Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 4, 2005
Одним из безусловно значимых событий журнального мира стал выход в марте текущего года первого номера журнала «Апология», главным редактором которого стал Андрей Быстрицкий. Позицию журнала в политическом поле, вероятно, можно было бы охарактеризовать как своего рода «мягкий» либерализм — не слишком радикальный, не слишком оппозиционный, умеренно западнический и слегка оппортунистический, но все же дорожащий принципами. В этой позиции многое вызывает симпатию — например, стремление не принимать на веру любые заранее данные образцы демократических институтов, стремление спокойно разобраться в том, как классические западные модели функционируют в современном мире. Так, Анатолий Левкин совершенно справедливо отмечает, что в ходе «оранжевой революции» на Украине прямое народное волеизъявление в виде уличных манифестаций перекрыло народное волеизъявление в ходе выборной процедуры — это можно трактовать как проявление кризиса института выборов, но не обязательно как свидетельство его полного краха. Другой аспект темы представлен в статье Сергея Романенко, который рассказывает об основных этапах развития «постъюгославской» государственности, сравнивая несколько более удачный опыт Хорватии, где выборы превратились в работающий механизм согласования интересов, и Сербии, где этого не случилось. Впрочем, аналогию с Украиной, заставляющую автора прогнозировать неизбежный раскол украинской политической элиты, нельзя признать убедительно обоснованной.
Еще одна характерная тема номера — «Русская Чили» — выглядит некоторым анахронизмом на фоне современной дискуссии, в которой скорее принято рассуждать об уроках китайских реформ, и заставляет вспомнить о «золотом веке» российского либерализма на рубеже 1980-1990-х годов. Хотя подборка материалов о Чили предлагается читателю в качестве «дискуссии номера», настоящего диалога между статьями, увы, не получилось: если Дмитрий Травин рассматривает чилийские реформы почти исключительно с позиций экономической науки и приходит к выводу о том, что «к концу 80-х годов, когда военная администрация готовилась передать власть демократически избранному правительству, практически по всем важнейшим макроэкономическим показателям были достигнуты блестящие результаты» (с. 88), то остальные авторы пишут скорее об уникальности опыта Чили с социально-политической точки зрения и о невозможности его повторения в России. Интересно, что Георгий Дерлугьян, развенчивая в своей статье многие мифы о «прогрессивности» Пиночета, в конце концов все же приходит к китайской теме, сравнивая демократический (Словения, Венгрия, Эстония и другие восточноевропейские страны) и авторитарный (Китай, Вьетнам) пути либерализации экономики. Главный урок всех этих стран, с точки зрения автора, состоит в том, что задача экономических реформ «решаема как авторитарными, так и демократическими средствами», но России все же больше подходит второй вариант, так как она «ближе к Европе» (с. 74).
Вероятно, большинству читателей будут интересны материалы, опубликованные под рубрикой «Политика: место свободно». Виталий Куренной в статье «Политическая механика» размышляет о «свертывании политического» в современной России, где единственным политиком оказывается президент, а все прочие публичные фигуры играют роль технократов-исполнителей. Президентская власть, в свою очередь, все более сосредоточивается на войне — с террористами, с внешними врагами, желающими оторвать «кусок пожирнее»; тема войны расширяется во времени через аналогию между войной с нацизмом и войной с терроризмом, и в конце концов война превращается в «тот пункт и апофеоз политического, который одухотворяет и наделяет политической мощью высшую политическую инстанцию в нынешней России» (с. 98). Итогом размышлений автора становится метафора волчка, который хоть и вращается на основании из отменного материала, «из чистой материи политического, из войны» (с. 100), но вращается при этом все медленнее. Статья Александра Филиппова «Советники суверена» посвящена тонкому, но важному различию между политической наукой и политической экспертизой, паразитирующей на феномене социального доверия к науке и прямо вмешивающейся в политику, но при этом не желающей руководствоваться этикой ответственности, которая, по Веберу, характерна для идеального политика.
Журнал публикует также несколько текстов, которые можно назвать политическими манифестами: Василий Жарков с искренней болью размышляет о судьбах российского либерализма, а Андрей Быстрицкий и Дмитрий Шушарин настаивают на самоценности свободы, даже если она не до конца сочетается с задачами «национального развития». Статьи Андрея Колесникова, Группы 808 и Бориса Гордона очень по-разному подходят к теме успеха в России начала XXI века. Хороша и заключительная рубрика под названием «Культурный слой». Ни в коем случае не желая обидеть других авторов, все же выделим статью Артема Варгафтика «Музыкальный процесс: в ожидании невозможного», поскольку, на наш взгляд, она блестяще формулирует противоречие, во многом определяющее российскую дискуссию «про культуру», и далеко не только музыкальную. Как показали те же споры вокруг нового здания Мариинского театра, публика желает, чтобы реализуемые у нас художественные проекты были новым словом в мировой культуре и в то же время соответствовали крайне консервативным вкусам отечественного обывателя, воспитанным на «классических» образцах (романтизм в музыке, неоклассицизм в архитектуре и так далее). Результат — полная растерянность, ощущение, что «все великие уже умерли», и пренебрежительное, а то и ксенофобское отношение к художественному поиску.
Тема перспектив демократии и либерализма в России стала центральной для четвертого номера «Общей тетради» за 2004 год. Номер открывается материалами семинара Московской школы политических исследований, на котором обсуждался доклад Владислава Иноземцева «Россия в глобальном мире». Основная проблема выбора России, как она видится докладчику, состоит в выборе пути — с Азией, с Европой или с Соединенными Штатами. Те, кто знаком с работами Иноземцева, без труда догадаются, что он в очередной раз высказался за интеграцию России в Европу. Несколько удручает только то, что проблема такого формального выбора (при том, что, как показал сам автор, эти три центра глобальной экономики теснейшим образом интегрированы между собой) подменяет разговор о содержательной стороне необходимых России преобразований, без которых она рискует оказаться не нужной никому.
Более содержательны в этом смысле статьи Алексея Салмина о необходимых элементах демократии (естественно, по мнению автора, отсутствующих в России), Ольги Малиновой о моделях публичной сферы в демократических государствах и Вячеслава Бахмина о культуре толерантности в России. Сергей Бурков предметно и интересно рассуждает о взаимоотношениях государства и бизнеса. По-разному ставят вопрос борьбы с терроризмом и религиозным экстремизмом в свете недавних реформ политической системы Абдулла Истамулов и Александр Волков.
Эта проблема стала центральной и для второго номера «Civitas» за 2004 год, который откликается на сформулированную властью после Беслана основную национальную задачу — «безопасность». Денис Драгунский очень верно указывает на то, что в обществе существуют лишь весьма расплывчатые представления о сущности этого понятия и в результате безопасность «существует как инструмент национальной мобилизации с неясными целями» (с. 7). В самом деле, современные подходы интерпретируют безопасность как дискурсивную практику, целью которой является обосновать необходимость экстраординарных политических решений. Поэтому нельзя не согласиться с Драгунским, когда он предлагает в целях решения проблемы наладить внутринациональный диалог между различными слоями и группами. Несомненный интерес представляют и размышления Александра Люсого о смысле понятия безопасности. Правда, начинает он со ссылок на Бодрийяра и Жижека, которые трактуют безопасность как продукт современного общества, непрерывно производящего новые угрозы и средства борьбы с ними, а заканчивает все же призывом построить более эффективную и человечную систему производства безопасности — задача в свете первого подхода не только невыполнимая, но и вредная. Проблемы, вставшие перед британским обществом в свете борьбы с терроризмом, обсуждаются в статье Александра Кустарева. Леонид Резниченко подчеркивает ключевой момент, касающийся возможных заимствований «западных» практик борьбы с терроризмом в России: если «там» само собой разумеется наличие независимой судебной системы, в большинстве случаев способной контролировать действия спецслужб, то «здесь» столь же самоочевидно ее отсутствие. Похожий вопрос, но уже применительно к другой проблеме ставит Александр Верховский, исследуя международный опыт борьбы с национал-экстремизмом.
Главная тема второго номера «Полиса» за текущий год — пространство политики. Открывающая рубрику статья Александра Филиппова «Пространство политических событий» задает довольно высокую теоретическую планку: автор рассуждает о возможности соединения концепции пространства и концепции события, уделяя особое внимание событию политическому. Специфику политического события Филиппов видит в том, что оно всегда включено в некую логическую цепочку, пределом которой является вмешательство власти как «способность причинения абсолютного события: смерти». Иными словами, политическое проявляется в обыденной жизни тогда, когда участники события учитывают в своих действиях шанс осуществления власти, который в большинстве интеракций остается только шансом и актуализируется лишь в предельных — учредительных или сакральных — событиях. В конечном итоге, правда, роль, которую здесь играет концепт пространства, так и остается до конца не проясненной: понятие региона как «места мест», в котором собственно и возможно политическое событие, выглядит несколько избыточной метафорой, мало что добавляющей к разговору о сущности политического события.
Интересно, что со статьей Филиппова сопоставлены два классических текста, выбор которых весьма характерен. Это фрагменты лекции Карла Риттера, одного из предтеч геополитической школы, «О пространственных отношениях на поверхности земного шара и их влиянии на ход исторического развития человечества» и статьи Рудольфа Челлена, изобретателя термина «геополитика», озаглавленной «Политика как наука». Полностью соглашаясь с редактором журнала Михаилом Ильиным в том, что наследие Челлена недооценено нашими современниками, все же отметим, что такая интерпретация «истоков» в разговоре о пространстве политики свидетельствует о достаточно специфическом отношении к теме, сводящем ее к геополитическому подходу.
Помимо теоретических текстов, «Полис» публикует несколько эмпирических работ, в которых метафора пространства используется несколько более традиционно. Андрей Ахременко использует факторный анализ для исследования электорального пространства в российских регионах на материале выборов 1995-2003 годов. Константин Аксенов, Андрей Зиновьев и Денис Плещенко анализируют динамику электорального поведения населения различных российских регионов. Дискурсивное конструирование пространственных и временных границ бурятского этноса стало предметом исследования в статье Даримы Амоголоновой и Татьяны Скрынниковой. Роль географических образов в политическом процессе изучается в работах Василия Чичихина (на примере Ставрополья) и Сергея Рассказова (на материале урегулирования этнополитических конфликтов в СНГ). Интересная попытка проанализировать процесс регионализации в Центральной Азии представлена статьей Андрея Казанцева. Автор приходит к выводу, что ни одна из выделяемых им четырех парадигм в теории международных отношений не способна адекватно описать процессы, происходящие в регионе. Впрочем, можно предположить, что тезис Казанцева об уникальности Центральной Азии следовало бы проверить, рассмотрев с этой точки зрения другие регионы.
Среди других материалов номера отметим яркую статью Михаила Соколова об этнизации социальных различий в риторике русского радикально-националистического движения. Автор подчеркивает, что замкнутость поля идеологической борьбы приводит к тому, что единственным способом критики неравенства в обладании культурным капиталом становится перевод разговора в этническую плоскость, проведение границы между «простыми русскими парнями» и «жидомасонами-интеллигентами». «Интеллектуальная честность требует от нас, ученых, задаться вопросом, не является ли наше эмоциональное возмущение риторикой ультраправых (по крайней мере, отчасти) следствием той угрозы, которую она представляет для социального доминирования, основанного на владении культурными ресурсами, — доминирования, в котором мы все участвуем», — заключает Соколов.
Юбилейный, десятый номер «Космополиса» (2004, № 4), как обычно, открывается «Письмом из редакции» Дениса Драгунского, которое на этот раз озаглавлено «Состояние кроссмодерна». «Кроссмодерн», по мысли автора, — состояние «разнонаправленности, несогласованности, изолированности или противоположности векторов развития» (с. 6). Текст оставляет впечатление растерянности, столь характерной для модернистского сознания, когда оно сталкивается с проявлениями (пост)современной реальности, с многообразием во всех сферах жизни, с отсутствием легитимируемых традицией моральных ориентиров, а значит, и с необходимостью критического самообоснования нравственных ценностей и норм. Вывод, к которому склоняется автор, не оригинален — фактически, перед нами апология культурного релятивизма, утверждение несовместимости моральных ценностей и повседневных навыков различных культурных групп между собой и с претендующей на универсальность либеральной идеологией.
Название статьи ректора МГИМО Анатолия Торкунова «От “холодной войны” к “коалиции победы”» говорит само за себя: автор настаивает на необходимости создания прочного союза России и Запада на основе борьбы с общим врагом в лице международного терроризма. Конечно, эта позиция уязвима для критики с разных сторон — например, в духе аргументов Виталия Куренного об опасности сведения политики к войне. Вместе с тем, есть два принципиальных довода, которые приятно услышать из уст столь высокопоставленного представителя российской политической элиты. Торкунов призывает, во-первых, отказаться от следования устаревшим представлениям об извечном противостоянии между Россией и Западом, сколь бы привычными и удобными они ни были, и, во-вторых, не драматизировать имеющиеся разногласия, а относиться к ним как к нормальному для международной политики явлению.
Статьи, опубликованные под рубрикой «Новая Европа», написаны сотрудниками учебно-исследовательского центра «Европейская интеграция» МГИМО и Института Европы РАН. Особенно удачной нам показалась работа Николая Кавешникова о проекте Конституции Европейского союза, в которой удачно сочетается детальная информация о содержании обсуждаемого документа и разговор о специфике конституции как первичного источника права, создание которого — акт не юридический, а политический, а источник — конституционная воля. В этом контексте отрицательные итоги референдумов о ратификации «Договора, учреждающего Конституцию для Европы», во Франции и Нидерландах означают невозможность на данном этапе конституирования ЕС как автономного правопорядка, а также провал попытки европейской бюрократии представить свой политический проект как проявление конституционной воли сообщества европейцев.
Пафос статьи Ольги Буториной «Новые европейцы в новой Европе», главным образом направленный против «антироссийских» шагов многих государств Центральной и Восточной Европы, только что вступивших в ЕС, можно понять, но трудно разделить. Отрицание социалистического прошлого — неотъемлемый элемент национальной идентичности во многих из этих стран, и это действительно прискорбно, поскольку ведет к вытеснению нынешней России из Европы как страны заведомо неевропейской. Однако еще более печален тот факт, что современная российская дипломатия делает все для закрепления этого противопоставления, поддерживая в качестве «пророссийских» — политиков, которые очевидно дискредитировали себя в глазах как соседей, так и своих сограждан. Поэтому вопрос не в том, почему страны «новой Европы» отвергают Россию, а в том, какую именно Россию они отвергают и нужна ли такая Россия нам самим.
Работа Артемия Магуна «Что значит ориентироваться в истории? О перспективах левого движения» продолжает дискуссию, начатую в статье Андрея Фурсова «Операция прогресс» и продолженную Борисом Капустиным (см. обзоры журналов в «НЗ» № 33, 35). Сочетая подход к истории Алена Бадью с представлением о Чужом в философии Платона и Карла Шмитта, автор предлагает концепцию события «как революционного кризиса, [который] сопрягает субъективацию с открытой универсальностью» (с. 212). В этом событии реализуется отстаиваемый Фурсовым «реакционный прогрессизм», отвергающий неопределенный прогресс и опирающийся на живой опыт, которым уже обладает субъект. При этом под субъектом понимается не существование (как в случае консерваторов), а становление — собственно говоря, непрерывное конституирование субъекта и составляет одну из ключевых задач левого движения. И вот здесь необходимо указать на элемент догматизма, проявляющегося всякий раз, когда автор рассуждает о враге левого движения — «англо-американском империо-капитализме». Его революционный субъект оказывается заранее локализован своим противостоянием США и их союзникам — а значит, и парализован, переведен из категории становящихся в категорию существующих и тем самым лишен субъектности. Географическая — а не идеологическая — локализация врага предопределяет и поиск союзников в лице стран «третьего мира» (который предстает однородным полем возможностей, которые левым лишь нужно актуализировать) и даже Европейского союза — в антиамериканском порыве автор забывает о том, что именно ЕС является источником тех дисциплинирующих практик, которые уже весьма успешно «всосали» страны бывшего социалистического блока в западную империю и сделали из них лучших союзников США, чем страны Западной Европы. На наш взгляд, если уж и искать в Европе освободительный потенциал для левого проекта, то не в попытках ЕС стать «альтернативным имперским центром» (с. 214), а в идеологии евроскептицизма, который смыкается с антиглобализмом и который только что одержал убедительную победу на уже упоминавшихся референдумах по Конституции ЕС.
Статья Ильи Левина «Италия в поисках национальной идентичности» рассказывает о проблеме становления национального самосознания в стране, где локальная идентичность традиционно оказывается сильнее национальной, а в последние десятилетия к этому присоединяется еще и высокий уровень идентификации итальянцев с объединенной Европой (которая противопоставляется коррумпированному и неэффективному национальному правительству). Марина Лебедева и Виктор Сергеев открывают относительно новую для российской науки о международных отношениях тему статьей «Мегаполис как актор мировой политики». Несомненный интерес представляют также материалы Дмитрия Полывянного о прошлом и будущем кириллического алфавита и Максима Соколова о бразильском опыте модернизации.
Во втором номере «России в глобальной политике» за 2005 год блок актуальных комментариев в значительной степени посвящен перспективам демократизации в глобальном масштабе и, в частности, на постсоветском пространстве. Амитаи Этциони считает, что критиковать администрацию Буша надо не за избыток, а за недостаток амбиций в ее подходе к демократизации: в самом деле, Буш и компания полагают, что достаточно помочь людям сбросить ярмо авторитарного государства (вплоть до военного вторжения), и их природная склонность к демократическому общежитию проявится сама собой. В действительности же разрушение существующих институтов принуждения ведет к разрушению социальности и морали, тогда как становление демократических институтов представляет собой долгий и трудоемкий процесс с далеко не гарантированным результатом. Алексей Макаркин призывает не ставить на одну доску революционные события в постсоветских государствах, особо останавливаясь на событиях в Киргизии, которые, по его мнению, представляли собой традиционную для этой страны борьбу за власть между Севером и Югом, в которой на этот раз лишь сознательно имитировались атрибуты «оранжевой революции». Александр Коновалов критикует неадекватное, по его мнению, восприятие российским руководством современной международной реальности и, в частности, концепцию многополярного мира (которая, на наш взгляд, принадлежит скорее эпохе Примакова, нежели эпохе Путина).
Тематический блок, посвященный опыту социально-экономических преобразований последнего двадцатилетия, открывается фундаментальной статьей Владимира Мау, в которой горбачевские реформы интерпретируются как ответ на кризис индустриального общества. Наиболее интересен, на наш взгляд, тезис автора о том, что кризис, а затем и крах советской системы был обусловлен не столько падением цен на нефть в 1984 году, сколько небывало высоким их уровнем в предшествующее десятилетие, начиная с кризисного 1973 года. Приток нефтедолларов позволил советскому руководству не проводить реформ, назревших уже к концу 1960-х годов, и привел к росту зависимости экономики СССР от экспорта энергоресурсов. Мы, видимо, до сих пор пожинаем плоды экономического перекоса, сложившегося в позднесоветский период. Нефтяная зависимость современной России в сравнении с СССР стала темой еще одной статьи номера, написанной в соавторстве Александром Арбатовым, Виктором Смирновым и Владимиром Фейгиным.
Александр Ломанов сравнивает российский и китайский опыт преобразований и приходит к выводу, что, несмотря на невозможность повторения в России китайского варианта, между двумя странами все же есть много общего. Своими соображениями по поводу проблем и перспектив социально-экономических преобразований делятся председатель Национального банка Польши, один из архитекторов польской реформы Лешек Бальцерович и председатель Социалистического интернационала, бывший португальский премьер Антониу Гутерриш. Несколько особняком стоит текст Алексея Любжина об этимологии слова «реформа».
Название рубрики «Вокруг Ирана» следует, видимо, понимать буквально: лишь две из четырех статей непосредственно посвящены этому государству, причем только в связи с его ядерными амбициями. Американские эксперты Кеннет Поллак и Рэй Тейкей предлагают поставить Тегеран перед выбором: или отказ от производства собственного ядерного оружия в обмен на содействие в экономической модернизации, или усиление изоляции. Для этого, однако, Вашингтону придется убедить европейские страны, Россию и Японию в необходимости давления на Иран вплоть до возможного разрыва экономических связей, что, несомненно, будет трудной задачей. Александр Винников и Владимир Орлов всесторонне анализируют российскую политику в отношении ядерной программы Ирана. Два других материала рубрики посвящены смежным, но совершенно разным темам: Евгений Сатановский дает общую характеристику политической ситуации на Ближнем и Среднем Востоке и перспектив ее развития, а Джон Дейч размышляет о возможностях адаптации ядерной стратегии США (в целом, а не только в сфере нераспространения) к современным условиям.
В рубрике «Зигзаги интеграции» публикуется информативная статья Татьяны Валовой об интеграции в рамках СНГ. Среди выводов автора отметим тезис о том, что непременным условием успеха интеграционных проектов на постсоветском пространстве является укрепление в самой России институтов демократии и рыночной экономики — «Россия, находящаяся на перепутье, всегда пугала соседей» (с. 171). Здесь же печатаются материалы ситуационного анализа отношений России и Европейского союза, проведенного под руководством Сергея Караганова.
Свежий номер «Неволи» (2005, № 3) целиком посвящен детям-заключенным. Как обычно, проблема получает разностороннее освещение: читатель найдет в номере научные, преимущественно социологические, статьи (работы Анастасии Леоновой о взаимоотношениях подростков и милиции, Якова Гилинского и Валерия Абрамкина о детской преступности в России), аналитические материалы (Сергей Пашин пишет о перспективах реформирования производства по делам несовершеннолетних, Евгений Цымбал — об уголовной ответственности несовершеннолетних с аномалиями психики, Антон Коновалов — о перспективах восстановительного правосудия, Лев Левинсон — о новом уголовном кодексе), документальные свидетельства правозащитников-практиков и материалы личного характера (дневник Игоря Холодякова, учителя школы при детской колонии, воспоминания Геннадия Жаворонкова об опыте работы воспитателем в подобном же заведении, рассказ Ивана Петрова, отсидевшего два месяца в тюрьме для «малолеток»). Отдельная рубрика посвящена детям-сиротам, которым и на воле-то живется тяжко, а уж в колонии их существование и вовсе выглядит беспросветным. Вообще, из трех уже вышедших номеров «Неволи» третий оставляет самое тяжелое впечатление своей горькой правдивостью. Хорошо, конечно, что по крайней мере есть кто-то, кто не стесняется говорить эту правду, но от масштаба проблем и бесчеловечности способов их «решения» становится всерьез не по себе.
Вячеслав Морозов