Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 5, 2004
Сергей Анатольевич Туркин (р. 1978) — старший аналитик Аналитического центра закрытого акционерного общества «ЛУКОЙЛ-Информ», начальник отдела политических проектов Центра экономических и политических исследований и разработок.
Утверждение, что либеральное движение в современной России находится в кризисе, с момента выборов 2003 года в Государственную Думу РФ стало достаточно общим местом. О причинах поражения либеральных сил на выборах уже было сказано достаточно много. Одной из главных причин поражения был признан раскол, существующий в настоящее время в либеральном движении.
Между тем, слово «раскол» само по себе ничего не объясняет. Важным представляется характер этого явления и то, к каким организационным выводам он может побудить российских либералов. Российские политологи в большинстве своем обращали внимание на «либеральный раскол» на линии СПС/«Яблоко» и говорили о том, что причина поражения этих партий на выборах носит во многом субъективный характер. Речь идет о том, что неправильно организованная предвыборная кампания существенно снизила объективно достаточно высокие шансы, которые либералы имели на то, чтобы пройти в Государственную Думу. Это означает, что раскол был исключительно ситуативным, предвыборным, «тактическим», основанным на противостоянии личностей. Я же полагаю, что раскол — более глубок, а одним из основных (возможно, самым главным) его проявлений является глубинное различие в отношении разных групп либералов к российской власти как таковой, и прежде всего к современной российской власти.
Общие места
Начнем с несколько «сугубо общих мест». В стране, по разным оценкам, существует от 7% до 9% потенциально леволиберального электората и примерно такой же процент праволиберального (в сумме примерно 15% или чуть более)[1]. Кроме того, существует до 10% «в принципе» либерального электората[2], представителей которого можно охарактеризовать с помощью такой замечательной формулировки, как «латентный государственник»[3]. Заметим, что и первая, и вторая, и третья группы неоднородны, в каждой из них есть свои «радикалы» и «умеренные», что лишь отягощает общую картину раскола.
Каждая из указанных групп ориентируется на определенного рода политиков. Первые традиционно голосовали за «Яблоко», являлись сторонниками небольших правозащитных организаций или незначительных политических объединений, ведущих свою историю в основном с момента окончания перестройки. Именно эта часть либерального электората является основным источником поддержки новых политических проектов, таких, как «Комитет-2008», в той же степени, в какой именно эта часть либерального электората в основном посещала митинги в защиту НТВ.
Вторые голосуют преимущественно за СПС, в существенно меньшей степени ориентируются на правозащитников и несколько реже, чем представители первой группы, являются приверженцами небольших организаций с давней политической историей. Представители данной части либерального электората склонны в большей степени считать себя реалистами, в то время как «первые» в большей степени склонны представлять себя «борцами за идею».
Наконец, представители третьей группы — «реалисты» в существенно большей степени, чем сторонники праволиберального крыла. Их логика основывается на том, что основополагающей ценностью является не только свобода, но и политическая стабильность, хорошие отношения с властью, которые позволяют в долгосрочном плане добиваться реализации тех или иных политических или экономических целей. Представители данной группы не ходят на выборы либо же составляют либеральное крыло избирателей «Единой России»[4].
Между политиками, занимающими данные электоральные «ниши», — по ключевому вопросу их отношения к власти — существуют, по меньшей мере, две линии раскола. Первая — это принадлежность данных политиков к власти, вторая — презумпция виновности или невиновности власти.
Первая линия раскола
Первая оппозиция: власть — «это мы» и власть — «это не мы». Наиболее акцентированной здесь, пожалуй, является позиция представителей праволиберального крыла, выраженная Анатолием Чубайсом в ходе избирательной кампании 2003 года.
В рамках предложенной концепции современная Россия представляет собой именно то, что из нее сделали либералы. То, что они совершали ошибки, не отрицается, однако при этом утверждается, что они всегда брали на себя ответственность за эти ошибки. Фактически речь идет о том, что в прошлом либералы представляли собой реальную «власть», а в настоящее время контролируют экономический блок правительства (то есть отчасти представляют «власть» и сейчас).
Напротив, леволиберальная позиция (озвучиваемая «Яблоком») состоит в том, что именно потому, что «левых либералов» не слушали в правительстве, Россия получила «грабительские реформы», а сейчас является страной с преобладающим бедным населением и отсутствием демократических свобод (это произошло из-за того, что настоящие «левые» либералы так и не стали «властью»).
Позиция либералов из «Единой России», редко озвучиваемая в публичном пространстве, но зачастую подразумеваемая, состоит в том, что «власть» периода 1990-х годов, когда ее отчасти представляли нынешние лидеры СПС и дружественные им либеральные экономисты, не была полноценной «властью». Она была ограничена деятельностью олигархических групп и в этом отношении несравнима с современной властью. И хотя либералы-государственники не говорят о своей готовности полностью раствориться в новой власти, речь все же идет о том, что в долгосрочной перспективе им «по пути».
Раскол по этой линии имеет весьма принципиальный характер. Позиция «Яблока» и близких к нему организаций в целом понятна и заключается в пребывании «за пределами власти». Здесь не важно, что представители этой группы либералов во власть тоже периодически попадали — они никогда не доминировали на каком-либо направлении, не определяли политику, оставаясь достаточно квалифицированными исполнителями.
Позиция праволиберальной группы, преимущественно включающей в себя представителей СПС, в данном отношении достаточно сложна. Во многом по хрестоматийной причине ответственности за «либеральные реформы»: либерализацию цен, приватизацию и так далее. В российском общественном сознании укоренилось мнение, что за реформы начала 1990-х годов и их последствия должны отвечать либералы (для подтверждения этого достаточно посмотреть на антирейтинг Анатолия Чубайса или Егора Гайдара).
Для снятия этой ответственности либералы в разные периоды времени эксплуатировали две основные идеи. Первая: до реформ было хуже, в другом варианте: если бы реформ не было, то было бы совсем плохо. Это объяснение потеряло свою актуальность к концу 1990-х годов, прежде всего из-за того, что все забыли, как обстояло дело до реформ (в частности, полагаю, именно поэтому были неэффективными встречавшиеся в кампании СПС напоминания о пустых прилавках 1991 года). Вторая идея состоит в том, что после реформ будет хорошо, даже учитывая то обстоятельство, что как раз с конца 1990-х годов — после дефолта — либералы в несколько меньшей степени стали представлять собой «власть». При этом СПС и его союзникам важно показать, что они, с тех пор как начали проводить либеральные реформы, будучи «властью», до настоящего времени, проводят их в этом же качестве.
Одновременно лидеры СПС пытаются обосновать, что на современном этапе реализуются все те же реформы, которые они начинали в 1990-е годы, только на то время пришлась политически проигрышная часть этих реформ, в то время как на современность — выигрышная. Таким образом, получается, что современная власть автоматически зависима от того курса, который инициировали либералы, и в этом отношении подчинена им, даже если сама она этого не понимает.
Наконец, представляющие СПС либералы подчеркивают факт своего «авторства» современной России отчасти и потому, что рассчитывают на существование в российском общественном мнении своего рода «культа субъекта». Во многом на это надеется, например, Анатолий Чубайс, который не слишком стремится оспаривать утверждение, что он «во всем виноват». Если он во всем виноват, то значит, он сделал все то, в чем он виноват. Если это так, то он современный российский демиург и в этом отношении имеет право на электоральную поддержку, в частности со стороны всех, кому сейчас не так уже плохо живется.
Таким образом, существует очевидное противоречие в сфере идентичности между представителями лево- и праволиберальных групп. Первые утверждают, что они все, что угодно, только не власть. Вторые говорят, что, даже если в настоящее время кажется, что они не власть, на самом деле они власть. Все это не предполагает большой вероятности консенсуса.
Позиция либералов третьей группы: «мы не власть, но мы с властью». Это нельзя назвать «римейком» либерального проекта 1999 года, когда СПС представил Путину свою экономическую программу, став таким образом партнером власти. Тогда речь шла о сравнительно равном партнерстве: «правые», в целом поддерживая политику Путина, заявили о готовности определить ее на одном из направлений — экономическом. Что касается «поддерживающих власть» сейчас, они не ставят под сомнение самодостаточность власти, ее «величие» и, более того, ее первенство по отношению к себе. Используя власть как инструмент достижения тех или иных собственных целей, либералы-государственники (от членов правительства (например, Александра Жукова) и депутатов (например, Павла Крашенинникова или Виктора Плескачевского) до региональных чиновников, журналистов или представителей бизнеса) ведут себя двояко. Они либо «служат» ей, как служили царской власти какие-нибудь немцы или голландцы, либо просто эффективно встраиваются в политическую, а чаще экономическую модель поведения.
Однажды встроившись, они стремятся обеспечить максимальную устойчивость данной конструкции (читайте — существующей системы власти), так как если эта власть рухнет, то — что бы ни случилось после этого — либералам третьей группы будет от этого только хуже. И соответственно, всем силам, пытающимся «наехать» на эту власть, в том числе и всем прочим либералам, они отвечают: «не трогайте» — либо потому, что служат, либо оттого, что не хотят, чтобы исчезла существующая стабильная система взаимоотношений, в рамках которой они знают, как добиться достижения широкого спектра результатов. Тем более, что власть, на которой эта система держится, поканичего неправильного, с их точки зрения, не сделала.
Последний тезис позволяет выйти на вторую линию раскола, которая, в общем, следует из первой, — это презумпция виновности или невиновности власти. В конечном счете, подобное деление проистекает из разницы в ответах на простой вопрос — можно ли доверять власти. В рамках современной российской политической реальности данный вопрос имеет весьма важный подтекст, который, собственно, и порождает противоречия между либералами: насколько можно доверять власти (и не вступать с ней в конфронтацию) в ситуации, когда политические возможности президента и его команды фактически не ограничены никакими внутрироссийскими факторами.
Вторая линия раскола
Позиция «либералов-государственников» основывается на том, что власть — как бы иногда сомнительно она себя ни вела — все равно намного либеральнее, чем те, кто ее избрал. В качестве положительных качеств нынешней власти отмечается то, что она в массовом порядке не нарушает свобод и применяет исключительные меры в рамках «разовых мероприятий», которые в каждом случае вполне можно оправдать теми или иными стоящими за ними «локальными» причинами. Особый акцент делается на том, что власть, имея возможность делать все, что угодно, все делает, в общем, правильно. При этом признается, что известные перегибы в проводимой властью политике все же существуют, но не играют определяющей роли.
Общий вывод либералов-государственников — власть, которая существует в настоящее время, ни в чем не виновата. Все плохое, что было сделано, относится ко времени прошлой власти, которая во многом стала заложницей кризиса, имевшего место после краха СССР. Таким образом, получается, что никто ни в чем особенно не виноват, однако базовый вывод состоит в том, что либералам необходимо «дружить» с властью (быть ее «младшим партнером»), которая является единственным реальным носителем антикризисной инициативы.
Преимущества этой позиции в целом очевидны. Либералы не ссорятся с властью, что представляется для них весьма важным в ситуации их нынешней слабости. Основные положительные следствия: доступ к СМИ, возможность влиять на принятие политических решений (и то, и другое пусть и в существенно меньшей степени, чем у мэйнстрима «Единой России») и так далее. Иначе говоря, в рамках подобной схемы либералы «публично» становятся зависимой от власти политической силой, за которой признается право на доступ к различным политическим благам, но не более чем согласно значимости данной политической силы.
Недостатки очевидны в еще большей степени. Либералы — наряду с другими силами — признаются политическими банкротами, что, разумеется, не может нравиться. Более того, либералы утрачивают какую бы то ни было собственную позицию в публичной политике, так как свои силы они направляют на обоснование «либеральности» политики федеральной власти. В этом отношении сколько-нибудь существенное развитие либерального движения в России — если руководствоваться тем, что либералы — второе-третье колесо в телеге власти, — не представляется возможным, так как непонятно, на основе каких именно идей оно будет развиваться. Данная позиция фактически ведет к тому, что основным политическим либералом (равно как и основным нелибералом) становится сама власть, а все остальные либералы переходят в категорию «служивых», «технических».
Позиция мэйнстрима СПС (контролируемого в настоящее время Анатолием Чубайсом) строится на том, что главное — четко понимать свое место и политический ресурс, которым они обладают в настоящее время. Отказ от сотрудничества с властью понимается СПС как путь к превращению в маргинальную политическую силу. Разумеется, речь не идет о полной поддержке любых действий власти. В некоторых случаях, по ключевым вопросам ущемления политических свобод и ограничения свободы предпринимательства, либералы из СПС афишируют свою готовность указывать власти, что она не права (вспомним заявления Анатолия Чубайса по поводу российского гимна или ареста Ходорковского). Вместе с тем, по большинству параметров власть движется в правильном направлении, так что либералы не имеют существенного массива причин ее ограничивать.
Общий вывод, который делают либералы «второй группы», состоит в том, что власть иногда ошибается, так что ее можно и нужно поправлять. Однако она все-таки не делает серьезных ошибок, и нет смысла ограничивать ее существенно.
Плюсы этой позиции: либералы позиционируются как в целом самостоятельная политическая сила, независимая от федеральной власти. Если учесть, что либералы до настоящего времени воспринимаются как весьма активные деятели отчасти мифологизированного единого российского политического «закулисья», где, согласно распространенным в обществе представлениям, и принимаются основные политические и экономические решения, то получается, что они предстают как реальная политическая сила, существенно влияющая на реализуемый в стране курс. Одновременно либералы имеют возможность продемонстрировать, что они против неприятных их электорату действий власти, которые они не могут предотвратить в «закулисье», и имеют достаточную политическую смелость, чтобы демонстрировать это публично.
На этом плюсы заканчиваются и начинаются минусы, которые весьма весомы. Во-первых, такие «правые» либералы сами до конца не определяют, самостоятельны ли они или же они действуют «под властью». Несмотря на то, что они претендуют на самостоятельность публичной реакции на те или иные политические действия власти, этой реакции свойственна некоторая «произвольность». Не существует прозрачной, идеологически целостной модели, которая бы объясняла, как и почему откликаются на действия власти ключевые представители либералов этой группы. Зачастую их выступления мотивированы не идеологическими предпочтениями, а политической целесообразностью, то есть некоторые вещи «пропускаются», так как их публичное обсуждение может вызывать серьезное неудовольствие власти. Достаточно часто по первостепенным вопросам в защиту тех или иных либеральных сюжетов выступают второстепенные фигуры, слова которых не особенно заметны. Таким образом, «совесть» либералов остается чиста, и отношения с властью существенно не портятся. Подобное «колебание» между ценностными либеральными установками и лояльностью власти является неэффективной практикой, поскольку раздражает как широкий круг сторонников либеральных ценностей, так и людей, поддерживающих линию государства. Это происходит в силу того, что ни та, ни другая сторона не видят достаточной лояльности: одни — либеральным принципам, другие — официально проводимой политике.
Второй недостаток заключается в том, что либералы из СПС, исходя из сформулированных выше задач, не уделяют должного внимания «распространению либеральных идей в массы» и созданию по возможности широкого фронта сторонников либерального проекта. Имеет место своего рода профессионализация либерализма, в рамках которой в «игры с государством» должны играть только опытные люди. Более того, у политических объединений либералов второй группы вообще нет внятно артикулированной политики, так как эта политика изначально двойственна (и в пользу гражданского общества, и в пользу государства) и сформулировать ее «одним словом», в рамках одной категории понятий не получается. Альтернативой подобной двойственности является стремление «поправлять власть» не самостоятельно, а формулируя при этом широкое либеральное антивластное (или направленное против тех или иных реализуемых властью мер) настроение в обществе. Вместе с тем, ясно, что это очевидное ухудшение отношений с властью, а ссориться «играющие» с ней либералы второй группы не хотят.
В-третьих, следствием «профессионализации» либерализма является фактическая невозможность появления в руководстве основных организаций «правых» либералов каких-либо новых фигур, что не дает импульсов к развитию ни либеральных партий, ни их электоральной базы. Это естественным образом приводит к появлению «профессиональных» последователей «профессиональных» либералов, одновременно снижая число новых приверженцев таких политических организаций.
В-четвертых, поскольку власть воспринимает либералов из СПС как не совсем «своих», она не готова делиться с ними своим политическим ресурсом и всегда может «кинуть», нарушив заключенные договоренности, как это, по всей вероятности, случилось в ходе выборов 2003 года. Если в 1999 году СПС воспринимался в целом как союзник утверждающегося режима Путина, то в настоящее время как влиятельная политическая сила в публичной политике СПС Путину не нужен. Во многом это связано с его слабой контролируемостью со стороны президента, который, заметим, готов иметь дело с не до конца контролируемыми закулисно «играющими» с ним либералами, но не с имеющими широкую публичную поддержку либеральными политическими силами.
Общий вывод состоит в том, что в такой конфигурации либерального политического проекта либералы за счет своих связей сохраняют возможность влиять на принятие политических решений и в то же время отчасти сохраняют политическое лицо. Говорить о каких-либо реальных возможностях развития либерального движения в данном случае не приходится. Заметим, что сделанные выше выводы касаются не только СПС, но и отчасти «Яблока», которое по вопросу «виновности» власти в целом перешло на позиции «правых». В связи с этим традиционный сегмент электората, с которым ранее работало «Яблоко», в настоящее время остался частично свободным, и его начали осваивать «альтернативные» политические силы, основной среди которых является «Комитет-2008».
Основной тезис этих образований заключается в том, что необходимо постоянное воздействие на власть с тем, чтобы помимо своих собственных планов она руководствовалась чем-то еще, в частности пусть не очень громко, но озвучиваемым общественным мнением. Проблемой «номер один» называется бесконтрольность федеральной власти. В ее основании в основном указываются две причины: российская политическая традиция как таковая и социально-политический опыт российских спецслужб. Оба источника не представляются либералам достаточно привлекательными для того, чтобы выстраивать на их основании современную российскую политическую систему и, кроме того, не устраивают либералов и по параметрам эффективности. Анализ деятельности как российской власти на протяжении веков, так и советских и российских спецслужб в кризисных ситуациях показывает, что в обоих случаях допускался весьма значительный процент ошибочных решений, имевших — пусть и в разной степени — весьма малоприятные последствия для населения России. В данном контексте либералы не видят оснований полагать, что действия нынешней российской власти могут оказаться более удачными, чем действия ее «идейных предшественников». В итоге необходимым называется постоянное воздействие на власть, а если таковое окажется невозможным — то максимум усилий по ее цивилизованной смене.
Можно говорить о том, что в данном случае имеет место презумпция виновности власти. Утверждается, что интересы власти и общества в целом противоположны, прежде всего, по той причине, что власть — это чиновники, а чиновники стремятся к расширению сферы своих полномочий и контроля, не отличаясь при этом сколько-нибудь высокой эффективностью деятельности. Кроме того, утверждается, что ситуация всемогущества и бесконтрольности власти ненормальна, а значит, надо стремиться максимально ее избежать. Власть, не только обладающая почти абсолютным всемогуществом, но и пользующаяся им, изначально нарушает принципы демократии и поэтому изначально виновна.
Преимущество такой позиции состоит в том, что она теоретически создает возможность для вовлечения в политику широкого круга «в целом либеральной» аудитории, ставя перед ней достаточно понятную задачу: оказывать постоянное воздействие на власть, чтобы та не наделала глупостей. Если этого не получится — то хотя бы постараться обеспечить ее цивилизованную смену. Таким образом, базу широкого социального движения могут составить те, кто в том или ином аспекте выступает за ограничение власти.
Недостаток такой позиции очевиден: все ее сторонники, выступая против власти, вызывают существенное неудовольствие последней. Тем самым они лишают себя доступа к принятию каких-либо политических решений, к мало-мальски серьезному влиянию, к которому Кремль допускает только «своих». Вместе с тем, для политиков, которые стремятся воздействовать на общество, а не, посредством использования тех или иных скрытых рычагов, на власть, это еще не самое неприятное. Хуже другое. Во-первых, нападки на власть выводят совершающих их политиков за пределы «цивилизованного» политического поля. С одной стороны, это, возможно, и неплохо, так как подобные политики лишь четче выделяются и, кроме того, противопоставляют себя однородной массе поддерживающих власть политиков. С другой стороны, они во многом уничтожают для себя возможность контакта со всеми, кто влияет на принятие решений, в том числе и о финансировании политических проектов. Одним из следствий дела «ЮКОСа» является то, что ни одна крупная компания не будет финансировать антипутинский проект. Кроме того, выступая с резкой критикой существующей власти, либералы достаточно ощутимо уменьшают свою целевую аудиторию. Утверждая презумпцию виновности существующей власти и фактически уничтожая возможность диалога с ней (к которому, впрочем, не стремится и сама власть, а если и стремится, то никак не к диалогу «равного с равным»), либералы в действительности существенно дискредитируют «продаваемую» ими обществу либеральную идею, сообщая ей статус маргинальной. В настоящее время фактически единственным безусловно продаваемым политическим брэндом в России является Путин. Все направленные против него высказывания имеют чрезвычайно высокий антирейтинг. Так что выступления против Путина являются, возможно, и правильными с точки зрения следования принципам либеральной идеологии, но, безусловно, проигрышными политически.
Стоит отметить, что отстаивание обрисованной выше суммы идей политиками, придерживающимися принципа свободы организации, приводит к неопределенности в сфере лидерства в данном политическом сегменте. Число заметных политиков и общественных деятелей, высказывающих недовольство властью, достаточно велико, все они отличаются яркостью суждений, которые они, впрочем, достаточно эпизодически могут представлять в СМИ, преимущественно печатных. В связи с этим возникает впечатление, что выступления лидеров носят мозаичный характер, движение не обретает четкой структуры, а скорее имеет форму «собрания известных людей по интересам». Возникает своего рода «сборная солянка» лидеров (намного более аморфная, чем даже пятерка сопредседателей СПС). Что, полагаю, весьма негативно отражается на возможности адекватного представления своей позиции для восприятия в массах.
Что в будущем?
Дальнейшие перспективы весьма туманны. На мой взгляд, неоспоримо, что существующий раскол нельзя преодолеть простым политическим объединением всех описанных выше либеральных сил. Сравнительно очевидно, что для возвращения себе шансов на политический успех либералам надо идти на альянсы, причем выбор партнера здесь уже не столь определен. Например, пошел же иркутский СПС на союз с Народной партией и в итоге попал в региональную Думу[5]. В качестве первого шага к объединению лидеры групп либералов должны по возможности преодолеть личную неприязнь и политические амбиции. Требуется четкое осознание того обстоятельства, что необходимо действовать совместно, хотя для этого необязательно формально объединяться, — надо дать всем понять, что «на самом деле» они заодно.
Раскол, обсуждаемый в этой статье, отчасти может сослужить либералам и хорошую службу. В настоящее время сложилась ситуация, когда либералы могут работать в условиях своеобразного разделения труда: одни взаимодействуют с властью, другие с обществом. Важно, чтобы и власть, и, прежде всего, общество понимали, что все либералы «на самом деле» заодно. Этим — среди прочего – либеральные политики отнимут у власти рецепт «стравливания» их между собой, которое, занимая все доступные силы и возможности, оказывается одновременно электорально бесперспективным и политически проигрышным.
Впрочем, любые действия могут иметь смысл лишь в случае, если ценности, которые отстаивают либералы, будут пользоваться «спросом» у избирателей. Пока же ценности свободы пользуются меньшей популярностью, чем, например, ценности порядка, справедливости, а социальные и экономические свободы ценятся больше, чем политические[6]. Так что ключевой задачей либералов на ближайшее время должны стать популяризация и разъяснение базовых либеральных ценностей, для чего необходима совместная работа всех либеральных политических сил с определением для каждой из них той целевой группы, на которую она сможет воздействовать. Такая популяризация позволит объединить ныне «расколотых» либеральных избирателей и «продвинуть» самих себя (обратная последовательность не представляется вероятной). И именно в отстаивании самых общих, получивших широкую аудиторию, либеральных ценностей российские либералы имеют возможность преодолеть существующий между ними раскол.
В заключение хочу обратить внимание на ряд альтернативных взглядов на проблему (прежде всего, для того, чтобы нивелировать пафос предыдущих страниц). Во-первых, существует точка зрения, что либеральные партии — либо «Яблоко», либо СПС, либо обе сразу — все еще обладают достаточным публичным ресурсом для того, чтобы реорганизоваться и пройти в парламент на следующих выборах. Вторая точка зрения состоит в том, что либералам надо начинать целенаправленно (согласованно) готовиться к выборам (выстраивать региональные отделения и прочее) — с тем, чтобы «все успеть» к концу 2007 года и не помешать друг другу. Третья позиция утверждает необходимость изменения стиля ведения политической борьбы, перехода к более активной критике федеральной власти и более «живому» поведению правых лидеров как в межвыборный период, так и в течение избирательной кампании. Наконец, четвертый подход говорит о необходимости смены лидеров: старые уже «приелись» либеральному избирателю, а за новых он проголосует с большей готовностью.
Каждая из названных точек зрения, безусловно, жизнеспособна, и все они в той или иной степени могут повлиять на будущую политическую стратегию либералов. Но замечу, что все названные взгляды, если тщательно их проанализировать, концентрируются вокруг двух проблем: либералам необходимо выстраивать более эффективные отношения между собой и с избирателями. Что в целом похоже на правду.