Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 2, 2004
В последние годы и даже десятилетия по миру с протянутой рукой двинулась мода на ругань методологии экономики. То ли протянутая рука указывает нам путь ленинских свершений, то ли намекает на желательность подаяния. Сразу не поймешь. Во всяком случае, эта мода, как в свое время брючные женские костюмы от Ив Сен-Лорана, порождает новые мелодии, краски и силуэты в научном дефиле.
Высокая мода — это высокая мода. А вот на рынок выбрасываются товары прет-а-порте типа фальсификационизма Поппера или фукуямовского «последнего человека», опасающегося того, что его заподозрят в утилитаризме.
Однако обычное для ученого скептическое отношение к вопросам методологии не должно заслонять серьезности вопроса. Если экономика — наука о человеческих мнениях, как завещал нам фон Хайек, и если тем не менее это такая наука, которая не лезет в психологию, то получается, что экономика сродни математике. Она тоже интересуется не вещами, а отношениями между ними. Даже если в данном случае вещи — это люди или группы людей. Однако в этом случае, как и в случае математики, достаточно согласиться с тем, что у разных людей возникают одинаковые подходы к исследованию. Ведь не исследуется природа вещей или людей, а просто создается формальный аппарат.
Недавно меня пригласили на образовательную игру «Мой город и я». Игра представляла собой мягкую разновидность знакомых многим организационно-деятельностных игр. Тема была гуманитарной, игротехники — с педагогическим background’ом, игроками выступали студенты (неэкономисты) и старшие школьники числом за пятьдесят. Экономистом был я один. Я был привлекательным кандидатом для участия в игре благодаря тому, что многие годы занимался экономикой города, а этой материи никто здесь никогда не касался. Договорились, что, если возникнут вопросы ко мне, я отвечу. Мне же было любопытно, как будет исследоваться неэкономистами вся груда проблем, относящаяся к данной теме. Встревать я не собирался. И фактически этого не понадобилось.
Начали, естественно, с дохода. Игротехники, набитые психологией, пытались свернуть игрокам голову в сторону их целеполагания. Но в полном соответствии со структурой учебников «Экономикс» игроки разбирали, в чем доход города. Это был средний русский город. Игроки полезли в городской бюджет. Игротехники отчаянно пытались упереться в расходную часть бюджета, но игроки упорствовали в желании понять: «Откуда бабки, Зин?» Открытие бюджетной иерархии позволило понять проблему власти и строения страны. Своим умом дошли до принципа субсидиарности и не хуже швейцарских нонцентралистов возмутились тем, что в городском бюджете не оставлено достаточных средств на нужды города. Здесь-то и понадобилась расходная часть. Возникла серьезная разборка по вопросу о трансфертах и необеспеченных мандатах. Кроме того, приглашенных депутатов местной Думы стали невинно пытать, что за СМИ они поддерживают «из наших бабок», что это за городское TV и почему на городской театр, в который никто не собирается ходить, идут такие же деньги, как и на библиотеки.
Несмотря на пристальное внимание к проблеме повышения эффективности расходования бюджетных средств, все-таки основное внимание было уделено рассуждениям о необходимости увеличения доходной части. Причем было рационально отмечено, что вопрос о развитии промышленности не может быть оторван от того, что после федеральных и областных поборов городу остается лишь 2% налога на прибыль. Впрочем, возможность роста подоходного налога при развитии промышленности не была забыта. Была замечена и оставлена «на потом» потребность что-то серьезно делать в сфере услуг.
Затем произошла, как полагается, маржиналистская революция. Тут-то игротехники уже не уставали отбиваться от предложений об устройстве собственного бизнеса. На игровой площадке начался разгул рационального выбора. Еще немного — и игроки стали бы писать бизнес-планы. Тут вовсю гуляли и оценки спроса, и возможность предложений. «Невидимая рука» вполне понятно развешивала равновесные цены.
Итак — как и в истории становления экономической науки, сначала появилась торжественная макроэкономика, а потом вылезла насущная микроэкономика. Вполне закономерно вслед за ней игроков захватил институциональный подход.
Тут я вмешался и попросил, чтобы вместо «народ» и «менты» употреблялись бы термины «принципал» и «агенты», а неблагозвучное «взятки» было бы заменено эвфемизмом Коуза «трансакционные издержки». Меня можно понять: представители исполнительной и законодательной ветвей власти уже сидели красные как раки, которые в тех местах водятся в изобилии. Я имею в виду не только коммунистов.
Плевать на меня хотели с высокой колокольни. Институциональный подход заставил отложить разработку бизнес-планов. Пошли такие подробности, что я их здесь привести не могу, иначе станет ясно, о каком городе идет речь. Институты ведь дело интимное. Понятно, что устранение мэра, «власть ментов» — это дело привычное, но там были и пикантные особенности, о которых лучше умолчать.
Тут экономический анализ перешел в современную стадию. Наплевав на противоборство экономических школ, игроки ринулись на приступ и стали создавать неоклассическо-институциональный синтез. Жить-то хочется! Оценка предельной полезности сливалась с институциональной структурой, а выливалось все это варево в городской бюджет.
И вдруг наступил перелом. В самом тигрином облике на сцену вылез экономический империализм. В ход пошел человеческий капитал (город с богатым вузовским и научным потенциалом), теорема об эгоистичном ребенке (патернализма хватает), теория пристрастий и привычек (культурой не обижены, а наркоманы достали) etcetera, etcetera.
Игротехники приободрились. Забрезжило что-то привычное. Сейчас пойдут проекты. Игра удалась. Сейчас нечто появится по образованию. И волонтерские проекты проклюнутся. Проклюнулись. Игра действительно удалась. На славу. Дети решили, что необходимо приватизировать все, что можно приватизировать, а приватизировать, по их мнению, можно все. Властям оставить только принятие решений при полной публичности, а разработку предложений передать исключительно общественному и экспертному сообществу. Бюджетные средства распределить по конкурсу, в том числе и учительским коллективам и музейным работникам. Поскольку этому будет противодействовать власть, то власть надо изменить. Значит, нужно создать собственные СМИ. И по дворам ходить, не лениться. Депутаты должны представлять не только самих себя, пытаясь предугадать и воспроизвести в своей программе наиболее очевидные надежды избирателей, а выдвигаться лоббирующими группами, контролирующими каждый их шаг. Реформу ЖКХ провести самим, организовывая товарищества собственников жилья (ТСЖ), — дело понятное. Вообще жилищно-коммунальное хозяйство из бюджета убрать как статью, как класс, сказали бы марксисты. По образованию: ЕГЭ ввести в обязательном порядке (никакой поблажки вузам), с ГИФО (государственными именными финансовыми обязательствами) разобраться. Дело хорошее, но нуждается в более тщательном рассмотрении.
Сказав, что городские депутаты обалдели от детского взгляда на проблемы и их решения, с моей стороны было бы нечестно. Они давно отвалили. Они давно не понимали, что дети лепечут. Дети не могли этого не заметить и еще более утвердились в своих мнениях. О необходимости смены властей. Произошла верификация экономических теоретических выводов. Но, заметьте, эта верификация произошла по отношению к политическому мнению, но не к методологии экономического исследования.
Методология экономики оказалась незыблемой. Экономический империализм безусловно царил на игровой площадке.
В чем дело? Экономический подход не претендует на понимание человеческих мотиваций, он не дает ключей к феномену социальных действий, он вообще не вторгается ни в жизнь человека, ни в жизнь города. Он, еще раз повторю, сродни математике. Когда Евклид в незапамятные времена начал мерить землю, он не покушался на ценностные предпочтения Гесиода и не противопоставлял им гомеровскую иерархию. Сады, храмы и леса не интересовали геометрию, но она позволяла измерять, то есть соотносить.
Уже давно инженеры не обвиняют друг друга в потворстве математическому империализму. Они с радостью рассчитывают, высчитывают и учитывают. Они понимают, что математика — это не сопромат, но для овладения сопроматом неплохо знать математику, хотя бы в скудном инженерном объеме. А вот в ранние Средние века было не так. Башня, оказывается, не падала благодаря Божественному провидению и духовности строителей, а вовсе не по расчету, которого и не было.
Сопротивление экономическому империализму бесполезно, потому что он хочет не захватить власть, а послужить гуманитариям. Экономический подход не Дон Кихот, а Санчо Панса. Ни на какие мельницы он не кидается с копьем. Он сочувствует Дон Кихоту. Не против помочь. Но хотел бы понять, что, собственно, нужно.
Соотношение психологии, социологии и культурологии в будущей гуманитарной науке штука крайне интересная. Пока что взвешенности в таком соотношении нет. Представляется, что экономика, как наука о соотношении мнений людей и групп людей, может дать подходы и инструменты для осмысления этих соотношений. Может быть даже, что в области моральных наук, как их называл фон Хайек, она послужит мостиком, по которому зайдет в гости и математика. К сожалению, сегодня математическое моделирование в таких областях, как социология или психология, малоэффективно без посредничества экономики с ее понятиями рационального выбора, предельной полезности, институциональной структуры, дохода и капитала, в том числе человеческого и, может быть, социального.
Под конец расскажу об одном забавном эпизоде из вышеупомянутой образовательной игры. По рассказам студентов и школьников, приход к власти в их городе правоохранительных органов сделал жизнь значительно безопасней. Глубоким вечером девочка без проблем может гулять по улицам. Никаких бандитов и наркоманов. Все хулиганы попрятались. Здорово! Но… Открыть собственное дело можно, лишь договорившись с властями о первоначальном «взносе» и последующих регулярных выплатах. «Конкурсы» на те или иные работы проводятся при закрытых дверях в тех или иных кабинетах. Любое недовольство может закончиться разорением, если не того хуже. 80% участвовавших молодых людей заявили, что они хотели бы уехать. Перспектив развития города нет.
Но ведь все это можно посчитать! Дети вышли на проблему определения цены безопасности. И она оказалась очень велика. Экономика не может ответить на вопрос: уедут эти дети из своего города или изменят его. Но экономический подход помог им осмыслить соотношение между стабильностью и развитием. Экономика не избавила каждого из них от противоречивых мнений, но смысл противоречий и их соотношения между собой стали яснее.
В общем, башню строить надо. Никто не возражает и против духовного роста строителей. Но посчитать сопротивление материалов тоже не мешало бы.