Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 3, 2004
По экономическим, а теперь и социологическим сочинениям гуляет слово «актор». Долгое время его употребление было уделом институционалистов. Более того, само упоминание в тексте этого самого «актора» было опознавательным знаком: здесь исповедуют институциональную теорию. Потом, как водится, из институциональной теории вылупилась новая институциональная теория, и тут же против нее ощерилась неоинституциональная теория. Зная творческий потенциал своих коллег-экономистов, с ужасом жду постновую институциональную теорию, равно как и постнеоинституциональную. И не сомневаюсь, что «актор» будет гулять и по этим постсуперновым неополям.
Что же это за зверь такой — актор? Происхождение его прозрачно — латинянин. Там, на своей родине, в латинском языке, он был завоевателем. После долгих путешествий по европейским языкам он пришел к нам в двух разновидностях: «автор» и «актер». Значения противоположные. Забавно. Но что поделаешь, у одного родителя могут быть очень разные дети. Возможно, дотошный латинист предложит какую-нибудь другую ультраизощренную трактовку, но среди экономистов принято считать именно так.
Впрочем, зачем нам этимология! Посмотрим, что же имеют в виду экономисты, впустившие этого актора на страницы вполне неоклассических сочинений и даже вовсю подбирающиеся во главе с ним к осмыслению австрийской (или неоавстрийской) школы.
Во-первых, актор — это человек. Дорогие неэкономисты, вы не представляете себе, какая это революция в экономике. В ней никогда не было человека. В ней, правда, существовал некий homo оеconomiсus, откровенно говоря, на человека даже отдаленно не похожий. Из-за этого его стыдливо прятали куда-нибудь во введения или в сноски.
Происхождение homo оеconomicus самое пробирочное. Он появился в XVIII веке и имел всего одно свойство. Homo оеconomicus, как витязь на распутье, читал надпись на придорожном камне и шел по той дороге, которая вела к большей пользе.
Понятие выгоды, а тем более анализ «затраты-выпуск», а еще тем более подсчеты в денежном эквиваленте появились позже. Первоначально homo оеconomicus под пользой понимал удовольствие. Это называлось гедонистическим утилитаризмом.
Актор — все-таки человек. Это во-первых. Во-вторых, он характеризуется некоторым свойством. Что же это за свойство? Актор — это тот, кто создает новое. В этом смысле он вполне сходен со своим латинским прародителем. Ничто не препятствует назвать его завоевателем нового пространства. Если эта фигура появилась, значит, в экономике возникла в ней надобность. И это интересно.
Появление актора вызвало к жизни две тенденции. Одна, вполне понятная, состояла в том, чтобы быстро примерить актору одежды homo оеconomicus. Для этого актора объявили не завоевателем, а действующим лицом. Из соображений лучшего понимания действительности актора лишили придорожного камня на распутье. Или скорее на камне затерли надпись с характеристиками дорог и предложили витязю поспрошать у прохожих, куда стоит идти. К старому понятию затрат (лошадь, ее упряжь, сено на прокорм и бутерброд для себя) пришлось прибавить время на поиски осведомленных прохожих, ввести понятие веры (мало ли кто что соврет) и даже, может быть, денежку за преодоление вполне законного на дороге шлагбаума. В таком виде актор уже мало отличался от homo оеconomicus.
Тем более, что тот тоже не стоял на месте и двинулся навстречу актору. Для того чтобы очеловечить нашего homo оеconomicus, стали расширять понятие пользы. Кроме денежного дохода туда попали комфортность социального климата, удовлетворенность образованием детей, престижность потребления, наслаждение хорошей музыкой, выбор в жены или мужья достойного партнера.
Но все это не решает проблемы актора. На мой взгляд, работы, более серьезно подходящие к осмыслению понятия пользы, — прекрасные, блестящие работы. Мне бы хотелось, чтобы homo оеconomicus все более становился похожим на человека. Но хотя это огромная и важная проблема, это другая проблема.
Не менее важны и интересны работы, связанные с преодолением шлагбаумов и добычей информации. Кому, как не нам, жителям России, понимать, что значит существование законов, которые нельзя исполнить потому, что они и создавались для того, чтобы их нельзя было исполнить. Кому, как не нам, понимать, что значат в этих условиях издевательские заявления о диктатуре закона. А информация? Кому, как не нам понимать, что если высокопоставленный чиновник дает поручение о подготовке деприватизации Саяно-Шушенской ГЭС, а потом заявляет, что он ошибся, то какие миллионы отнюдь не рублей заработали правильно информированные игроки на фондовой бирже!
И тем не менее это не проблема актора.
Я упомянул о двух тенденциях при осмыслении проблемы актора. Первая состоит в том, чтобы действующее лицо экономики стало ближе к реальности, как бы мы эту реальность ни понимали. В рамках этой тенденции «мир — театр, люди — актеры». Разыгрывается пьеса. Реалистичная. Мотивации актеров должны быть понятны. Поведение должно быть адаптировано к ситуации. Путем веселого поцелуя в диафрагму или трагического катарсиса должно быть достигнуто равновесие, разрешение. По Вальрасу.
По Чехову. Но современная экономика — это не чеховский театр. Это театр Антонена Арто. Греймас объяснил нам, что театр Антонена Арто невозможен. Наверное, правда. Но мы в нем живем.
Актор — не актер. Он не исполняет роль, потому что роль для него никто не писал. Актору не к чему адаптироваться, потому что он залез на необжитую землю.
Мне возражали по поводу этого последнего утверждения. «Все равно к чему-то адаптироваться надо. Зачем же унитазы разбивать?!» Согласен. Важно, что есть — есть! — у актора свое пространство, где адаптироваться не надо. Может быть, там и унитаз не вредно разбить.
Вторая тенденция в осмыслении проблемы актора — это попытка понять современную экономику. Дело не в том, что в ней нет порядка, равновесия и к ней не надо адаптироваться. Дело в том, что ее сегодняшний порядок включен в какой-то другой, значительно больший и неосвоенный порядок. Пьеса не написана. Автора нет. Есть акторы и актеры.
У экономистов есть такая байка. Из деревни в магазин все ходят через болото, перескакивая с кочки на кочку. Нужные кочки всем известны, отмечены как-то. Вдруг кто-то один берет и кладет на болото бревна, мостки. После этого вся деревня ходит за водкой по замощенному болоту и с ужасом вспоминает, как выпившие мужики возвращались, прыгая с кочки на кочку.
Замостивший — актор. Остальные — актеры.
Порядок, равновесие, адаптация — это знание о последовательности кочек. Расширенный порядок — это мостки.
В чем неправда этой байки? Во-первых, мостки — напрашивающееся решение. По условиям байки оно, похоже, единственное и оптимальное. В реальной экономике решение актора чаще всего совершенно идиотское, а об оптимальности не может быть и речи, так как альтернатив нет. Что ж вы думаете, фондовый рынок, школьное образование или пенсионное обеспечение — это единственно возможные решения? Успех актора не в оптимальности, а в жестокости. Альтернативы нет. Актор совершает акт. Что сделано, то сделано. Отныне это пространство, мыслительное пространство, где есть мостки, принадлежит Римской империи.
Какой-нибудь долгогривый бонза, торжественно изрекающий мнение церкви, снисходительно кивает мне: да, расширенный порядок — это замысел Божий. Нет! Не задумывал Господь мостки через болото, чтобы мужикам способней было водку пить! И школьное образование не задумывал, равно как и фондовый рынок. Уж тем более, пенсионное обеспечение не замысел Божий. Отдельно, для верующих (я сам из таких) — если уж сотворчество, то сотворчество, и если свобода, так уж свобода. Нечего мозги полоскать. Проблемы — от Бога, решение — от нас. А то любим сваливать все на Него.
Во-вторых, неправда байки заключается в том, что деревня, в принципе, могла выжить и без мостков через болото. Повторяю, мостки необязательны. Актор мог изобрести аэроплан, чтобы перелетать через болото. Хуже другое. В реальной экономике, дорогая моя Русь, отсутствие актора означает смерть деревни. Дело не в том, что в соседских деревнях есть акторы, которые найдут способ перебираться через болото побыстрее, и их мужики раскупят всю водку, так что нашим не достанется. Подумаешь, трезвее будут. Дело в том, что нам не с кем будет говорить. Мы станем эндемиками. На нас будут ходить, как в театр, послушать наши народные песни. Их будут записывать этнографы, пока мы окончательно не вымрем. Дело знакомое.
И, наконец, третья неправда байки. Впечатление такое, что актор заботится о «мире», о деревне. Все с благодарностью относятся к его изобретению и вот-вот памятник ему поставят. Думаю, он был самым завзятым алкашом и проблема с возвращением через болото у него была — ого-го! Думаю, мужики вывернули его бревна по пьяни назавтра же и продали их кабатчику за лишний стакан. Кому охота терять свою самобытность! Думаю, что он ушел из деревни, где его все возненавидели. Думаю, что он до старости мостил гати по другим деревням.
В этом году исполняется 70 лет Евгению Григорьевичу Ясину и Всеволоду Николаевичу Некрасову. Вы о Ясине слышали? Вроде как слышали. А об академиках по экономике слышали? Нет. Ясин не член РАН. И не будет. Представляете, как к нему относятся академики? Не представляете. Сева Некрасов отец нашего авангарда. Нашего концептуализма, что бы под этим ни подразумевать. В общем, великий русский поэт. Без всяких. Учеников его вы знаете. Настроение у них такое: вот умрет, тогда воздадим должное. Понимаю. Оба не сахар. Понимаю. А россияне? «Россияне любуются рейтингом своего президента». Это Миша Леонтьев написал. Раньше. Не сейчас.
Сейчас мы уже вывернули бревна из болота. С чем всех и поздравляю.