Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 2, 2004
Алексей Юрьевич Козлов (р. 1975) — соредактор сайта www.resist.ru.
Развитие современного нам общества в сторону все большей глобализации изобилует парадоксами и противоречиями. Этот постоянно ускоряющийся процесс заставляет меняться определенные понятия и представления в течение крайне короткого времени.
Термины «антиглобалист» и «антиглобалистское движение», а позже и терминологический монстр «антиглобализм» (как будто есть некий «глобализм») появились менее пяти лет назад. Тем не менее уже сейчас эти термины в медийном пространстве и зоне его воздействия повторяются чаще многих иных идентификационных определений и названий движений (особенно — современных термину «антиглобалист»). Например, поисковый портал www.yandex.ru по теме поиска «антиглобалист» (11 апреля 2004 года) выдает нам следующее:
Результат поиска: страниц — 80 376; сайтов — не менее 639;
статистика слов: «антиглобалист» — 112 072;
запросов за месяц: «антиглобалист» — 531.
Приведем хронологию появления термина в корпоративных медиа[1]. Это необходимо хотя бы потому, что термин «антиглобалистское движение» в процессе своего становления как информационно-знаковое понятие прирастает массой уточняющих деталей, разобраться в которых возможно только при хотя бы элементарном освоении сути происходящих событий и дискуссий внутри движения.
Итак, начало было положено в январе 1994 года протестом мексиканских индейцев (прямых потомков цивилизации Майя)[2]. Индейцы и другие мексиканцы протестовали против вступления в силу НАФТА[3] — договора о едином экономическом пространстве между Канадой, США и Мексикой. Впервые протест был направлен на конкретное проявление глобализации[4]. Тогда же движение получило первого своего героя и гуру — субкоманданте Маркоса[5]. Индейцы и мексиканские интеллектуалы просто выразили словами и действиями то, что давно назрело в рамках протестного движения в разных частях нашей планеты. Главная их заслуга заключается в том, что они выразили это одинаково доступным для всех языком. Их формулы были близки фермерам Прованса, автономным активистам Берлина и крестьянам индийской Карнатаки.
Следующее действо, крайне важное для означенной темы, состоялось в Сиэтле, на северо-западе США. Именно там в декабре 1999 года произошли события, позже получившие название «Битва за Сиэтл»[6]. Саммит Всемирной торговой организации (ВТО) совершенно неожиданно для организаторов был встречен протестами такого масштаба, какого США не знали со времен вьетнамской войны. Более того, протесты привели к досрочному закрытию саммита, участники которого так и не смогли принять ряд «судьбоносных» решений[7]. Именно тогда стало очевидным, что результатами глобализации недовольны самые различные группы населения нашей планеты. Среди протестующих были и представители леворадикальных организаций, традиционно критикующих капиталистическую систему (одни словом, другие действием), представители радикальных экологических организаций, обществ защиты прав потребителей, традиционные, так называемые «желтые» профсоюзы, включая американский профсоюзный монстр АФТ-КПП[8], синдикалистские профсоюзы, комитеты солидарности со странами третьего мира, правозащитные организации, организации, выступающие за свободное перемещение информации, организации мигрантов и беженцев и многие другие.
«Битва за Сиэтл» поставила мир перед двумя новыми данностями — термином «антиглобалисты» и новыми формами протеста, опирающимися на независимые, альтернативные медиа.
Термин «антиглобалисты», появившийся благодаря корпоративным медиа и ими же активно ретранслированный, позволил наконец обывателю (включая топ-менеджеров корпораций), питающемуся заголовками телевизионных новостей и таблоидов, успокоиться. Неизвестное и непонятное явление оперативно получило наименование, наклейку, ярлык, брэнд и теперь может спокойно занять свое место на рынке информации и образов. Можно провести аналогию с историей появления термина «анархизм», который, как известно, также был предложен журналистами для упрощенного объяснения идей, изложенных в своих работах Пьером-Жозефом Прудоном.
«Революция, не показанная по телевидению, — не революция» — эта фраза принадлежит Уильяму Берроузу, предсказавшему в своих книгах многие явления современности, в частности всевластие медийных образов[9]. Впервые за много лет протестующие в Сиэтле знали, чем ответить на некомпетентность и тенденциозность корпоративных медиа. Именно в Сиэтле начал действовать первый Independent Media Center (IMC), или Независимый медиа-центр, получивший развитие в системе «indymedia»[10]. Появились новые понятия — медиа-активист, оперативные и тактические медиа. Основным рефреном такой активности стал лозунг «Do not hate the media, be the media!» («Не ненавидь медиа, будь ими!»). Подобные действия — оперативные видео- и фотосъемки, оперативные репортажи активистов, которые в «горячем» режиме появляются в Интернете, позволили движению на какое-то время выиграть битву за образы и перетянуть общественное мнение на свою сторону.
2000 год ознаменовался для «антиглобалистского движения» расширением теоретического и тактического запаса. В области теории выход в свет книги канадской активистки и журналистки Наоми Кляйн[11] «NO LOGO»[12] обозначил новое направление. Книга Кляйн во многом спорная, но она обобщает опыт движения, открывает новые направления для размышлений и дискуссий и признается как предельно общий манифест «антиглобалистского движения» самими участниками и сторонниками этого движения. В «NO LOGO» заостряется внимание на изменении контекста борьбы против корпораций, появлении проблемы торговли образами, негативных проявлениях глобализации и прочем. Нельзя сказать, что она открыла нечто совершенно новое — еще у Ги Дебора в «Обществе спектакля» написано о торговле образами и изменении субъекта и объекта протеста[13], — однако Кляйн удалось дать актуальное описание ситуации, в которой находятся как само «антиглобалистское движение», так и ландшафт, в котором это движение действует.
В тактической сфере произошло усовершенствование организации протестов — так называемых «зеркальных акций», направленных на донесение мнения большинства населения Земли до участников крупных корпоративно-государственных мероприятий, таких, как саммиты «большой восьмерки» или Всемирной торговой организации. Осенью 2000 года в Праге, во время протестов против саммита Мирового банка, участникам было предложено разделение на колонны по степени желаемой конфронтации с полицией и с охраной саммита. Все участники протестов разделились на три блока — розовый (мирный), желтый — состоящий из сторонников гражданского неповиновения и радикального ненасилия, и синий (позже потемневший до черного) — из сторонников прямого действия, допускающих возможность нанесения ущерба собственности международных финансовых институтов и транснациональных корпораций.
2001 год был отмечен организационным прорывом «антиглобалистского движения», а также масштабной дискуссией, связанной с проблемой насилия во время протестов в Генуе. В Европе и Америке окончательно сформировались многочисленные организационные структуры, построенные по сетевому принципу. Сетевой принцип позволяет им, не имея одного руководящего центра, мобилизовать значительное количество людей для проведения протестных акций. Наибольшую известность приобрела полусетевая организация ATTAC[14], в состав которой на данный момент входят сотни тысяч человек, а ее отделения действуют практически во всех странах Европейского союза и некоторых других. У истоков создания ATTAC стоит другой «герой» «антиглобалистского движения» — «простой» французский фермер Жозе Бове[15].
Протесты в Генуе против саммита «большой восьмерки», во время которых от пули карабинера погиб один из активистов, Карло Джулиане, привел движение на грань идеологического (можно даже сказать — морального) кризиса. Представители умеренного крыла движения фактически потребовали «исключения» из движения радикалов, называя их провокаторами. Проблема насилия стала (оставаясь таковой вплоть до сегодняшнего дня) основной при обсуждении организации каких-либо протестных действий. После генуэзских событий почти все мероприятия типа саммитов ВТО или «большой восьмерки» проводятся в труднодоступных для обычных людей местах (например, в шейхстве Катар или на высокогорных курортах)[16].
В 2002 году «антиглобалистское движение» получает наконец признанную точку сбора — Мировой социальный форум[17] в Порту-Алегри (Бразилия), второй по счету (в первом приняло участие менее 1000 человек, которые не сумели даже выработать совместного заявления). Форум начался с марша, в котором участвовало более 30 000 человек, а завершился появлением итоговой хартии «Призыв общественных движений в Порту-Алегри против неолиберализма, войны и милитаризма, за мир и социальную справедливость», где были зафиксированы общие требования участников Форума. Это был первый документ, с которым согласились практически все участники движения. Журналисты называли Мировой социальный форум «Анти-Давосом», тем более что время его проведения совпало со временем проведения Всемирного экономического форума в Нью-Йорке. В конце этого же года прошел первый Европейский социальный форум[18] во Флоренции.
Проведение социальных форумов в каком-то смысле придает «антиглобалистскому движению» конвенциональную организационную оболочку, однако участие в подобных форумах для большинства групп и организаций представляет собой серьезный компромисс, который все больше и больше превращает социальные форумы в выставку достижений антиглобалистского хозяйства. И если Флорентийский форум объединял участников пафосом уже начавшихся протестов против грядущей войны в Ираке[19], то Европейский социальный форум в Париже осенью 2003 года и Четвертый мировой социальный форум[20], проходивший в начале 2004 года в Бомбее, еще больше обострили эту проблему, показав, что единство «антиглобалистского движения» мнимо. В рамках Парижского и Бомбейского форумов проходили мероприятия, альтернативные альтернативным, — Либертарный форум во Франции и «Сопротивление Бомбея»[21] в Индии.
Именно в 2003 году проблема самоидентификации движения, проблема даже не позитивной программы, а позитивного образа (брэнда) движения и (что важно!) отдельного участника движения, стала центральной во многих дискуссиях, благо площадки для таких дискуссий в виде мировых, европейских, региональных[22] социальных форумов, казалось бы, были созданы. Фактически движение в целом сделало шаг назад. Оставив попытки выработать синтетическую платформу, устраивающую всех участников, активисты перешли к обсуждению индивидуальной идентификации, фактически к проблеме самоназвания, попытке вновь поставить вопрос: «Кто мы?», вроде бы уже имея ответ на вопрос: «Что делать?» Масло в огонь подливают представители националистических движений, которые вдруг (а может, и не случайно?) ощутили себя «антиглобалистами»[23]. Причем характерно, что процессы проникновения националистов в движение и попытки присвоить раскрученный термин «антиглобалист» (конкуренция за брэнд?) начались практически одновременно по всей Европе[24].
Борьбу с «клеймом антиглобалистов» предполагается вести различными способами. Одни участники движения предлагают просто его переименовать. В частности, Александр Бузгалин пишет: «Ярлык “антиглобализм” был нам приклеен неолиберальными средствами массовой информации. Это было сделано неслучайно: наши противники активно стремятся представить нас некими “луддитами двадцать первого века”, разрушителями основ цивилизации. Между тем — и об этом мы твердим постоянно — наши практические и теоретические задачи состоят в развитии позитивной альтернативы господствующей ныне неолиберальной капиталистической модели глобализации. Мы выступаем за интеграцию в интересах людей, культуры и природы, интеграцию, проводимую снизу и демократически. Вот почему мы будем стремиться писать о нас как об альтерглобалистах [альтернативных глобалистах. — А.К.], сторонниках другой интеграции»[25]. Здесь следует отметить два момента. Первый, субъективный — профессор Бузгалин представляет Международное движение «Альтернативы»[26], отсюда вполне понятное желание «смикшировать» название собственной организации с повсеместно используемым термином. Другими словами, использование термина как самоназвания приобретает характер организационной принадлежности или поддержки одной из многих существующих внутри движения структур. Второй, объективный — переломить социально-информационную ситуацию не так просто, недостаточно просто заявить, как это делает Бузгалин: «А теперь мы альтерглобалисты!» А что делать с теми, кому не нравится быть альтерглобалистами, с теми, кто хочет по-прежнему называться антиглобалистами? К тому же механическая замена термина «глобализация» на термин «интеграция», вероятно, возможна (и может быть удачной) только в рамках локальной академической дискуссии.
Второй подход — конкретизация объекта протеста, другими словами — «против какой конкретно мы глобализации» или «за какую мы глобализацию». В русскоязычном пространстве звучат в основном два варианта: первый — «против капиталистической глобализации», — характерен для партийных и полупартийных структур большевистского типа (например, «Социалистическое сопротивление»[27]); второй — «за другую глобализацию» — широко применяется умеренным крылом движения (различными академическими группами, профсоюзами и так далее) и, как ни странно, его наиболее радикальным сегментом — автономами[28] и анархистами[29]. Достаточно широко используются словосочетания «критика глобализации» и «критики глобализации», которые присущи «антиглобалистски» настроенным исследователям, а также некоторым умеренным политическим структурам, в частности Европейской партии зеленых[30]. К сожалению, все эти терминологические конструкции имеют скорее риторическое измерение. Они применимы во внутренних дискуссиях, серьезных публицистических материалах и программных документах. Но ни один вариант по «энергии» пока не может сравниться с термином «антиглобалистское движение». Вероятно, существует шанс наполнить термин «антиглобалист» позитивным содержанием, действительно присвоить его (фактически, в смысле «Экономико-философских рукописей» Маркса), использовать его информационный и социальный потенциал для позитивных преобразований процесса глобализации. Можно провести аналогию с термином «антифашист», обладающим безусловной позитивной нагрузкой. Здесь мы сталкиваемся с проблемой дефиниции понятия «глобализация», которая сама по себе не может быть негативной, но пока не может быть и конкретной. Если сравнивать с термином «фашизм», то в контексте «антифашизма» он неконкретен, но безусловно негативен. Таким образом, проблема состоит либо в конкретизации определения процесса глобализации, либо в однозначном присвоении ему негативных признаков. Следует отметить также момент, который упускают многие исследователи, — та капиталистическая глобализация, которая сейчас имеет место, является негативной. Это та самая глобализация в интересах транснациональных корпораций и международных финансовых институтов, против которой выступают антиглобалисты, то есть на уровне существующих реалий их «анти» вполне оправданно. Ведь не было до сих пор «позитивной», «другой», «прогрессивной» глобализации.
Не следует забывать и о том, что сторонники глобализации любые проявления протеста пытаются либо подавить, либо конвенционализировать. Сейчас это активно происходит с «антиглобалистским движением». С одной стороны, проводятся масштабные репрессии против части участников движения (так называемые «серые» и «черные» списки, полицейское насилие во время протестов, откровенное нарушение гражданских прав и свобод[31], увязываемые с борьбой с терроризмом, и так далее). С другой стороны, социальные форумы все больше истеблишезируются[32], появляется свой, антиглобалистский официоз, некоторые парламентские партии[33] проявляют серьезный интерес к движению, рассчитывая, вероятно, таким образом поправить свое политическое положение.
Происходит выхолащивание большей части известных лозунгов и проектов «антиглобалистского движения». Фраза «Другой мир возможен!» (Another world is possible!) входит в повседневную риторику зеленых, парламентских коммунистов, социал-демократов. Это очень тонко отметили некоторые участники Флорентийского социального форума. Они предложили для антивоенной демонстрации новый лозунг «Другая война возможна!» (Another war is possible!). То же происходит и с налогом Тобина: неоднократные попытки провести его через Европарламент не увенчались успехом, но почти все оппозиционные партии спекулируют на нем, говоря об этом налоге как о панацее от негативных последствий глобализации.
Таким образом, «антиглобалист» (хотя мало кто так себя называет) и «антиглобалистское движение» (хотя не очень понятно, кто в него входит) в данный момент занимают в массовом сознании, а также в информационном пространстве положение, которое в некоторой степени позволяет говорить о процессе формирования нового брэнда[34]. Не проводя прямой аналогии с учебником по брэндингу, все же стоит отметить некоторые весьма интересные совпадения. Очень важную роль в становлении движения и в усилении его влияния сыграли массовые коммуникации, включая корпоративные медиа, как отражение (пусть и кривое) движения, и прежде всего Интернет как способ оперативной коммуникации между активистами. Многие выражения могут быть рассмотрены в качестве артефактов и слоганов движения («Другой мир возможен», «Мир не продается», «Люди важнее прибыли», «NO LOGO», в конце концов). Существуют персонажи, получившие от своей причастности к движению прямую выгоду (не финансовую, но политическую), как, например, действующий президент Бразилии.
Если следовать формуле социальной критики франкфуртской школы, то «антиглобалистское движение» находится на ее второй фазе. Первая фаза — критика существующего социально-экономического устройства — нашла выражение в критике неолиберализма и организации массовых протестов. Вторая фаза — нахождение универсальной причины подобного положения вещей. Ответ на вопрос «Кто виноват?» формулируется сейчас следующим образом: виновата «нынешняя глобализация». Вторая фаза еще не закончена и может продлиться достаточно долго. Содержание следующей фазы — предложение альтернативы — находится в разработке, варианты сильно разнятся — от неокоммунизма до радикального коммунитаризма (вплоть до изоляционизма). И наконец, последняя фаза — саморефлексии — также находится в процессе становления. Две последние фазы — основные, и вопросы о том, сможет ли и успеет ли движение их пройти и не стать брэндом, не расколоться, пока остаются открытыми.
А закончу я собственным определением «антиглобалиста» — антиглобалист стоит на позициях интернационализма, критики неолиберализма и участвует в организованных протестах против транснациональных корпораций и международных финансовых институтов. Те, кто соответствует этому, — и есть антиглобалисты, хотят они того или нет.