Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 5, 2004
Семен Александрович Чарный (р. 1977) — историк, журналист. Автор книги «Тайны октября 1993. Кремль против Белого дома» (М.: Яуза, 2004).
Сейчас можно часто прочесть или услышать следующий недоуменный вопрос: «Как в стране, победившей Гитлера, по улицам могут открыто ходить его поклонники?» Те, кто задает этот вопрос, видимо, считают, что движение сторонников нацизма возникло как бы ниоткуда в конце 1980-х — начале 1990-х. На самом деле у современных российских неонацистов были предшественники в СССР. Естественно, в отличие от современных поклонников Гитлера, им приходилось выражать свои взгляды подпольно, а своего «летописца», в отличие от других групп националистов, у них не нашлось, и поэтому до нас дошло не так много сведений об их деяниях. Впрочем, этих сведений, содержащихся в материалах молодежного отдела Российского государственного архива социально-политической истории, Российском государственном архиве новейшей истории, архиве «Мемориала», выходившем в 1979-1991 годы бюллетене «Вести из СССР», книге «58-10. Надзорные производства Прокуратуры СССР по делам об антисоветской агитации и пропаганде. Март 1953-1991» и некоторых других источниках, вполне хватает для того, чтобы проследить основные направления деятельности российских приверженцев гитлеризма.
«Стиляги» и «политики»
Первые сведения о нацистских группах[1] в СССР датируются второй половиной 1950-х годов. Начиная с этого времени и до конца 1980-х можно выделить несколько десятков случаев, отразившихся в источниках, когда люди разного возраста и социального положения открыто (насколько это было возможно) объявляли себя приверженцами нацизма. Условно их можно разделить на две группы: «стиляг» и «политиков». К «стилягам» (а таковых среди «нациков»[2] было большинство) относились те участники нацистских групп (в основном это были школьники и молодежь), которых привлекала эстетика нацизма с его парадами, культом красивого тела и неоклассической архитектурой.
«Игровой» была и первая из известных нам нацистских организаций. Группа киевских школьников во главе с Ю.П. Юрченко (р. 1939) сначала просто играла в фашистов. Затем они решили создать молодежную нацистскую (формально фашистскую, поскольку фашизм и нацизм тогда в СССР мало кто различал) организацию «СС Викинг» с целью построения национального коммунизма в СССР и насильственного построения социализма во всем мире. Участники группы считали Гитлера гениальной личностью. Возбужденное против них уголовное дело было в декабре 1957 года прекращено, поскольку было доказано, что дальше игры участники «Викинга» не зашли[3].
Еще одна пронацистская группа была раскрыта в апреле 1960 года в Баку. В ее состав входили девятиклассники двух местных школ, обсуждавшие во время совместных собраний «преимущества» нацизма и «выдающиеся идеи» его лидеров, а также причины, как они считали, «случайного» поражения Германии. Школьники — родители некоторых из них занимали достаточно высокое положение (министр местной промышленности Азербайджана, сотрудник центрального аппарата МВД Азербайджана) — интересовались биографией Гитлера, собирали нацистские фотографии 1930-х годов, изготовили флаг со свастикой. Впрочем, для них это в значительной степени оставалось игрой, и потому максимум, что позволили себе члены этой группы, — прийти 9 мая в школу с нацистскими повязками под пиджаками[4].
Особенно бурно это направление расцвело в 1970-1980-е годы в виде тайных «фашистских организаций» школьников. Причем катализатором этого процесса послужил фильм «Семнадцать мгновений весны», одним из первых в советском кинематографе продемонстрировавший «большой стиль» нацизма и одновременно «очеловечивший» его. Власти довольно быстро поняли относительную безобидность этого увлечения, и потому наказание большинства «стиляг», чьи группы были раскрыты партийно-комсомольским начальством, ограничивалось так называемым профилактированием — то есть беседами в КГБ и райкоме/обкоме партии. Пожалуй, одним из последних таких «стиляг» был арестованный в 1985 году в Краснодаре С.Л. Щербаев, слушавший тяжелый рок и считавший «фашизм — враждебным союзом свободных» в противоположность «дружному союзу рабов», как он именовал советский строй[5].
В отличие от «стиляг», «политиков» привлекала не нацистская эстетика, а сам Гитлер. В основном это были достаточно зрелые люди, иногда входившие в состав каких-то диссидентских групп. Причем, имея вначале достаточно смутное представление о программе национал-социалистов, они часто брали оттуда только одно положение — уничтожение евреев. Так, к примеру, поступил Вячеслав Соленев, отколовшийся от группы Виктора Поленова «Народно-демократическая партия России» и написавший в 1957 году программу «Русской национальной партии». Впрочем, по словам того же Поленова, в дальнейшем взгляды Соленева несколько смягчились, и к концу 1980-х он уже призывал различать вредных и полезных евреев[6].
К поклонникам нацизма можно отнести и группу Алексея Добровольского (р. 1939) «Русская национал-социалистическая партия», действовавшую во второй половине 1950-х в Москве. Правда, в интервью, данном в начале 1990-х, Добровольский отрицал преклонение перед Гитлером. Однако немного спустя он проговорился о том, что на него произвели очень большое впечатление «нацистские партийные жесты и ритуалы, четкость немецкая», а его друзьям нравились «боевитость, жесткие формулировки, дисциплина, подчинение, символика, приветственные жесты — поднимание руки»[7]. То, что практически совсем недавно закончилась война с нацизмом, на которой погибли их отцы и старшие братья, абсолютно не коробило членов «партии». Как вспоминал Добровольский, его сторонники (и, естественно, он сам) считали, что погибшие были на совести не Гитлера и не Сталина, а кого-то третьего (то есть речь шла о набиравшей силу концепции, что война была выгодна США или «мировому еврейству»).
Все это не могло не сопровождаться увлечением фигурой Гитлера. И действительно, рассказывая о своем первом лагерном сроке в Мордовии в 1958-1961 годы и отношениях с русскими эсэсовцами, познакомившими его с концепцией отрицания Холокоста[8], Добровольский с сожалением роняет, что Гитлер «был большой либерал». А по свидетельству Поленова, Добровольский, даже находясь в лагере, выступал за поголовное уничтожение евреев по гитлеровскому образцу[9]. Впрочем, у Добровольского присутствовал и элемент увлечения «большим стилем» нацизма — недаром он, будучи в лагере, сфотографировался там в полной форме СС.
Еще одна группа поклонников Гитлера, похоже, всерьез готовилась воевать. В 1963 году в Воронеже была раскрыта созданная за год до того группа из трех 17-19-летних молодых людей, называвших себя «оасовцами-национал-социалистами»[10].
Они не только отмечали день рождения Гитлера и носили найденные на полях сражений нацистские ордена, но и постепенно запасались там же оружием, намереваясь воевать с советской властью в случае начала войны. Как минимум один обрез, переделанный ими из автомата, был изъят при обыске[11]. К сожалению, недостаток документов не позволяет проследить судьбу этой группы после ареста.
Подобные кружки существовали и в дальнейшем. Например, в декабре 1970 года в Николаевске-на-Амуре некий рабочий Лентарев расклеивал листовки, заканчивавшиеся так: «Наш идеал — Адольф Гитлер! Heil Hitler!»[12] В 1973 году заключенный В.М. Краснов послал в посольство ФРГ в Москве «Тезисы программы нацистской партии». В следующем, 1974 году другой заключенный, Ю.Е. Бакунин, изготовил «Программу национал-социалистической партии». Не очень понятно, правда, был ли это искренний порыв или же желание быть причисленным к «политическим», чтобы быть переведенными в политзону[13].
В 1981 году в подмосковном Калининграде «Новую
рабочую националистическую партию России» создал ставший скандально известным в
1990-е годы Алексей Веденкин.
На грани между двумя течениями можно поместить фигуру Николая Брауна (р. 1938),
арестованного в 1969 году. Среди предъявленных ему обвинений фигурировало и
празднование дня рождения Гитлера[14].
Один из подельников Брауна Анатолий Бергер вспоминал позже, что Браун, с одной
стороны, всерьез увлекался Гитлером, да и ему самому было приятно именоваться в
узких кругах «фюрером». С другой же стороны, празднование дня рождения Гитлера
составляло для него, по словам Бергера, часть рискованной игры в «хождение по
грани», что Браун тоже очень любил[15].
Сам Николай Браун в начале 2000-х также отстаивал «игровую» версию, заявляя,
что праздновал день рождения Гитлера, «чтобы привлечь внимание к своей
антибольшевистской деятельности», а на суде это обвинение было «пристегнуто» к
куда более фантастическому пункту обвинительного заключения — попытке взрыва мавзолея
Ленина[16].
Гитлер как вариант Эйзенхауэра
При рассмотрении материалов всех этих уголовных дел и воспоминаний невольно возникает вопрос — почему десятки (если не сотни) людей в разных уголках страны выбирали для себя в качестве кумира вождя Третьего рейха, война с которым закончилась относительно недавно?
Рискну предположить, что выбор шел «от противного». Не веря советской пропаганде, мазавшей густой черной краской всех своих противников и ставившей на одну доску Гитлера, Трумэна, Тито, венгерских повстанцев 1956 года и прочих, они считали Гитлера несправедливо оболганным врагом коммунистической власти, таким, как, например, президент США Эйзенхауэр, на которого надеялись многие «рядовые антисоветчики». Некоторые из уголовных дел «нациков» прямо подтверждают такую гипотезу. К примеру, арестованный в марте 1957 года в Чарджоу М.Ф. Жирохов при аресте, а затем и в милиции кричал: «Да здравствует Гитлер! Да здравствует фашизм! Да здравствует Америка!»[17] Еще один подсудимый, арестованный в июле 1958 года, просто выкрикивал «Да здравствует Эйзенхауэр, да здравствует Гитлер!»[18]
А отсутствие внятной антинацистской пропаганды приводило к тому, что многие из них были склонны считать, подобно некоему кочегару из города Бабушкина, арестованному в 1959-м: «Гитлер умный был человек, хотел освободить русский народ от рабства»[19].
В результате нацизм (точнее, поскольку такого разделения тогда не проводили, — фашизм) представал в виде полноценной альтернативной марксизму идеологии, отстаивавшей жесткую борьбу с коммунизмом, вплоть до уничтожения членов КПСС. Мы можем видеть такое отождествление на примере дела каменщика Б.С. Блинова из Москвы, который в январе 1957 года при обсуждении венгерских событий заявил: «Вот если бы была у нас советско-фашистская партия, я первый бы в нее вступил и начал бы бить коммунистов»[20].Насколько позитивным в глазах части оппозиционной властям молодежи был образ фашизма, показывает дело трех тбилисских школьников (армянина, грузина и русского по национальности) 1967 года. Они, решив бороться за освобождение Грузии от советской оккупации, назвали себя «Нелегальной организацией фашистов»[21].
Впрочем, надо заметить, что о реальных идеях Гитлера многие его поклонники, особенно из числа «стиляг», имели весьма смутное представление. К примеру, вряд ли бы правоверные нацисты пустили бы в свою компанию армян и азербайджанцев, из которых в значительной степени состояла бакинская группа, раскрытая в 1960 году[22]. Еще более трагикомично выглядели заявления осужденного в феврале 1963 года инженера Горохова, еврея по национальности, выражавшего сожаление, что Гитлер не завоевал СССР[23].
Особенности национальной…
Отдельно от всей остальной страны развивались пронацистские группы в Прибалтике. Здесь поклонение Гитлеру имело свою национальную специфику, тесно переплетаясь с местным национализмом и защитой «героев войны», служивших в частях СС и полицайбатальонах. К примеру, в январе 1962 года группа молодых эстонцев разбросала по Тарту листовки в защиту судимых там коллаборационистов[24]. В 1966 году один из участников латвийского национального движения нарисовал свастику в аудитории Латвийского госуниверситета, а в 1967 году двое молодых литовцев вывесили флаг со свастикой на парашютной вышке в Лиепае[25]. Настроения этих групп точнее всего выразил один из последних осужденных в Латвии за антисоветскую пропаганду в 1986 году — Р. Силараупс, сожалевший, что Германия не победила в войне, поскольку именно с этой победой прибалтийские национал-радикалы связывали возможную независимость своих стран[26].
Именно там пронацистские настроения быстрее всего вышли на поверхность. 11 апреля 1969 года ансамбль «Пеолео» из Таллинна на концерте в одном из колхозов исполнил строевую песню эстонских легионеров СС[27]. А 22 сентября 1980 года в Таллинне после концерта, посвященного годовщине освобождения города от нацистов, в толпе подростков появилась группа в 20-30 человек с нарукавными повязками в виде свастики, кричавших: «Хайль Гитлер!»[28]
Сюда же можно отнести немногочисленные дела советских немцев и коллаборационистов, выражавших сожаление о том, что Германия проиграла войну[29].
Выйти на площадь…
Если нацисты 1950-1970-х предпочитали действовать в подполье, то в начале 1980-х их «наследников» неожиданно потянуло на публичность. В настоящее время точно известно о двух публичных акциях московских неонацистов.
В апреле 1980 года семнадцатилетний нацист, ученик 10-го класса Виктор Якушев с компанией одноклассников устроил нечто вроде пикетирования московской синагоги. Из нацистской атрибутики у пикетчиков были только сапоги и темные рубашки. Сам Якушев, правда, заявлял, что он и его друзья, численностью 10-12 человек, «просто посмотрели» и вообще это было «проявление интереса русских людей к еврейству»[30]. Впрочем, эта акция в тот момент прошла практически незамеченной.
Зато весьма широкое освещение в прессе получила другая акция, прошедшая через два года, — демонстрация неонацистов на Пушкинской площади. Первая информация об этом появилась в бюллетене «Вести из СССР», издававшемся в Мюнхене диссидентом Кронидом Любарским. Согласно ей, группа старшеклассников численностью в 10-15 человек, одетых в черные рубашки со свастикой, появлялась на площади дважды — в 17.00 и 19.00. Двое (по другим сведениям — шестеро) участников демонстрации были задержаны милицией[31]. По более поздним сведениям, во время демонстрации в кинотеатре «Россия» разбрасывались неофашистские листовки, а ее руководители расположились в кафе «Лира», находившемся на противоположной стороне улицы Горького, откуда и направляли действия своих подопечных, быстро ввязавшихся в драку с остальной публикой[32]. А вот как описывала демонстрацию выходившая в Париже газета «Русская мысль»: «20 апреля в день рождения Гитлера в Москве группа молодежи пыталась провести “фашистскую” демонстрацию. В этот вечер на пл. Пушкина собралась довольно большая группа молодых людей: с одной стороны “фашисты”, коротко остриженные в черных рубашках, некоторые со значками свастики; с другой — толпа “болельщиков” различных хоккейных и футбольных команд. О предполагаемой “фашистской” демонстрации было известно заранее (в московских школах преподаватели предупреждали учеников, советуя не появляться 20 апреля на Пушкинской площади; это, естественно, имело обратный результат — на который, видимо, и рассчитывали власти). По сообщению очевидцев, “демонстрация” не успела начаться, как между “фашистами” и “болельщиками” завязалась драка, привлекшая внимание прохожих[33]. Милиция долгое время не вмешивалась, наблюдая за происходящим со стороны. В конце концов, милиция задержала некоторое число “фашистов” и “болельщиков”.
Имеется сведение, что в СССР существует несколько малочисленных фашистских групп молодежи, которые, естественно, не пользуются популярностью в стране, где война оставила столь глубокие раны. Эти группы состоят в основном из отпрысков семей высокопоставленных партийных чиновников. Эта “золотая молодежь” не столько испытывает симпатии к Гитлеру, сколько сожалеет об отсутствии в стране настоящего вождя, сильной власти и железной дисциплины.
Как бы то ни было, от этого “выступления” сильно попахивает провокацией, и его последствия могут быть серьезными. Как мы уже сказали, о демонстрации было широко известно, и власти вполне могут использовать ими же распространенную информацию о существовании “фашистов” для дискредитации правозащитного движения»[34].
Впрочем, известный исследователь российских правых радикалов Владимир Прибыловский описывал то же событие гораздо более приземленно: «[…] на Пушкинской площади — излюбленном месте правозащитников — другие старшеклассники, числом не более пятнадцати, устроили “демонстрацию”. Детки несколько раз одновременно вскинули в “римском приветствии" правые руки, скандируя (почти шепотом) “Хайль Гитлер!”. Потом Якушев похвалялся, что, хоть сам в тот славный день на Пушке не был, все демонстранты были его учениками и последователями»[35].
Если суммировать все три описания, то получается, что демонстрация неонацистов была довольно жалким зрелищем, практически с самого начала превратившись в драку между различными группами молодежи, прекращенную милицией только после того, как появились первые тяжелораненые. Несколько человек были арестованы, но были ли они осуждены — неизвестно.
Вне зависимости от этого сам факт подобной манифестации произвел громадное впечатление как на столичную интеллигенцию, так и на западные СМИ. Тут же из забытья была извлечена информация о пикете Якушева в 1980 году. Одновременно в «Вестях из СССР» стали появляться сообщения о процессе над 18 участникам неонацистской организации в Можайске в 1980 году[36], о том, что 1 ноября 1981 года произошла фашистская демонстрация в городе Кургане, в которой участвовало более 100 старшеклассников в рубашках с нарукавными повязками с изображением свастики, несших лозунг: «Фашизм спасет Россию!», о демонстрациях неофашистов в городах Южно-Уральске, Свердловске, Ленинграде (у Казанского собора) «и в других местах»[37]. И хотя часть этих сообщений основывалась, как было указано самим Кронидом Любарским, на непроверенных сведениях, то есть на слухах, через западные «голоса» сообщения об этих демонстрациях и судах расходились по СССР уже в виде достоверных сведений, порождая молву о могущественной военизированной фашистской организации. Уже в январе 1983 года люди спрашивали у лекторов общества «Знание», правда ли, что в Нижнем Тагиле, Свердловске и почему-то Киеве прошли выступления молодежи «с нацистскими выкриками»[38]. Хотя тот же Якушев заявлял, что «ни организации, ни названия, ни структуры, ничего не было. Так просто, читали книги о Германии, о современном неофашизме…»[39].В дальнейшем эти слухи привели к тому, что в памяти некоторых очевидцев событий на Пушкинской площади сформировался их совершенно искаженный образ. К примеру, в воспоминаниях Александра Рекемчука демонстрация превратилась в «массовый митинг в честь дня рождения Гитлера […] со всей атрибутикой: приветствиями “Хайль Гитлер!”, нарукавными повязками со свастикой»[40], что больше соответствует реалиям 1990-х.
С другой стороны, по свидетельству Владимира Прибыловского, в 1983-1986 годах в студенческих общежитиях Московского университета каждый апрель перед 20 числом проносился слух, что «на Пушке будет демонстрация фашистов», и наиболее активные первокурсники собирались у памятника поэту “бить нациков”, но никого, кроме милиционеров и комсомольских оперотрядников, обычно не находили. Бывало, что студентов задерживали и отправляли в отделение, где происходил следующий диалог: “Ты чего здесь, уж не день ли рождения Гитлера празднуешь?” — “Не, я, наоборот, приехал бороться с фашистами! ” — “Дурак! В СССР фашистов нет. А если хочешь с ними бороться, запишись в комсомольский оперотряд по месту учебы”»[41].
«Под раздачу» бдительных борцов с фашистами едва не попала как раз только-только начавшая выступать в 1982 году группа «Странные игры», исполнявшая музыку ска. В основном публику напугала их манера одеваться, поскольку ходил слух о том, что нацистыносят галстуки-«селедки» и выбривают виски. В результате «Странным играм» пришлось даже на время убрать из репертуара маршевые песни, чтобы не усиливать подозрения в собственном нацизме[42].
Возникает вопрос: что же заставило советских поклонников Гитлера выйти на площадь, хотя 1982-й был далеко не лучшим годом для подобных демонстраций, и почему они не повторялись в дальнейшем?
Западные советологи провозгласили эту демонстрацию симптомом начавшейся фашизации советской системы, считая, что за несовершеннолетними наци стоят мощные группировки в партаппарате и КГБ. Но дальнейшие события показали несостоятельность этой точки зрения, поскольку подобная группировка, несмотря на старания исследователей, обнаружена не была, да и в мемуарах тогдашних властителей ничего подобного не упоминается.
Однако можно предположить, вспомнив нарочитую демонстративность неонацистов и странную пассивность силовых структур, что к манифестации действительно приложил руку КГБ. Тем более, что, по устной информации, полученной от людей, соприкасавшихся в те годы с органами внутренних дел, представители госбезопасности еще в конце 1970-х прямо запрещали МВД принимать меры в отношении существовавших фашистских групп. Но цель у этой демонстрации была иная — нацистов просто использовали в качестве пугала для населения, высказывавшего заметное недовольство ухудшавшимися условиями жизни.
Интересно, что власти официально всячески стремились замолчать демонстрацию неонацистов. К примеру, когда 26 апреля 1982 года на политинформации на подготовительном отделении Московского полиграфического института слушатель П. Маслов стал рассказывать о неофашистской демонстрации и ее разгоне, в котором он сам принимал участие, преподавательница истории КПСС немедля вызвала сотрудника КГБ Грачева, который и заявил Маслову и его товарищам, что «не дело студентов бить фашистов — для этого есть компетентные органы». Дело едва не закончилось исключением Маслова из института[43]. Одновременно допускались утечки информации из официальных источников, послужившие основой для публикаций в зарубежной русскоязычной печати. Естественно, что старшее поколение, хорошо помнившее зверства нацистов, предпочло выступить на стороне властей, забыв про «трудности».
В том, что такая версия вполне реальна, убеждают события постперестроечного времени. Тогда, по информации автора книги «Нацизм в России» Вячеслава Лихачева, подобная же комбинация была проведена с «Русским национальным единством» (РНЕ): спецслужбы превратили ее в мощную организацию, выполнявшую в необходимые моменты (например, в октябре 1993-го) роль пугала, а когда ее лидер Александр Баркашов стал проявлять самостоятельность, то РНЕ была быстро маргинализирована[44].
Кроме того, что демонстранты сыграли роль пугала, выступление нацистов стало предлогом для общего ужесточения контроля над негосударственными молодежными организациями. Прежде всего, это позволило «навести порядок» в спорте, а точнее — в восточных единоборствах. Интересно, что, судя по сообщению «Вестей из СССР», еще до демонстрации в школах на родительских собраниях родителей предупреждали о том, что пронацистские группы создаются под прикрытием различных спортивных клубов[45]. В 1984 году был издан приказ о запрете обучения карате[46]. И здесь распространяемые ранее слухи о спортивных секциях как о «кузнице кадров» для фашистов стали неотразимым аргументом. Затем удары партийных идеологов и спецслужб обрушились на неугодную музыку, когда ряд групп были объявлены фашистскими.
Перед выходом на поверхность
К середине 1980-х нацисты стали устойчивой частью городской мифологии Москвы и Ленинграда. Были даже некие детские страшилки об ужасных фашистах. Документальные данные о ленинградских неонаци первой половины 1980-х, к сожалению, отсутствуют, кроме одного загадочного свидетельства о группе хулиганов в куртках со свастиками, повредивших в июне 1982 года большинство статуй Летнего сада[47]. Впрочем, с началом перестройки выяснилось, что нацисты в городе на Неве вовсе не миф. На моей памяти журнал «Крокодил» в конце 1980-х опубликовал несколько статей, в красках расписывавших их деятельность. Однако это были уже совсем другие времена. Политика гласности пробудила все направления политической жизни. И немногочисленные «нацики» легко растворились в общей массе «памятников», «венедов», «РНЕшников» и прочих. А в городской мифологии фашистов сменили «любера».
А в 1987 году «нацики» сами вышли на поверхность. 20 апреля 1987 года, в день рождения Гитлера, две колонны молодых людей 17-22 лет, одетых в черные рубашки, со свастиками на рукаве, промаршировали по Невскому проспекту и окрестностям метро «Площадь восстания». В тот же день такая же демонстрация прошла в Петергофе. Неонацисты отметили свой «выход на поверхность» массовым осквернением еврейских могил на кладбищах. 17 и 20 апреля было разрушено или осквернено 140 надгробий. А 25 апреля 1987 года группа подростков с криками «Бей жидов, спасай Россию!» пыталась разгромить Ленинградскую синагогу. Среди участников этих акций преобладали учащиеся ПТУ. Возглавлял же ленинградских «нациков» некий Роман Бойцов[48]. Годом раньше ленинградские милиционеры безучастно наблюдали за демонстрациями местных нацистов, осквернением кладбищ и попытками погрома[49].
Одновременно практически прекратились их преследования. Последнее дело о пропаганде нацизма, заведенное в 1988 году, когда в Таллинне был арестован С. Жолдин, планировавший организацию «Эстонской национал-фашистской партии», было прекращено «в связи с изменившейся обстановкой»[50].