Опубликовано в журнале Неприкосновенный запас, номер 6, 2003
«Россия сдурела!» — этот диагноз, некогда поставленный Юрием Карякиным, часто припоминали мои знакомые, узнавая о результатах голосования в Думу. Во всех случаях эти слова означают, как мне кажется, что у людей, привыкших понимать Россию умом, это перестает получаться. У меня тоже плохо дело с рациональными объяснениями.
ОБЪЯСНЕНИЯ
Вот объяснения, интересные тем, что на них сходились и победители, и некоторые побежденные:
1. Кончилось ваше, и началось наше (или наоборот — в зависимости от позиции говорящего) время. Как утверждение оно обладает большой суггестивной, но нулевой объяснительной силой. Почему кончилось? Почему кончилось сейчас? Кончилось ли? Чье время будет следующим?
2. Второе, также широко распространенное — правые и демократы вели себя безобразно и сами подготовили свое поражение. Не исключено, что это — чистая правда, но причины этого все же не ясны. Почему именно теперь они стали так себя вести?
3. «Во всем виноват Чубайс!» Может, и так, но почему не прошел и Явлинский?
4. Это все задумано и исполнено Кремлем (администрацией президента). Наверное, да. Но зачем? И почему такая задумка могла быть реализована?
Все эти объяснения, не исключая друг друга, обнаруживают себя на самом краю объяснительных схем, разрабатывавшихся либеральным сознанием. В нашем распоряжении есть кое-какие данные, на базе которых, как представляется, можно чуть-чуть расширить область объясняемого, чтобы потом поставить новые вопросы.
ВСЕ НАЧАЛОСЬ НЕ ВЧЕРА
Год тому назад, зимой 2002/03 года, была проведена серия групповых дискуссий с будущими избирателями. Тогда меня, читатель, насторожило, что люди, считающие себя сторонниками демократических партий, выдвигали в качестве социального идеала ту же смесь державно-советских требований, что и массовые сторонники КПРФ.
Дальше — больше. ВЦИОМ по инициативе и на средства Фонда Форда провел весной 2003 года большое исследование из 3000 личных интервью по репрезентативной выборке, охватывающей население России с 15 до 35 лет.
Эти возрастные рамки были выбраны не случайно. 35 лет, как Вам, читатель, может быть известно, это жестокий возрастной рубеж в новой экономике России. Там «с улицы» вообще берут неохотно, а в 35 и старше просто «просят не беспокоить». Те, кто родились 35-40 лет назад, вынужденным образом причислены к «совку». На протяжении последнего десятилетия массовые опросы показывали, что это было действительно так. Старшие были консервативнее. Поддержка демократических ценностей, рыночных реформ была гораздо выше в этой менее многочисленной, но более молодой «половине» россиян. И именно эта закономерность стала нарушаться год назад.
ЗА «РОДИНУ», ЗА ПУТИНА!
То, что много позже предложили Рогозин с Глазьевым, этими молодыми людьми уже тогда воспринималось как само собой разумеющееся и считалось магистральным путем, по которому при всеобщей поддержке ведет страну демократический президент Путин.
Весной 2003 года в упоминавшемся опросе молодежи поначалу все было вроде бы как всегда. На обычный для наших исследований вопрос: какой партии, политической силе в нынешней России вы сейчас симпатизируете? — молодые люди ответили так, что было видно преобладание заявленных симпатий к демократам над симпатиями ко всем остальным политическим силам. «Меньшей половине» так и полагалось.
Несколько настораживало, что с гораздо большей страстью, чем обычно делает опрашиваемый слой населения, молодежь выбирала варианты — «не симпатизирую ни одной из политических партий», «вообще не интересуюсь политикой». Эта декларативная аполитичность охватила 54% молодых мужчин и 62% молодых женщин (при этом первые напирали на отсутствие подходящих партий, а вторые — на «вообще не интересуюсь»).
Одобрять же деятельность президента это им не мешало. Поддержка Путина, очевидно, воспринималась ими как признак идентичности (типа: «мы — русские», «мы — православные»), а не как признак политической ориентации.
Становилось ясно, что вообще к концу первого путинского срока «политика» стала сходить на нет, заменяясь почти житейскими взаимоотношениями тех или иных символов с центральным символом, каковым стала фигура президента.
В самом деле, как показывали исследования, сторонники СПС (молодые сторонники, а не лидеры партии!) никогда не числили себя в оппозиции президенту и были рады каждой возможности это показать. И сторонники «Яблока», якобы хронически оппозиционные, с радостью приняли знаки взаимной симпатии между Явлинским и Путиным. Выходило, что, поддерживая эти партии, поддерживаешь и президента. А можно и наоборот: поддерживая Путина, поддерживаешь и дорогие тебе идеалы демократии. Так даже удобнее.
Известно, что и поддержка Жириновского многими молодыми избирателями воспринималась не как политическая позиция, а как выражение особого стиля. Жириновский говорит то, что потом повторяют все, и тот же Путин, только говорит резко, — заявляли его «соколы».
И сторонники коммунистов в 2003 году уже в большой части находили, что Путин принял в общем и целом их взгляд на происходящее. Можно его поддержать, не изменяя своим идеалам.
О «Единой России» нечего и говорить. Легкая ирония молодых в ее адрес не мешала понимать, что к чему, и, голосуя за нее, голосовать на самом деле «за Путина».
Поэтому выборы прошли как демонстрация различных форм лояльности президенту, а не как выборы партий. Когда-то приходилось говорить, что Путин — это лекарство, которое прописала себе Россия. Теперь можно добавить, что одно из главных свойств этого средства — это способность растворять в себе все политические различия.
ЧТО ТАКОЕ ХОРОШО?
На время обратимся, читатель, к набору из шести вопросов, на которые молодым людям давалась возможность ответить: это — «хорошо» или это — «плохо». В нижеследующем изложении порядок вопросов не тот, что был в анкете. Я расположил их так, чтобы было видно проявление закономерности, о которой и хочу рассказать.
Итак, первый вопрос — о свободе передвижения.
Хорошо или плохо было бы для России, если бы государство сейчас строже контролировало перемещения людей, ограничило бы выезд за рубеж?
Ответы молодых людей не оставляют никаких сомнений в их предпочтениях: ответили «хорошо» 19%, «плохо» 71%. Видны закономерные нюансы — среди имеющих собственное дело ответы «плохо» переходят за 80%, а в семьях неквалифицированных рабочих возмущение выражали реже — 61%. Среди деревенской молодежи одобряют контроль за выездом 24%, а среди столичной — меньше 10%. Эти нюансы лишь подчеркивают, что базовая демократическая ценность — свобода передвижения — вполне воспринята изучаемой частью населения.
А вот вопрос о полиции нравов:
Хорошо или плохо было бы для РоссиИ, если бы государство сейчас строже контролировало частную жизнь людей, следило за моралью?
И здесь молодежь не уступает своей свободы. 49% (чаще мужчины, чем женщины) говорят, что это — «плохо». Правда, на этот раз 38% (чаще женщины) одобрили бы слежку за моралью. Не очень удивительно, что в семьях силовиков сторонники слежки преобладают (46%:38%). Таково же положение в семьях лиц, занятых неквалифицированным трудом.
Движемся дальше, читатель, изучая вкусы поборников демократии среди российской молодежи. Вот перед нами ответы на вопрос:
Хорошо или плохо было бы для России, если бы государство жестче ограничивало чрезмерные доходы людей?
Большинством в 46% молодые россияне ответили — это было бы плохо для России. Правда, их перевес не очень велик. 40% решили, что это — хорошо. Среди сельской молодежи это мнение преобладает (49%:40%).
И ЧТО ТАКОЕ ПЛОХО?
А вот теперь, читатель, прошу приготовиться. Сейчас мы узнаем о нашей молодежи то, чего раньше не знали. Перед нами по-большевистски прямой вопрос:
Хорошо или плохо было бы для России, если бы государство восстановило полный контроль над экономикой?
И на него по-комсомольски четкий ответ — «хорошо». Его дают 56% — абсолютное большинство, к тому же в два раза преобладающее над несогласным меньшинством. В силовых структурах — преобладание трехкратное (65%:21%). Последний очаг сопротивления — даже не бизнес, а интеллигенция (специалисты с высшим образованием) и жители столиц (им понятнее, какой зловещий смысл может стоять за словами «восстановить» и «полный»), но и они в своих группах хоть и набирают по 40%, но остаются в меньшинстве.
У нас впереди еще два вопроса, читатель, но Вам, надеюсь, видно уже сейчас, на территорию КАКОГО большинства мы вступили. В применении к России мало кто использует понятие «фундаментализм». Оно ассоциируется с совсем другими реалиями: джихад, интифада, разъяренные толпы, бородатые наставники, паранджа. А у нас отвечающие на эти вопросы парни заявляют, что их больше всего интересуют спорт и кино-видео, автомобили и рыбалка, так что ничего «такого» вроде и близко нет.
Но вот их же уста дают ответ на следующий вопрос:
Хорошо или плохо было бы для России, если бы государство сейчас строже контролировало деятельность прессы, радио и телевидения?
58% — «хорошо», а 38% — «плохо». Слишком много себе позволяют СМИ, так что ли? Нет, дело в чем-то другом. Максимум (61%) требований к введению цензуры звучит не там, где пресса всего разнообразнее и свободнее, в столицах (там как раз цензуры не хотят более 50%, а хотят 42%), а в селе, где газет, журналов и радио почти нет, а телевидение представлено слабее всего.
Мы, помнится, читатель, начинали с того, что свыше 70% молодежи настаивали на своих правах ездить за рубеж, что, в частности, предполагает знакомство с западной культурой, печально известной своей склонностью к изображению сцен жестокости и насилия, использованию эротических символов и непечатных выражений. Так вот, 76% молодых людей, которые по арифметическим причинам не могут не включать и упомянутых поборников свободы выезда, заявляют: а для России было бы хорошо, если бы государство сейчас в литературе и искусстве запретило изображение жестокости, насилия, эротики, употребление матерных ругательств и т.п.
РОССИИ, А НЕ МНЕ!
Вроде совсем близко к идеалам фундаменталистов. А ведь, между прочим, почти каждый пятый молодой мужчина открыто сказал, что секс и эротика его интересуют больше всего. Но тут они о себе говорят, а там — они о России пекутся.
Женщины об эротике говорят вдвое реже мужчин, а вот в ряды борцов за госзапреты в литературе и искусстве на излете молодости записывается 91%. Такой уровень согласия в социальной группе принято считать тотальным. Соответственно, государство, которое они призывают вмешаться в литературу и искусство, если оно откликнется, будет называться, увы, тоталитарным.
Фундаменталисты — везде и всегда — только за все хорошее. Если из их пожеланий потом получаются массовые несчастья, они не считают себя ответственными. Они ничего, кроме хорошего и правильного, не хотели. Таковы и наши молодые фундаменталисты. Но у них есть и особенность. В части добродетели они ведь пекутся не о себе, о стране. Что же касается их личных судеб, то, если рассматриваемые здесь пожелания станут явью, молодым людям как раз и понадобится свобода выезда, которую они так предусмотрительно закрепили за собой в ответах на первый вопрос.
Чем бы мне Вас, читатель, теперь утешить? Ну, например, тем, что если Вы возжелаете вместо господ Рогозина и Глазьева возглавить их движение, то Вам ясно видно, с какими лозунгами надо обращаться к молодежи. Только прошу Вас, не совершайте ошибки и этим господам закажите — не вздумайте действительно восстанавливать тотальный контроль над искусством, прессой и экономикой. Современной молодежи это может не понравиться — не все ведь, что хорошо для России, хорошо лично для меня.
Здесь надо сообщить, что собственные идеалы этих молодых людей связаны вовсе не с советским вчера, не с коммунистическим завтра. Молодые люди в ходе этого же опроса четко указали на свои вполне сегодняшние социальные ориентиры. Выбирая из предложенных 22 возможностей, они на первое место поставили «детей, их воспитание и будущее» (голосами женщин), а на второе — общим хором — «деньги». Среди занятий наилучшим для молодого человека было названо занятие «предпринимателя, бизнесмена». В свете именно такой социальной перспективы они требуют для себя определенных социальных свобод, делающих жизнь человека с деньгами удобной.
Будущий честный российский предприниматель, свободный и независимый, вот он. Не за это ли боролись, читатель?
МЕНЬШАЯ ПОЛОВИНА ИДЕАЛА
И за это тоже. Но в той нравственной программе, с которой вышло российское освободительное движение в конце 1980-х — начале 1990-х годов, был не только этот индивидуализм, хотя автономия индивида от общества была важной частью замысла. Второй частью была автономия общества от государства. Вот с этим, похоже, ничего не получилось.
В середине 1990-х очень сильно ощущалась нота сиротства в чувствах россиян. Ностальгия по СССР, имевшая повальный характер, была среди прочего тоской по единственной социальной рамке, в которую мог себя поместить рядовой человек и которая развалилась. Государство продолжает оставаться единственной общественной формой, в которой готовы себя находить те, кто не стал богаче и свободнее. И чем более оно будет напоминать СССР, тем лучше будет их самочувствие. А те, кто стал или собирается стать богатым и независимым, не прочь видеть это государство держащим прочих на своем попечении и контроле.
Создавать промежуточные структуры — не получилось у публики. А замахнувшемуся на это одиночке-бизнесмену сейчас показывают, в какой тишине зимуют раки. Вот так и выходит, что советско-социалистические традиции огосударствленного общества вполне по сердцу не только дедам, но и их молодым и энергичным внукам, которые мечтают о карьере бизнесмена, разъезжающего по всему свету.
ДОМАШНЕЕ ЗАДАНИЕ
Так что вовсе не сдурела Россия. Это мы с Вами, читатель, чего-то не додумали из того, что требует осмысления быстрого и точного.
Например, не будучи экономистом, хотел бы знать ответ на вопрос, успели ли создать в России инфраструктуру для постиндустриальной экономики? Или будем дымить на обочине Европы, проживать свой непрожитый промышленный капитализм?
Не будучи историком, хотел бы спросить коллег из этого цеха: кроме Веймарской республики, о которой кто только не толкует сейчас, известен ли прецедент движения от половинчатых, но либеральных реформ в сторону тоталитаризма и национал-социализма (а также «башизма» и «батькизма»)?
Ну а сам я собираюсь искать ответ по своей социологической части: что за социальная композиция это нынешнее российское общество? Определение «постсоветское» для него уже не годится, а нового не знаю. Если эту социальную конструкцию удастся увидеть, да еще в динамике, будет понятно, какую политическую оболочку она будет носить в ближайшие годы. И кому в этой оболочке будет тесно, кому просторно, будет она «ваша» или «наша».