Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 5, 2004
Тед Хондерик (р. 1933), канадец по происхождению, один из наиболее видных среди ныне живущих британских философов. В профессиональных кругах он известен, прежде всего, как крупный теоретик детерминизма, но на протяжении всей своей карьеры он уделял много внимания и политической философии. Именно политическим темам он посвятил наибольшее количество своих (порой весьма скандальных) публицистических книг и статей, рассматривающих столь разные темы, как идеология консерватизма, политическое насилие, права палестинцев и последствия событий 11 сентября 2001 года. Хотя в случае Хондерика о публицистике в традиционном русском смысле слова говорить не совсем корректно. Если в российской традиции публицистика — это жанр публичного письма, меньше любых других подчиняющийся каким-либо общим правилам, то философ Хондерик и в текстах, адресованных широкому кругу читателей, всегда остается верен стилевым канонам своего цеха. Здесь кроется одна из двух трудностей, которые могут осложнить восприятие публикуемого ниже текста.
Как и подавляющее большинство его британских коллег, Хондерик работает в традиции аналитической философии, тем более что он был непосредственным учеником Алфреда Айера, развивавшего это направление в Великобритании. Аналитические философы видят задачу своей дисциплины в том, чтобы устанавливать истинность или ложность суждений, а в еще большей мере — оценивать внутреннюю непротиворечивость суждений или утверждений, которые можно выразить в качестве «высказываний» или, попросту говоря, написать на бумаге. В политической теории это означает, что основное внимание уделяется не историческим примерам, социальным процессам или контексту, а анализу будто бы вневременных утверждений и, в особенности, способов аргументации. Такой способ мышления о политике крайне непривычен для русской общественно-политической традиции (как и для прочих «континентальных», как презрительно именуют фактически всех современных европейских мыслителей англоязычные аналитические философы), но он не лишен очевидных преимуществ. Несмотря на то, что якобы внеисторический стиль аналитической философии иногда справедливо критикуется как рационализация предубеждений богатых белых англоговорящих мужчин, ее лучшие образцы вполне могут претендовать если не на универсальное, то по крайней мере на широкое значение.
В случае предлагаемого текста это отчасти способно смягчить вторую трудность. Она заключается в том, что примеры «консервативных» утверждений, которые разбирает Хондерик, мало соответствуют тому, что в России понимается под консерватизмом, пусть даже не очень понятно, что же именно мы под ним понимаем, — о чем, собственно, и говорят авторы первого тематического блока этого номера. Отстаивание прав собственников, уважение к юридически закрепленным правам, отрицательное отношение к вмешательству государства в жизнь граждан, тяга к приватизации всего и вся — все эти черты в России скорее ассоциируются с либерализмом, нежели с консерватизмом, традиционно близким к власти и, соответственно, мало озабоченным гарантией прав граждан и уменьшением роли государства. Здесь не место перечислять всю совокупность факторов, обусловивших такую разницу в понимании. Следует только отметить, что многие из тех неолиберальных мыслителей, имена которых в постсоветскую Россию пришли как символы либерализма, в англоязычном мире однозначно воспринимаются как консерваторы и даже антилибералы — достаточно вспомнить Хайека, Фридмана или (пока, правда, в России не столь известного) Лео Стросса. Как бы то ни было, меткость аргументации Хондерика от этого не страдает, ведь анализирует он не столько конкретные тезисы консерваторов, сколько то, что они говорят о преимуществах консервативного образа мышления. Здесь различия между англо-американским и российским (или шире — европейским) консерватизмами стираются — ведь заявления о своей особой близости к народу, инстинктивной правоте, нелюбви к абстрактным, теоретическим построениям и так далее мы слышим от российских консерваторов всех мастей не реже, чем от консерваторов британских или американских.
Можно по-разному относиться к тому выводу о консерватизме, к которому в результате долгой и сложной аргументации приходит Хондерик в конце книги, из которой взята публикуемая глава. (Вывод этот заключается в том, что консерватизм есть не что иное, как беспримесное выражение эгоизма.) В любом случае редакция уверена, что предлагаемый текст, вкупе с последующими статьями о современном российском консерватизме, сможет послужить толчком для дальнейших размышлений о судьбе политических идеологий в России, рассматриваемых в общемировом контексте. [НЗ]