(из гражданской практики)
Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 4, 2004
Алексей Станиславович Токарев (р. 1952) — журналист, в 1988 году — член оргкомитета по созданию общества «Мемориал», в 1989-1995 годах входил в правление «Мемориала», в настоящее время — руководитель Отдела специальных проектов Международного пресс-клуба.
Вопрос о том, откуда возьмется гражданское общество, судя по опубликованным в «НЗ» заметкам, плавно трансформировался в вопрос о том, куда же оно в конце концов делось. И это правильно. Это стоило бы поддержать.
Отчасти причастный к гражданскому строительству и поневоле вновь занявшийся тем же прямо сейчас, не могу не поделиться своими соображениями.
В начале мая собирал я с коллегами «Круглый стол» гражданских инициатив в городе Волгограде. Как почти двадцать лет назад, так и сейчас по-прежнему уверен, что никакое гражданское общество, никакие инициативы без одобрения и, одновременно, попустительства начальства у нас невозможны.
Что же мы такое собирали? Это осколки тех самых общественных организаций, которые были активно заплеваны новейшими гражданскими движениями, родившимися на заре перестройки. Комитет советских женщин, Комитет защиты мира, Детский фонд, профсоюзы (официальные), комсомол. Тогда (пятнадцать лет назад) их называли фальшивыми, «гонговскими», то есть государственно-негосударственными, правительственно-неправительственными и т.д. и т.п. Казалось бы, вся эта казенная ерунда должна была за прошедшие годы в труху рассыпаться. Но не тут-то было.
Докладываю, что все живо. Во всяком случае, в провинции. Что оно там делает?
Профсоюзы, понятно, борются с произволом работодателей. С переменным успехом. Остальные… В полутора комнатках живет организация инвалидов, рядом в двух — ветераны войны, еще в двух — Союз женщин России. Все организации — сетевые, с первичками по районам, все — на основах самопомощи и взаимопомощи. Отношения с властью — лояльные, иногда помогают, штатных сотрудников ни в одной из них нет. Сеть женсоветов то спасает жен от пьяных и драчливых мужей, то помогает с трудоустройством, организует то сбор ненужных детских вещей, то субботники по уборке дворов. У них такая программа — «Я сама», — по всей России работающая, возможно, у кого-то из зарубежных коллег слизанная. Что я сама могу — для своей семьи, для двора, для близких… «Что же, — говорила мне то ли с горечью, то ли с гордостью лидер одной из таких организаций, — хорошо, что тесно сидим, вот приходят пожаловаться, а мы поговорим, да еще у соседей-инвалидов для бедолаги пачку макарон возьмем, от ветеранов — банку консервов, вот и гражданское общество».
Руководительница маленького отделения Детского фонда только что приехала из детской колонии. Выпускали на волю отсидевших, так она мобилизовала районного начальника и какого-то фирмача, чтобы те забрали ребятишек к себе, пристроили на работу, на учебу. Бандиты тоже приехали. Стояли у тех же ворот, поодаль. Прибрали бы к себе, ежели не они.
Фонд мира вроде везет нескольких детей из детских домов в Испанию, на неделю. Нашли благотворителей, организовали группу… В общем, обычное дело.
Кто работает в этих ячейках гражданского общества? Масса активных теток пенсионного возраста, с большим опытом партийно-советской работы. Никак остановиться не могут, общественный темперамент.
Из некоторых бывших комсомольских активистов, не ушедших в крутой бизнес, потихоньку составилось нечто молодежно-гражданское. Например, такое благородное дело, как поисковые отряды. Те, что откапывают и перезахоранивают останки павших воинов (не путать с «черными» копателями). Поисковики, если есть хоть какие-то документы, и справки наводят, и родных находят — тех солдат.
Так вот, наша-то задача была собрать вместе эти самые гражданские инициативы и попробовать их объединить. При власти. Оказалось, что они и сами готовы объединяться, а с властями у них давно уже нормальные отношения. Когда по делу.
К чему я рассказываю про эти мелкие, казалось бы, дела? Типа ухода за ранеными, из Чечни привезенными, типа массового сбора книжек для сельских библиотек или уборки территории? Уж очень хочется все эти мелочи назвать гражданским делом.
А что же новые, самые гражданские? Еще несколько лет назад рассказывали мне, что и новые, самые правозащитные возили больных детей из Чечни в центр — на операции, благотворительностью занимались… Но вот еще один случай, рассказанный мне там же, в Волгограде, главой «Гражданской инициативы», человеком очень инициативным.
Пригласили в Москву, на форум, посвященный чуть ли не окончательному решению чеченского вопроса. Почему не поговорить? Поехали и даже поговорили. Что смутило? «Но такого банкета, — отмечает свидетель, — который позволили себе организаторы по окончании острой дискуссии, не видели мы и в Париже. Изобильно и роскошно — не по временам».
Может, настроение вредное, а может… Они сидели со мной за одним столом. Справа активистка Детского фонда, а слева представительница новейших гражданских течений. Попрекали друг друга — через меня, — одна советскостью, другая — американскостью. Однако дошло до дела, вроде какой-то экологической просветительской акции, и все встало на свои места. Где собираемся, сколько ваших…
Поначалу было у меня желание изобразить гражданскую ситуацию как тупик, вывернутый наизнанку. Право- и левозащитники напомнили былых «гонговцев» с той лишь разницей, что за спиной нынешних не начальственное, а зарубежно-фондовское, расслабляющее покровительство стоит. Потому эти и киснут, а старые-новые инициативы, почти комсомольско-добровольческие, — оживают в полнейшей нищете, окружающей их «энтузазизм». Но, по всей видимости, и это натяжка.
Тогда получается, что у меня больше вопросов, чем ответов. Они могут показаться глупыми, но все же — это вопросы. Как и в какой степени можно назвать гражданской инициативой, гражданским движением, например, былые стройотряды, целинников, бамовцев или тех, кто рванул когда-то на восстановление Ташкента после землетрясения? Недавно перелистывал одну занятную книжку, изданную к юбилею МГУшного физфака. Так и называется — «Ты помнишь, физфак?». Не поискать ли там корни нашего гражданского общества? Конечно же, при этом не пренебрегая подпольными борцами, диссидентами.
Если ближе брать, есть ли сегодня общественный заказ (а не начальственный, КГБшный, еще чей-то, подкожный) на «Идущих вместе» (равно как и на нацболов)?
Когда-то мне по случайности или по наитию удалось тонкой ниткой соединить, казалось бы, официозную организацию Союз кинематографистов и уличную инициативу «Мемориал». Мы действовали, преодолевая массу собственных предубеждений. Уверяю, что никакие диссиденты или околодиссиденты никакой решающей роли на начальном этапе «Мемориала», к сожалению или к счастью, не играли. Правда, через некоторое время пуповину эту пришлось самостоятельно перекусывать. Но без нее… Ничего бы не было.
К чему все это я пишу? К тому, что не до гражданского общества мы пока не дозрели, а до небрезгливого и самокритичного сращивания времен и людей, до более основательного осмысления нашей эволюции.