Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 1, 2005
Обзор российских обществоведческих и социально-политических журналов, вышедших осенью 2004 года, будет логично начать с нового издания — журнала «Прогнозис» (2004. № 1), учрежденного Фондом «Территория будущего». Интернет-портал фонда (www.prognosis.ru) производит, по крайней мере при беглом знакомстве, несколько противоречивое впечатление: он целиком посвящен прогнозированию и футурологии, но при этом всячески подчеркивается необходимость «сохранения и развития традиционных духовных ценностей российского общества». Как бы то ни было, первый выпуск «журнала о будущем» (таков подзаголовок), несомненно, удался.
Журнал открывается подборкой из трех объемных переводных материалов, объединенных общей темой — вопросом о перспективах глобальной гегемонии Соединенных Штатов. Эксперт вашингтонского центра Фонда Карнеги Роберт Кейган представляет американский взгляд на недавнюю конфронтацию с Европой по поводу интервенции в Ираке в статье «Американская сила и кризис легитимности». Автор пытается доказать, что европейцы несправедливо критикуют США за «односторонний подход» к решению важнейших международных проблем. Сравнивая косовский кризис 1999 года с расколом вокруг иракской кампании 2003-го, Кейган настаивает на том, что две войны ничем принципиально не отличались друг от друга: и в том и в другом случае военные действия велись без санкции Совета безопасности ООН, то есть были незаконными с точки зрения международного права. Поэтому, по мнению Кейгана, критика американского унилатерализма, имеющая место в случае Ирака, является проявлением «своекорыстия» европейцев, которые на самом деле всего лишь стремятся к тому, чтобы контролировать американскую мощь. Все проблемы американцев в его интерпретации сводятся к неумению правильно преподнести свои благие начинания. «Глобальный гегемон, — пишет автор, — не может заявлять миру, что он будет руководствоваться только собственным пониманием своих “национальных интересов”» (с. 32).
Не пытаясь обвинить американского коллегу в лукавстве или наивности, я все же хотел бы указать на очевидное для всех мало-мальски информированных наблюдателей фундаментальное различие между Косово в 1999 году и Ираком в 2003-м. Если в первом случае имели место неприкрытые этнические чистки, то во втором война против суверенного государства началась под мало кому понятными лозунгами борьбы против терроризма (с которым Саддам Хусейн не был напрямую связан) и распространения оружия массового уничтожения (ни ОМУ, ни средств его производства к тому моменту у Саддама тоже уже не было). В первом случае не было и речи о том, чтобы «свергнуть диктатора» — Милошевич благополучно пробыл у власти еще почти полтора года и в конечном итоге был изгнан собственным народом, — и отнюдь не удивительно, что вопрос «кому стало хуже от свержения кровавой диктатуры Хусейна?» звучит все более двусмысленно в свете продолжающегося кровопролития в Ираке. Да, война НАТО против Югославии вызвала протесты не только в России, но и во многих развивающихся странах, но иракская кампания Буша-младшего заставила выйти на улицы сотни тысяч людей на Западе, в том числе и в самих США. Так что, видимо, правы те, кто считает войну в Ираке проявлением имперской политики Вашингтона, его стремления закрепить единоличное доминирование в мировых делах — или, как считают другие, оттянуть крах американской глобальной империи.
К числу последних относится известный итальянский социолог Джованни Арриги, статья которого «Трудный путь к империи» также публикуется «Прогнозисом». Опираясь на свои предыдущие труды, Арриги обращает внимание на «бифуркацию финансовой и военной власти», на «противоречие между тенденци[ями] к созданию мировой империи с центром на Западе и мирового рыночного общества с центром на Востоке» (с. 65, 69). Дефицит платежного баланса США ежедневно увеличивается на 1,5 миллиарда долларов, причем финансируется он преимущественно восточноазиатскими экономиками. «Гарантией» по долговым обязательствам Соединенных Штатов уже давно выступает их военная мощь, а не экономическое влияние, однако такое положение, по мнению автора, не может продолжаться вечно. В этой связи он рассматривает вторжение в Ирак «как тактический шаг в долгосрочной стратегии использования военной силы для восстановления силы экономической» (с. 81) и приходит к неутешительному выводу о том, «что правительство США ведет себя как глобальный вымогатель, который создает опасность и по высокой цене предоставляет от нее защиту» (с. 85). При этом неизбежно подрывается единство «мировой империи», которая «была коллективным творением Запада», и повышается вероятность перемещения центра мира в Восточную Азию, особенно с учетом наличия признаков того, «что восточно-азиатские элиты, включая китайскую, способны решить задачу открытия пути регионального и глобального развития, менее губительного в экологическом и более жизнеспособного в социологическом отношении, нежели тот путь, который привел к сегодняшнему тупику» (с. 90). Тема близкого краха финансовой системы США обсуждается и в статье Ричарда Лахманна «Неверное представление о государстве, или Как элиты присваивают доходы и почему происходят финансовые кризисы»: ее автор обращает внимание на то, что проблема нецелевого использования средств, столь актуальная для современных американских вооруженных сил, ранее стояла перед Нидерландами и Францией и привела к упадку их влияния в международных делах.
Тему азиатского будущего мира продолжает Владимир Попов в эссе «Почему Россия не Китай», сравнивая экономические реформы в двух странах по трем параметрам: степени деформации экономики плановой системой, работоспособности институтов и наличию стимулирующей рост макроэкономической и промышленной политики. Работа завершается панегириком китайскому подходу к решению социальных проблем, который, по мнению автора, характеризуется постепенностью и преемственностью. От этого тезиса уже явственно веет реставрационистской ностальгией, столь характерной для переживаемой нами эпохи, и той самой заботой о «традиционных духовных ценностях». Похожие интонации присутствуют и в тексте Максима Момота «Курс на закат. Почему распадается Российская Федерация»: одной из главных причин неизбежного распада, по мнению автора, являются «демографические процессы, в результате которых государствообразующая нация теряет популяционный контроль над территорией страны» (с. 145).
Демографическая тема, кстати, получает продолжение в эмоционально более нейтральных работах Николаса Эберштадта о перспективах роста численности населения в Азии и Артема Смирнова о старении населения в Европе. Особое внимание читателя хотелось бы обратить на статью тонкого знатока Кавказа Георгия Дерлугьяна. В материале, озаглавленном «Чеченцы: прояснительная записка», автор изящно и со знанием дела громит «галерею стереотипов», определяющих отношение многих россиян к чеченцам: «тейпы, горы, ислам, гранатометы, работорговля» (с. 147). Хороша и статья Михаила Донского «Что будет вместо компьютера» — название говорит само за себя.
Не менее разнообразным и занятным вышел и третий, осенний номер «Космополиса» (2004. № 3). Например, статью Андрея Фурсова «Война, породившая XX век» можно смело рекомендовать студентам как дополняющую учебник по истории международных отношений периода Первой мировой и значительно расширяющую кругозор. По крайне субъективному мнению автора настоящего обзора, статья была бы еще лучше без последнего раздела, в котором Фурсов опускается до весьма поверхностных и потому неубедительных аналогий между межвоенным периодом и современностью, суть которых давно исчерпана формулой о «Веймарской России». Полезным во многих отношениях может оказаться и другой исторический материал номера — работа Сергея Земляного «“Якобинская метафора” мировой революции», посвященная изучению наследия Французской революции в трудах основоположников большевистской партии и советского государства.
Информативной и взвешенной показалась мне статья Алека Эпштейна и Григория Меламедова «Израильтяне и палестинцы о проблеме Иерусалима», в которой не только приводятся интересные данные опросов, но и совершается экскурс в историю проблемы. Дарья Захарова и Дмитрий Песков предлагают хорошо продуманный подход к изучению антиглобализма как «зонтичного брэнда», а Валерий Конышев подробно пишет о различных разновидностях реализма в американской науке о международных отношениях.
Центральное место в выпуске занимает рубрика «Pax Universalis», которая открывается переводом статьи Карла Шмитта «Единство мира» с комментарием Александра Филиппова. К сожалению, следующая за этими материалами работа Валентины Федотовой «“Вечный мир”, война и терроризм» едва ли дотягивает до заданного ими высокого стандарта. Уж очень вольно обращается ее автор с классиками, привлекая их в качестве непосредственных участников дискуссии об актуальных проблемах современного глобального мира, уж слишком на ходу выстраивает она систему ссылок, в которой Кант, Фихте, Хабермас, Шмитт и Хантингтон соседствуют друг с другом как добрые знакомцы. Странное впечатление оставляют и, мягко говоря, спорные утверждения вроде следующего: «глобализация приостановлена террористической атакой на США и войнами в Афганистане и Ираке, а глобальная демократия не сформировалась, поскольку демократия всегда выступала как политический режим государства того или иного типа» (с. 99).
Завершающая рубрику статья Андрея и Павла Цыганковых «Глобальный мир и будущее российской теории международных отношений» заслуживает отдельного разговора. Уже второй абзац работы заставляет читателя почувствовать себя неуютно, как на отчетно-выборном пленуме райкома: «путь, пройденный отечественной наукой МО», пишут авторы, «в целом […] заслуживает положительной оценки. Вместе с тем, очевидно, что изучение МО в России начинает пробуксовывать…» (с. 102). Дальше это чувство только усугубляется, поскольку отец и сын Цыганковы фактически отрицают возможность осмысления современной глобальной реальности с универсальных рационалистических позиций, призывая к созданию «глобального многокультурного сообщества международников» (с. 113, курсив мой), и говорят о «российской мысли» и «собственно российской интеллектуальной энергии», которую следует мобилизовать «в поисках национального ответа» (с. 107, 109). Разумеется, в любой науке могут существовать национальные школы (хотя для международных отношений это характерно в наименьшей степени); да и сам по себе тезис о социально-культурной обусловленности научного знания, о науке как социальном институте, участвующем в процессе воспроизводства, в том числе и национальной культуры, давно уже стал общепризнанным. Но возможность дробления истины по национальному признаку означает, по существу, подрыв самой идеи науки как универсального, верифицируемого знания. Если довести этот тезис до логического предела, мы неизбежно придем к выводу, что чужестранцы нам не указ и что вместо критики утверждений оппонента по существу достаточно выяснить, какого цвета его паспорт (а может быть, и каких пропорций череп?). К тому же материал, на основании которого Цыганковы строят свои выводы о развитии отечественной науки о международных отношениях, вызывает закономерный вопрос о репрезентативности: кроме трудов самого Андрея Цыганкова, в списке литературы лишь одна работа отечественного автора на английском языке (книга Дмитрия Тренина «Конец Евразии») — а значит, из их поля зрения выпал целый пласт отечественной интеллектуальной продукции, причем наиболее конкурентоспособной на глобальном уровне. Интерпретация ими некоторых русскоязычных работ также вызывает сомнения в адекватности: так, написанная на уровне мировых академических стандартов книга Бориса Капустина «Современность как предмет политической теории» приводится вместе с «Реваншем истории» Александра Панарина как свидетельство того, что «российские ученые постепенно формируют свое отношение и к западному постструктуралистскому направлению» (с. 103).
Похожая проблема, между прочим, характерна и для статьи Александра Неклессы «Homines āeris, или Кто строит мир?». С одной стороны, исходной точкой рассуждений автора является неясность ответа на вопрос о «лидере перемен», «истинном агенте глобальной трансформации» — он пишет даже о «контролирующем хаосе» (с. 12, 14, 21-22). С другой стороны, априорно принимается не только что Россия должна сохраниться в этой новой среде как субъект с собственными интересами и целеполаганием, но и что поиск ответа на вызовы современности должен проходить именно в рамках «национального планирования» (с. 21). К сожалению, вычурен, нарочито метафоричен язык автора («эпидемиообразные стратегии мутирующих социопопуляций» (с. 16), «черновики и корреспонденции пульсирующей экзистенции» (с. 20)). На этом фоне гораздо более выигрышно смотрится более традиционный, но зато более прозрачный и систематичный текст Владимира Кулагина («Меняющаяся Россия в новом мире»).
Возвращаясь к теме размышлений ученых-международников о состоянии поля, в котором им приходится работать, укажу на блок из четырех статей в журнале «Полис» (2004. № 5). Марина Лебедева рассуждает о проблеме развития мировой политики в целом — как нарождающейся отрасли знания, которая отличается от международных отношений тем, что принимает во внимание весь комплекс современных транснациональных процессов, в том числе деятельность так называемых новых акторов (корпораций, негосударственных организаций, городов, регионов и тому подобного). Андрей Мельвиль пишет о взаимодействии мировой политики и сравнительной политологии, о трансформации предметного поля, вызванной «видоизменением сферы Политического, ее расширением за пределы и “вглубь” национальных государств» (с. 116), и о возможном вследствие этого формировании новой метадисциплины — сравнительной мировой политики. Михаил Ильин исходит из более радикальной посылки о том, что смысловая оппозиция между внутренней и внешней политикой не имеет «никакого самостоятельного научного значения» (с. 121), и в результате его выводы тоже идут дальше: «По сути дела, мировая политика превращается сегодня в самое масштабное и интенсивное выражение Политического, а тем самым — в ядро и политической науки, и международных исследований» (с. 128). Тема национальной специфики науки поднята в статье профессора Токийского университета Такаси Иногучи «Политическая наука в трех демократиях: “нелояльной” (Япония), демократии “третьей волны” (Южная Корея) и “зарождающейся” (Китай)». Сравнение с работой Андрея и Павла Цыганковых оказывается явно не в пользу последних: если российские авторы исходят из нормативного посыла об обязательности национальной специфики в науке, то японский ученый берет за отправную точку эмпирически установленные различия в развитии политической науки в трех странах и объясняет их, исходя из природы и динамики эволюции соответствующих обществ и политических систем.
Интереснейшие материалы опубликованы в том же номере под рубрикой «Панорама политической науки России: Дальний Восток». Одна из статей рубрики также эксплицитно посвящена проблемам социологии и саморефлексии политической науки, на этот раз в региональном аспекте. По мнению ее автора, профессора Хабаровского государственного технического университета Илдуса Ярулина, политология на российском Дальнем Востоке сегодня призвана ни много ни мало воссоздать политическое пространство, разрушенное в этом переселенческом регионе в результате общероссийского кризиса, и тем самым вернуть смысл всем прочим проявлениям социальности. Причем задача эта волею судеб возлагается на «институциональных маргиналов», которые по тем или иным причинам не занимаются удовлетворением спроса на политологию как вспомогательную политтехнологическую дисциплину, смесь пиара и политконсультирования. Леонид Бляхер анализирует две главные мифологемы дальневосточного региона («богатый регион, ограбленный Москвой», и «желтая угроза и дальневосточный форпост») с позиций разработанной им ранее концепции «проточной культуры» — особого типа социальной организации в условиях постоянной миграции населения, в котором сосуществовали различные социальные типы, но не сложилось прочного регионального ядра. Работа Сергея Левкова посвящена сложностям и противоречиям муниципальной реформы в Хабаровском крае, а Михаил Шинковский пишет о трансграничном сотрудничестве в регионе — или, скорее, о его неиспользуемом потенциале. Удачным дополнением к этой рубрике стали материалы российско-китайской научно-практической конференции «Стратегическое взаимодействие России и Китая и проблемы двусторонних отношений».
В номере также опубликована статья Ольги Малиновой «Гражданство и политизация культурных различий», представляющая собой неплохой обзор дискуссий, ведущихся в мировой науке по вопросам групповых прав, мультикультурализма и смежным темам. Борис Межуев выступает с критикой концепции транснационального гражданства как, с его точки зрения, неадекватного ответа на вызовы формирующегося глобального мира. Критические замечания автора возражений не вызывают, но едва ли можно согласиться с его призывом не ограничивать «государство в праве на приоритетное включение в состав политической общности лиц, которые в силу тех или иных исторических обстоятельств кажутся ему наиболее близкими в культурном плане» (с. 26). На нормативном уровне такое решение попросту нельзя считать справедливым, но еще более серьезны прагматические контраргументы, исходящие из возможных последствий таких шагов (например, уже имеющего место включения в состав российского политического сообщества жителей Абхазии и Южной Осетии). Несомненный интерес представляет статья Алексея Фененко «Будущее ядерного сдерживания: дискуссии и реалии», в которой убедительно оспаривается тезис о роли ядерного оружия как стабилизирующего фактора. Автор приводит многочисленные свидетельства того, что ядерное сдерживание могло способствовать стабилизации международной системы лишь на отдельных этапах истории холодной войны и уж тем более перестало играть такую роль в современную эпоху, когда высокоточное оружие и противоракетные технологии делают применение ядерного оружия против «террористов» или в ходе региональных конфликтов как никогда более вероятным.
В четвертом номере «Полиса» опубликована статья Дмитрия Воробьева о политологии в СССР, которая отчасти дополняет вышеперечисленные работы о ситуации в сфере международных исследований. В значительной степени номер посвящен электоральной тематике — видимо, пришла пора публикации статей, написанных по итогам парламентских выборов 2003 года. Владимир Гельман анализирует взаимосвязь между структурными факторами и активностью политической оппозиции в России. По мнению автора, нельзя исключить возможности нового раскола элит, консолидировавшихся в период президентства Владимира Путина, а значит, появления в распоряжении оппозиции новых политических ресурсов. Однако правящая группа, судя по всему, стремится через формирование монопольной партии власти закрепить существующую ситуацию, что может «на долгие годы поставить крест на политической оппозиции» (с. 66). Владимир Колосов и Надежда Бородулина исследуют электоральные предпочтения избирателей крупных городов России, а Николай Работяжев — сотрудничество между националистической и коммунистической оппозицией на примере Фронта национального спасения 1992 года. Яна Ашихмина, Петр Панов и Олег Подвинцев предлагают свою систему оценки выборов, которая может использоваться как критерий демократичности политической системы, на основе параметров предсказуемости и конкурентности. В отдельную категорию выделяются «чрезвычайные выборы», в ходе которых происходит резкое изменение одного из названных параметров.
Помимо этого, читатель найдет в номере статью Терри Карла и Филиппа Шмиттера о методологических проблемах изучения демократизации, дискуссию о концепте идеологии, работу Виктора Ковалева и Юрия Шабаева о национальных движениях в финно-угорских регионах России и другие материалы.
Тем, кого интересует анализ итогов прошедших выборов, рекомендуем не пропустить статьи Бориса Капустина и Владимира Рыжкова в третьем номере «Общей тетради» за 2004 год. Капустин видит причину кризиса российского партийного либерализма в «отсутствии духа экспериментальности, подражании “образцам”» — при том, что «исторически эффективный либерализм — это никогда не следование догме, а конкретное разрешение конкретных проблем с целью достижения той меры свободы, которая возможна в данной ситуации» (с. 65). Основное содержание текста Рыжкова, озаглавленного «Четвертая Дума и демократический процесс», удачно передает служащее к нему эпиграфом высказывание Бориса Грызлова: «Государственная Дума — не место для политических дискуссий». Итоги выборов также стали отправной точкой для Владимира Лукина в его размышлениях о механизмах формирования и перспективах внешней политики России и для Алексея Макаркина, который особо останавливается на неоимперском повороте в предпочтениях российских избирателей и на противостоящем ему «неимперском прагматизме власти». Журнал также, помимо прочего, публикует материалы семинара «Гражданское общество в современной России», статью члена палаты лордов британского парламента Дугласа Херда «Терроризм и демократия», перевод статьи австрийско-американского психолога и психиатра Бруно Беттельхайма «Психологические соблазны тоталитаризма».
Не оставляет без внимания выборную тему и «Полития» (2004. № 2): журнал публикует работу группы исследователей из Высшей школы экономики о поляризованности электоральных предпочтений в России в 1993-2003 годах, снабженную обширными статистическими выкладками. Вопросы трансформации российской политической системы затронуты также в хронике «прибылей и убытков псевдопартийного хозяйства», составленной Юрием Коргунюком, и в материале по проблемам территориальной реформы на примере взаимоотношений Тюменской области с Ханты-Мансийским и Ямало-Ненецким автономными округами, подготовленном коллективом из пяти авторов, представляющих Московский государственный институт международных отношений. Эмиль Паин пишет об этнополитической ситуации в современной России, а Екатерина Усова предлагает вниманию читателя статью о национальной идее государства Израиль. Хотелось бы особо отметить работу харьковского автора Татьяны Журженко о пограничных районах России и Украины и об их будущем в свете расширения европейских интеграционных процессов. Как выясняется, выбор Украины в пользу сотрудничества с Россией за счет отказа от сближения с Евросоюзом вовсе не стал бы наиболее выгодным для российско-украинского пограничья: эти регионы в наибольшей степени заинтересованы в снятии противоречия между ориентацией на Запад и Восток, в том, чтобы этот выбор не рассматривался как игра с нулевой суммой. Только в такой ситуации возможно, в частности, включение пограничных областей в систему еврорегионов, существующую при финансовой и политической поддержке со стороны Брюсселя.
«Вестник общественного мнения» (2004. № 5) продолжает публикацию серии статей Юрия Левады о «человеке советском»: очередная работа посвящена раздумьям о диалектике категорий большинства и меньшинства в эпоху масштабных социальных преобразований 1989-2003 годов. Владимир Гимпельсон и Владимир Магун поднимают практически не исследованную и тем более важную тему перспектив и ограничений карьеры молодых чиновников. Как выясняется, прием на работу в государственный аппарат редко связан с процедурой отбора на основе компетентности кандидатов: гораздо большую роль играют личные связи и рекомендации. Кроме того, большинство молодых чиновников оценивают свои возможности карьерного роста как очень ограниченные — правда, в их представлении этот рост все же в большей степени связан с личными качествами, чем с лояльностью руководству. «Несовершенство механизмов организации карьеры […] стимулиру[е]т у значительной части государственных и муниципальных чиновников активный поиск альтернативных возможностей трудоустройства на фоне слабой приверженности государственной или муниципальной службе в целом», — констатируют авторы.
Алексей Левинсон, Ольга Стучевская и Яков Щукин представляют результаты работы над более изученной темой российского среднего класса, но эти результаты также весьма оригинальны и существенны. Авторы, в частности, отмечают уникальность этого социального слоя в современной России: с одной стороны, российский средний класс составляют люди, которые не унаследовали свой социальный статус, а «сделали себя сами». С другой же стороны, мироощущение этих людей гораздо более гармонично, нежели у гораздо раньше заявившей о себе группы «новых русских», поскольку первым при достижении своего статуса в гораздо меньшей степени пришлось жертвовать убеждениями и ценностями. Интересен также тот факт, что значительная доля населения даже из наиболее депривированных групп (пенсионеры, пожилые люди, сельские жители) также отождествляют себя со средним классом: таким образом, велика вероятность того, что именно вкусы и предпочтения среднего класса будут в дальнейшем определять социальную норму.
Социологическая компаративистика представлена в номере двумя статьями: Марина Красильникова анализирует социальную динамику в переходных обществах, а Лев Гудков приводит результаты исследования общественного мнения России и стран Восточной Европы по отношению друг к другу.
Центральная тема пятого номера журнала «Россия в глобальной политике» — природа терроризма и борьба с ним. При этом практически все авторы развивают тему консолидации «цивилизованного мира» перед лицом террористической угрозы. Особенно это характерно для статьи Анатолия Адамишина, который называет сдержанную позицию западноевропейских государств «Мюнхеном XXI века» (с. 11) и призывает к созданию единого фронта борьбы с терроризмом. Доклад Института экономики переходного периода настаивает на том, что финансовая помощь беднейшим регионам мира не может служить действенным средством борьбы с терроризмом, поскольку в отсутствие эффективных государственных институтов велика вероятность того, что эти ресурсы будут направлены на финансирование террористической деятельности. Сам по себе тезис едва ли может быть поставлен под сомнение, но и выдвигать его вне контекста более широкого обсуждения проблем социально-экономических и политических истоков терроризма, видимо, тоже недопустимо. Несколько более сдержанную позицию занимает Евгений Сатановский — особенно важен его тезис о том, что именно российские мусульмане находятся на переднем крае обороны страны от террористической опасности. Однако наибольшее сочувствие у автора настоящего обзора вызвала статья сотрудника американского Центра исследований проблем национальной безопасности Стивена Флинна, который склонен интерпретировать борьбу против терроризма как тяжелую повседневную работу, которой только вредят громогласные заявления и внешнеполитические авантюры. Особенно продуктивной представляется аналогия с авиационным транспортом: мы знаем, что самолеты иногда падают, но тем не менее не отказываемся от полетов. Точно так же об эффективной работе антитеррористических структур можно будет говорить тогда, когда люди будут знать, что теракты иногда случаются, но не будут из-за этого впадать в истерику и отказываться от привычного образа жизни.
Общее ощущение разочарования остается и от блока статей, посвященных постсоветскому пространству: пять из шести авторов более или менее явно основывают свой анализ на аксиоме неизбежного столкновения России и Запада в борьбе за влияние в бывших советских республиках, которая не может не разворачиваться в соответствии с логикой игры с нулевой суммой. Странное впечатление производит текст Михаила Делягина «От глобальных противоречий — к региональным конфликтам»: в нем явно недостает внутреннего единства, статья никак не желает выстраиваться вокруг переживаний автора по поводу утраты Россией влияния в соседних странах и в мире в целом. К тому же предлагаемый Делягиным путь противостояния коварным планам развала России, якобы вынашиваемым НАТО, уж слишком напоминает проект «Великой Сербии» Слободана Милошевича, который тоже ведь пытался объединить «соотечественников» в одном государстве. Немногим лучше впечатление от статей американских экспертов Майкла Макфола и Роналда Асмуса, которые также рисуют картину непримиримого противостояния между авторитарной Россией и демократическим Западом и не предлагают иного позитивного сценария, кроме превращения всех постсоветских государств, включая Россию, в «часть Запада». Тем более приятное впечатление оставляет информативная и спокойная по тону статья Аркадия Мошеса «Украина после Кучмы», которая посвящена скорее развенчанию опасных мифов, нежели их воспроизводству.
«Свободная мысль — XXI» остается самым многообразным из журналов нашего обзора. В девятом, десятом и одиннадцатом номерах за 2004 год представлены практически все темы, уже обсуждавшиеся нами в связи с другими изданиями. Так, вопросы трансатлантических отношений рассматриваются в статьях Джозефа Ная «“Мягкая” сила и американо-европейские отношения» (№ 10) и Фрейзера Кэмерона «Европейский союз и Соединенные Штаты: друзья или соперники?» (№ 11). Уроки Первой мировой войны стали предметом рассмотрения Олега Айрапетова (№ 9) и Леонида Истягина (№ 10). Весьма неожиданным для автора обзора стал факт публикации в № 10 интервью с Виктором Ющенко и выдержек из его предвыборной программы, да еще с комментарием главного редактора «Свободной мысли» Владислава Иноземцева, озаглавленным «За вашу и нашу свободу» (!). Журнал публикует несколько статей и интервью зарубежных знаменитостей — помимо Джозефа Ная, в кругу его авторов оказались такие звезды первой величины, как Фрэнсис Фукуяма, Эрик Хобсбаум и Зигмунт Бауман. Из этих материалов именно работа Баумана «Европейский путь к мировому порядку» (№ 9) показалась мне особенно интересной, главным образом благодаря его интерпретации Европы как проекта, по определению, незавершенного, как непрекращающегося поиска свободы и справедливости, основанного на ценностях рациональности и демократии. В № 11 привлекает внимание короткая, но чрезвычайно интересная статья Артема Кирпиченка «Израиль и левые», посвященная отношению социал-демократов и коммунистов к сионизму и, позднее, к государству Израиль.
В заключение — несколько слов о первом номере журнала «Неволя», который «отпочковался» от уже известного читателю издания «Индекс. Досье на цензуру». «Неволя», в полном соответствии с названием, целиком посвящена лишению свободы как форме наказания и как социальному институту, а также правам человека, подвергнутого такому наказанию. Эта тема исследуется весьма разносторонне: читатель найдет в журнале подробную статистику, обзор новых книг по проблеме наказания, справку о состоянии соблюдения прав человека в деятельности органов внутренних дел и, разумеется, разнообразные авторские тексты. Первый же материал номера позволяет говорить о журнале как важном явлении на российском интеллектуальном горизонте. Это фрагмент из книги норвежского криминолога Нильса Кристи «Приемлемое количество преступления», и он, пожалуй, заставит задуматься о природе категории преступления даже человека, привычно рассуждающего о социальной обусловленности нормы и прочих фуколдианских материях. Значительная часть номера посвящена милицейскому произволу: Лев Гудков и Борис Дубин исследуют его методами количественной социологии; другие авторы предлагают свидетельства и размышления более личного свойства. Журнал публикует также правила внутреннего распорядка исправительных учреждений, снабженные комментарием с двух противоположных точек зрения: первого заместителя начальника Государственного управления исполнения наказаний Минюста Владимира Судакова и бывшего заключенного Григория Пасько. Тему состояния дел в российских тюрьмах продолжает рубрика «Тюрьма и цензура». Само появление такого журнала, безусловно, пробивает брешь в изощренной системе замалчивания проблем, столь характерной для российской действительности, однако размер этой бреши зависит не столько от издателей и авторов, сколько от читателей журнала — от того, как много людей захочет взять его в руки, просмотреть, прочесть, обдумать.
Вячеслав Морозов