть
Рассмотренные выше как правые, так и левые экстремистские группы, безусловно, представляют определенную опасность. В случае нестабильной политической ситуации их силы и влияние могут многократно возрасти. Они способны на проведение террористических актов и провоцирование массовых беспорядков. Однако все это потенциал, который пока реализуется в единичных случаях. Несмотря на декларированную постоянную готовность упомянутых групп к «революционной ситуации», они малочисленны, разобщены, в них внедрены агенты спецслужб и они достаточно успешно подавляются правоохранительными органами, когда от радикальных слов переходят к делу. И даже в этом случае их насилие обращено в первую очередь на здания и сооружения, а не на людей.
Реальную опасность представляют в настоящее время две тесно связанные между собой общности, принадлежащие к правой части политического спектра. Это скинхеды и спортивные хулиганы (или «фанаты»). Они и самые массовые — специалисты сходятся во мнении, что в настоящее время только скинхедов в России около 50 тысяч человек, — и наиболее склонные к насилию экстремистские движения. Только в 2004 году сотрудниками центра «СОВА» зафиксировано не менее чем 45 убийств, совершенных скинхедами (против не менее 20 в 2003 году), хотя, безусловно, число подобных преступлений намного больше. Правоохранительные органы предпочитают не связывать факты расследуемых ими насильственных преступлений с членством в экстремистских группировках. В то же время процессы над конкретными группами бритоголовых (например, в Архангельске, Перми, Подмосковье, Санкт-Петербурге, Тюмени) нередко показывают, что те совершали серийные убийства по расовому или социальному (бродяги) принципу.
Число людей, которые подверглись нападению со стороны скинхедов и получили травмы, вообще не поддается учету, оно огромно. Посольства в Москве и в индивидуальном и в коллективном порядке неоднократно с конца 1990-х годов обращались к московским и российским властям с просьбами об оказании помощи в защите иностранцев, но, как правило, эти обращения не имели конкретных результатов.
Движение скинхедов распространилось практически на все крупные и средние города России. В 2001-2002 годах Москва и некоторые другие города впервые с начала прошлого века испытали на себе погромы на этнической почве. Группы численностью в несколько сот человек разгромили несколько рынков, убивая при этом людей с темным цветом кожи.
Не менее агрессивны и фанаты. Практически каждый футбольный или хоккейный матч в современной России, особенно в клубах высшей лиги и первого дивизиона, заканчивается потасовками между фанатами противоборствующих команд. Очень часто фанаты нападают на прохожих или торговцев с темным цветом кожи. Нередко подобные нападения заканчиваются смертью или тяжкими телесными повреждениями.
Мне приходится писать об этих простых и известных вещах потому, что подобное массовое и ставшее типичным насилие стало восприниматься в России в качестве нормы. Информация о финале процесса над группой шестнадцати-восемнадцатилетних подростков, забивших до смерти пять человек для «очистки города», или об очередном столкновении нескольких сотен фанатов, закончившемся двумя трупами и десятком раненых, проходит в криминальной хронике как одна из многих новостей, хотя в Западной Европе или США это бы стало общенациональной «первополосной» новостью.
Именно признание подобного хода событий в качестве нормы, после долгого периода нежелания властей обращать внимание на развитие действительно массовых экстремистских сообществ, вызывает особое беспокойство. Лишь массовые беспорядки, устроенные скинхедами и футбольными болельщиками в самом центре Москвы в июне 2002 года, заставили городские власти принять некоторые меры по ограничению деятельности скинхедов. Они попали в известный каждому милиционеру список «негативных» социальных типов, и власти начали «профилактику», угрожая неприятностями подросткам-скинхедам и их родителям. Скинхеды, одетые по законам своей субкультуры, стали испытывать трудности при передвижении по городу, поскольку милиция, дежурящая фактически на всех узловых пунктах городского транспорта, начала проводить обыски столь заметных персонажей и «воспитательную работу» с ними. При отсутствии адекватной статистики за предыдущий период активной деятельности скинхедов и нежелании милицейского руководства города формально признавать их существование[19] трудно говорить о том, насколько эффективной оказалась эта тактика в деле предотвращения преступлений. Однако «канонически» одетых скинхедов стало существенно меньше. За два года им не удалось организовать ни одного крупного погрома[20], а часть организаторов прошлых предстали перед судом, хотя и получили минимальные сроки наказания или вовсе его избежали[21].
В других городах России[22], где скинхедам не удалось спровоцировать массовых беспорядков, систематического противодействия им, насколько известно, местными властями не организовывалось. На федеральном уровне проблема официально игнорируется, хотя руководство страны использует антифашистскую риторику при обличении стран, некогда входивших в советский блок[23].
Федеральные и региональные власти по-прежнему сохраняют иллюзии относительно возможности существования подконтрольного им массового молодежного и патриотического движения. Такое движение должно одновременно «готовить молодежь к армии», то есть прививать им спортивные навыки и выдержку, а также контролируемую агрессивность, и одновременно учить «Родину любить», то есть безоговорочно поддерживать государство.
Иллюзия, что подобное полунеформальное движение можно создать и контролировать, имеет длительную историю. В конце 1950-х-1960-е годы в этом качестве выступали создаваемые по всей стране «бригады содействия милиции», подчинявшиеся МВД и региональным комитетам комсомола. Избиениями и издевательствами они пытались добиться от тогдашних «стиляг» (поклонников западной моды и музыки) и «хулиганов» (членов уличных банд) отказа от асоциального внешнего вида и поведения. Они же применяли карательные меры против девушек, «гуляющих с иностранцами»[24]. В 1980-е годы в том же качестве и с той же идеологией выступали «любера» — группы подростков из неформальных спортивных клубов («качалок») в Московской области, находившиеся под покровительством подмосковной милиции[25]. Организованные ими на протяжении не менее трех лет избиения и грабежи представителей «прозападной» молодежной субкультуры так и не были, насколько известно, расследованы, а «любера» со временем превратились в одно из сильнейших в Подмосковье криминальных сообществ.
В течение первой половины и середины 1990-х годов агрессивные подростки из рабочих кварталов успешно интегрировались в многочисленные криминальные группировки, направляя имеющуюся агрессию друг на друга. Примечательно, что в этот период резко упала численность футбольных фанатов. На матчах даже известных команд могло присутствовать всего две-три тысячи болельщиков, хотя качество игры не слишком отличалось от сегодняшнего. Однако по мере того, как криминальные группировки превращались в легальные и полулегальные бизнес-структуры и уступали зоны своего влияния правоохранительным органам (превратившимся в самую крупную «крышу»), возможности бандитской социализации для нового поколения юношей, выросших в рабочих кварталах и бедных пригородах, сокращались. А к правоохранительным органам они еще не могли примкнуть в силу возраста и отсутствия необходимого для службы армейского опыта.
Одновременно власти, особенно с началом эпохи Путина, озаботились очередной реинкарнацией молодежного патриотического движения. В качестве одной из существенных черт новой государственной идеологии был выбран спорт, что было непосредственно связано с имиджем самого президента как спортивного и даже несколько брутального человека. Массированная кампания по продвижению спорта включала в себя не только резкое увеличение его финансирования и пропаганду всеми государственными СМИ. Восстановилось характерное для СССР противопоставление наших спортсменов иностранным, а победы и неудачи первых стали трактоваться в терминах, соответственно, государственного достижения и антироссийского заговора. Купленные стратегическими инвесторами во второй половине 1990-х годов спортивные клубы были крайне заинтересованы в расширении фанатской базы, что влекло за собой увеличение доходов. Путинское намерение популяризировать спорт давало им дополнительную политическую поддержку. На ее фоне МВД и ФСБ старались не замечать, что практически каждый матч заканчивался массовыми драками и нападениями на темнокожих и азиатов, а их инициаторы, как правило, оставались безнаказанными, если только они не причиняли тяжких повреждений сотрудникам правоохранительных органов.
Официальные фанатские организации при клубах в настоящее время фактически являются частью спортивного бизнеса. Они оказались совершенно не способны контролировать поведение, как они аккуратно выражаются, «околоспортивных хулиганов», равно как и потребление несовершеннолетними, пришедшими на матч, алкогольных напитков. Наоборот, они крайне заинтересованы в расширении числа поклонников команды, невзирая на то, кем они являются. Хотя некоторые группы фанатов уже как минимум десятилетие декларируют себя в качестве «боевых» подразделений, чье предназначение -организация драк[26]. Единственное ограничение, предъявляемое фанатам, — не проявлять свою агрессию на трибунах, что могло бы привести к срыву матча и штрафным санкциям.
В результате лишь массовые беспорядки в Москве в мае 2003 года, начавшиеся во время трансляции футбольного матча на Манежной площади, в результате которых несколько тысяч пьяных фанатов сожгли и повредили десятки автомобилей и разгромили витрины множества магазинов, а также попытались ворваться в здание Государственной Думы, заставили несколько сократить безудержную пропаганду спорта. Однако сохранилась сама поддержка фанатского движения, в том числе усилиями государственной пропаганды. Рядовых фанатов трудно организовать на проведение любых мероприятий политического характера, кроме послематчевых погромов или «охоты» на представителей вражеских группировок. Однако сплочение части участников движения, прежде всего групп «уличных бойцов», в 2004-2005 годах позволило привлечь их (равно как и «молодых спортсменов») к созданию пропрезидентских антидемократических организаций, самыми известными из которых стали «Идущие вместе» и, особенно, их более брутальная модификация — «Наши». По замыслу организаторов движения, курируемого администрацией президента, «Наши» должны силой предотвращать возможные массовые выступления «прозападной» оппозиции.
Не вызывает сомнения, что «Наши» активно сотрудничают с МВД в этом вопросе. В частности, это заметно по скоординированности действий МВД и участников фанатских группировок в деле подавления НБП в течение 2005 года. В данный момент властями эта партия рассматривается как часть внесистемной оппозиции, потенциальный организующий элемент «оранжевой революции» и потому последовательно разрушается как административными и внесудебными методами (выселение из штабов, проверки и изъятия документов), осуществляемыми МВД, так и криминальными акциями — избиениями активистов безнаказанно действующими неизвестными, вооруженными бейсбольными битами и травматическими пистолетами. Впрочем, сами активисты НБП и расследовавшие нападения журналисты установили, что серию нападений на их штабы и активистов в течение 2005 года провели фанаты московского футбольного клуба «Спартак» из группировки «Gladiators», а организатор нападений известен не только как заядлый футбольный фанат, но и как руководитель программы регионального развития движения «Наши»[27]. Тех же «Gladiators» агентура КПРФ обнаружила с табельным оружием в качестве сотрудников частного охранного предприятия, нанятого для охраны съезда «Наших» на Селигере летом 2005 года. Но и там они продолжали охотиться за членами конкурирующих фанатских группировок, избиение которых и стало причиной скандала[28]. Алексея Митрюшина, лидера другой радикальной фанатской группировки — «Gallant Steeds» (поклонники клуба «ЦСКА»), в журнале которой в начале 2000-х годов публиковались пронацистские статьи, журналист полуправительственной газеты обнаружил в качестве фактического руководителя московской организации движения «Наши»[29].
Возможные меры по снижению уровня экстремизма
Снисходительность, проявляемая политическим руководством страны и регионов, а также сотрудниками правоохранительных органов, к массовым экстремистским движениям – скинхедам, равно как и «фанатам», мешает предпринимать конкретные действия по локализации и подавлению подобной асоциальной и зачастую криминальной активности.
При всей массовости упомянутых движений убежденных сторонников насилия, готовых участвовать в них в неблагоприятных условиях, «жертвовать собой», относительно немного[30]. Попытки убежденных русских националистов «черносотенного» типа опереться на многотысячное движение скинхедов, разделяющих их ненависть к евреям и «черным», провалились[31]. Нереализованными остались и надежды идеологов русских скинхедов на то, что они смогут передать свою, пусть и куцую, идеологию фанатам и тем самым существенно увеличить свои ряды[32]. Причина в том, что участие в уличных бандах и особенно в уличном насилии — действие в первую очередь социализирующее, поднимающее агрессивного школьника в глазах друзей или включающее его в их дворовые «игры». Вырастая и перемещаясь из дворовой компании в другую социальную ячейку, бывший скинхед, как правило, теряет мотивацию для участия в радикальном движении, хотя отчасти и сохраняет убеждения. Однако поскольку подтверждающие их мифологемы столь примитивны и в реальности слабо закреплены на мировоззренческом уровне, то бывшие скинхеды (не говоря уж о фанатах) в принципе способны к изменению своих политических взглядов.
В связи с этим вполне возможно сокращение уровня проявлений экстремизма и физического насилия, несмотря на сохранение в среднесрочной перспективе факторов, их подогревающих: социального расслоения, интенсивной миграции, а также изоляционистской и, нередко, ксенофобской риторики федерального центра, властей значительной части регионов и, собственно, самих СМИ, которые нередко по собственной инициативе пользуются «языком вражды».
Первый комплекс мер очевиден — это соблюдение имеющегося законодательства и последовательное наказание тех, кто не только осуществляет физическое насилие с «общественно-политической» мотивацией, но и занимается пропагандой экстремизма.
Однако вряд ли стоит ожидать последовательной политики в этой сфере, пока значительная часть сотрудников самих правоохранительных органов поддерживает экстремистские взгляды. Общество в целом и значительная часть политической элиты признает, что степень коррумпированности и неэффективности силовых структур достигла нетерпимых размеров. В среднесрочной перспективе это должно повлечь за собой переаттестацию, санацию и сокращение численности их сотрудников. В рамках этой назревшей реформы должны ставиться задачи не только выявления и увольнения лиц, поддерживающих экстремистские группы или руководствующихся в своей деятельности экстремистскими воззрениями. Реформа должна изменить если не мировоззрение, то атмосферу в правоохранительных органах, например отношение к мигрантам. Это должно быть достигнуто как в результате более жестких мер административного контроля внутри правоохранительных ведомств, так и за счет переподготовки действующего состава и изменения идеологического содержания в процессе обучения курсантов.
Третий комплекс мер должен быть направлен на образовательную систему страны в целом, и на средние школы в первую очередь. Согласно Закону об образовании образовательная система основывает свою деятельность на гуманистическом мировоззрении. Что это значит в сегодняшней ситуации, в отсутствие четко выраженной государственной идеологии — непонятно ни учителям, ни ученикам. Поколение советских педагогов, в общем и целом, сохраняет гуманистические традиции (в том числе и «дружбы народов», защиты и помощи слабым), хотя и применяет их в довольно старомодных формах. Однако молодое поколение педагогов не получает систематического гуманистического воспитания и, соответственно, не способно транслировать его ученикам. С другой стороны — именно молодые учителя и другие работники бюджетной сферы с высшим образованием — социальная страта, способная к восприятию и пропаганде левацких идей, которые неизбежно будут набирать силу в оппозиции «капиталистическому обществу». Укрепление гуманистического содержания педагогического образования и трансляция его через педагогов на учеников — важнейшая стратегическая задача.
Перспективы
Однако представляется сомнительным, чтобы в текущей политической ситуации данные меры были реализованы. Идеологические предпочтения российской элиты после событий осени 2004 года (Беслана и «оранжевой революции» в Украине) однозначно на стороне правоконсервативной и изоляционистской идеологии и политики, все более напоминающей период «маккартизма» в США. Крупный национальный капитал и власть обороняют свою собственность и внутренний рынок от чужаков и при случае склонны к экспансии; средний класс, выйдя из продолжительного периода относительной бедности, с удовольствием потребляет новые виды товаров и услуг и потому не склонен обращать внимание на социальные противоречия и даже нарушения демократических свобод; внутренние и внешние мигранты с темным цветом кожи побаиваются угрозы стать жертвой ку-клукс-клана или расистской полиции, но это вполне компенсируется открывшимся доступом к перспективному и доходному, c их точки зрения, месту строительного рабочего или вагоновожатого. При сохранении существующего положения в российской экономике отсталость и неурегулированность социальных противоречий внутри страны, порождающие в том числе и экстремистскую активность, могут продлиться еще как минимум десятилетие, пока сытые и непуганые дети среднего класса и получающие высшее образование отпрыски цветных гастарбайтеров не устроят новый 1968 год.