Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 6, 2005
Тимур Якубович Валетов (р. 1975) — историк, сотрудник кафедры исторической информатики исторического факультета Московского государственного университета. Основой статьи послужил доклад, прочитанный на конференции «1905 год: забытая революция, ее значение и последствия» во Франко-российском центре общественных и гуманитарных наук в Москве. Расширенный вариант будет опубликован в итоговом сборнике по результатам этой конференции.
Последствия 1905 года глазами предпринимателей
В последнее десятилетие в исследованиях по рабочей истории стали широко применяться новые методики и подходы. В частности, основой нескольких крупных исторических исследований стало комплексное изучение делопроизводственной документации ряда крупных дореволюционных промышленных предприятий[1]. Подобный микроанализ позволяет полно и достаточно взвешенно, на документальной базе, описать функционирование предприятий и рассмотреть динамику трудовых отношений, которая на них складывалась.
Одним из объектов подобного рассмотрения стало Товарищество мануфактур Н.Н. Коншина в Серпухове — одно из крупнейших текстильных предприятий Московской губернии. На четырех коншинских фабриках, выполнявших все операции по производству и отделке хлопчатобумажных тканей, трудилось к началу ХХ века более одиннадцати тысяч рабочих[2]. Вместе с тем, коншинские фабрики — это типичное крупное текстильное предприятие дореволюционной России; те же основания трудовых отношений прослеживаются и на многих других крупных фабриках.
Анализ делопроизводства показывает, что администрация коншинских фабрик делала для рабочих довольно много, причем в динамике положение рабочих заметно улучшалось практически по всем показателям с 1880-х и до самого 1914 года. Однако в период 1905-1907 годов рабочие добились наиболее впечатляющих успехов.
Коншинские фабрики бастовали неоднократно, но прямые результаты забастовок были обычно небольшими. Однако в октябре 1905 года состоялась трехнедельная забастовка, в которой приняли участие рабочие сразу трех фабрик — ситценабивной, прядильно-ткацкой и Новой ткацкой. Уже в самом начале забастовки, 8 октября, правление товарищества, несомненно, видевшее размах стачечного движения по всей стране, пошло на значительные уступки рабочим. В частности, оно подняло размер квартирных выплат и увеличило плату за сверхурочные работы рабочим механического отделения (за них теперь обещано было платить в двойном размере против прежнего полуторного). Через неделю, 14 октября, «в настоящей заботе о нуждах своих рабочих и приняв во внимание их заявления о неправильностях в расценках», правление увеличило также и ставки заработной платы (в среднем расценки были повышены на 8%[3], однако индивидуально рабочие, согласно расчетным книгам, получили различные прибавки). Тем не менее рабочие не вышли на работу, считая уступки недостаточными. Тогда правление после нескольких попыток наладить работу пошло на полный локаут, объявив о закрытии фабрик «на неопределенное время» и предложив всем рабочим расчет. После этого объявления, увидев, что большего добиться не удастся, рабочие прекратили забастовку (24 октября)[4].
В дальнейшем, в течение первой русской революции коншинские фабрики не принимали участия в стачечном движении, но для замирения фабрик правлению товарищества приходилось принимать все новые постановления об улучшении положения рабочих. В своих объявлениях администрация, апеллируя к благоразумию рабочих, убеждала, что и без давления с их стороны делает и будет делать впредь все возможное для улучшения их положения. «В течение последнего смутного времени рабочие Товарищества Мануфактур Н.Н. Коншина,- говорилось, например, в одном из объявлений, — несмотря на забастовки рабочих на других фабриках, оставались всегда совершенно спокойными и с обычным усердием и добросовестностью производили свои работы. В этом Правление фабрики видело доверчивое отношение к нему рабочих и с своей стороны всегда заботилось об улучшениях жизни и быта их. Уже в начале текущего года был уменьшен рабочий день и повышена заработная плата; с тех пор разрабатывался вопрос о дальнейших улучшениях в этом направлении. Но в последнее время, когда в поведении рабочих Ситце-Набивной фабрики Правление увидело новое подтверждение их благоразумного, благонадежного и добросовестного отношения к общему делу, оно нашло возможным, ранее чем предполагало, представить рабочим Ситце-Набивной фабрики новые льготы и тем показать им, что Правление умеет ценить и вознаграждать заслуги своих рабочих». Далее в объявлении приводились решения о сокращении рабочего дня и повышении заработной платы[5].
Перечень уступок, на которые пошло правление уже 8 октября 1905 года, достаточно широк. Здесь встречаются распоряжения самого разного характера: «Женщины и дети не будут допускаться на перенос тяжестей», «Правление согласно на замену харчевой лавки — лавкой общества потребителей» или, наконец, «Рукомойники будут устроены в каждом отделении»[6].
Наибольшие уступки, однако, были связаны с увеличением заработной платы и повышением квартирных денег. Так, хотя заработная плата рабочих постоянно росла с конца 1870-х годов, только в 1905-м, впервые за весь период существования товарищества, ставки заработной платы были подняты всем рабочим сразу, как квалифицированным, так и неквалифицированным. Общая сумма заработка рабочих двух ткацких фабрик (примерно 8 тысяч человек) в 1902-1904 годы составляла около 1,5 миллиона рублей в год, в 1905-1907-м — уже около 1,9 миллиона рублей в год (рис. 1)[7], штрафы же, напротив, существенно сократились. Штрафы на коншинских фабриках не составляли значительных сумм даже и до принятия закона 1886 года, запрещавшего возврат штрафных сумм в прибыль; в 1902-1904 годы общая сумма штрафов составляла лишь 0,12-0,16% от общей суммы заработка, но после 1905 года и эта сумма сократилась вдвое. При этом размер пособий, выдаваемых рабочим из штрафного капитала, также сократился, но не столь заметно. В 1904 году администрация платила пособия рабочим в большем размере, чем позволял штрафной капитал, но с 1905 года размер этих выплат увеличился (рис. 2)[8].
Рис. 1. Динамика суммарной заработной платы на ткацких фабриках Товарищества мануфактур Н.Н. Коншина. 1904-1907 годы.
Рис. 2. Динамика общих сумм штрафов и пособий на всех фабриках Товарищества мануфактур Н.Н. Коншина. 1904-1910 годы (пунктиром условно восстановлены данные за те годы, по которым не имеется сведений).
Другим важным моментом взаимоотношений рабочих и администрации было предоставление рабочим жилья. Примерно две трети коншинских рабочих были обеспечены местами в фабричных казармах; для чего к 1905 году было выстроено 28 корпусов, но всем жилья все равно не хватало, и многие получали «квартирные деньги» — на наем квартир. Размер выплат — 1 рубль в месяц — был недостаточным даже для того, чтобы снять приличный угол, и коншинские рабочие (как и многие другие) часто требовали повышения квартирной выплаты. Увеличение этой выплаты до 1,5 рубля в месяц в 1905 году повлекло серьезные расходы для администрации (рис. 3 и 4)[9].
Рис. 3, 4. Динамика трат на жилье рабочих Товарищества мануфактур Н.Н. Коншина. 1902-1907 годы.
Из первого графика (рис. 3) видно, что рост трат администрации на жилье рабочих опережал рост числа рабочих, однако это расхождение между представленными динамиками приходится в основном на 1905-1906 годы, причем из второго графика (рис. 4) совершенно определенно следует, что качественные изменения связаны преимущественно с ростом объема квартирных выплат. В 1906 году выплаты квартирных денег возрастают по сравнению с 1904 годом почти в три раза.
Итак, наглядно видно, что в 1905-1907 годах администрацией коншинских фабрик были сделаны серьезные увеличения расходов в пользу рабочих. Заметим, что та же ситуация характерна и для многих других крупных фабрик.
Последствия 1905 года глазами рабочих
Однако полученные уступки не воспринимались рабочими как повод к прекращению требований. Действительно, еще с 1880-х годов из года в год происходило увеличение зарплаты (при фактическом отсутствии инфляции), сокращался рабочий день, улучшались жилищные условия рабочих, обеспечение их медицинской помощью. Но это улучшение началось с такого низкого уровня, что и к 1905 году нельзя было говорить о человеческих условиях труда и жизни большинства рабочих, особенно в таких отраслях, как текстильная, где рабочий день составлял 10-11 часов, а зарплата была небольшой. Положение рабочих медленно улучшалось, но значительно быстрее распространялось осознание ими собственной униженности и несправедливости своего положения.
К тому же 1905 год показал примеры успешной реализации идей и практики политической борьбы. Ранее, в XIXвеке, стачки носили по преимуществу экономический и локальный характер — рабочие требовали улучшения только собственного положения. Постепенно в требования бастующих начали включаться и политические лозунги — рабочие стали понимать, что вся система не даст им добиться значительных перемен к лучшему. Однако главное место по-прежнему занимают экономические требования. В 1905 году в стачечном движении очень ярко, как никогда раньше, проявляется и рабочая солидарность — сразу на многих предприятиях выдвигаются одни и те же лозунги, зачастую очевидно неприемлемые, вроде требования предоставления рабочим права назначать и смещать мастеров и служащих или требования введения 8-часового рабочего дня, что никак не могло быть выполнено без соответствующего законодательного решения.
Несомненно, подобная рабочая солидарность была организованной. Из-за этого возникали и анекдотические ситуации. Так, общая волна стачек захватила и Никольскую мануфактуру Морозовых, предприятие, на котором положение рабочих значительно превосходило средний уровень, даже если принимать во внимание только крупные фабрики. Рабочие предъявили свои требования из 95 пунктов, через две недели администрация дала свой ответ. Некоторые требования были отвергнуты, другие было обещано реализовать, но интересно, что в 18 случаях фактическим ответом было: «Так и делается». Очевидно, что требования были составлены людьми, плохо представляющими себе практику на этом конкретном предприятии[10].
Первая русская революция позволила добиться значительных результатов, и многие рабочие увидели и осознали, что за свои требования можно результативно бороться, что беспорядки дают больше, чем дисциплина и добрая воля администрации. В дальнейшем рабочие часто предпочитали именно боевой тон в разговорах с администрацией. Один из высших служащих коншинской ткацкой фабрики писал в докладной записке в правление товарищества в 1909 году:
«Я считаю необходимым обратить внимание Правления на крайне возбужденное и зачастую вызывающее настроение рабочих. Мельчайший факт случайно оказанного им невнимания служит источником возбуждения. В каждый данный момент нельзя поручиться, что они не явятся с каким-нибудь требованием или претензией. По их мнению, Правление [всего товарищества. — Т.В.] все готово для них сделать и только сытая администрация [конкретной фабрики. — Т.В.], стремясь получить награду, ставит в этом препятствия. Браковщики напуганы воинственным тоном ткачей, многие куски откладывают до резолюции мастера. По их указаниям брак значительно увеличился, а такие невинные вещи, как требование вычистить кусок, вызывают со стороны ткачей резкие протесты, мотивируемые тем, что в красильном отделении все невычищенные концы на палильных машинах исчезнут и, стало быть, это только придирка, каковую исполнять они не намерены.
Близны, неразработанные подплетины и недосеки они объяс няют исключительно дурной пряжей, но не небрежностью своей работы, словом, они считают себя хозяевами положения.
Я твердо уверен, что в недалеком будущем не миновать ос ложнений, ибо тон их повышается с каждым днем, а меры к умень шению брака придется принимать более решительные, чем это прак тиковалось до сих пор.
Молодежь в казармах ведет себя вызывающе, и сторожа, а также и городовые боятся их угроз. Пьянство процветает в полной мере.
Везде, при каждом требовании лучшей или интенсивной работы, наталкиваешься если не на явный протест, то на скрытую оппозицию, при жалобах на судьбу и несчастное положение рабочего человека. В стремлении директора и его помощников привести работу хоть в маломальский порядок, урегулировать отношения между рабочими и выше их стоящими, доказать, что работа в данных условиях невозможна, ибо постоянная травля администрации, эпидемические крючкотворство и придирки создают положение одинаково невыгодное как рабочим, так и предпринимателям, должно находить твердую поддержку в Правлении, ибо без этого рабочие останутся при своем заблуждении, что по их требованию могут быть смещены неугодные для них служащие. Социал-демократическая пропаганда настолько возбудила аппетиты, теория борьбы классов настолько подогрела ненависть и недоверие, что всякое требование сносной, добросовестной работы понимается как грубая эксплуатация и посягательства на права пролетариата»[11].
С одной стороны, рост самосознания рабочих, перешедший после 1905 года на качественно новый уровень, имел свои положительные стороны, потому что рабочие уже не ждали доброй воли хозяина и лучше понимали собственное положение. С другой стороны, слишком резкое усиление самосознания рабочих, прошедших через революционную закалку, сделало почти невозможным путь мирных переговоров для дальнейшей эволюции трудовых отношений.
Последствия 1905 года глазами правительства
Наконец, интересно взглянуть, как же реагировало правительство на революционное обострение «рабочего вопроса». Главный политический итог первой русской революции для российской короны известен — это принятие Манифеста 17 октября и последующая утомительная борьба с Государственной Думой. Однако нам важно не это. Важно узнать другое: что сделало правительство для того, чтобы сгладить напряженность в отношениях рабочих и фабрикантов там, где последние сами не пошли на уступки?
Конечно, правительство должно было бы предпринять какие-то меры в этой области, в первую очередь посредством издания новых законодательных актов. В крестьянском вопросе так и было сделано — Манифестом 3 ноября 1905 года была наконец (более чем через 40 лет после отмены крепостной зависимости) провозглашена отмена выкупных платежей. О социальной и экономической значимости этого решения можно спорить, но соответствующий закон определенно свидетельствует, что оно было сделано именно для смягчения напряженности в деревне — в текст закона были даже введены отеческие наставления о вреде беспорядков вроде следующих: «Насилия и преступления не улучшают положения крестьян, а Родине они могут принести много великого горя и бед»[12].
Было бы вполне естественно ожидать чего-либо подобного и в рабочем вопросе. Однако внимательное изучение фабричного законодательства показывает, что за весь промежуток 1905-1907 годов для улучшения положения рабочих было сделано совсем немного. Вот полный список законодательных актов, касающихся рабочего вопроса и изданных в это время:
1. 6 июня 1905 года (№ 26357) — «О вознаграждении потерпевших вследствие несчастных случаев и повреждений в здоровье мастеровых, рабочих и вольнонаемных служащих в предприятиях фабрично-заводской, горной и горнозаводской промышленности ведомства Кабинета Е.И.В. и Уделов».
2. 2 декабря 1905 года (№ 26987) — «О временных правилах о наказуемости участия в забастовках в предприятиях, имеющих общественное или государственное значение, а равно в учреждениях правительственных, и об обеспечении судьбы тех служащих, кои, не принимая участия в забастовках, пострадали от учиненного над ними насилия».
3. 19 декабря 1905 года (№ 27072) — «О вознаграждении потерпевших вследствие несчастных случаев […] в Государственной Типографии».
4. 10 февраля 1906 года (№ 27385) — «О вольнонаемных мастеровых и рабочих технических артиллерийских заведений».
5. 6 марта 1906 года (№ 27485) — «О вознаграждении потерпевших вследствие несчастных случаев […] в Сенатской Типографии».
6. 6 марта 1906 года (№ 27490) — «О вознаграждении потерпевших вследствие несчастных случаев […] рабочих морского ведомства».
7. 19 апреля 1906 года (№ 27737) — «О вознаграждении потерпевших вследствие несчастных случаев […] в состоящих в ведении торговых портов казенных предприятиях».
Фактически, за исключением закона об ответственности за стачки, правительство пошло только на распространение на рабочих ряда государственных предприятий закона 9 июня 1903 года по страхованию от несчастных случаев на производстве. Для рабочих частновладельческих предприятий, таким образом, не было сделано ничего. Более того, и позднее, вплоть до 1912 года, фабричное законодательство так и не пополнилось новыми статьями.
Общие итоги
В литературе часто можно встретить тезис о том, что в России на протяжении всей истории была чрезмерно велика роль государства. Всякие инициативы — хорошие или плохие — по большей части исходили от государства. Правительство проводило крупные реформы, к которым еще не было готово общество, и само же правительство мелочно регулировало каждый шаг этого недоразвитого общества. Государство заставило открывать заводы и тем самым создало промышленность в XVIII веке. В XIX и начале ХХ веков от государственных заказов часто зависели судьбы крупнейших промышленных предприятий. Уставы каждого акционерного общества визировались императором лично, и в результате этого становились общероссийскими законами и публиковались в Полном собрании законов Российской империи.
Государство шло впереди многих предпринимателей и в области регулирования трудовых отношений. На собственных заводах и предприятиях различные министерства вводили щадящие правила внутреннего распорядка еще в 1860-1870-х годах, когда в частной промышленности были повсеместно распространены совершенно невозможные условия труда. Неоднократно появлялись комиссии по разработке фабричного законодательства, проекты которых терпели крах под натиском предпринимателей, однако в 1880-х годах наконец вступили в силу законы, охранявшие рабочих частных фабрик и заводов в самых принципиальных вопросах. Правда, на финальной стадии почти все проекты фабричных законов претерпевали изменения в пользу фабрикантов. Скажем, законодательное ограничение продолжительности рабочего дня до 11,5 часа, принятое в 1897 году, на большинстве предприятий отставало от принятой в производстве практики, но все же государство изданием законов задавало общий тон в трудовых отношениях.
Но к началу ХХ века предприниматели, особенно владельцы крупных фабрик и заводов, стали вводить у себя правила, существенно опережающие фабричное законодательство, и 1905 год выявил это с особенной отчетливостью. Вся страна была охвачена недовольством, рабочие повсеместно выдвигали хозяевам фабрик и заводов политические требования, а правительство как бы устранилось от решения всех этих проблем.
Тут уместно заметить, что вопрос о степени участия государства в регулировании трудовых отношений является актуальным всегда, и сейчас в том числе. С одной стороны, в истории любого общества наступает период, когда государство уже не может полностью игнорировать бедственное положение значительной части населения. В большинстве стран этот момент наступил именно в период индустриализации, когда появилась масса рабочих, не воспринимаемая промышленниками иначе как вынужденное, необходимое приложение к станкам. С другой стороны, в капиталистической экономике, если рассматривать вопрос с чисто экономической точки зрения, правительство не должно вмешиваться в производственный процесс, а наем и увольнение рабочей силы, так же как и все то, что составляет трудовой договор, — все это связано с хозяйственными вопросами и с экономической стратегией предпринимателя. На разных уровнях развития трудовых отношений разной является и та степень вмешательства государства, которая приводит к некоторому социальному равновесию в обществе. Если рассматривать сегодняшний день, то базой для трудовых отношений является серьезное трудовое законодательство, гарантирующее работникам определенный максимум продолжительности рабочей недели, минимум заработной платы, оплачиваемый отпуск. Не секрет, что сейчас существует значительное количество предприятий, на которых трудовое законодательство нарушается, и сегодня государство значительно меньше следит за подобными случаями, чем это было в СССР. В ряде стран Западной Европы нормы социальной защиты более развиты, чем в России, и напротив, в ряде азиатских стран они недалеко ушли от дореволюционного российского законодательства. Но с точки зрения общественного согласия важно не только то, насколько правительство законодательно регулирует трудовые отношения. Важно, прежде всего, то, как все это воспринимается обществом, что зависит уже от степени его развития.
В начале ХХ века Россия была далека от общественного согласия, а общество — далеко от осознания даже не самих путей решений, а существа актуальных общественных проблем. Сегодня довольно легко говорить о трудовом законодательстве и государственном регулировании трудовых отношений: во всем мире прошло сто лет напряженного поиска согласия при реализации самых разных моделей взаимодействия между государством и обществом. Тогда же правительство только пыталось нащупать возможные пути подобного взаимодействия. Еще не существовало сколько-нибудь эффективных методов, позволявших рабочим договариваться с хозяевами предприятий. И вполне естественно, что перед правительством стояли объективные и очень непростые задачи, которые следовало решать, чтобы добиться спокойствия в обществе. К сожалению, проблема заключалась также и в том, что правительство их попросту не замечало.