Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 4, 2004
В своем недавнем интервью «Независимой газете» заместитель министра юстиции Юрий Калинин, курирующий систему исполнения наказаний, говоря об общественном контроле в местах заключения, заявил, что «…прошли те времена, когда нужно было взламывать заборы, проникать внутрь системы, чтобы узнать, что там творится. Она открыта. По многим вопросам мы идем впереди правозащитных организаций, я имею в виду создание материальных условий, соблюдение прав [заключенных. – «НЗ»], создание нормативно-правовой базы»(Корня А. «Ребята, вы провалились во времени!» // Независимая газета. № 161(3274). 3 августа 2004 года).
Тональность этого интервью характерна для сегодняшнего общения государства и некоммерческих (особенно правозащитных) организаций. Но интереснее другое: проводимое чиновником разделение россиян на сообщества «вне забора» и «внутри забора».
Любое (со)общество ищет для себя определенные точки устойчивости, «общие места», воспринимаемые и понимаемые большинством. Многие, если не все, (со)общества пытаются найти их в истории своего развития, в наиболее значимых событиях, реже в планируемых достижениях. Для российского социума одной из таких, во многом подсознательных, фокальных точек является тюрьма. Будучи фактически универсальной мыслительной проекцией другой, неправильной (по самым разным причинам) жизни, образ тюрьмы получил сегодня широчайшее распространение в повседневной жизни: в поколенческой памяти, фольклоре, новостях и многом другом. Осознание того, что никто от нее не защищен, потребовало выработки социального «защитного рефлекса». В данном случае он проявился в намеренном, хотя и во многом подсознательном снятии практически всех табу, связанных с этой темой, всяческой ее популяризации, выведении ее в область нормального. Это произошло отнюдь не в последние годы, однако именно сегодня этот процесс стал достаточно очевидным.
Закономерно, что изучению тюрьмы, тюремного быта, их истории и связанным с ними проблемам посвящено сегодня большое количество исследований. Из них становится ясно, что объект любопытства (отдельное сообщество) и его субъект (общество) сейчас как никогда становятся похожими, вплоть до смешения.
В России выстраивается система четко упорядоченных социальных отношений и норм? Но ведь и тюрьма — одно из наиболее структурированных сообществ, живущее по своим, пусть жестким, но вполне определенным правилам. В стране происходит смешение частного и общего, личного и общественного, открытого и закрытого? И это столь же характерно для тюремного мира. Не менее симптоматично и то, что в последнее время возрождается жест осознанного вхождения в это «закрытое» сообщество как способ выражения собственной позиции, желания «подставить» этим власть, выставив ее в наименее выгодном морально-этическом свете.
Возвращаясь к приведенной ранее цитате, можно предположить, что, вероятно, общественный контроль нужен сегодня всему российскому обществу, все более походящему на столь популярный ныне закрытый, в прямом и переносном смысле, образец. Социальный портрет основного закрытого российского (со)общества — предмет обсуждения в предлагаемой читателям подборке текстов. [НЗ]